Девочка, которая плачет

      На маленький тихий город снова опустилась глубокая ночь. Такая тёмная и печальная, что, казалось, утро уже не настанет. Звёзд в эту ночь не было видно совсем, они все прятались за плотными холодными тучами, что не желали отпускать небо даже с наступлением весны. Однако фабрика, как самое грандиозное предприятие во всей округе, не переставала функционировать по ночам, какими бы глухими и тёмными они не были. И эта фабрика порой чем-то напоминает своего создателя, не так ли?       Вилли тоже не спал. Хотел, но не мог оставаться наедине со своими мыслями. Сидя за столом в своём кабинете, он в десятый раз пересматривал документы, проверяя, всё ли в порядке. Но и это было невыносимо. Перед глазами размывались все цифры, яркий свет ламп ослеплял, мягкие веки уже буквально дрожали, а дыхание разбивалось, словно хрупкое стекло. Хотелось немедленно бросить всё это и уйти, снова спрятаться у себя и наконец успокоиться, но в последние дни это стало попросту невозможно. Это была простая, как детский стих, но ужасно болезненная логическая цепочка. Если Вилли оторвётся от дел, то в такую ночь ему больше нельзя будет выбрать ничего, кроме как лечь спать. Но если он так поступит, то, на секунду лишь ослабив взгляд, тут же потеряет контроль над своим сознанием из-за ужасной усталости. И если это произойдёт, в голову снова ворвутся ночные кошмары. Кондитер боялся плохих снов, словно не мог отличить их от реальности, прямо как в детстве. Когда даже просто засыпать было страшно. Когда казалось, что из каждого тёмного угла вот-вот полезут ужасы, как только ты закроешь глаза. И когда родители просто не хотели тебя защищать.       Этого больше не будет.       Вилли раздражённо вырывает из блокнота лист, на котором строки стали залезать друг на друга и путаться. Снова у него ничего не выходит. Он теряется в самых обычных вещах, которые раньше казались чем-то максимально знакомым и привычным. Что происходит, он не понимал. Неужели его так подрывает ситуация с Чарли? Казалось бы, мальчик просто болеет и нуждается в отдыхе, как и все люди на этом свете. Они продолжают видеться каждый день и иногда даже болтают о конфетах, когда маленький мистер Баккет начинает чувствовать себя лучше. Но эти моменты никак не могут заменить то, как много они делали друг для друга раньше.       Кондитер еле слышно выдохнул, прижавшись лбом к своим рукам. Ему не оставалось ничего, кроме как ждать. Но сколько нужно ждать? Когда это кончится? Как это терпеть? Повторяя эти три вопроса в своей голове один за другим, Вилли Вонка устало смотрел в никуда. Глаза просто мечтали закрыться и наполниться солёными каплями. Как глупо, не так ли? Как будто это как-то сможет помочь или добавит сил. Нет.       Свет падал на стены, лежал на полу и освещал бледное печальное лицо. В какой-то момент этот свет словно сошёл с ума. Яркие вспышки заморгали, заметались, как будто решая добить кондитера до последних вздохов, расшатывая его нервную систему всё сильнее и сильнее. Вилли резко выпрямился, подняв глаза и посмотрев на лампу. Казалось, в её адском мигании появилась какая-то пугающая последовательность, как будто тайный шифр. Она стала закономерной на несколько секунд, а затем раздался громкий щелчок, сопровождаемый электрическими искрами, которые затем исчезли в темноте. Так внезапно. Как будто короткий выстрел в голову, лишающий жизни за одно мгновение.       Свет перед глазами погас. По телу прошёл такой ужасный холод, что голова закружилась в предсмертной карусели. Вилли оперся руками о стол, пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной темноте и понять, дышит ли он и может ли что-нибудь сделать, чтобы остаться в этом мире ещё хотя бы на день. Звон в голове усилился, но уже через минуту снова стих. Он не умер. Да и с чего бы ему умирать? В него никто не стрелял, ведь иначе было бы больно. Так ведь? Это больно?       Он медленно встал из-за стола, тут же припадая на колени к полу и хаотично открывая ящики один за другим, пытаясь найти что-то, что спасёт его бедную душу от леденящего ужаса темноты, что свалилась на него, словно чудовище из самых потаённых страхов. Зажав в руке фонарик, дрожащими пальцами Вилли включил его и направил священный луч на стены, пол, потолок, словно пытаясь изгнать темноту, в которой невольно оказался. Стены оказались чисты, а на полу валялись лишь разбросанные документы. Чёрт бы их побрал. Дверь в кабинет медленно приоткрылась, но в проёме появился не монстр и не маньяк, а всего лишь работник в серой форме, умпа-лумп, что ростом не дотягивал и до метра.       — Какого чёрта здесь творится сегодня? — Взмолился Вилли, поднимаясь с колен и светя фонариком прямо в лицо умпа-лумпа, возвращая себе чуть более властный и влиятельный вид. Всё же не дело ползать под столом в присутствии работника, пусть даже одного. — Что это? Пробки выбило?       Умпа-лумп молча кивнул, поднимая свою маленькую голову и осматривая кабинет. Вилли повторил за ним, словно за это время что-то в стенах и потолке могло существенно поменяться.       — Где ещё? Только не говори, что на всей фабрике! Быть такого не может. — Вилли сделал несколько шагов к двери и выглянул в тёмный коридор. — Только на этаже? И ещё в спальных?       Работник снова кивнул, сердито смотря на листки, которые Вонка свалил со стола в каком-то странном порыве, ведь точно не сам он будет наводить здесь после работы порядок.       — Почему ты один? Где вообще все? — Вилли слегка недовольно скривил улыбку, освещая фонариком пустой коридор и не обнаруживая ни одного туземца, кроме того, что был рядом.       В ответ умпа-лумп закрыл глаза руками, а затем сделал ещё несколько замысловатых движений. И пусть Вилли не в совершенстве владел умпа-лумпийской речью, основные значения этого жеста понимал. Но их было несколько. Закрытые глаза. Они спят? Они бояться? Они плачут? А может, он имеет ввиду всё сразу. Они плачут, потому что бояться спать? Они бояться спать, потому что кто-то плачет? Кондитер устало выдохнул, закрывая глаза и чувствуя непреодолимое желание исчезнуть из этого мира. Когда же закончится эта чёрная полоса?       — Почему никто не бежит всё это чинить? — Вилли медленно вышел в коридор, ведя кружок света от фонаря по полу чуть впереди себя, чтобы ко всему остальному не споткнуться ещё обо что-либо. Однако, в какой-то степени он был даже рад, что ему пришлось выйти из кабинета и что теперь у него есть причина, чтобы не ложиться спать, ведь проблему со светом всё же надо было как-то решать. — Я не понимаю. За что я вам плачу, интересно?       Умпа-лумп на все вопросы отвечал немым взглядом каменного лица, опустив руки и только изредка пожимая плечами. Иногда Вилли ловил себя на мысли, что ему порой становится не по себе от общения с этими карликами. Их безэмоциональность временами пугала даже кондитера, хотя он любил этих коротышек больше, чем кто-либо другой на Земле.       — И что, я должен сам разбираться? Издеваешься? — Страдальчески произнёс Вилли, направляя луч света в тёмный конец коридора, которого было даже не видно в густой и липкой черноте. Последнее, что ему хотелось делать в тот момент, так это одному отправляться искать электрический щиток, ведь кондитер даже не помнил достаточно хорошо, где он находится. Впрочем, в последнее время он часто начал забывать о всяких вещах, пусть даже самых обычных и бытовых. — Почему бы нам просто не пойти и…       Мужчина обернулся туда, где буквально несколько секунд назад стоял его работник. Но теперь коридор оказался абсолютно пустым. Высокий и немного надломленный голос Вилли эхом отразился от стен и вернулся к нему же снова, оставляя неприятные ощущения на коже и на душе. Мелкие мурашки в какой-то момент превратились в настоящее оцепенение, сковавшее запястья и щиколотки, не позволяющее сделать ни движения, но вскоре отпустили. Оставаться посреди коридора больше не было сил.       — Просто включить автомат и вернуть свет. И спать. И спать… — Шёпотом повторил Вилли, сжимая фонарь поплотнее и делая первые шаги в темноте. Он знал коридоры этого крыла как собственное имя и мог бы найти нужную комнату с закрытыми глазами, но в последнее время часто казалось, что закрывать их может быть просто опасно. Сам того не осознавая, кондитер держался ближе к стене и постоянно то водил световым кругом фонаря по стенам, то опускал его в пол, просто чтобы не споткнуться о что-то неожиданное.       Он поднимался по ступенькам на жилой этаж, когда почувствовал, как легкие стягивает необъяснимый холод. Сначала Вилли могло показаться, что вместе со светом куда-то исчезло отопление, и тогда ситуация сложилась бы ещё катастрофичнее, однако… Этот холод был совсем не похож на то, что вы чувствуете, когда спите с открытым окном или выходите зимой на улицу без перчаток. Как будто кожа не чувствовала этого холода, и руки не замерзали, и не хотелось надеть что-то потеплее, чтобы попросту не замёрзнуть. То, что чувствовал Вилли, напоминало ему о чём-то гораздо более пугающем, чем обычный сквозняк. Как будто этот холод исходил из грудной полости, зарождался глубоко в средостении. И холодно стало даже не телу. Холодно стало мыслям.       Дверь отвратительно скрипнула, когда мистер Вонка вышел в коридор, что вёл к спальным. И в самом-самом конце, рядом с поворотом за угол, виднелся замаскированный электрический щиток. Казалось, ему осталось пройти несколько метров, щёлкнуть нужной кнопкой и спрятаться от этой неприветливой ночи в своей комнате. Казалось, что больше ничего не предвещает плохого. Казалось, это прохладное оцепенение скоро спадёт, а утром он снова увидится с Чарли, узнает, что ему лучше, и тогда всё вернётся на свои места. Мысли об этом стали похожи на тёплое одеяло, которым можно было укрыться от всего самого нехорошего. И ему оставалось совсем немного. Но.       Пальцы снова свело судорогой. Они разжались и выронили фонарь. Он глухо ударился об пол, а свет от него задрожал и заморгал, прямо как тогда в кабинете, когда начался весь этот кошмар. Теперь он мелькал долго, прерывисто, неравномерно. Взгляд метался, бросаясь то на фонарь, то в темноту, то но дрожащие стены. Вилли смотрел на этот свет и больше всего боялся в какой-то момент заметить, как этот круг разорвёт чья-то тень. Этого не произошло, но фонарь отключился так же, как и всё остальное электричество на этаже. Безжалостно. Не оставляя ему никаких шансов.       Конечно же, просто села батарейка. Конечно же, это обычная неприятность и совпадение. Конечно же, он не испугался, прижавшись спиной к стене и не смея дышать до тех пор, пока в комнате не воцарится мёртвая тишина. Конечно же, это всё глупости. Но какой-то нерв на лице слегка начало подёргивать. Через минуту темнота перестала казаться однородным полотном. Перед глазами наконец начали проявляться слабые очертания стен, мебели, дверей. И из одной слегка приоткрытой двери, казалось, что-то выплывает.       Чарли. Это была комната Чарли. Что-то кольнуло глубоко в груди, Вилли оторвался от стены и на полусогнутых ногах сделал шаг вперёд, чтобы лучше разглядеть источник тусклого холодного света. Маленький бледный шарик, призрачный огонёк, то совсем прозрачный, то более плотный. От него отходили короткие белые лучики. Шарик словно в невесомости проплыл по воздуху, отражаясь от пола, разделяясь и растворяясь прямо перед глазами кондитера.       Дыхание медленно выровнялось. Вилли смотрел на огонёк, что постепенно исчезал, но через мгновение снова появлялся перед глазами, и чувствовал от него что-то... Что-то, что относило в его далёкое прошлое, на несколько десятков лет назад. Что-то мутное и монохромное, как старый фильм из коллекции его отца. Такое же непонятное и странное, но безумно знакомое и грустное.       — Что ты такое? — Немым шепотом спросил Вилли, робко протягивая руку к огоньку. Ему хотелось снять перчатку и осторожно коснуться пальцами расплывающегося шарика, чтобы понять: принесёт ли это маленькое чудо ему боль? Но как только рука оказалась достаточно близко, чтобы кончики пальцев были освещены бледными лучами, огонёк окончательно растаял и больше не появился.       Вилли Вонка замер посреди комнаты с необъяснимым чувством. Он не вспомнил про щиток и про то, что собирался как-то включить свет. Перед глазами будто всё ещё остался тот таинственный свет нераскрытой природы. Кондитер посмотрел на пустую ладонь, а затем медленно опустил взгляд в пол. В груди словно стало ещё более пусто, чем раньше. Как будто вместе с огоньком исчезла часть всего того, что было внутри. И ведь Вилли даже не понимал, что ему удалось увидеть. Быть может, если бы он смог поймать огонёк, это принесло бы в его жизнь что-то по-настоящему волшебное. Мог бы этот призрачный огонёк ответить на его вопросы, указать правильный путь или дать то, что в обычной жизни получить было бы невозможно? Как жаль, что он исчез.       — У-у-у… — Из-за стены раздалось что-то похожее на скулёж бродячего щенка. Это были те самые звуки, что заставляли все детские сердца рваться на части и болеть.       Вилли вздрогнул, медленно поворачивая голову в сторону комнаты Чарли. Сначала он думал, что ему показалось.       — У-у-у-у-у… — Протяжные завывания. Тихие всхлипы. Болезненные стоны.       — Чарли? Чарли… — В сознании вспыхнула пугающая мысль: может ли мальчику быть настолько плохо, что он так плачет в своём детском одиночестве? И правильно ли будет прервать его сейчас? Можно ли сделать хоть что-то? И что может сделать конкретно Вонка?       Кондитер зажмурился. Пальцы сжались так сильно, что самому захотелось забиться в спальную и рыдать. Мальчику плохо, а Вонка никак не поможет ему. Он просто не знает, что делать. Он просто боится всего того, что происходит в последнее время. Казалось бы… Нужно просто вызвать врача, как и просил Чарли, который точно знает, что ему теперь нужно. Просто сделать хоть что-то полезное для этого прекрасного мальчика. Помочь ему хоть чем-то.       Рыдания становились сильнее с каждой минутой, как будто боль, которую чувствовал этот несчастный ребёнок, нарастала с чудовищной скоростью. Вилли не мог это слышать. Он закрыл лицо руками, стоя рядом с дверью в спальную своего наследника и чувствуя, какой беспокойный ритм начало отбивать его сердце. Страх распространился по коже вдоль тела и, словно толстый жгут, сдавил горло так, что стало больно дышать. Боялся ли он за Чарли? Боялся ли он за себя? Боялся ли, что люди в белых халатах заберут этого мальчика и сломают ему жизнь? Сломают так же, как… Как сломали…       Вилли дёрнул за ручку двери, но даже не думал, что в первое же мгновение его обнимет поток холодного, почти зимнего воздуха. Только-только делая шаг в комнату и бросая взгляд к кровати Чарли, он потерял фокусировку. Всё перед глазами неожиданно расплылось и закружилось, словно на самом страшном аттракционе в парке. В голове появился высокочастотный звон, заставивший зажмуриться и запустить пальцы в волосы, чтобы не свихнуться прямо в дверном проёме. Вилли через силу открыл глаза, пытаясь разглядеть что-то за белой полупрозрачной пеленой, нависшей над его взором. И он увидел. Увидел её.       В ногах у спящего Чарли сидела крохотная детская фигурка. Абсолютно белая. Абсолютно чистая. Абсолютно безжизненная. С короткими, бесцветными, слегка волнистыми волосами под аккуратным чепчиком. Она смотрела на мальчика, прижимая что-то маленькими ручками к своей груди, и была абсолютно неподвижна. Казалось, открытая дверь совсем не привлекла её внимание, однако спустя ровно четыре секунды существо замолчало.       — Что… Что… — Одной рукой кондитер оперся о стену, чувствуя, как холодеет его голова и как сознание вот-вот погаснет. Глухие удары пульса смешались со звоном в ушах и с бесконечно шипящим белым шумом, который раздавался словно со всех возможных сторон без единого источника. Вилли сделал два шага, приближаясь к существу и чувствуя, как всё внутри него буквально вопит о том, что этого нельзя касаться.       Многослойное платьице зашуршало. Маленькие руки оторвались от нагрудного бантика и приподняли подолы, обнажая потёртые мёртвым синим цветом коленки. Губы девочки чуть приоткрылись, она будто выдохнула, а потом медленно повернула голову к Вилли.       — Ой… Здравствуй. — Огромные, но совершенно пустые глазницы. Глубокая и потусторонняя чернота на ангельском детском лице. Мокрые щёки и пухлые сероватые губы с еле проступающими через кожу капиллярами. — А почему ты ещё не спишь?       Он не мог оторвать от девочки взгляда. Хотел безумно, но не мог. Чёрные впадины по бокам от тоненькой переносицы гипнотизировали и «смотрели» прямо в душу с такой болью, словно резали её стеклянными осколками. Существо снова отвернулось и теперь протянуло руку к Чарли, кладя ладонь ему на грудь и словно прислушиваясь.       — Что ты делаешь? Что ты хочешь?! — Воскликнул переломанным голосом Вилли, бросаясь на рожон и пытаясь перехватить запястье девочки. Но даже через плотные перчатки прикосновение к призраку было наполнено раздирающей болью, словно Вонка голой рукой обхватил лезвие кухонного ножа.       — Маленький, бедный мальчик… — Призрак не слушала, поглаживая Чарли по голове и заботливо убирая его волосы со лба.       — Не трогай его! Пожалуйста, не трогай! — Сдавленным шёпотом молил Вилли, ведь громче говорить он не мог. Голос как будто просто не имел возможности стать крепче. Словно он сорвался раз и навсегда, и теперь каждая попытка сказать что-то доставляла только мучения. — Уходи. Прошу, уходи! Прошу, уходи, пожалуйста! Просто уходи! — Он повторял одно и то же, потому что больше сказать было нечего. Он не знал молитв, заклинаний, каких-либо других волшебных слов, что могли бы спасти жизнь его наследника, его друга, поэтому просто просил, сидя рядом с кроватью на коленях и бросая мокрый взгляд то на мальчика, то на нечисть. — Уходи! Уходи! УХОДИ!       Банши резко обернулась на кондитера, нахмурив белые брови. Казалось, она потеряла последнее терпение. Её губы скривились и задрожали, она сделала глубокий резкий вдох и закричала так истошно, будто прямо там умирала в безумной агонии. Её визг отразился от стен в тысячи раз, проникая прямо в сознание и обрывая все связи с внешним миром.       Вилли успел почувствовать только то, как тяжелеет его голова. Она резко отклонилась назад, словно гранитный камень, и под невозможной силой кондитер рухнул на пол, ударяясь затылком о мягкий ковёр возле детской кровати. Всё, что он мог видеть до этого, исчезло в мгновение ока. Все звуки, все образы, все ощущения резко пропали, оставив голову совершенно пустой.       — Прости. Я только помогла тебе уснуть.