Фанфики с участием: "Адамай"

Решиться - или идти до конца, или не браться вовсе. Да только не в привычках отступать... Случайные события сплетаются в один узор и, быть может, удастся найти часть ответов... Заодно задавшись парочкой - или больше - новых вопросов. Как будто у драконов других поводов ломать мозги нет!

Остается только надеяться, что, когда грянет гром, ещё не будет слишком поздно.

В мир 12 кто то пришел но кто

На фоне злого настроения всякие идеи по курощению и низведению всяких королей некромов у Юго приходили в голову особенно хорошо. Особенно если драться самому лень.

И так прошло много лет посля того как Юго и его друзья победили Оропо и Оропо с Эхо умерли. Но на самом деле они выжили и стали добрыми, они узнали что в мир 12 придёт ужасная тьма и она уничтожит мир. Смогут ли Юго и его друзья победить великую тьму: Отомай?

В реальности, где элиатропы прибыли в уже населённый Мир Двенадцати, их присутствие посеяло хаос среди коренных народов, так что боги вынуждены действовать. Чтобы урегулировать отношения между нежданными гостями и жителями Мира Двенадцати, Садида получает задание повторить подвиг, совершённый в Изначальную Эру: создать новую божественную куклу, чтобы она соблазнила короля элиатропов и сохранила мир на планете. В конце концов, он — элиатроп, а она — кукла Садида: их влюбленность неизбежна.

Безысходность - самый большой страх каждого живого существа.  Медленно принимать удар, но не зная, когда он закончится. В голову лезут вопросы, ответ на которых ты не знаешь, и это тебя убивает.  Страх, животный страх.  Стоит лишь на секунду задуматься, а что, если бы было всё по другому?  Что, если бы Юго совладал с такой огромной силой?  Но кто узнает об этом? Кто сможет задать этот вопрос, кроме самого создателя всех проблем?

Сейчас папу заменяют старшие братья и, честно, сам мальчишка плохо помнит, как и близнец, что произошло с миром Двенадцати, в памяти образовалась страшная пустота. Чиби редкими вспышками проникал в те события, воспроизводил что-то про Некромир, от чего глаза Юго опасно расширялись, а хвост Адамая начинал дёргаться, о Элиатроп, ее силе, волосах, слезах, остатках планеты, о том, что она вновь, забыв про всё, помогла своим никудышным детям, вакфу, упоминания сестры Норы и брата Эфрима.

Адамай стоит напротив статуи человека, который, по рассказам Чиби, должен быть его братом. Юго. Так его звали. Имя кажется знакомым, родным, оно кажется естественным, словно оно - это часть его самого. Но он никогда не знал этого человека, и больше никогда не узнает, но боль и пустота в его душе говорят ему об обратном, он знал его, он любил его, но он не помнит его. Рядом стоят еще четыре статуи. Нора и Эфрим, Килби Шинономе. Бессмертные, покинувшие этот мир, нашедшие свой конец.

Юго тяжело оседает на землю, поднимая голову прямо к небесам, залитым алым, точно так же, как и сама земля. Тихо. Очень Тихо. И лишь иногда эта тишина прерывается громкими взрывами, ударами и криками, сопровождаемыми яркими вспышками. Король медленно опускает взгляд туда, где должны быть его руки. Одна вырвана с частью плеча, другая повреждена настолько, что проще уже оторвать и выбросить в этом море крови и тел. Но боли больше нет. Лишь ленивый интерес. Он хочет увидеть финал.

Юго смотрит на своё отражение а после аккуратно проводит рукой по лицу. Все ощущается противоречиво. Одновременно правильно и неправильно. Умом он понимает, что это ужасно. Старик в двадцать один год. Вчерашний мальчишка, выглядящий на двенадцать, сегодняшний старик. Но в то же время это кажется правильным, словно так и должно быть.

Адамай качает головой, судорожно оглядываясь по сторонам, пытаясь узнать место, в котором оказался, но замирает, услышав знакомый голос. — Оставь, ты никогда тут не был и уже не будешь. Это был бордель. Ты часто меня преследовал, но в такие места не заходил, — Юго хихикает, а Адамай удивленно смотрит то на место, в котором оказался, то на близнеца, который, без сомнений, является Юго, но не его Юго, то на колоду карт в руке брата. — Прекрати думать и просто отдохни! — стонет Юго, недовольный

Адамай не понимает, почему его близнец не хочет жить со своим настоящим именем, вместо этого называя себя иначе. Вероятно, он никогда не поймёт.

Что было бы, если бы Альберт дал малышу другое имя?