Тербийели

Альптекин всегда был холодным, будто бы чужим. И, вроде бы, Айдан все всегда устраивало: дорогие шмотки, престиж, положение в обществе и постоянное внимание прессы к своей персоне. Но иногда она правда нуждалась в его тепле. Когда умер их старший сын… Альптекин оставил ее наедине с этой всепоглощающей болью. В тот день она впервые поняла, насколько несчастна. Насколько одинока. Потом появился Сейфи. Для Айдан он был настоящим другом, каких у нее не было никогда. Сейфи был рядом даже тогда, когда ее мир с треском рушился, и обломки погребали ее под собой. Он оказался куда лучше ее вечно занятого супруга, и рядом с ним Айдан почувствовала себя если не живой, то более счастливой так точно. Но ее мир все еще рушился без любимого, и для Айдан это было невыносимо больно. Они поженились по настоянию родителей, да и она не была против — Альптекин был завидным женихом с кучей связей и амбиций. Он был обходителен, мил, мягок. Смотрел на все снисходительно и всегда был спокоен. С ним она чувствовала себя, как за каменной стеной, и сама не поняла, когда начала влюбляться. В его манеры, чопорность, безумную организованность и циничные мысли — в нем ее привлекало аб-со-лют-но все. Пока ее совсем тонкие побеги искренних чувств не разбила его прямота. — Айдан, дорогая. Я никогда не врал тебе и не давал ложных надежд — рядом со мной у тебя будет все, за исключением любви. Я прошу тебя с этим смириться. Она тогда сглотнула ком обиды и, развернувшись на каблуках, ушла в свою спальню. Где проплакала всю ночь. Наутро Альптекин встретил ее лучезарной улыбкой, на что она ответила ему такой же. Только в этом взгляде больше не было любви и щенячей нежности. Теперь была лишь расчетливость. Как и желал того Альптекин Болат. Она растила их общего сына Серкана жизнерадостным и веселым ребенком, не заботившимся отсутствием любви и покоя в этом огромном особняке, она хотела вырастить из него шалопая, кутившего на всю катушку. Чтобы он не был похож на него. Но в семь лет он начал меняться, — его больше не интересовали игрушки, праздники, сказки и мамины объятия — теперь он смотрел на все отстраненным взглядом, который так любил его отец. Альптекин растил его бездушным роботом, жизнь которого была заключена в работе. Поднимать голову вверх даже тогда, когда внутренний мир в полнейшем хаосе. Быть стойким и целеустремленным, как и его учили родители когда-то. Но не только это привело к его полному отторжению и резкой перемене в поведении. Маленький Серкан замечал то, что не замечала его мать — и ей, и папе было невыносимо тяжело играть весь этот театр лицемерия для сыновей, и маски иногда с треском ломались. Самому Серкану тоже было несладко: никто не хотел с ним дружить из-за слишком холодного характера и недетской серьезности. И брат. Он оставил его, приглашая в дом многолетнюю тоску, что засела в сердце каждого члена семьи. Было невыносимо больно. Но боль со временем притупилась, а ее последствия оказались слишком огромными — Серкан перестал доверять всем вокруг себя. Впервые он понял это, заметив безразличие в глазах отца. Маленький Серкан считал отца каменной стеной, героем, непобедимой силой, но когда у него это отняли так внезапно, ему пришлось залечивать раны самому. И доверял он теперь только себе. Айдан не могла сдержать слез, видя, во что превратился ее маленький мальчик, и винила во всем лишь саму себя. И Альптекина, холодного, как Северный Полюс. Иногда Айдан хотелось громко завыть, иногда нервно рассмеяться — в ней не было ни капли покоя, которого мог бы подарить ей муж. Только вот ей он был совершенно не нужен, а Айдан терпеть не могла навязываться, даже с мазутом боли, циркулирующей по венам.