Паранормальные

[2×21] "Ты для меня самое важное", — звучит в ушах его отчаянно-искренний голос, и нога сама собой давит на тормоз. От боли дышать решительно нечем, и из глаз не слезы — гребаный ливень. Ей надо держаться, надо дышать, надо жить — ради сына, ради себя, только почему-то не получается. У нее ничего без него не получится, себе не соврешь — и это безнадежное осознание растекается ядом по венам, медленно убивая.

Она по-прежнему охрененно красива. Он по-прежнему нахален, напорист, по-мальчишески дерзок. Между ними по-прежнему — разница в тринадцать лет. Несущественная деталь — по его мнению; непреодолимая пропасть — как думает она.

На самом деле всё очень банально и глупо.

— Какая же вы!... — кричит Елисей, смотря в грустные глаза напротив. В них целый мир он видит, своё отражение не замечает. Проваливается в томный взгляд точно в пропасть, забывая о словах. А она смотрит внимательно, выжидающе. Наблюдает. Он видит это в скользящих по его лицу глазах, в подрагивающей губе. — Зараза.

Елисей никогда не забывал Ярославу Олеговну. И встретил её спустя год в том самом клубе, где они познакомились по-настоящему.

— Мам, — тянет Васька, прижимаясь к матери всем телом, — а почему Елисей не приходит больше к нам? Ярослава чувствует, как неприятное ощущение поджимает в горле. Хочется накричать на собственного ребёнка, чтобы не задавал глупых вопросов. Но тут же даёт себе мысленно по лицу, отбрасывая подобную ужасную мысль прочь. — Вы расстались, да? — мальчик смотрит на неё, а в его взгляде отражается понимание. — Да, малыш, — кивает Ярослава, прижимая сына к себе.

— И что это было? — хмурится Елисей, не понимая, почему сейчас произошло то, за что ещё время назад он получил пакет санкций в виде хмурого взгляда, отсутствия разговоров, вызова отца. — Считай это позитивными санкциями, — отдаляясь, поясняет Ярослава Олеговна.

Мальчик учится любить.

[2×21] "Ты для меня самое важное", — звучит в ушах его отчаянно-искренний голос, и нога сама собой давит на тормоз. От боли дышать решительно нечем, и из глаз не слезы — гребаный ливень. Ей надо держаться, надо дышать, надо жить — ради сына, ради себя, только почему-то не получается. У нее ничего без него не получится, себе не соврешь — и это безнадежное осознание растекается ядом по венам, медленно убивая.