♬ Benise — Malaguena
1585
Бушприт. Эта штуковина называется бушприт. Когда термины наконец-то начали укладываться в голове, Марсель был готов обниматься с фок-мачтой — правда, фок-мачта оказалась не готова, да и не поняли бы его правильно. К тому же, оставался ещё и язык в целом. Валме признал, что понимает по-испански вполне сносно, но этого было неприлично мало. Хотелось не только понимать, а болтать самостоятельно, желательно — с шутками, каламбурами и изящными рифмами на языке. Раньше он бы только отмахнулся, решив, что это задачка не по зубам, но после почти полностью проделанного пути на другой конец света виконту море было… по колено, ха! Поэтому, едва освоившись, он потребовал у Рокэ ежевечерних уроков и даже их получил. Марселю хотелось бы списать сию удачу на своё природное обаяние и придворный опыт, но, увы, было очевидно, что его нахальство и вынужденное положение только забавит капитана и согласился он со скуки… Ну, а нам какое дело, с чего именно? Привычный к подобным занятиям Валме очень старался, и в один прекрасный день он подумал на чужом языке целое предложение. А потом ещё одно, и ещё, и ещё… Язык оказался не так уж плох, особенно после знакомства с последователями Петрарки. Что-то среднее между латынью, итальянским и рокотом беспокойного моря. — Неожиданно, но приятно, — задумчиво сказал Марсель, глядя куда-то в воду. Вообще бездумно глядеть в воду на «Сан-Октавии» было можно, только если ты болтаешься между парусами и небесами с подзорной трубой под глазом или стоишь свою вахту, но иногда старшие моряки ослабляли бдительность. — Теперь я могу шутить. — А я могу не ломать язык с твоим французским, — не без облегчения добавил Луиджи, прохлаждающийся рядом. Они удачно встали в тени паруса — и солнце не печёт, и Хуан не видит. Строгий старпом не придирался открыто ко всяким высокородным бездельникам, но было ясно, что лучше так не делать: обзаводиться врагами Марсель по-прежнему не желал. — Привык? Бедняга Луиджи, они ведь всё время могли болтать на его родном языке. Некрасиво, конечно, но так сильно не хотелось забивать голову ещё и этим! — Привык… Благодарю за участие. Он и в самом деле привык, но в какой момент? Когда мозоли на ладонях огрубели и перестали болеть? Когда фок-мачта показалась не страшной, а очень даже симпатичной? Когда Рокэ прекратил смеяться над его нелепыми попытками построить красивую фразу? Или когда в жидком супе попалась водоросль и Марсель не наорал на неё? Определённо, последнее. Иногда Валме ещё порывался на родину, но без прежней прыти. Хотелось, конечно, написать домой, что он жив и в относительном порядке, но письмо-то всё равно не дойдёт, пока он не ступит на сушу! Значит, об этом и переживать нечего. Тем более, всё так изменилось, Марсель даже сомневался, узнает ли его кто-то из братьев или отец… Угроза похудеть была претворена в жизнь, причём бесповоротно: запасы на корабле — это тебе не королевские погреба, даже мулы здесь конечны, что уж говорить о курицах. Волосы отросли, выгорели и убирались в хвост, а иногда — под косынку, если было у кого стащить косынку. Своих вещей у Валме так и не появилось — неоткуда, но он рассчитывал обзавестись хоть чем-нибудь на берегу уже не такой далёкой «цветущей земли». Время от времени он скучал по завитым локонам, потонувшим в шторме перстням, балам и поэтическим вечерам, однако выбирать не приходилось. Здешняя жизнь, дикая и непонятная, текла совершенно иначе, но больше не казалась тяжелей, чем прежняя. Всё наоборот! Да, ты не оденешься, как подобает, не вденешь серьгу и не украсишь руки кольцами — так ведь неудобно ставить паруса, дурак, что ли? Не потанцуешь, хотя это вопрос спорный: на мокрой палубе любой выход превращался в турдион. И даже не вякнешь, что это всё «недостойно дворянина»! Вон — капитан из этих самых, да и боцман, по всей видимости, не так-то прост. — Я тоже в один день взял да привык. Погода стояла почти такая же, как сегодня, — неожиданно продолжил беседу Джильди, созерцая мягкие танцующие волны. В это время суток вода была особенно яркой и ослепляла то сладостью лазури с белыми вспышками солнца, то невыразимо глубокой синевой, отчего-то знакомой и в то же время не похожей ни на что. Марсель то и дело порывался сочинить сонет, но выходила, откровенно говоря, неуместная чепуха: Мой взор ласкает нежная лазурь, Объятая воздушной белой пеной… Пожалуй, прежде он бы даже оценил, но теперь… Слишком приторно, а главное, всё время кажется, что никаких слов описать эту красоту не хватит. Да уж, это вам не разбитое сердце! Попробуй сочини. — И давно ты здесь? — поинтересовался Марсель не из вежливости, а из корыстного интереса. Как-то так вышло, что на корабле никто особо не откровенничал. То ли некогда, то ли не принято было говорить о своём прошлом. Из высшего командного состава маячил шанс разговорить только одного. — Второй год, если не третий. Мы шли из Палермо… через Сардинию, — вспоминал Луиджи. Он как будто не очень хотел рассказывать, но уже начал и погрузился в прошлое с головой. — Крушения не было, как у тебя, была ссора на корабле. Я принял сторону капитана, моего отца, но мы оказались в меньшинстве, и его убили. Мне было трудно оставаться, да и незачем. Так и попал… Он явно пропустил пару больших глав в своём рассказе, но виконт не стал настаивать. Тем более что сзади подкрался Алва. Не то чтобы он крался специально, но, как обычно, был непредсказуем; с учётом того, что Валме пару дней на него не натыкался, и вовсе внезапен. — Марсель, вы неплохо подражаете статуе, но всё же сделайте два шага в сторону. Валме послушно отошёл и удивлённо ойкнул. Оказывается, он ещё не всю «Сан-Октавию» исползал! Прямо под ногами оказалась потайная дверца и лесенка в подвал, простите, грузовой трюм. — А из меня была бы красивая статуя? — не удержался он. Ответили уже снизу: — Относительно грот-мачты — вполне. — Что ж, это уже достижение! Оказаться не при делах здесь было трудно: попался на глаза кому-то из старших по званию — об отдыхе можешь забыть. Пришлось лезть в трюм вместе с ними. Бочки, сундуки и пыльные ящики выглядели заманчиво, а хранение в неизвестном ранее отсеке придавало таинственности. — Торговать будем? — наугад спросил виконт. При всём, что он слышал и видел, брали некоторые сомнения по поводу эдаких купцов, но кто знает, как у них принято в Испании — что в той, что в этой. — И это тоже, — рассеянно откликнулся Алва, пересчитывая вытащенное на свет добро. Света здесь, честно говоря, было маловато, в тесноте не помещался даже воздух. Такой уж корабельный уют… — К слову, вы можете сойти здесь, построить домик и обзавестись семьёй. — Ещё чего! Я пока не наплавался, — храбро сказал Марсель. Отчасти враньё, отчасти правда. — И вообще, можно я сойду хотя бы на родном материке? — На всё воля Господа, — с неожиданной язвительностью отозвался капитан. — Но пока вы оба здесь, займитесь делом и пронумеруйте товар. Церковь спокойно строится в любой точке мира, а вот по виноградникам далёкой родины наши соотечественники скучают. — На нас там не нападут? — забеспокоился виконт. Что-то в голове сложилось про знаменитые испанские походы в Новый Свет, но не до конца — озарению ощутимо мешало какое-то насекомое, которое он почувствовал у себя на ноге. К таким визитам под одежду он ещё не привык. — Кто, соотечественники? Эти могут. — Если Марсель говорит о местных, то вряд ли, у нас будет охрана, — поспешил вмешаться Джильди. Вид у него был самый что ни на есть миротворческий. — А вражеским кораблям нет резона: за средиземноморским товаром охотятся у себя дома, мы же пока ничего не приобрели. — Хорошо… Чего-то они темнят. У Марселя не было ни малейшего желания вступать в испанский конфликт на чужой территории, поэтому он упрямо переспросил: — Так драки не будет? На земле? — По дороге туда — не будет, дальше — по настроению, — Алва отошёл, отдал несколько распоряжений Хуану, вернулся: поднявшаяся суета была незнакомой, но мало о чём говорила. Видимо, так выглядят приготовления к причаливанию, но берега так и не видать — во всяком случае, отсюда, из пыльных ящиков, в которые виконт послушно сунул нос. Чего там только не было! Шерсть, вино, оливковое масло… но в основном вино. — Что касается соотечественников, они всегда найдут, как выяснить отношения. Не друг с другом, так с церковью, хотя это мало что меняет, — Марсель заинтересованно поднял голову на вернувшегося капитана. Уж об этом ему было, что сказать! — Абсолютно с вами согласен. Нам дорого обошёлся канун дня Святого Варфоломея… — Всё воюете? — Ещё как… — Раньше Марсель не придавал особого значения, кого, как и за что пытают, но некоторые вещи всё равно отпечатались в памяти, в том числе те, которые творились совсем близко. — Не могу понять, вовремя я покинул дом или нет… Одна резня в Ниме чего стоит. Сдаюсь — вы все были правы, на корабле уютней! — Конечно, — меланхолично сказал Рокэ, перебрасывая бутылку из руки в руку. — Что может быть более угодным Богу, чем массовые убийства из-за того, кто как верит. Милосердие и любовь к ближнему так и хлещут. — Они верят, — припомнил Марсель, — что, когда гугенот заставляет страдать католика, а католик — гугенота, то страдающий спасает свою душу. Борьба ведёт к свету и всё такое… — Какая прелесть. На самом деле страдающий страдает. — Ну да, — пробормотал виконт, не представляя, что на это отвечать. — На самом деле, мне понятны чувства братьев по вере — неприятно, когда появляются какие-то выскочки и пытаются выкорчевать всё подчистую. Это была чистая правда: по отношению к массовой резне он испытывал нечто среднее между брезгливостью и страхом, а вот новые порядки Марселю не очень-то и нравились. Он высоко ценил ритуальность Католической церкви, которая придавала заученным с детства словам хоть какой-то смысл и подлинную красоту, а что касается строгих правил — не будь их, и отлынивать не от чего! — Согласен, — кивнул Луиджи, выслушав его скромные доводы. — Правила, система, любая заповедь… У нас же есть морской устав, все знают, что можно, а чего нельзя, и какое наказание за этим последует. То же самое — не убей, не укради… Марсель хотел было сказать, что от здоровых истоков не отрекаются даже гугеноты, но, похоже, боцман больше обращался к капитану. Что у них там за спор, лучше и не спрашивать! — Если бы всё ограничивалось правилами, я бы с вами не спорил, — спрашивай, не спрашивай, сами всё расскажут. Валме ещё не был свидетелем таких разговоров, поэтому навострил уши. — Правила, нужда в утешении, поиск истины, даже наказание, пусть оно никем не доказано — это ещё куда ни шло. Мне не нравится, когда люди, в чьих руках многотысячные армии и тонны оружия, разбивают лоб в ожидании ответа свыше, вместо того чтобы воспользоваться собственными мозгами. Когда кто-то, кого никто никогда не видел, диктует нам, как жить, да ещё и чужими устами. — Не все знают, как жить, — вступился Луиджи, но Рокэ его проигнорировал. — Не всем дана сильная воля… — Что вы скажете насчёт преследования инакомыслящих? Убийства, погромы, костры, лишение всех привилегий до седьмого колена? Даже родиться в семье, где кто-то когда-то оказался неугоден, равносильно пытке. Что насчёт равно возлюбленных детей Его? Извращённое милосердие, а потом эти люди осуждают нас за взятие пленных. — Но ведь не наказывают всех подряд. Только тех, кто неправильно соблюдает обряды… — И тех, кто неправильно родился. И ещё тех, кто попался под горячую руку инквизиции, потому что имущество конфискуется — не пропадать же добру. Луиджи только покачал головой и пробормотал что-то себе под нос, осенив себя крестным знамением. Весело тут у них, ничего не скажешь. Марсель счёл за лучшее помалкивать — ничего подобного он прежде не слышал, во всяком случае, в таких выражениях. На корабле дон капитан в своём праве, но лучше бы ему не проповедовать на земле в том же духе… Зато они наконец-то выбрались из трюма. — Драки не будет? — на всякий случай уточнил он, надеясь разрядить обстановку. — Если что, я отойду. — Далеко не уйдёте, придётся свидетельствовать, — оговорил его Рокэ. — До сих пор не подрались — не подерёмся и сейчас. Конфликт-то прост и незатейлив: боцману не нравится, когда я говорю правду. — Ну как мне может нравиться или не нравиться, — вздохнул Джильди. — В этом есть смысл, но, когда вы так ставите вопрос, я боюсь за вашу душу. — Я позволю себе перебить… — становиться миротворцем Марсель не планировал, но, кажется, их немного занесло. — И задать очередной очень глупый вопрос. Это ведь торговый корабль? — Торговый. — И всё? — уточнил Марсель. Капитан с боцманом хмыкнули, переглянулись и рассмеялись дружненько, как будто только что от них не летели искры. — Ясно… Полагаю, меня ждёт сюрприз. — Дон капитан! — завопили с марса. Прищурившись, виконт признал Бласко. — Земля! Все засуетились, готовясь причаливать. Причаливать Марсель ещё не умел — как-то не доводилось, поэтому он мешался под ногами у Луиджи и слушал, как гремит цепь, спускающая становой якорь. При виде полоски берега, пусть и незнакомого, в груди что-то ёкнуло. Он и вправду уже забыл, как выглядит земля… Наверное, стоило одеться прилично. Об этом Валме тоже давно не вспоминал. Где же там его старые вещи? Может, хоть рубашка в порядке? Очухавшись после своего первого неудачного купания, Марсель ночевал вместе с матросами, на неудобной, а через неделю — уже очень даже удобной самодельной койке. К счастью, он выматывался за день так, что никакой чужой храп не мог разрушить мертвецкий сон. Каюта, в которую его заботливо забросили в первый раз, на самом деле принадлежала Рокэ, но он мог не появляться в ней днями, а вот вещи Марселя как раз валялись там. Влетев без стука, он буквально врезался в Хуана. — Извините, — понизив голос, покаялся Валме. — Я подумал, может, тут рубашка. — Рубашка тут, — скучающим голосом откликнулся Рокэ, сидя на краю стола и поигрывая подзорной трубой. По столу были разбросаны какие-то бумаги, пришпиленные к дереву, карта с непонятными обозначениями переместилась на стену. — Возможно, даже ваша. — Дону Хорхе может не понравиться, если вы явитесь в таком виде, — вполголоса продолжил Хуан, не обращая внимания на пополнение в каюте. — Даже если Хорхе придёт в голову пожаловаться его величеству, это письмо доберётся только вместе со мной, — покачал головой капитан. — А именно — не доберётся. — В прошлый раз вы просили напомнить. На этом всё, — старший помощник вышел, и Марсель наконец пробрался к шкафу. — Что там за проблемы с гардеробом? — полюбопытствовал он. — Вы должны одеться более по-капитански? — Не должен, — отмахнулся Алва и кинул трубу на постель. — Должен я разве что королю, но он неблизко. Хуан просто припомнил случай, когда наших заблудших соотечественников несколько смутил мой внешний вид. — На вас была еретическая рубаха? — На мне не было никакой. А вот если бы нас встречали местные жители, их бы вполне удовлетворил пальмовый лист. — Какая пре… прошу прощения. Но теперь-то вы одеты. — Одет, — согласился Рокэ. — Более того, я постараюсь на сегодня закончить с богохульством, а то Хуан совсем расстроится. Вы, судя по лицу, тоже собираетесь назвать меня сумасшедшим? Хуан? Расстроится? По вся дни равнодушный старпом настолько не вязался с этими словами, что в очередной раз подтвердило — здесь все сто лет друг друга знают, а сам виконт — чужой не только по короне. Ситуации добавляла пикантности личная неприязнь: он успел более или менее наладить отношения со многими, Хуан не поддавался ни в какую. Рокэ, видимо, ждал ответа. Сумасшедших Марсель видел, они выглядели и вели себя иначе; было что-то жуткое в том, что капитан свободно излагает мысли, за которые в приличном обществе полагается дыба. И если виконт ещё мог представить полное доверие своей команде, то вообразить то же доверие к собственной персоне ему не удалось, о чём он честно сообщил. — Как я уже говорил, пожаловаться вам пока некому. — Если Алва и оценил эту честность, то никак не дал понять. — Мне доводилось сталкиваться с доносами, у всех был довольно рациональный смысл. Здесь и сейчас вы не несёте угрозы, извлечь выгоду также не можете. — Вы не боитесь ни воды, ни огня, ни времени, — слова вырвались сами собой, их никто не звал и не удерживал. — Чего-то же вы должны бояться. — Ваша рубашка на полке слева, — ответил Рокэ и спрыгнул со стола. — Душеспасительную беседу закончим позже. К слову, Марсель, не советую вам брать что-либо в руки от местных, если вы на суше удалитесь от команды. Здесь торгуют самыми разными вещами, смертоносными — в том числе.***
Все советы, наставления и наказы вылетели у виконта из головы, когда он дошлёпал по воде до берега и увидел своими глазами прибрежную полосу, разлапистые деревья диковинного вида и людей — новых. Испанская делегация уже спешила к воде, но их Марсель проигнорировал. Радовало всё — песочек, травка, солнышко… Солнышко-то всегда над головой, но всё-таки другое! Он уже привык видеть свет в отражении брызг воды и бесконечных волн, уверенно шагать по вечно уходящей из-под ног палубе и видеть цветы только засушенными в своём альбоме. Возвращение к чему-то знакомому, пусть в полумире от дома, растрогало его донельзя. Вторым откровением для Марселя стал корабль. Обернувшись на море, он немного обалдел. Так вышло, что Валме очень долго наблюдал «Сан-Октавию» изнутри и ни разу не видел её снаружи: корабль предстал не таким уж крупным, как казалось после первой уборки на палубе, но всё равно величественным. Горделивые мачты, спущенные паруса, знакомые теперь почти что поимённо снасти… Цепь, к которой крепился якорь, как будто вся в липких ракушках и водорослях, и это тоже красиво. К слову, не так уж много резьбы и золота на расхваленных испанских гигантах! Скромно, гораздо скромнее, чем можно подумать… — Впечатляет? — подмигнул проходивший мимо Антонио. — Ещё как, — более того, снова вызывает неуместные чувства. Как будто покидаешь дом, не зная, когда вернёшься. — То-то же! Вы с нами или с ними, месье виконт? Месье виконт ответить не сумел. В самом деле, куда ему идти-то? Искать жену и строить дом? Алва же говорил, надо было слушать. Этот повторять не станет… Пожав плечами, Марсель ещё немного пошлялся по прибрежной полосе и нагнал Луиджи, решив на всякий случай пойти с ним. Джильди собирался сопровождать капитана и старпома, что ж, если его не выгонит Хуан, его уже никто не выгонит. За несколько месяцев Валме убедился, что молчаливая неприязнь старпома распространяется не на весь мир, а на бездельников и лично на виконта — просто потому что. Причина наверняка была, но в это Марселя никто не посвятил, как и во многое другое. Сам, всё сам. — Что делать надо? — шёпотом осведомился Марсель. Джильди только кивнул на идущих впереди старпома с капитаном: — Нам — разве что рядом стоять. До погрузки ещё время есть, так что особо и нечего… Тут боцман слукавил: что для него «особо нечего», то для виконта — сплошные новые впечатления. Они стремительно удалялись от берега и двигались вдоль кустов, высоких и жужжащих — внутри кишели змеи, насекомые и прочая живая жуть, о которой Марсель давным-давно и думать забыл. Пока что глаз радовали только яркие птицы, издающие совершенно неземные трели: до этого момента Валме полагал, что поёт вполне неплохо. А цветы, а плоды? Один раз он проявил неосторожность и по незнанию чуть не закинул в рот какую-то красивую ягодку, но оказавшийся рядом Луиджи вовремя ударил по руке и рассказал о симптомах, которые ему предстоит испытать перед смертью. Голод отступил вместе с любопытством, и Марсель сосредоточился на том, чтобы не сходить с тропы и не потерять из виду чужие спины. Экзотика, чтоб её! Весьма симпатично, но каждая незнакомая лиана пытается тебя убить. Уловив, что отказ от приглашения Антонио спас его от перетаскивания бочек с сундуками, виконт порадовался своему внутреннему чутью и зашагал бодрее. Торговля с дипломатией были всяко ближе, несмотря на недели работы на корабле. Их должны были встречать люди из Сан-Агустина, не местные, а испанские поселенцы, до сих пор исследовавшие новый край. Вроде бы милая родина соперничала с королём Филиппом за этот цветущий кусочек земли, припомнил Валме, и лет эдак двадцать назад вышеупомянутое поселение было основано испанцами как ответ на посягательства французов. Какой-то дурень и вовсе выжег пол-Гаваны, но лично Марсель ни на что не посягал, так что неловко ему не было. В высоких кустах по правую руку что-то зашуршало. Они отставали от корабельного начальства шагов на семь; когда из цветущей зелени вывалился смуглый человек с ножом в зубах, едва одетый и перемазанный грязью, Хуан уже оказался на полтора шага впереди капитана и фактически закрывал его собой. Впрочем, в руке у Алвы к тому моменту был кинжал из рукава, а спутники схватились за свои аркебузы. Местный житель был явственно недоволен прибытием моряков. Наверное, это неприятно, когда на вашу девственно чистую землю ступает кто-то цивилизованный; прежде Марселю не доводилось об этом задумываться, однако пришлось, когда он столкнулся с белым от бешенства взглядом туземца. Тот что-то прокричал, боевым жестом ударил себя кулаком в грудь и прыгнул. Недалеко — нарвался на Хуана: старпом никуда не отошёл и, не изменившись в лице, быстро и изящно чиркнул тому лезвием по шее. Неприятно чавкнуло, и густая зелень здешних лопухов покрылась кровью. — Сеньор, в окрестностях прячутся другие, — заговорили впереди. — Дротики стреляют плохо, но все снаряды смазаны ядом. — Вы говорили о проверенной тропе. — Да, сеньор… Мы вышлем разведчиков вперёд, — от сопровождения отделилось несколько человек. Марсель обратил на них внимание и оторвал взгляд от распростёртого на земле тела: казалось, что убитого туземца обвивают лианы, утягивая за собой на тот свет. Захотелось обратно на корабль. — Не отставайте, — как ни в чём не бывало бросил Рокэ и пошёл дальше. Позавидовав эдакому самообладанию и пообещав себе держаться подальше от вооружённого Хуана, пока они не выпьют и не обнимутся, Марсель ускорил шаг. Их наконец-то встретили и даже пригласили в дом. Условный дом, на шалашик похожий, стоял на входе в защищённый город: непонятно, тот самый или нет, но по такой погоде без разницы. По пути виконт успел несколько раз порадоваться, что стащил в каюте шляпу с широкими полями. Шляпа спасала от сыпавшихся на голову насекомых и в какой-то мере от жары, но густая, тягучая влага местной зелени всё равно душила. После дней, проведённых на свежем морском воздухе, это было неприятно. Надо полагать, нюхательную соль на случай обморока эти господа с собой не носят! Высокий подтянутый человек с седыми висками, вероятно, Хорхе, скользнул взглядом по прибывшим, поздоровался с капитаном и задержал цепкий взгляд на новом лице. — Я католик, — упрямо сказал Марсель. — Это хорошо, — неожиданно улыбнулся тот и слегка поморщился, как будто от боли. Действительно, на голове у него красовалась свежая повязка. Вот ему хорошо. Пригодилось. Это Алве ничего не нравится! — Ты бы ещё короче представился, — пробормотал Луиджи, но на них уже никто не смотрел, можно было разглядывать местных и не местных, благо их набежало полон шалаш. Да дом как дом, просто не дворец, и двор широкий — все и поместились. В последний раз Валме бывал во дворце и у себя дома, а потом началась дорога… началась и никак не кончится. Ничего, и в таком люди живут! — Хорхе, что с головой? — кажется, Рокэ не интересовала ни толпа, ни сундуки с питьём и пряностями. Золото там тоже было, куда же без него? Цель поездки просвечивалась всё яснее. — А сам как думаешь? Напали, — лаконично отозвался Хорхе. — Мы отбились, потеряли всего троих. Но это было… нагло. Местные перестают бояться огня, и наши проповеди на них не действуют. — Потеряете четверых, если ты немедленно не ляжешь. Как тут с лекарствами? — На удивление хорошо. Немного непривычно, но если довериться знающему целителю… Марселя неприличным образом отвлекли — полезли под рубашку. Возмутившись и обрадовавшись одновременно, виконт обернулся через плечо, чтобы встретиться взглядом с очаровательной особой. Видимо, она из местных индейцев! Какая ж красота… — Я плохой испанский, — обнажая красивые зубки, прошептала девушка. — Но это не есть важно. — Я тоже плохой испанский, милая, — подмигнул Марсель. — У нас много общего. — Раньше они нас боялись. Впрочем, ты сам видел, — зачем-то вмешался Джильди. На даму он смотрел неодобрительно. Та, в свою очередь, зашипела и спряталась за виконта. Интересно, а они успеют провести приятный вечер? Кажется, Рокэ обещал, что они тут задержатся на какое-то время… — Я не успевать вечер, — расстроила его милашка, когда они уединились в сторонке, чтобы обсудить этот вопрос. — Но я иметь подарок. — Какой подарок? — вот бы её прямо здесь и прямо сейчас… поцеловать, но там какая-то торговая заварушка. Проклятье! Давненько он не видел женщин. Хоть бы эта красота не была ничем больна, выглядит заманчиво… Или тут тоже работает принцип ягодки? — Подарок польза, — она полезла в складки странного вида юбки, и тут Марсель вспомнил, что капитан велел ничего не брать. Однако условие не уходить далеко было соблюдено. — Гость держать и пользоваться. Это… — Это листочек, — умилился Валме. — Спасибо, моя радость. — Ядовитый наверняка, — а вот Джильди явно не в восторге от его затеи. Уединение кончилось довольно быстро, и давно он тут стену подпирает? — Яд для врага яд, для друга яд — добро, — неожиданно мудро ответила девушка. Философ, не иначе! — Лист смотреть безобидно, лист жалить опасно. Растирать кончики и добавлять в сладкий вода. — И это кого-нибудь убьёт? — Убить. Спасти. Решать гость, — и снова очаровательная улыбка. — Я иметь ещё три лист. Разный лист. Хотеть посмотреть? — Марсель, — неожиданно окликнул его Алва, видимо, освободившись от дел, — если вы «хотеть посмотреть», берите Луиджи и идите, куда положено. Луиджи, дорогу помните? — Конечно, дон капитан. — Тогда вперёд. Не посрамите честь корабля, — и, выходя на улицу вместе с торговой делегацией, дон изверг как бы невзначай погладил милую отравительницу по щеке. Марсель возмутился, чуточку взревновал и тут же согласился посмотреть все цветы, какие «иметь показать» местная красавица. Оставалось надеяться, что «куда положено» — это именно то, о чём он подумал. К счастью, девушка вела их безопасной дорогой к достаточно крупному поселению, больше похожему на пригородный лагерь, где ошивались ставшие почти родными испанцы. Не свои, правда, но хоть говорят понятно. Луиджи несколько раз пытался избавить его от смертоносного листочка, но Марсель держался, сам не зная из какого упрямства, а потом ловко перевёл тему: — Мой подарок, мне и распоряжаться. Можно подумать, вы тут ни разу приказов не нарушали! — Не лучшая мысль, — сработало: Луиджи вернулся мыслями на корабль, он часто так делал, если присмотреться… — Если ты не заметил, дон капитан не любит, когда его не слушаются. — А кто ж любит? — Я имел в виду другое, но это долгий разговор, — отмахнулся Джильди. Очевидно, у него земля не вызывала возвышенных чувств. — В любом случае, будь осторожен. Здесь ты ещё можешь бросить этот… ядовитый базилик, на море может произойти что угодно. — Да ладно тебе, — легкомысленно сказал Марсель и остановился, по дурной привычке присвистнув, напротив увитого плющом домика. Изнутри тянуло желанной прохладой, а количество местных красавиц превышало всякие ожидания. Конечно, фрукты и даже вода могли оказаться отравой, но… Валме отсёк краем глаза людей Хорхе, которые спокойно устремились в тот же дом, и ещё пару человек в костюмах испанского кроя. Выглядит безопасно, отказывать невежливо. В конце концов, начинать беспокоиться за свою шкуру ему стоило перед отплытием «Жанны», сколько с тех пор… воды утекло!***
Всё прошло настолько славно, что кончилось только ближе к вечеру. Стремительно темнеющее небо казалось почти лиловым; вместо дневных птиц голосили ночные, простые фонари и костры посреди площади разбавляли полутьму. Марсель при всём желании не нашёл бы дорогу обратно к кораблю, а если б решился искать — умер бы в этих джунглях, поэтому он распрощался с дамами, подтянул штаны, откусил напоследок какого-то сладкого фрукта и отправился искать самый большой дом. Угадал: в самом конце прямой улицы, с неплохим двором и чудесным садом. Под сенью не шибко знакомых дерев был накрыт стол, вокруг знакомых и не очень лиц суетились слуги. — Добрый вечер, — немного неловко вламываться в деловой разговор, но больше ему пойти некуда. В конце концов, чем не званый ужин? Даже если тебя не звали. — Прошу прощения, кому не представился… виконт Валме… — Я уж думал, ты не вернёшься, — буркнул Луиджи, но на скамье потеснился. Он выглядел немного пьяным и много недовольным. — Почему же, представиться вы успели, — заметил Хорхе, сидевший напротив Рокэ. Следующий вопрос был адресован капитану: — Очередная католическая миссия? Я бы сказал, что отец Бонифаций отлично справляется, но если Франция решила помочь… — Это была импровизация, — неопределённо ответил Алва. — В отце Бонифации я не сомневаюсь. Переспрашивать никто не стал, и виконт на всякий случай не проронил ни словечка по поводу своего чудесного спасения. Может, так было не положено, а может, капитану не улыбалось снова говорить о католиках. Чувствуя себя почти в своей тарелке, Марсель всё же предпочёл не говорить, а слушать: слишком далеко он был от привычных застолий, да и щегольнуть как-то нечем. Так он выяснил массу полезных вещей. Например, то, что Хорхе Дьегаррон был в Сан-Агустине кем-то вроде наместника: сослали его так или повысили, понять не удалось. То, что местное население по большей части сопротивляется — атакует, подстраивает ловушки, травит, сжигает дома, обозы и корабли, но некоторые охотно принимают условия испанцев, язык и даже веру. За последнее отвечал не раз упомянутый Бонифаций, сосланный безо всяких оговорок: не угодил кому-то в Толедо. Судя по описанию святого отца, Марсель многое терял, не увидав его лично. Здесь пили хорошее вино и ели знакомые закуски, хотя в некоторых тарелках попадалось нечто, наименование чего приходилось уточнять у соседей. Луиджи не тянуло ни к светской беседе, ни к деловой, и блюд он всех не знал, а больше спросить не у кого: Рокэ занят, они с Дьегарроном обсуждают погрузку золота и английские эскадры, Хуан не занят, но всё равно страшно, а представление прочих важных лиц Валме пропустил. — На свой страх и риск, — пробормотал он, приподнимая двумя пальцами — здесь дозволялось — что-то хрустящее. — Не советую, — неожиданно произнёс Хуан. — Прежде чем попасть в вашу тарелку, это было жуком. Не отрава, но вкус непривычный. Марсель настолько опешил, что даже забыл поблагодарить. Во-первых, до жука кормёжка была вполне пристойной, во-вторых, Хуан впервые сказал ему столько слов подряд. Птицы почти умолкли, а вот насекомые стрекотали всё громче. Как же неуютно, оказывается, вечерять без плеска волн за бортом! Да и без борта… Печальные моряцкие физиономии были всё понятней. Луиджи, очевидно, решил напиться и задумчиво опрокидывал в себя кружку за кружкой. Хуан бдил: Марсель обратил внимание, что старпом почти не притронулся к вину и чаще смотрел по сторонам, чем на лица сотрапезников. Впрочем, ему почему-то слова не давали, хотя он сидел по правую руку от Алвы. В местных взаимоотношениях ещё разбираться и разбираться… Видимо, деловая часть ужина подошла к концу: что-то подписав, а что-то скрепив печатью и словом, капитан с наместником наконец уделили внимание фруктам. При ближайшем рассмотрении Хорхе показался Марселю весьма приятным человеком, хотя он и улыбался мало, видимо, из-за недавнего ранения. Испанская одежда была несколько непривычной, но это, в самом деле, не пальмовый лист. — И всё-таки, — подал голос наместник. Валме обернулся, случайно угадав, что обращаются к нему. — Как вас сюда занесло, сеньор? Прошу простить мою настойчивость, но французы в здешних местах настораживают. Ну вот, всё-таки расспросов не избежать. Марсель беспомощно оглянулся на Рокэ, но тот молчал и отстранённо смотрел куда-то вдаль, вертя в руках пустую кружку. Не вопрос, виконт может наплести, что угодно, но не навредит ли его правда репутации галеона или чего-нибудь ещё? Будем исходить из того, что нет. — Всё было весьма поэтично, — разведя руками, заговорил он. — Плыли мы по морю и попали в шторм… Не на «Сан-Октавии», конечно, на другом корабле. Мне выпала честь сопровождать торговцев в Неаполь, а заодно, возможно, поучаствовать в дипломатической миссии, детали которой я разглашать не должен… Но, падая, эта честь оказалась на дне морском, а я предпочёл подняться и продолжить путь с добрыми братьями-католиками. Католики пришлись к месту, фразочку про выпавшую честь оценили, выпили. Насчёт дипломатии Марсель немножко преувеличил, но так звучало лучше, и ещё он почувствовал какую-то необходимость дать всем знать о своём происхождении. На палубе всем плевать, во всяком случае, на палубе этого корабля — может, хоть на земле оценят! — Понятно. Рокэ, я думал, ты не берёшь на борт невоенных дворян, — полуулыбнулся Хорхе. — Я и не беру, — лениво отозвался Алва. — Они сами лезут. С завидным постоянством… После чего закономерно удивляются, что им приходится работать. — По-прежнему не любишь лишние рты. — Кто ж их любит? Если бы каждый, кто находится на корабле, знал два дела вместо одного, наш флот чувствовал бы себя гораздо лучше. Ты знаешь, цирюльников на «Сан-Октавии» так и нет. Верно, стриглись и брились все сами. Валме постарался забыть о позоре первых дней, когда он с непривычки ходил весь в порезах, но вот… напомнили. Кстати об этом, на корабле не было и священника — не держали же бедолагу запертым где-нибудь! Впрочем, судовой клирик «Жанны» тоже старался без дела носа не высовывать. От греха подальше. — Это недостижимый идеал, — заметил Дьегаррон, — но он работает. — В количестве одной штуки и только если повезёт. Я не строю иллюзий относительно своих идей, — капитан был не особо разговорчив, а может, просто устал. В конце концов, не все по прибытии побежали развлекаться, но и дела были не у всех. — Тем не менее, с дозволения его величества Филиппа и божьего благословения мы пока справляемся. Господа, на этом я вас покину, завтра долгий день. Рокэ скрылся в доме, Хуан проводил его и вернулся, как обычно, ничего не сказав. Запоздало Марсель расспросил о ночлеге и убедился, что его, конечно, как гостя и доброго католика непременно разместят в хорошей комнате. Удачно — денег-то у него, считай, не осталось! Один только перстень, крепче всего сидевший на пальце в момент утопления, и всё, даже продать нечего. Ночь приближалась неумолимо, и виконт по привычке почувствовал усталость. По привычке? С ума сойти… Прежде он в такой час только начинал развлекаться, но корабельное расписание вопросов не задавало. — Так ты дипломат? — неожиданно спросил Луиджи. — Я не знал… По всей видимости, боцману что-то помешало спокойно напиться, и теперь он пытался уцепиться за что-нибудь интересное. Марсель сжалился: — Не совсем, но мог им стать. Не могу с уверенностью сказать, кто я, но дольше всего был одним из стражников в королевской свите. — Значит, умеете драться? — снова Хуан. Валме подсчитал в памяти всякие стычки и полноценные дуэли и с уверенностью ответил: — Умею. Старший помощник капитана улыбнулся: — Хорошо… Может пригодиться.