Из СССР с любовью

Михайлович вышагивал по полигону, ожидая челнок, который должен был доставить его на орбиту. Москва никогда не нравилась адмиралу. Слишком шумная, слишком суетливая, слишком заселенная. Слишком много этих "слишком" делали город неудобным для жизни. Для него, по крайней мере. На орбите было привычней, даже спокойней. - Адмирал Михайлович, - обратился к нему подошедший, одетый в штатское, незнакомец. - Для гражданских это - закрытая территория. Как сюда попали? Пропуск, будьте любезны, - нахмурился адмирал. В руке мужчины появилась карточка со знакомыми тремя буквами. Михайлович вздохнул. Он терпеть не переносил этих выскочек-КГБистов, сующих нос не в свое дело. - И чем обязан? – спросил он. - Вы не можете согласно приказу ЦК покинуть территорию СССР, - отозвался незнакомец. - Правда? А приказ на отмену учений мне из Совета Обороны не поступал. И как быть? - Возвращайтесь в штаб и ждите распоряжений, - посоветовал мужчина. - Не годится, - покачал головой адмирал. - Тогда я вынужден буду вас задержать, - неуверенно заговорил товарищ. - За что ты меня задержишь? За воротник? Умища не дохерища? – усмехнулся Михайлович. – Ступай к себе в Управление и скажи, что не успел приехать вовремя, так как адмирал Михайлович изволил отбыть раньше положенного срока. - У меня приказ, - нахмурился КГБшник. - А у меня диарея. Боюсь, не довезешь ты меня до штаба. Сейчас взбесишь, я взорвусь от злости, и ты хрен отмоешься. Давай, милый, шагай отсюда. - Вы как разговариваете? - возмущенно начал было товарищ. – Вы же… - Вы же, мы же, - передразнил особиста Михайлович. – Я же улетаю. Если поторопишься, то успеешь сбегать мне за тюльпанами. Я буду тронут. По возвращении передарю их твоей жене. Кстати, передавай ей привет от «ее маленького адмиральчика». Скажи, что непременно зайду. Ну, когда тебя дома не будет. Посмеиваясь, Михайлович направился к подведенному челноку. Учения с Хакетом еще никто не отменял, а политические разборы – это без него как-нибудь. Пить литры кофе и выслушивать очередные побаски - было выше его сил и терпения. А Штаб Совета обороны почему-то именно его-бедолагу - решил отправить на этот сраный Пленум, после которого он мучился чувством вины. Да, он определенно был виноват. Не проявил смекалку и не принес бомбу, чтобы подорвать к чертям все это «благородное собрание». - Товарищ адмирал, на крейсер поступают сигналы вызова от адмирала Хакета, - доложил пилот челнока. - Потерял меня мой мальчик, - улыбнулся Михайлович. – Надеюсь, никто не угадал ответить на вызовы? Я хочу быть загадочным. - Нет, - отозвался парнишка. - Это хорошо. Устроим ему сюрприз от молчащего флота СССР. Полный обстрел учебными зарядами. Предупреди стрелков: кто не попадет ни разу, того я поцелую. - Так точно, - улыбнулся пилот. Михайлович откинулся на спинку кресла. - С Цитадели сигналы поступали? Или еще откуда-нибудь? – вновь спросил он. - Никак нет, - отозвался парнишка. Вот тут Михайлович почувствовал обиду. Гад-Колесников по нему, похоже, совсем не скучал. Ранит самолюбие. - Продолжим учения. У меня от политических дебатов изжога, - решил Михайлович. Генеральный секретарь привыкал к новому кабинету, поражаясь нецелесообразности огромного пространства. Жаль, что его предшественники не додумались трон поставить вместо кресла. Ну и для довершения образа всемогущего управленца потребовать шапку Мономаха и пошить пару-тройку костюмов под стать головному убору. Все было слишком вычурно, и это неимоверно раздражало. Зачем нужна картина с изображением Кремля, когда его громада и так прекрасно зрима из окна? Он один был полным дураком и не понимал этого? А еще сентиментальный предшественник развесил портреты всех генеральных секретарей. Ленин - ладно. Сталин - непременно. Из уважения к коллеге, потерянному во времени, можно и Андропова простить. А остальные зачем? Или еще и бывшего генсека повесить прямо над дверью? И повесить настолько коряво, чтобы он регулярно падал на головы тех, кто решит зайти в кабинет. Вздор, полнейший вздор. Генеральный секретарь принялся снимать со стены лишние, на его взгляд, украшения. Оставил на стене позади себя эту странную и до сих пор местами непонятную ему парочку Маркса-Энгельса и на стене напротив, как и собирался, трех самых видных на его взгляд генсеков. Сразу стало лучше. Сидеть в музейной комнате в окружении ныне покойных, хоть искусно выведенных художником лиц, было крайне некомфортно. А значит, и настроиться на работу будет крайне тяжело. А дел старый генсек оставил больше, чем должен бы был. Дабы разобраться во всем и не накосячить попутно, новый генеральный секретарь даже приостановил работу большинства ведомств, деятельность которых была повязана с внешним миром. Пусть его все считают тираном, замышляющим недоброе, но так спокойней. Он пока только разбирался в тонкостях политики Альянса, узнавая ее не только из учебников и новостных подборок, а документально. Он даже в Архив запрос сделал, дабы досконально изучить соседнее государство во всех временных периодах его существования. И пока то, что он узнавал, его не радовало. А после изучения очевидно лицемерных договоров вообще появлялась дикая мысль, что если бы в его рабочем кабинете была кнопка «запуск ракет на Альянс», то она была бы вжата из-за его системных забегов к ней. - Товарищ генеральный секретарь, к вам Лисин, - услышал он голос помощницы. - Пусть зайдет, - разрешил он. Лисин. «Стандартный КГБист, подающий и надежды тоже» - так когда-то его обозвал один полковник, нынче исполняющий обязанности советского посла. Вот это назначение одного из коллег когда-то очень понравилось ему самому. Чрезвычайный посол, как и любой дипломат, непременно бы начал дружить, идти на уступки, доверять и не пытаться вникнуть в суть в той глубине, в которой нужно. И дело тут не в отсутствии ума, как раз его им не занимать, а именно в нехватке нужных навыков. И разведчик, отправленный на Цитадель, это - одна из лучших идей генерального секретаря и одобренная Президиумом. Здесь все было правильно и все разумно. Чрезвычайный посол, которого отправили на время отпуска Колесникова, уже подтвердил то, что лучше там работать прожженному КГБисту, а не милахе-старикану. - Я только что прибыл с полигона. Адмирал Михайлович покинул Землю и вернулся к учениям, - лицо Лисина скривилось. – Как прикажите поступить? - Никак. Вернулся и вернулся. Это мой недосмотр: забыл дать указание на приостановку в Совет Обороны, которому Михайлович подчиняется напрямую. Так что он выполняет приказ. Никаких претензий, - отозвался генсек. - Но как он общается! Наверняка флотские офицеры крайне недовольны таким отношением, - отозвался Лисин. - Жалоб на него не поступает. Он орет, но свое дело делает. Да и своих в обиду не дает. Помнится, я хотел вызвать к себе его офицера, который был обнаружен пьяным. Ну знаешь, по нашей обычной методе его пообхаживать. Мол, ты нам будешь рассказывать, чем живет Советский Флот, а мы обо всем забудем, и под трибунал ты не пойдешь. Ну и никаких выговоров, разумеется. Так вместо него Михайлович заявился, сказав, что в данное время офицер отдыхает после ночной смены, и дергать его никто не имеет права. Ну и сказал, что сам разберется без посредников. И еще много чего сказал в адрес КГБ и меня конкретно. Так что флот ты против него не настроишь, не надейся. - А что с послом на Цитадели? Мы проверили его почту, квартиру на Цитадели и в Москве. Ничего компрометирующего. - С Колесниковым потом разберемся. У меня Альянс комом в горле стоит с их политикой, увы, не партии. Некоторые договоры между нами не выполняются с их стороны, про долги они основательно забыли, Марсианские руины, по праву принадлежащие нам, они вероломно изучают, даже не посоветовавшись с нашими учеными и не получив разрешения. - Зачем им вообще нужно было дарить технологию "эффекта массы"? – непонимающе пожал плечами КГБшник. – Пусть бы НАСА так же бессмысленно сосредотачивалось на спутниках и делало нелепые фотографии планет нашей системы. - Я так понял, что это чисто экономический ход. Долги бы Альянс нам никогда не отдал, так как большинство составляющих его стран на ресурсы нищие. Вот и пришлось делиться технологией, так как иначе не видать отдачи. А что в итоге получилось? СССР бешено рванул исследовать залежи полезных ископаемых, а Альянс ввязался в эту тупую войну, о которой СССР узнал только, когда она закончилась. Два года назад они лишь начали чесаться и потребовали от Шепарда, чтобы попутно ресурсы выискивал. Ну не вздор ли? Много он обнаружил? Я знаю, что газовых месторождений стало больше. А платина, так нам всем необходимая, всего пять-шесть новых шахт занимает. И как сражаться бок о бок с такими союзниками, которые скорее настроят истребителей, чем организуют хорошую экспедицию, состоящую не из одного боевого корабля, а из нескольких исследовательских? Никак. Себе дороже. Лисин молчал. - Отправляйся в Управление и принимай дела. Ну и будь на связи круглосуточно, - приказал генсек. КГБист покинул кабинет. Генеральный секретарь сверился с расписанием. Правительство Альянса просит его прибыть на «Арктур» для более близкого знакомства. Подождут. И знакомство он им устроит не с ожидаемым «проставлением» и заказом певичек с подтанцовкой, а самое что ни на есть неприятное. Папка уже была переполнена спорными договорами еще на бумажных носителях, но что-то подсказывало, что придется еще одну заводить. Вопросов к соседям было много, и эти вопросы требовали ответов. Колесников ждал Шепарда возле входа в участок. Тали держалась в стороне и лишь изредка поворачивала голову в его сторону. Ее присутствие мешало разведчику потереть болезненную область, пострадавшую от выстрела. А это сделать жутко хотелось. Колесников подошел к стене и уперся на нее спиной. Прохладная и замечательная стена приятно успокаивала горящую задницу. Самое унизительное ранение в его жизни. Нет, конечно, ранение в голову было бы еще более унизительным, но оно, скорее всего, стало бы фатальным, и он в случае его получения, не придумывал бы, куда прислонить несчастные ягодичные мышцы. Заметив, как к волусу, который все еще вышагивал по площади, подходит Кал, Колесников почувствовал, как повышается настроение. Говнюк уже не шатался, а вполне себе неплохо передвигался на своих косолапках. Значит, малость отпустило торгоша-наркомана. А значит, он сейчас к нему подойдет и обломает ему по два пальца на каждой руке. Все нельзя, ибо тогда толстячок даже почесаться не сможет. Колесников не был таким жестоким, а учитывая обстоятельства, из-за которых ему жутко хочется выпрыгнуть из штанов и начать чес, он заранее понимал, как Нифту будет страдать. Подойдя к Калу, разведчик усиленно стал подбирать слова. Он два года мечтал высказать засранцу все, что он о нем думал, но все фразы словно испарились из головы. Ведь волус и так прочувствовал на себе то, что они с Бейли едва пережили. Даже в большей степени испытал. Им после пробуждения и в голову не приходило, что они боги биотики. Боги идиотизма – это да, не поспоришь. - Пришел в себя, любезнейший? – спросил Колесников. – Теперь узнаешь меня? - Узнаю, - отозвался волус. - Вот и прекрасно, - потер руки Колесников. – И что нужно сказать папочке? - Спасибо, - ответил волус. – Я должен поблагодарить вас и вашего напарника за то, что спасли меня от самоубийства. Разве нет? - Погоди-ка, а больше я тебе никого не напоминаю? Какого-нибудь советского посла, например? Волус молчал. - Что происходит? – спросила подошедшая Тали. «Как ты не во время, милая». - Встретил старого друга, - не вдаваясь в подробности, объяснил Колесников. – Вот собираюсь проиграть его в карты батарианцам. - Почему? – сверкнула глазами Тали. «И действительно, почему? Можно же отвести его в бар, напоить, как следует, заказать ему азари для увеселения и извиниться за то, что бесплатно дышал красным песком в любезно предоставленной каморке» - Я вам потом объясню, - пообещал Колесников. – Милая, не покинете нас ненадолго? Извините. Колесников вновь опустил голову и взглянул на волуса. - И что мне с тобой сделать? – задумчиво произнес он. Кал по-прежнему благоразумно молчал. Или соображать еще толком не начал и находился в своем наркотическом полу сне. - Красный песок плохой бизнес. Почему бы тебе не заняться разведением цветов на пустынной Тучанке? – рассуждал Колесников. – И польза очевидна и съедят тебя тамошние аборигены скорее всего до первой поливки. Решено. Хочешь жить – отправляйся туда. - Нет. Красный песок, может, и плохой бизнес, но заказ другой организации я должен выполнить. Иначе до Тучанки я явно не доберусь, даже подгоняемый вашими угрозами, - отозвался Кал. - И кто же твой? – заинтересовался Колесников и включил инструментрон. - «Цербер». Думаю, мое признание на их деятельность никак не повлияет, - ответил Нифту. Колесникову стало совсем интересно. Вот зачем Призраку нужен красный песок? Для очередных сомнительных опытов? Или он сам уже одурел от скучных реалий и предпочитает забываться наркотическим угаром? - Расскажи подробнее о заказе. Кто именно дал заявку, требуемое количество, сроки? – Колесников включил режим записи. – Не переживай. Сие для личного пользования, а не для органов правопорядка. - А я и не переживаю, - покачнулся волус. – После того, как вы меня спасли, я готов вам помочь. Даже готов простить вам тот побег и убийство моих телохранителей. Между прочим, мне это дорого обошлось. Колесников поразился наглости. Выходит, они с Бейли еще и пособия компенсирующие должны были выплачивать, дабы свою вину перед волусом загладить. Каков гад! - Продолжай говорить о заказе, - попросил Колесников. – Еще хоть слово о том, что я перед тобой виноват – искупаю в фонтане. Голышом. Нифту довольно сносно и коротко ответил на все его вопросы. Колесников поднялся и вновь ощутил жгучую боль в области… Лучше пореже думать об этой самой области, а то совсем худо станет. А тут еще Тали, при которой неловко чесать себя за… область. - Возвращаемся, Колесников, - окликнул его Шепард. – Самара закончит дела и присоединится к нам на корабле. Простите, но на Цитадель пока никак вас доставить не могу. Мигрирующий Флот вряд ли адекватно воспримет объяснение в виде: «Опоздали на слушанье, потому что отвозили раненого в попу советского посла на лечение». - Вы ранены? – забеспокоилась Тали. – Почему не сказали? Я могу вам помочь? Колесников поднял брови. И как она может помочь? Полицезреть? Помазать медицинским гелем? - Спасибо за предложение и заботу, но я как-нибудь сам, - пробормотал Колесников. Вопреки опасениям доктор даже не улыбнулась, разглядывая его филейную часть. Он же, будучи зрелым мужиком, пережил все оттенки румянца, пока ему заботливо обрабатывали ожог. Однако стало легче, что радовало. Возможно он скоро снова сможет сидеть и спать на спине, а это бодрило. - Вот и на хрена сразу в медицинский отсек? – спросил любезный Заид, как только Колесников вошел в его отсек. – Попросил бы меня, и я бы помочился на твои ожоги. Старый проверенный метод. - Помолчи, пожалуйста, - попросил Колесников. – Слушай, а у тебя родственников с фамилией Михайлович нет? Может, по материнской линии кто затерялся? - Ты на меня не дуйся. Это я тебя так подбадриваю, - объяснил Массани. - Вот и положительный ответ на мой вопрос, - вздохнул Колесников. Разведчик дошел до кровати и осторожно лег на живот. Доктор посоветовала ему меньше двигаться, и он вот так и поступит. - Можно, Заид? – услышал Колесников нежное сопрано. - Конечно. Пришла отшлепать советского посла? Он даже прилег, чтобы тебе удобней было. Не жалей засранца. Пойду с Шепардом поговорю. Этими словами Массани покинул отсек. Колесников повернул голову и увидел Тали, скромно стоящую в углу. - Пришли навестить меня, милая? – спросил он. - Принесла вам чай. Единственное, чем я могу вас взбодрить. - Спасибо, - поблагодарил Колесников. – Учитывая, что в последний раз мне чай не подавали никогда, я тронут вниманием. Слишком много подсластителя и слишком слабая заварка. Но зато не тот цветочно-фруктовый беспредел, коим его поили только с утра. Да и факт заботы приятен. - Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась Тали. - Неплохо. А теперь, когда вы здесь, совсем хорошо. А как вы? Больше не получали сообщений от Флота? Тали отвернулась к иллюминатору и опустила голову. - Флот не дублирует уже отправленные сообщения. Меня беспокоит отец. Я пыталась связаться с ним с утра и сейчас несколько часов провела в связной. Ответа нет. - Неудивительно, - рассудил Колесников. – Вероятно, адмиралы запретили ему выходить с вами на связь. Мало ли что он может вам рассказать, что помешает процессу над вами же. Это страховка и не более того. Увидитесь с отцом после заседания, я уверен. - Спасибо. Об этом я не подумала, - Тали обернулась. – Простите… Ничего, если я спрошу? - Спрашивайте. Колесников развернулся на бок. - Ваш рассказ о службе… Это так странно и непонятно. Зачем шпионить за представителями своей же расы? Разве не проще создать одно правительство и прекратить ненужные склоки? Колесников вздохнул. - Не так все просто, милая. Мы слишком разные. И дело тут даже не в цвете кожи, религиях и прочем. Может, я не прав или не правы были мои учителя, но у меня в голове крепко втемяшена мысль, что у Альянса давно нет того, о чем они кричат с трибун и в отсутствии чего попрекают нас, советских граждан. Свобода, демократия… Слова эти есть, они очень часто произносятся, но вот само значение их давно умерло, сгнило и переродилось в отвратительно-гадкой и лицемерной форме. Не знаю, кто счастливей: тот, кому можно купаться голым в фонтане или тот, кому объяснили, что это действие нелепо, и он это понял. Понимаете разницу? - Пока не очень, - призналась Тали. - Попробую объяснить по-другому. Женский вопрос в Альянсе… В СССР по старинке женщинам доверяют любые должности, кроме высших руководящих. И это не потому, что их считают ниже статусом, чем мужчин. Все дело в понимании самой природы. Вот если я готовлюсь стать отцом, меня не мучает слабость, тошнота и перемены настроения, а если бы я готовился стать матерью… Не знаю, но думаю хоть что-то, но меня системно бы раздражало. И работать я не мог бы с той эффективностью, как до беременности. Вот и ответ. И кто больше уважает женщин? Те, кто считают что девушка за пол часа до начала схваток выступит с речью на заседании и ей не станет хуже? Или те, кто обеспечат ей комфорт и оградят от неприятных работ? Возможно, вы снова меня не поймете, так как с темы на тему прыгаю. Не знаю, где жить лучше, но точно не в Альянсе. Может, в СССР все не так идеально, как хотелось бы, но, по крайней мере, не подло и лицемерно. А это важно. Для меня, по крайней мере. - Как же вы договариваетесь с Альянсом? – вновь поинтересовалась Тали. - По-разному. Иногда спокойно, иногда постукивая туфлей по трибуне. От ситуации зависит, ну и от настроения. Главное, что вооруженных конфликтов нет. А взаимные упреки – это разница менталитетов и не более того. Привыкли не обращать внимания и посмеиваться. - Шепард приказал собрать всех в отсеке для совещаний, - прозвучал голос ИИ. - Идете? – спросила Тали. - Я не член экипажа, - отозвался Колесников. - Шепард попросил пригласить и вас, - вновь заговорил ИИ. - Тогда ползу, - нахмурился Колесников. Единственное, за что «Цербер» искренне нравился Колесникову последние несколько часов, так это за форму. Чертовски удобная, хотя и сделана по галактическим стандартам, а не земным. Вроде китель, а вроде и за пижаму сойдет. И брюки вроде парадные, но можно и на сенокос в таких, ибо не жалко. В дверях отсека, сделанного под лабораторию, Колесников столкнулся с полуголой татуированной девицей, которая бодренько посоветовала ему «шевелить косолапушками и не мешаться под ногами». Разведчик пораженно прошел за ней в отсек, с любопытством оглядывая рисунки на спине. Цветастая компания у Шепарда, ничего не скажешь. И он еще не всех видел и не всем успел поудивляться. Однако те, с кем он успел пообщаться, не внушали доверие. Зародилось предчувствие, что если Шепард выберется живым из передряг с Коллекционерами и разберется со Жнецами, то его все равно или доведет до суицида тот противный саларианец, или вот эта деваха, с крайне сомнительным прошлым, судя по виду, его пристрелит за то, что он попросит ее одеться, в конце концов. Интересно, ее наколки греют? Или сердце горячее? Заметив, что профессор внимательно смотрит на него и активирует инструментрон, Колесников решительно приуныл.