Счастье - это Дымящееся Блюдо Гюнабе (с гарниром из риса)

      В течении следующих нескольких дней все его уроки проходили без Наруходо и Асоги не особо на что-то надеялся, после их небольшого спора во время прошлой трапезы.       Так продолжалось, пока, наконец-то, не наступила суббота.       Первым делом, когда Наруходо зашёл в класс английского языка, в это утро, он направился к месту, где Асоги, листал учебник, лениво сидя за своей партой. — Эй, Асоги, составишь мне компанию на сегодняшнем ланче? — спросил он. Асоги, с неким любопытством взглянув на взволнованное лицо своего друга, небрежно сказал: — Да, я свободен, — после чего нервное выражение лица Наруходо сменилось радостным облегчением. — Тогда решено. В таком случае, выйдем из класса вместе — я знаю замечательное место для обеда, в кампусе. — Замечательно, — утвердил Асоги, но вот уже профессор вошёл в кабинет, и Наруходо пришлось занять своё место.       Урок проходил на удивление медленно, и Асоги пытался понять: что же так волнует Наруходо. Когда класс, наконец, разошёлся на обеденный перерыв, Асоги, с неким опасением, проследовал за своим другом, через хорошо скрытый, между зданиями искусства коммуникаций и медицины, проход, который вёл на тихую полянку за последним корпусом. Асоги подумалось, что это, скорее, чей-то частный сад, чем что-либо ещё, усеянный высокими тонкими деревьями, разбрасывающими мягкие, дрожащие тени повсюду. — Обычно здесь околачиваются студенты из медицинского корпуса, однако в это время дня в этом месте, почти всегда, пусто, — весело щебетал Наруходо, ведя Асоги в местечко, около цветущего куста, — Постой здесь и охраняй. Я же только отойду ненадолго и принесу тебе что-нибудь вкусненькое.       И он убежал на несколько минут, а когда наконец-то вернулся, Асоги заметил ту самую трёх-уровневую коробку, которую тот осторожно нёс в руках, термос с чаем, свисающий с запястья, и сложенный коврик, что был прижат локтём. — Пожалуйста, подержи это, Асоги, — сказал Наруходо.       И пока Асоги неловко стоял в сторонке с коробкой в руках, Наруходо взял свой коврик и расстелил его на траве. — Я говорил своей маме, что это будет лишним, но она всё равно настаивала на своём, пха… — Наруходо почесал затылок и забрал коробку из рук Асоги — Надеюсь, ты голоден, потому что здесь очень много всего. — Твоя мама просто наготовила тебе столько еды, что всё это еле как умещается в этой трёх-уровневой коробочке осечи? — спросил Асоги и улыбка предательски расплылась на его лице. — В действительности, половина этого — твоя, — посмеялся Наруходо — Возможно как благодарность, за сказанное об её готовке в тот раз. Даже она считает, что слишком увлеклась с этим. — Это… это вероятно больше, чем я заслуживаю. Но я приму это с благодарностью, — Асоги присоединился к Наруходо на коврике и с нетерпением наблюдал, как он достаёт из коробки три коробки поменьше и раскладывает их в ряд. Первая и вторая были наполнены разными гарнирами, а третья содежала что-то похожее на целых четыре порции риса. — Нам бы следовало съесть всё это как можно скорее, — поторопил Наруходо и вручил Асоги палочки — Поскольку перерыв не такой длинный.       Возможно, Асоги и Наруходо особенно запомнили этот беззаботный и тяжёлый обед, сидя в уединении за кампусом, из-за того месива историй и вкусов.       Креветки, практически выскакивающие из панцирей и деликатно сваренные в сахарной воде, сопровождались особенно забавным анекдотом Наруходо о том, как он впервые подхватил странное увлечение изучать скороговорки; омлет, мягко свернутый и слегка сладкий, был съеден под мелодичным голосом Асоги, рассказывающего невероятно удивительную историю о том самом дне, когда он впервые овладел Карумой, чтобы поймать вора. Свежий лосось, приготовленный так, что этот чистый вкус не нуждался ни в чем, кроме соли, дабы подчеркнуть его, к тому времени уже был съеден, когда дискуссия между этими двумя счастливыми и сытыми мальчиками начала затихать из-за общей сонливости; а курица, поджаренная до красивого карамельного цвета, была так плохо объедена, что Наруходо заподозрил, будто наконец-то обнаружил вкусовую слабость Асоги, но воздержался от упоминания об этом, чтобы не обидеть своего нового друга.       Если не считать этот момент, остальная еда была идеальной: чай тепловат, но все равно восхитителен, а рис ароматен и красиво бел, похож на очень маленькие драгоценные камни. Наруходо казалось, что он вот-вот упадет на циновку и задремлет меньше, чем за десять секунд, настолько он был, на удивление, сыт. Вялые движения Асоги наводили на мысль, что он тоже испытывал это чувство, но дисциплина того была заметно сильнее, так как ему удавалось сохранять свою позу так же твёрдо, как и в тот момент, когда они только приступили к еде. — Мама попросила передать тебе ещё кое-что… — сказал Наруходо в конце их большой трапезы. — И что же это? — Она сказала, что ты можешь прийти к нам в гости в любое время, и она с удовольствием приготовит для тебя что-нибудь. — Ох… — выдавил Асуги и задался вопросом, не вспыхнули ли внезапно его щеки от столь щедрого приглашения женщины, которую он даже не знал лично. — С-спасибо. Я приму ваше предложение при первой же возможности, обещаю. — Здорово, мама будет рада услышать это — Наруходо посмеялся, и его глаза почти полностью исчезли за щеками.       Именно в этот момент Асоги Казума возможно решил, что Наруходо Рюноске был чем-то большим, чем просто непобедимый соперник, который, по совместительству, оказался его дугом.