Seesaw

Как бы человек не пытался смыть с себя остатки своего прошлого, как бы сильно он не оттирал кожу, гниющий запах затхлости пропитается глубоко в кровь, до костей, и останется там навсегда. Ошибка многих людей заключается в том, что они, пытаясь заглушить исходящее от них зловоние, ищут новые средства с различными химическими отдушками, вымывают всё до скрипа, но в итоге вновь оказываются во власти былой грязи, словно не понимая, что лечить проблему нужно изнутри. Призраки минувшего прошлого будут следовать по пятам до тех пор, пока человек не столкнётся со своим страхом, не примет свои ошибки и не возненавидит себя предыдущего, чтобы сегодня иметь возможность прямо смотреть на отражение в зеркале.

***

После случая в баре той ночью, кажется, что весь мой мир перевернулся вверх дном. Я постоянно встречаю Ли Хисына в университете, когда ещё неделю назад бы и не заметила его появления, словно он являлся там где ступала моя нога и так же исчезал, стоило мне лишь отвлечься. Иллюзия частности – так называется проделка нашей нервной системы; когнитивное искажение: когда вы узнаете что-то новое, начинаете замечать именно эту информацию в разных источниках, местах и ситуациях. Мозг ошибочно начинает воспринимать эти данные как что-то неожиданно часто упоминаемое. В моём случае: Ли Хисын – та самая новая информация, которую я стала замечать везде и во всём. Проходя по коридору, стало сложно заставить себя не подслушивать разговоры в которых мельком звучит его имя, заходя в университетскую столовую, глаза автоматически цепляются за высокий силуэт парня и за его лёгкую ухмылку, когда наши взгляды пересекаются. Складывается ощущение, словно Ли Хисын знал, что именно так и будет, когда спрашивал моё имя, а полупустой автобус рассекал тишину ночного города. — Он в тебе скоро дыру прожжёт… — безжалостно расправляясь с рисом и курицей на подносе, вдруг заявляет Сехи, от внимания которой никогда не ускользали моменты подобные этому. — Я просто ем, не понимаю о чём ты. — показательно начинаю ковыряться в еде, ложкой за ложкой отправляя кусочки овощей с мясом в желудок. — Как давно ты знакома с Ли Хисыном? — лукаво спрашивает подруга, а дыхание её в любопытстве замерло где-то в области гортани. Заметив то, как сильно на её лице растянулась улыбка и приподнялись брови, я поняла насколько же будоражит её эта тема. — С чего ты решила, что я знакома с ним? — Брось, Т/И! Как долго ты будешь отвечать мне вопросом на вопрос? — До тех пор, пока ты не перестанешь задавать столь глупые вопросы. Любопытство на лице Сехи сменилось разочарованием, но кажется она давно привыкла к этому. Поэтому и бровью не ведя на мои ироничные комментарии, она переводит свой пронзительный взгляд от меня к Ли Хисыну за тремя столиками поодаль от нашего. — Т/И, только не упади в эту яму подобно мне. Выбраться из неё намного сложнее, чем споткнуться о безумные чувства в начале. — досадно проговорив своё предостережение, Сехи вновь вглядывается прямо в мои глаза. В её глазах я смогла разглядеть лишь отчаяние. — Хотя я знаю, что ты любишь спокойную жизнь и никогда не оступишься от своих принципов, просто хочу, чтобы ты не повторяла моих ошибок. Я сделала паузу и положила палочки для еды на поднос. Зная то, насколько эта тема для неё болезненная, я не хотела, чтобы она переживала за меня. — Однако, люди всегда найдут слова и причины, если ситуации не касаются их напрямую. Но когда сталкиваются с этим лично, всё кажется иным из-за градуса угла, под которым на эту же ситуацию смотрят сей раз. — заключив свою мысль точкой в конце предложения, я громко вздыхаю, точно самой себе дав ответы на докучающие последнее время вопросы. — Не переживай, Сехи, я чётко вижу свои приоритеты. Тем более о Ли Хисыне я знаю только то, что слышала от тебя и других девочек в группе. Можно ли сказать, что я соврала своей подруге? Ведь я действительно не знала Ли Хисына ни больше ни меньше, чем до случая в баре. Он всегда окружён парнями из своей команды: Пак Чонсоном, Шим Джеюном и Пак Сонхуном. К слову, последний из них выглядит менее бойким, скорее даже аристократически спокойным, но в каждом его движении чувствуется сила и уверенность. Шим Джеюн похож на большого ребёнка среди них, который случайно забрёл не на ту песочницу. Но о нём ходят больше всего слухов, по крайней мере, я не могу сказать точно – он ли поджёг университетский мужской туалет или же это очередная байка сопутствующая его образу. Единственный из них кто действительно меня пугает – это Пак Чонсон, с его пронзительным считывающим взглядом. Говорят, что его отец владеет турфирмой и несколькими зданиями в Сеуле. Он всегда рядом с Ли Хисыном и складывается ощущение, что он тот человек, к которому все прислушиваются. Смотря на их хоть и популярную, но весьма сомнительную компашку, я думаю о том, как эти четверо продержались до второго курса и правильный ли университет я выбрала. Может их просто бояться исключать или у них есть связи? Да, не о том я думаю. То о чём я действительно совру — так это то, что он меня совсем не волнует. Я совру, если скажу, что моё сердце не трепещет каждый раз, когда он улыбается, когда даже издалека я слышу его голос и вспоминаю наш побег от тех устрашающих байкеров. Есть в нём то, что цепляет каждый раз мой взгляд, то что сводит меня с ума, переполняя голову мыслями. Выходя из столовой, я прощаюсь с Сехи. Смотря вслед подруге, я думаю о том, что сделали с ней токсичные отношения: её плечи слегка опущены, а длинные волосы на кончиках выглядят запутанными, она постоянно оглядывается и даже её походка потеряла всякую уверенность, вот вот и она споткнётся. Всё в ней кричит о помощи, словно те же самые токсины отравляют её счастливое существование. — Так и какие твои приоритеты? — голос Ли Хисына, словно внезапный раскат грома во время ливня, прозвучал у меня за спиной. Стоило мне обернуться, как терпкий запах его парфюма окутал всё пространство вокруг меня. Он предстал передо мной такой реальный, что, кажется, моё сердце плясало так же резво внутри скелета, как и черти над новыми попавшими в ад душами. — Ты знал, что подслушивать это не хорошо? — не поддавшись на его провокацию, я стремительно отвожу взгляд в сторону. — Я думал, по мне и так понятно, что нормы приличия это не моя фишка. — Ли Хисын ухмыляется, его глаза слегка сужаются, а уголки губ приподнимаются вверх. — Так… меня очевидно нет в твоих приоритетах? — А почему ты там вообще должен быть? — не сдерживаясь от напыщенной наглости парня, я на тон повышаю свой голос. — Хах… Я вижу тебя второй раз в своей жизни! — Ладно, расслабься… — Хисын поднимает свои руки вверх, словно это могло бы меня успокоить, — Так, а если ты будешь видеть меня чаще? Как думаешь, я смогу стать одним из твоих приоритетов? Смогу стать кем-то, кого ты несомненно выберешь из всех остальных? — делая шаг за шагом, Хисын сокращает расстояние между нашими телами. Оказываясь непростительно близко ко мне, он продолжает нагло, с вызовом смотреть прямо в мои глаза. Почти дыша в мои губы, он лишь дёргает бровью, словно ожидая очередного грубого ответа. Глупо. Уже ненавижу себя за всю свою стеснительность, которая не позволяет отстраниться или куда лучше залепить этому паршивцу пощёчину. Смущение, проходясь алым румянцем по моим щекам, не даёт прорезаться голосу. Поэтому я так и стою перед ним, широко раскрыв глаза и поджав губы. Ли Хисын — хищник, который поймал свою жертву, по крайней мере, так мне казалось это выглядело со стороны. — Так и думал… Никогда не пытайся предугадать ничего заранее, когда настолько неуверенна в своих же убеждениях. — на мгновение ухмылка стирается с выражения его лица, всего на секунду он становится серьезным. Словно довольствуясь своей победой, парень медленно отстраняется от моего лица. Его подбородок слегка задирается вверх и, кажется, я могла услышать короткую усмешку, мимолётно слетевшую с его губ. — Придурок. — намного громче ожидаемого, ругательство доходит до ушей Ли Хисына, от чего его глаза заметно расширяются, а ноздри смешно дергаются вниз. — Не указывай что мне делать и не давай советов, которых я не просила! — собрав всю волю в кулак, сдержанным голосом проговариваю всё то, что долгое время пыталась сложить в своих мыслях. Моё лицо явно не выражает ничего кроме агрессии, которую по наследству от отца сдерживать мне приходилось куда труднее, чем смущение. Чувствую, как моё дыхание начало учащаться и сердце вновь забило быстрый ритм, от чего подбирать какие-либо другие слова стало сложнее. Но Ли Хисын лишь начинает смеяться. Словно этого он и ждал от меня. Его беззлобный смех и зажмуренные в галочки глаза обескураживают меня. И опять я становлюсь безмолвным наблюдателем. — Ты бы видела своё угрюмое лицо сейчас… — когда его дразнящий смех переходит в короткие усмешки, он откашливается в кулак, и вновь в его взгляде ощущается ребяческое очарование. — В любом случае, это было предупреждение. Не загадывай и не пытайся предугадать, кто знает, может в твоём будущем будет место и для меня. — скрываясь за поворотом, Хисын подмигивает напоследок, оставляя за собой манящий шлейф своего парфюма. Слишком рано признавать, что я в беде. Точно играя со своим же сердцем, я предпочитаю быть наблюдателем, как и всегда, стараясь сохранять ход своей жизни в исключительном порядке. Пусть это будет самообман, в котором существование моё до сих пор остаётся спокойным и предсказуемым.

***

Тёмно-бордовый гараж у дома Пак Чонсона всегда приветствовал запахом лёгкого алкоголя и моторного масла, а звучание песен корейских хип-хоп исполнителей доносились по всему району. Ровно с тем, как солнце, преодолев черту горизонта, окрашивало небо в пёстрые оттенки, голоса четверых парней заполняли пустоту одиноко стоящего в округе гаража. — Если ты сейчас же не прекратишь смеяться… — Хисын нервно потирает переносицу и, моля всех известных ему богов о терпении, уже сожалеет о решении рассказать своим друзьям о девушке, которую не может выбросить из головы долгое время. — Что ты сделаешь? Обидишься и уйдёшь? — проговаривая своё предположение, Чонсон хватается за живот, что из-за безудержного смеха начал колоть от боли. — А вот обижусь и уйду! — складывая руки у себя на груди, Хисын дуется, ведь явно не такой реакции он ждал от друзей. — Хён, ну серьезно? „ Кто знает, может в твоём будущем будет место и для меня.“? Ты дорам насмотрелся с Джейком? — разочарованно добавляет Сонхун. — А мне кажется, звучало очень даже романтично! Ты явно заинтриговал её! — поддержав своего сериального напарника, наперекор своим друзьям заявляет Джеюн. — И что такого в дорамах, а? Подумаешь… — фыркает парень. — Из-за вас троих я чувствую себя полным идиотом! — Хисын готов выть и кататься по полу, лишь бы не вспоминать все глупые фразы, что невзначай слетали с его губ. — Боюсь, ты чувствуешь так себя не из-за нас… — еле сдерживая хихиканье, Сонхун только хлопает старшего по плечу. — Брось отчаиваться, думаю, всё ещё можно исправить! Наверное… — бормоча себе под нос, добавляет парень. — А-а-а, я не могу так! — Хисын закрывает глаза ладонью, а после резко подскакивает с места,— Давайте закончим на этом разговор! Мне тут новый мотоцикл к следующей гонке подогнали, надо бы отвезти его в мастерскую. Проверки там, тюнинг… — с каждым словом звучание его голоса становилось всё тише и тише. Ловя на себе многозначительные взгляды своих друзей, Ли и вовсе замолкает, поджимает губы и притупляет свой взор на темно-коричневый паркет. Мало того, что его считает придурком Т/И, в придачу сейчас он выглядит полным идиотом перед своими младшими донсэнами. — Кхм, хён, почему ты решил поменять мотоцикл? Твой вроде бы ещё в нормальном состоянии. — чувствуя, что его друг теряет уверенность, Сонхун своим вопросом помогает повернуть русло их разговора в нужное течение. — Я наконец накопил нужную сумму. Тем более в следующем заезде мы будем участвовать вместе, нужно чтобы наши мотоциклы отличались. — Хисын приподнимает вверх руку, в которой красуется уже новая связка ключей. — Так вы всё таки решили учавствовать вместе? — глаза Джейка внимательно проходятся по выражениям лиц друзей и , не замечая в них напряжения из-за гонки, расслабляется. — Думаю, в этом нет ничего страшного… Неважно кто выиграет, они оба из одного клуба, верно? — не смотря на то, что это первая гонка, где участие принимают сразу два мембера команды, Чонсон воодушевлённо и уверенно отвечает на вопрос Шима. — Мы ведь братья! — растягивая свою самую довольную улыбку, Пак заражает ею остальных ребят. — Ладно, ладно, братья. Но Хисын хён прав, надо заканчивать этот разговор и ехать в мастерскую. Всё таки гонка уже завтра. — стягивая со стула свою кожаную куртку, Сонхун встаёт и готовится прощаться с друзьями. — Теперь я тоже хочу участвовать в гонке… — Джеюн досадно вздыхает и опускает свою голову. — Твой заезд всего через неделю, будь терпеливее. — подходя к младшему, Хисын, прощаясь, приобнимает того. Уже надевая на себя специальные перчатки и шлемы, парни салютуют друзьям. Звук заведённого двигателя мотоцикла режет приятную тишину пустых улиц, от чего даже уличные кошки навостряют в страхе уши. Оставляя за собой лишь облака пыли и следы от шин, два гоночных мотоцикла исчезают из поля зрения Чонсона и Джеюна. Но Пак ещё долго смотрит вслед своим друзьям. И хотя у Джея всегда была хорошая интуиция, сейчас его врасплох настигает тревожность, словно всё это придуманная им иллюзия, которая вскоре растворится в его воспоминаниях.

***

Шум. Ликование публики и громкие возгласы. Хисыну всегда нравилось подпитываться энергией, которая царила перед гонкой. Вкушая обожание людей, он чувствует себя уверенно, ведь он знает, что большинство из них пришли посмотреть именно на его перфоманс. Уголки губ автоматически приподнимаются, когда он слышит из толпы выкрик своего имени. Парень застёгивает экипировку и проверяет обувь. На кожаной куртке красуется вышитая эмблема клуба «Фурий», название которого пришло Хисыну ещё на уроке истории: проходя древнеримскую культуру в старших классах, миф про богинь мести Фурий заинтересовал его больше всего. Рождение Фурий отождествляют как первое совершенное преступление: «Когда Кронос ранил своего отца Урана, капли его крови, падая, породили фурий». Фурии – представительницы страшного закона о возмездии, гласящего: за пролитую кровь должен заплатить своей кровью проливший ее. Эта концепция — за каждое преступление следует наказание, казалась Хисыну тогда представлением об истине и справедливости. Перед заездом осталось незначительных десять минут и за данное время ему нужно убедиться в своей готовности. Парень осматривается в поиках своего друга и сегодняшнего «соперника» Пак Сонхуна. Нужно пожелать ему удачи перед тем, как сесть на мотоцикл. Но Сонхуна нет ни в раздевалке, не в гараже, где стоят мотоциклы, что совсем не подходит дотошному Паку, который всегда стремится к идеальному порядку. Зато перед глазами Хисына предстаёт знакомый, высокий и излишне худой образ У Хёна. Его надменный взгляд и высоко вздернутый подбородок Хисын запомнил с того момента, когда его смех эхом отразился по всей парковке у бара. — Давно не виделись, Ли Хисын! — манерно произнёс парень, преградив дорогу к выходу. — Не будешь убегать сегодня от меня? — На самом деле разговаривать с тобой не более приятно, чем в прошлый раз, сонбэ. — Хисын уверенно смотрит в глаза У Хёна, ведь сегодня он на своей территории и ему не нужно переживать не за кого кроме себя. — Думаю, убегать будешь ты, со слезами на глазах, когда проиграешь мне или Пак Сонхуну. Любой расклад меня устроит, я не жаден. — О-о-о, правда? — У Хён делает два шага вперед, — Сначала попробуй не слететь с байка, как только двинешься со старта. — он склоняет голову вбок и на его лице проявляется оскал, подобный морде голодной гиены. — Ты насмотрелся фильмов или у тебя с рождения проблемы с мышлением? Прозвучало весьма глупо для угрозы. — Да, и кто-то называет тебя гением…,— притворно расстраиваясь, У Хён вздыхает глубоко, цокает и продолжает, — Чтож, я пытался. Считывая каждое движение парня, Хисын глаз не сводит с высокомерного выражения лица. Что он хотел сказать этим? Почему именно сейчас перед стартом и где всё-таки Пак Сонхун? Все мысли прерываются женским голосом из громкоговорителя, который просит подойти всех участников к старту. Осталось три минуты до заезда. Хисын спускается к гаражу: ничего подозрительного, осталось только три припаркованных мотоцикла, он подходит к своему новому чёрному байку с серыми вставками, другой чёрный принадлежит Сонхуну, а значит фиолетовый У Хёну. Хисын выгоняет мотоцикл до стартовой зоны, занимает нужную линию и вновь осматривается. Наконец с правой стороны от себя Ли замечает долгожданный силуэт Сонхуна. — Ты где был всё это время? — открыв стекло своего шлема, Хисыну приходится полукриком задать свой вопрос другу. — Позже расскажу тебе! — подобным ему тоном отвечает Сонхун. И всё же у шума во время гонки есть свои минусы, думается Хисыну. В действительности или Сонхун выглядит обеспокоенным чем то? За маской ответственного и опытного гонщика всё ещё кроется девятнадцатилетний юноша, нервозность которого всегда выдавал тремор рук, как самый старший хён, Ли привык замечать такие детали в поведении своих друзей. Хисын крепко сжимает ручки управления, поворачивая голову вправо, парень кивает Сонхуну. До старта осталось десять секунд. «9…8…7…6…5…4…3…2…1» «Старт!» — резкий выстрел и с места, не упуская единой миллисекунды, срываются мотоциклы. «Вечное сражение "Пантер" и "Фурий"! Кто сегодня одержит победу в гонке за выигрышем в двадцать миллионов вон? И так первый круг завершается с явным лидерством "Фурий". На расстоянии вытянутой руки, почти сталкиваясь друг с другом, лидируют Пак Сонхун под номером восемь и Ли Хисын – номер пятнадцать! Неужели такая опытная "Пантера" как У Хён – номер двадцать так легко уступит участникам молодого клуба? Невероятно интересно наблюдать за столь непредсказуемой гонкой!» Единственная цель Хисына сегодня — проигрыш "Пантер". Но как бы парень не старался сосредоточиться на цели, слова У Хёна следуют за ним и настигают сильнее с каждым новым поворотом. — «Слететь с мотоцикла?» — глупо, ведь в данную минуту, сжимая ручки управления, Хисын чувствует всю мощь своих рук. Он гений в своём деле, он это знает. До конца заезда осталось два круга. Всего ничего до победного рывка. « Какие плавные повороты исполняет номер пятнадцать Ли Хисын! Как говорится талант к коже не пришьёшь, а этому парню он был явно дарован с рождения! Что мы видим? Наконец просыпается и номер двадцать У Хён на фиолетовом мотоцикле, сокращая расстояние от номера восемь Пак Сонхуна, сможет ли он изменить исход этого заезда? Остался последний круг, и пока лидерство сохраняют "Фурии"! Заметно вырывается номер восемь Пак Сонхун и сразу за ним следует номер пятнадцать Ли Хисын, почти наступает им на пятки номер двадцать У Хён! Впереди опасный поворот, который каждый участник проходит успешно. Считанные метры отделяют их от победы. Ли Хисын держится успешно, что не сказать о его сокоманднике Пак Сонхуне. Неуверенно он проезжает еще один поворот, отдавая лидерство своему старшему участнику! Номер двадцать У Хён сравнялся с Пак Сонхуном, сможет ли он обогнать Ли Хисына на следующем, последнем повороте? И всё же удаётся Пак Сонхуну сравняться с Ли Хисыном у поворота! Кажется, или действительно У Хён потерял надежду на победу? Он заметно теряет скорость и дистанция увеличивается! Заключительный поворот, который может решить дальнейший исход: номер восемь Пак Сонхун и номер пятнадцать Ли Хисын на одном расстоянии, совсем близко друг к другу!» — Поворот, всего один поворот и мы уже победили! Хисын уже видит финишную черту от которой его отделяет всего один сложный поворот. И наконец, это моральное давление и накручивание себя закончится. «Писк.» В глазах белеет и Хисын не понимает, как он оказался за чертой. В ушах до сих пор звенит и отдаёт вибрацией по всему телу. Он снимает шлем и видит, что рядом с ним нет Сонхуна, который вместе с ним должен был разделить радость победы клуба "Фурии" Чёрный мотоцикл лежит в горизонтальном положении чуть дальше злосчастного поворота, а рядом с ним раненый Сонхун дёргается от боли и дрожит. Кровь, стекающая по его рукам и ногам, пропитывает асфальт трассы в темно–красный оттенок. Его тело окружают множество людей, за ней Хисын может только видеть Пак Чонсона, что на секунду пересёкся с ним взглядом. Всепоглощающий страх, так можно описать выражение на лице Чонсона. Всё тело Хисына сковывает оцепенением. Слишком много людей и много крови. Что произошло? Где он допустил ошибку? Почему именно сейчас он не может сделать ни шагу? Тошнота. Хисын не сдерживает рвотный позыв, его вырывает на землю и от боли в животе он садится на корточки. Слёзы неконтролируемо стекают по его щекам, теперь он больше ничего не чувствует. Голова становится слишком тяжёлой. Она тянет его вниз, но сопротивляться этому у парня не осталось сил. Хисын чувствует, как по его щекам всё ещё стекают слёзы. Он еле может открыть глаза, но он всё ещё видит впереди лужу крови. Где-то там у ног людей всё ещё лежит его друг, ожидая скорой помощи. Хисын прикрывает веки, поднять их теперь сложнее, чем казалось всего мгновение назад…

***

Выдох. Джеюн расслабляет свои пальцы; носилки, которые везут обездвиженное тело его лучшего друга, скрываются за прочными белыми дверями, всего через минуту табличка над входом загорается красным цветом. Джейк не знает сколько сейчас времени, отсчёт для прекратился в тот момент, как колесо чёрного мотоцикла неестественно вывернулось, а Сонхун, управляющий им, проскользнул ещё пять метров после падения. Только сейчас он понял каково это чувствовать всё и ничего одновременно. Шим Джеюн разбит, безвыходность ситуации пугает, а его беспомощность вновь напоминает о том, насколько жалок в этом мире маленький человек. Воздух в тусклом коридоре больнице сгущается, он становится настолько плотным, что вбирать его в лёгкие невозможно. Опираясь рукой о стену, Джейк идёт напрямую к выходу, ведь если он проведёт здесь ещё минуту, то вовсе задохнётся. Коридор кажется нескончаемым испытанием. Только оказавшись на крыльце больницы, Джеюн понимает насколько сильно у него сжало в груди. Он склоняет голову и откашливается, вдыхает вновь и вновь, но сердцебиение только ускоряет свой ритм. Лучше не становится. — Выпей воды, должно помочь. Джейк поднимает свою голову и видит перед собой протянутую бутылку воды. «Какого чёрта?» — думается парню, когда, поднимая свой взгляд выше, он распознаёт в голубом свете лампы лицо У Хёна. — Ты, хренов ублюдок, что здесь забыл?! — откидывая бутылку воды из рук парня, Джеюн хватает того за ворот кожаной экипировки, — Посмеяться над нами пришёл? — Прекрати! В чём моя вина? Меня и близко не было с мотоциклом Пак Сонхуна на повороте! Я уже отчаялся, когда случилось это! — обхватывая сверху ладони Шима на своей куртке, У Хён безуспешно пытается высвободиться. — Что ты хочешь сказать этим? Ты ведь никогда не говоришь подобные вещи просто так… — А то что рядом с Пак Сонхуном был только Ли Хисын. Не знаю, что произошло, но то , как упал с байка Сонхун не было случайностью. — У Хён хмыкает, его губы нервно дёргаются вниз, — Брось, сам ведь знаешь, что у Сонхуна хватило бы опыта проехать этот поворот без ошибок. Просто не хочешь признавать это. — Признавать что? — шёпотом прозвучал вопрос Джейка,— Что признать?! — парень не сдерживается и переходит на крик, — Что?! Отпуская ворот кожаной куртки, Джеюн не может удержать равновесие, потому садится на корточки и утыкается в сложенные на коленях накрест руки. Дрожь пробирается до самых костей, не оставляя ему шанса на успокоение. — Вы ведь уже отдали его мотоцикл на экспертизу? Уверен, она ничего не покажет. — У Хён поправляет экипировку, и, смотря сверху вниз на сломленного участника клуба «Фурий», он не чувствует ничего, кроме внутреннего удовлетворения, — Поэтому тебе стоит принять этот факт прежде, чем вновь разобьют твоё преданное сердце. — на мгновение уголок его губ приподнимается в усмешке. — Уходи… — еле слышно выдаёт Шим. — Знаешь… «Пантерам» нужен такой, как ты. Если всё же поймёшь, какие твои друзья на самом деле эгоисты, то я буду ждать тебя. — не получая внимания на свои заявления, У Хён уходит, оставляя Джеюна в смятении и ещё большей боли.

***

— Он потерял сознание из-за перенесённого стресса и переутомления. Мы дали ему успокоительное, поэтому проснётся он не скоро. — Спасибо, доктор. Чонсон никогда не думал, что всё, чем он дорожил больше своей собственной жизни, окажется в опасности из-за одного неправильного поворота. На его руках всё ещё остались следы от крови Сонхуна, что коркой застыла по самый локоть. От такого зрелища грудная клетка сжимается так, что дышать становится невыносимо больно, а горечь печали комом застревает в горле. — Сонхун… — из уст лежащего на койке Хисына вырывается невнятное бормотание. Смахивая слёзы, Чонсон тянется к одеялу, дабы лучше укрыть друга, который своими всплесками откинул его в сторону. — Где Пак Сонхун? — глаза Хисына слегка приоткрываются. Чонсон замирает. — Ты должен был спать как минимум до утра, хён… — Где он? — с каждым вопросом голос старшего звучит всё сознательнее, а глаза в ужасе расширяются. — Сонхун в реанимации, в тяжёлом состоянии… —Это я виноват… Я должен был понять всё раньше. — пытаясь занять сидячее положение, Хисын поднимается выше. Влажные дорожки слёз тихонько скатываются вниз по его щекам, доползая до шеи. Голова всё ещё не обрабатывает полноценно информацию. Парень осматривает просторную больничную палату, останавливаясь на руках Чонсона, он прикрывает свои веки и глубоко вдыхает: триггером воспоминания о лежащем на холодном асфальте Сонхуне всплывают в его глазах. Воздух наполняет его лёгкие, но Хисын не чувствует насыщения. Словно все процессы его жизнедеятельности замерли ещё в тот момент, когда его тело в ударе соприкоснулось с землёй, все крики и возгласы стихли, и он остался один во тьме, что окутала его и впиталась в кожу. — Хён, никто не знал, что так получится… Сейчас, — Джей запинается, — Мы должны быть сильными, ведь своим сожалением никому не поможем. — парень часто моргает, пытаясь сдержать слёзы, он поднимает взгляд к потолку. Наступает тишина, нарушать которую никто из них ещё не готов. Какие слова можно подобрать в такой момент и возможно ли это? Они думают об одном и том же, но проговорить это вслух намного сложнее, чем кажется. — Ты сам веришь в то, что говоришь? — Хисын отводит взгляд в сторону окна, — Если я действительно мог предотвратить всё, ты бы до сих пор считал меня невиновным? — Хён… я знаю, что, имея ты такую возможность, ты бы сделал всё, что зависит от тебя. Но есть моменты, которые никто не может предугадать и контролировать. И здесь нет виновных. — Тогда почему это настолько больно, Чонсон-а? Почему так больно? Джей сдаётся. Пытаясь быть сильным для своих друзей, он надломился внутри, ведь наблюдать за тем, как любимые тебе люди страдают, невыносимо. Вопросы Хисына ранят и пробирают до глубины сердца, ядом распространяясь в крови. Чонсон опускает голову. Он закрывает наполненные слезами глаза, но его хныканье только усиливается. Он не знает что ответить и не знает, сможет ли когда-то эта боль внутри прекратиться. Люди говорят: "время лечит раны", но на самом деле они просто привыкают к боли. Они говорят: "Я в порядке", " Я уже пережил это", когда их тело всё ещё покрыто шрамами. Возможно, это не самый плохой исход, когда твоя душа кровоточит, но правда ли это можно назвать "жизнью"? — Я не знаю, хён… Не знаю. — шёпотом произносит парень.

***

Теперь оглядываться по сторонам вошло в привычку Хисына. Не замечая ничего подозрительного, он заходит в круглосуточный магазин. Ещё две недели назад парень зашёл бы сюда за рамёном не один, а с Шим Джеюном. Но после того, как объявили о том, что Сонхун пришёл в сознание, Джейк исчез. Ему, как и остальным, нужно время, чтобы всё осознать. Проходя полки с различными крекерами и сладостями, он доходит до ряда с холодильниками. Парень открывает дверцу с прозрачным стеклом и, не размышляя лишний раз, берёт две банки пива. Сегодня как раз акция на их любимый сырный «Джин» рамён. Сырный рамён и пиво — идеальное сочетание, по крайней мере так всегда считал Шим Джеюн, а после подсадил на него и Хисына. В пасмурную ночь, когда воздух уже пахнет сыростью, а насекомые прячутся в укромных уголках, есть в одиночестве у круглосуточного магазина ещё более ничтожно, думается парню. Хисын открывает банку пива и хотя в его планах не было напиваться, сегодня ему придётся выпить за двоих. Прошло ровно шесть минут с тех пор, как он залил сухую лапшу кипятком, пора размешать все ингредиенты и приступить к трапезе. Слышится звон колокольчиков, тех что висят над дверями магазина, Хисын поднимает свой взгляд в сторону звука и видит её. Т/И замедляет свой шаг, и, замечая Ли Хисына, вовсе останавливается. — Т/И? — Ли Хисын… — Живёшь недалеко отсюда? — взглядом указывая на пакет с продуктами в её руках, догадывается парень. — Неважно, приятного аппетита. Мне пора идти. — проявляя уважение к старшему, Т/И делает лёгкий поклон. — Не хочешь выпить со мной? — прерывая её отступление, спрашивает Ли. — Случайно две банки пива взял. — невзначай добавляет парень. — Я не пью алкоголь. — Я куплю тебе кофе. — почти как мольба прозвучало его намерение, от чего в воздухе повисла небольшая пауза. Хисын смотрит в её глаза, но видит он лишь отголоски времени до той злосчастной пятницы. Всегда, когда он рядом с ней, он чувствует себя прежним, беззаботным и счастливым. Может потому что прямо перед тем случаем он мог думать лишь о ней и о её улыбке? Поэтому она ассоциируется у него с самыми тёплыми его воспоминаниями? — Я останусь лишь из-за кофе. — подходя ближе к столу, Т/И выдвигает стул и садится на против Хисына. — Почему я тебе так не нравлюсь? — пытаясь придать своему вопросу шутливую окраску, Хисын добавляет, — Разве не всем нравятся плохие парни, бунтари вроде меня? — Потому что ты не плохой. — чуть резко отвечает девушка. — Хах, — в удивлении усмешка слетает с уст Хисына, вглядываясь в её лицо, он пытается понять насколько она серьезна, — Значит нравлюсь? — Значит ты наконец улыбнулся. — И правда, улыбнулся… — почесывая затылок, Хисын опускает свой взгляд к чашке рамёна и двум банкам пива на столе. На сегодня это его первая улыбка.