Лискино детство

Глава XVI. Догорающий больничный вечер. Вечер первого рабочего дня Волка в больнице после отпуска подошел к концу. Наконец-то. Златозубый Волк отправился домой. Гусеница повела родителей Лиски в бокс номер четыре, в котором, по мнению Лисовина,Лиска валялась из-за того, что на нее набросились восемь боксеров и три судьи. А еще один судья колошматил всех, в особенности Лиску, молотком. Гусеница пыталась объяснить, что бокс — это палата, в которой лежат больные. Но Лисовин был безутешен и зациклен на боксе и борьбе без правил. Когда он увидел тихую мирную с виду дверь бокса, он сказал:  — Наверное, это судья с молотком вместе со всеми болельщиками притаился в засаде, ожидаючи родственников нашей дочурки, чтобы отомстить им и ей, потому что она победила их любимчика. И вообще почти убежала. Сдавайся, судья! — воскликнул Лисовин и распахнул дверь бокса. — Мы идем вершить правый суд!  Обалдев от такого буйного вторжения, Серая Овчина, лежавшая на койке рядом с Барашком, шикнула на него: — Эй, потише вы, мой Барашечек только что уснул. И в самом деле, Барашечек едва заметно засопел, укрывшись барашковым одеялом. Едва заметно от того, что из пустого вроде бы угла бокса доносился громкий, смачный храп. На матрасике, брошенным прямо на пол, лежала Лиска.Она спала и тоже едва заметно посапывала. Бокс был едва освещен ночником, стоявшем на тумбочке у кроватки Серой Овчины. Бокс наполняли противоречивые запахи: с одной стороны был какой-то смрад, будто кого-то вырвало, а с другой стороны пахло ландышами. Но почему-то нежный запах цветов был очень резким и противным, и от него слезились глаза. — Ну и ну! — воскликнула Лисафья, а Лисовин понял все с первого взгляда: — Эта Овечка - переодетый судья с молотком! Я давно не охотился, и меня так и распирает. Лиску они держат в кандалах, которых мы не видим, а еще током бьют. А Лиска ли это вообще?! Гусеница, взирая на Лисовина все более и более расширяющимися глазами, стала думать о том, что психиатрическое отделение нужно открывать незамедлительно. Ведь туда нужно отправить уже четырёх клиентов вместе с Лисовином, или пациентов, или пятерых вместе со мною: Лося, Барсука, Лиску, Лисовина и меня, потому что от всей этой должности главврача я, по всей видимости, тоже сбегу с ума.  Лисовин распалялся все больше и больше: — А может быть, это наша Лиска, и они под пытками дали клятву верности! Вот этот судья, — показал он на Серую Овчину, — только притворяется белым и пушистым, как кроткая овечка, а на самом деле это ….— Лисовина аж тряхнуло от пришедшей мысли. — А на самом деле это злобный Баран из банды лисицы-рецидивистки!! Вы скажите, у нее нет татуировки на боку? — обратился он с риторическим вопросом то ли к Серой Овчине, то ли к Гусенице. — Ты закрылся каким-нибудь маскировочным одеялом, чтобы скрыть свой ужасный бок в татуировках! А еще они начали плодится и размножать зло! Посмотрите на их отпрыска, вы только послушайте, как он храпит, он еще и пытается посапывать! Наверняка, такой храп у него от курения! Я уверен, что с молоком матери он сосал кефир 15-и процентный! А еще он спалил два магазина! Нам Сорока это на хвосте, то есть на крыле принесла. А еще они устроили глобальное отравление! Ой, что-то мне плохо, что-то мне дурно, — сказал Лисовин очень сумбурно, присаживаясь на матрасик к Лиске. — Кажется, это они меня отравили… — Если Вас отравили, то мы сделаем вам промывание, — сказала Гусеница, — а также припарку и горчичник по рецепту бывшего главврача, который назначил их Мопсу при отравлении. Теперь давайте удалимся отсюда и не будем утомлять больных, а сделаем Вам промывание. Когда они ушли, Серая Овчина посмотрела им в след, потом на закрывающуюся дверь и тихо произнесла: — Ну, и типы! Они меня так оскорбили… Вероятнее всего, они будут лежать в больнице, но, надеюсь,не в нашем боксе, у нас уже есть одна хищница…— и Серая Овчина с подозрением посмотрела на Лиску, нервно спавшую на больничной корке. Ой, то есть койке. Ой, то есть коврике. (Автор в данный момент поглощает арбуз и смотрит на корку, но не на ту, которую Лисовин и Лисафья принесли в качестве передачки Бурундуку, а на свою собственную). Гусеница, вытолкнув Лискиных родителей из Лискиного бокса (не путайте его с рингом), сказала: — Все с вашей Лиской будет хорошо, и с вашей дочуркой тоже! Она всего лишь переутомилась, наверное, как и вы. Сегодня в больнице был такой суматошный наплыв посетителей! Идите домой. Отоспитесь всю ночь. А завтра с утра приходите и сможете проведать свою Лиску еще раз. Как она проснется, я передам, что вы приходили, то есть приходили вчера, ну, то есть, сегодня заходили… Тут из  второй палаты донесся хрип: — Сестра! Сестра! У меня как у больного есть свои прафа, — голос из палаты был очень хриплым и глухим. — Сестра,скорее подойдите! Гусеница засеменила ко второй палате, бросив Лисафье и Лисовину на прощанье: — Идите, идите домой, и быть может, заходите завтра. Когда Гусеница просеменила во вторую палату, Свинеед, а это был именно он, произнес: — Сестра! Сестра, мне кажется, фы сабыли о своих опясанностях. Меня тут толжны хотя бы кормить, не кофоря уше о том, чтобы лечить. — От усталости у Свинееда не хватало сил на произнесение большинства звонких согласных, что придавало ему иностранный, похожий на немецкий, акцент. — Ну, во — первых, я не сестра, а главврач, — ответила Гусеница, ловким движением поменяв ватку на груди Свинееду. — Странно, — сказал Свинеед. Голос его стал как-то живее, и к нему начали возвращаться силы, что лишило его таинственного немецкого придыхания. — Еще совсем недавно такой симпатичный господин с золотыми зубами был главврачом, и Вы были у него на побегушках. Вот как сейчас помню, так же ватку меняли. Но если в этой больнице главврачей меняют с такой скоростью, и теперешний главврач- это Вы, то я бы хотел проконсультироваться с Вами насчет моего лечения. Как Вы заметили, у меня порез… — Да, я заменила Вам вату, кровь почти перестала сочиться! — Вот в том то и дело! — воскликнул Свинеед, в котором внезапно проснулся философ и демагог. — Что почти перестало! Сейчас она еще немного продолжает сочиться, к тому же у меня вышло достаточно много крови, а ведь кровь составляет главную составляющую моего организма!.. При этих словах Гусеница подумала, что созрел еще один претендующий на посещение психиатрического отделения, хотя такое состояние Свинееда было вызвано большой кровопотерей. — Так вот… — продолжал Свинеед. — Я потерял много крови, мне требуется питание, и питание мне требуется прямо сейчас, иначе я могу умереть! Сейчас же хочу жирную хрюшку! Если у вас нет жирной хрюшки, то дайте мне хотя бы вот того Кабанчика, который лежит вон в том уголке. Мне кажется, его все равно не удастся спасти. — Ладно, ладно, я посмотрю, что у нас делается на кухне! Но только не смейте трогать этого Кабана, он наш пациент! — И Гусеница засеменила на кухню, но поскольку она семенит очень долго, мы посмотрим с вами, что же делается в приемной больницы.  Лисовин и Лисафья уже вошли в приемную, но тут их окликнула Белка, сидящая за административной стойкой. Ее прямо распирало от гордости, что она восседает на столь почетном месте. Она очень плохо читала, а писать вообще не умела. Но это нисколько не охлаждало ее энтузиазма. Наоборот, ей казалось, что так должно быть веселее. — А скажите, что вы хотели в нашей больнице? — спросила Белка. Она скучала, потому что Гусеница где-то шлялась, а она хотела с кем-нибудь поговорить. — Если хотите, я могу предложить вам перечень услуг, — предложила она и тут же затараторила, не дожидаясь ответа на своё предложение.— К сожалению, услуга «Больничная столовая» сейчас не доступна в связи с ночным временем суток, но зато именно сейчас вы можете оформить услугу «Ночевка в больнице». Одно спальное место - один рубль. Дети меньше одного месяца- бесплатно. При том условии, что они будут спать на руках у матери. Также можем вам предложить такие больничные услуги, как промывание желудка за двадцать пять копеек, припарка- десять копеек, горчичник- тоже десять копеек, плюс своя горчица (или можете приобрести нашу за один рубль на один горчичник), банки (просьба приходить со своими банками), постановка одной банки- пять копеек (аренда одной банки- на сеанс сорок копеек и спичка -пять копеек, или пятьдесят копеек и спичка в подарок! Аренда одной банки, для которой спичка не нужнa - шестьдесят копеек на сеанс), рентген- пятьдесят копеек (облучение вы получите в подарок!), наложение гипса - одна копейка за квадратный сантиметр (в том случае, если у вас перелом, перед наложением гипса потребуется сделать рентген), опрыскивание перекисью и пантенолом - пять копеек один квадратный метр (пожалуйста, приносите препараты с собой, но также вы можете купит их у нас, один литр перекиси- два рубля и один литр пантенола -три рубля), аренда градусника - десять копеек- пять минут, и еще за пять копеек ближайшая медсестра может посмотреть, сколько намерило, потому что не один гений не поймет все тайны наших градусников. Медицинские пиявки! Постановка одной пиявки- двадцать пять копеек, снятие пиявки- тридцать копеек. Продажа пиявки в ваше личное распоряжение- сорок копеек, плюс документ с подписью о том, что вы несете всю ответственность за действия питомца. Также мы принимаем диких пиявок по пять копеек за штуку. Общий осмотр главврачом- пятьдесят копеек, медицинский осмотр главврачом- семьдесят копеек. В случае, если вас привезут на какой-нибудь помощи, скорой или медленной, первую помощь вам окажут бесплатно, но за остальную помощь вам придется заплатить. Если вы очень умны и видны, вы сможете пробиться в Администрацию Леса и заставить её оплатить ваше лечение. Прием узких специалистов: дантист, общий осмотр-пятнадцать копеек, вырывание зуба- двадцать копеек, лечение кариеса- двадцать пять копеек (с вырыванием зуба). Установка золотого зуба- пятьдесят копеек (просьба приходить со своими золотыми зубами), установка железного зуба- пятнадцать копеек, а установка деревянного зуба (если у вас дела совсем так плохи)- пять копеек. Других узких специалистов у нас пока нет. Через некоторое время мы планируем открыть психологическое, точнее психическое, ой, нет, психиатрическое отделение. Сейчас запись в него уже- двадцать пять копеек, но на момент открытия она может составить намного больше, так что торопитесь! Торопитесь! — А скажите, пожалуйста, — Лисафья попыталась остановить монолог Белки. — А как у вас с гигиеной? — К чему Вы клоните? — возмутилась Белка. — Если по поводу сегодняшнего массового отравления, то дело не в гигиене, а в том, что нас отравили! Возбуждено даже уголовное дело, я сама стала жертвой отравления, а еще у нас появилась новая услуга- демонстрация больных. Не каждый день увидишь Капрала Мопса на больничной койке. Обычная демонстрация стоит десять копеек, но Вам по старой крепкой дружбе, — надо заметить, что Белка видела впервые Лисафью и Лисовина и даже имен их не знала, но можно предположить, что дружба успела сформироваться во время долгого Белкиного монолога, ведь не каждый его выдержит, — я его покажу за пятак.— Белка уже не знала, как срубить деньги. — Капрала Мопса?! — Воскликнул Лисовин. — Он тут? А что он тут делает? Лисафья! — Толкнул Лисовин жёнушку в бок ,— может, пойдем посмотрим на Мопса, я его никогда не видел, а тем более на больничной койке. Да всего за пять копеек по старой крепкой дружбе с этой госпожой! — Но вернемся к гигиене, — попыталась возвратится к старой теме Лисафья. — Вы знаете, я заметила, вы все тут ходите с нерасчесанной шерстью, к тому же Вы, наверное, не вытираете пыль с коек, а еще, когда я проходила мимо второй палаты, заметила, что у Свинееда лезут волосы из носа. В связи с этим я предлагаю широкий ассортимент товаров. Раз уж вы покупаете пиявки, почему бы вам не закупить носовые платки, расчески и щипчики для бровей? — Лисовин с опаской покосился на жену. Видимо, в этот безумный вечер предстояло скатится с ума не только ему. Вдруг из дальней палаты произнеслось радостное квакание: — Кто-то торгует носовыми платками? Луч света во тьму пыли и грязи! -Кажется, Зимулана Сигизмундовна стала приходить в себя, -сообщил автор. — Оо, — оживилась Лисафья. — Слышите, как возликовали ваши больные и пошли на поправку, чуть только услышали о носовых платочках! — Это сговор, — подумала Белка. — Рекламный натиск с двух сторон... Ладно, покажите ваш товар, — согласилась она. — Вот тут у меня тринадцать носовых платков, двадцать восемь расчесок и тридцать девять щипчиков для бровей… Снова послышался радостный всхлип: — Носовым платкам- да! — И щипчикам тоже! — Послышался тоненький слабенький голосок. — И расческам тоже ура! — Прошептал едва слышно третий голосок. Задалана и Зибрулана еще не так пришли в себя, как Зимулана. Видимо, у них было больше ожогов и более шоковое состояние. Или просто Зимулана была здоровее своих сестер, ведь она занималась физкультурой, бегая по лесам за Лисицей-рецидивисткой, а не просиживала днями и ночами в Кабаке -Кабачке. — Видите, точнее слышите, какой популярностью пользуется мой товар? — Сказала Лисафья. — Продаю каждую вещицу по копеечке… Белка призадумалась, а потом забормотала: — Это же будет восемьдесят копеек! Что равняется восьмидесяти процентам рубля, или четырем пятым рубля, или я скоро стану банкротом! А еще нужно выплатить зарплату Лиске! Но ей я заплачу половину зарплаты -двадцать пять копеек, так как она работала всего половину рабочего дня.  — Какой Лиске? — Встрял в разговор Лисовин. — Целых двадцать пять копеек? А не жирно ли ей будет? Мне кажется, ей хватит и десяти. — Вот и хорошо, — обрадовалась Белка. — А остальные пятнадчать копеек я дам Вам за ваши чудесные товары! Надеюсь, Вам хватит! И она выхватила из лап растерявшейся Лисафьи весь товар и бросила на стойку три монетки. Это действительно были пятнадцать копеек, а никак ни те монеки, если помнит читатель, которые заплатили Сигизмундовны Барсуку за поросенка. Лисафья, конечно, поняла, что ее цену сильно уменьшили. Она запрашивала восемьдесят копеек, а получила всего пятнадцать. Но ведь и она купила все это у Парахрюка за пять копеек. Так что, как ни крути, навар был, хоть и небольшой, всего десять копеек. — Что ж, — протянула Белка, удовлетворенная такой удачной покупкой. — Вернемся к нашим Мопсам, которые Капралы. — И она устремила взгляд на Лисовина. — Почему бы нам не посмотреть на них? Всего за пять копеек! По старой и крепкой дружбе! — А разве их, Мопсов, много? — удивился Лисовин. — Мопсов не много, мне кажется, их даже очень мало. На наш лес не хватает, но у нас есть другие объекты для осмотра, не менее интересные. Например, Серая Овчина с фермы. — Ну, мы ее уже посмотрели, — ответил Лисовин, — никакая это не Овчина, а переодетый судья с молотком, который притворяется белым и пушистым. А быть может, это злобный Баран из шайки Лисицы-рецидивистки с татуировкой на боку! — Интересно, я об этом не думала, — задумалась Белка. — Ой, а вы посмотрели уже на них бесплатно? Вам нужно срочно оплатить осмотр! Кстати, вы можете оформить общий билет на просмотр всех палат и всех больных. Один такой просмотр стоит двадцать копеек, но по старой и очень крепкой дружбе, связанной с зарождающейся торговыми отношениями, я уступлю вам его за пятнадцать копеек. Также вы можете приобрести абонемент на четыре полных посещения всех палат и всех больных за пятьдесят пять копеек. Но по нашей очень древней и крепкой дружбе я скину вам до пятидесяти копеек. А еще у нас есть экскурсия по столовой с дегустацией блюд. Но это дорогое удовольствие! Боюсь. вы не потяните. Она стоит семьдесят пять копеек за каждую личность, и тут моя дружба бессильна. Но даже если бы и потянули эту услугу, мы не можем ее провести из-за темного времени суток. И хотя у нас везде проведен свет и электричество, столовая уже закрыта. Конечно, туда можно проникнуть с черного входа, но нужно заплатить пятьдесят копеек сверх за получения информации по поводу пароля, на кодовом замке. Лисовин сказал: — Столовую нам пока не надо, спасибо. Мы перекусили арбузом по дороге. А мы еще бесплатно посмотрели на нашу маленькую Лиску и обед. — То есть вы уже были на кухне? — вздрогнула Белка, — посмотрели и не хотите платить? — Нет, мы посмотрели на обед, который вроде как бы Белый Барашек, который вроде как отпрыск судьи с молотком, — попытался оправдаться Лисовин. — То есть вы посмотрели и не хотите платить? А еще вы посмотрели на Лиску? Разве можно терпеть такой беспредел?! Вы должны оплатить срочно пятнадцать копеек! И тогда, может быть, по очень крепкой дружбе я свожу вас бесплатно на демонстрацию Капрала Мопса.   Лисафья, конечно, понимала, что их где-то и как-то обманывают, но она так устала за этот трудный день, что отдала Белке те самые пятнадцать копеек, которые она получила от нее. Белка с радостью повела Лисафью и Лисовина на демонстрацию Капрала Мопса на больничной койке. Как раз в это время Гусеница досеменила до столовой. Та была заперта, и ей пришлось семенить через черный ход. Благо, она знала пароль от кодового замка, и ей не пришлось платить пятьдесят копеек. Гусеница громко окликнула Змею, которая дремала, обвив жаренного поросенка и сжав его в своих кольцах: — Эй, Змея! Отнеси-ка этого жареного поросенка во вторую палату к Свинееду. — Кто? Я? Одна? — удивилась Змея. — Я одна не сумею его дотащить до второй палаты. Кабы ты согласилась мне помочь... — Э, нет! Разве ты не знаешь, что я теперь главврач, и таскать поросят во вторую палату всяким там Свинеедам в мои обязанности не входит? — Ну, как знаешь, — ответила Змея, — значит, Свинеед останется голодным. И, вообще, знамо ли дело, приносить ужин в одиннадцать часов вечера? — и Змея закрыла глаза. — Но ты же можешь обратиться за помощью к разнорабочей Белке! — возразила Гусеница. — Ты бы могла поползти с поросенком через приемное отделение ко второй палате и там по пути попросить ее тебе помочь. Змея приоткрыла глаза и прорекла: — Мой рабочий день кончился. Сегодня и так он был слишком тяжелым, но, если так надо... — и Змея опять закрыла глаза. Она расслабила свои тугие кольца и оттолкнула поросенка на спину Гусеницы. Гусеница крякнула, поросенок чуть ее не раздавил: — Ну, погоди! — чуть было не взорвалась Гусеница. — Я лишу тебя премиальных! — Но взрыв у нее не состоялся, ведь она была придавлена поросенком. Змея обвилась кольцами вокруг другого поросенка, затянулась, улеглась поудобнее, прикрыла глаза и пробормотала: — Ну, все, я сплю. — Ну и ну, — сказала Гусеница и поползла в сторону приемной. Она, конечно, хотела посеменить по старинке, но лежащий поросенок этому изрядно мешал. — Как только Волк справляется с таким неотзывчивым контингентом? Не удивительно, что он слинял с должности главврача, перевесив на мои хрупкие плечики этих Свинеедов и поросят. Когда же Гусеница с тяжелой ношей проползла мимо такой ненавистной ранней и такой желанной теперь административной стойки, она заметила, что стойка пустует, и никакой Белки в ближайшем радиусе!!!! не видно. — Вот лодырщица! — Воскликнула Гусеница. — Наверняка, отдыхает вместо того, чтобы находиться на рабочем месте. С трудом Гусеница поползла во вторую палату.В первой палате она услыхала какой-то подозрительный звук, но не обратила на него должного внимания, так как на нее слишком давила ноша из поросенка. Гусеница успела как раз вовремя, потому что Свинеед, прижимая ватку к груди, уже карабкался на цыпочках к Кабану ( насколько это возможно, когда единственный ваш способ передвижения — это тяжкое переваливание с лапы на лапу) вероятнее затем, чтобы его съесть. (Какое у нас выстроилось нагруженное предложение! — восторгнулся автор.) (В примечание!!!!) Гусеница окликнула Свинееда : — Вот тебе маленький и беззащитный, но уже пожаренный поросенок! И убери свои лапы от нашего пациента, иначе я переселю тебя в бокс к судье с молотком, который на самом деле Серая Овчина! — Бокс? — послышалось из первой палаты. В ней Лисовин и Лисафья почти заканчили осмотр мало дышащего Мопса с припаркой на лбу и горчичником на животе. Услышав про бокс, Лисовин встрепенулся: — Надеюсь, там не будет опять участвовать наша маленькая Лиска! Ей и так сегодня изрядно досталось от судьи с молотком и разъяренных болельщиков. Гусеница, скинув тяжелую ношу, которую Свиниед тут же стал поглощать, отправилась в первую палату. Семенить ей теперь удавалось так быстро, что она увидела, как из первой палаты выходят Лисовин, Лисафья и Белка. Все рыжие и все с пушистыми хвостами. — Как? Вы еще здесь? — удивилась Гусеница. — Я же вас отправила домой отдыхать. — Дело в том, — сказал Лисовин, — что нам пришлось заплатить пятнадцать копеек за то, что, когда мы проведывали Лиску, мы осмотрели Серую Овчину, которая, как мы все знаем, переодетый судья с молотком, которая хлеще того злобного Барана из банды Лисицы-рецидивистки, который закрыл татуировочный бок одеялом, его отпрыска и саму Лиску... — И Мышь! — воскликнула Белка. — Но мы ее не осматривали, — удивилась Лисафья. — Мы только слышали храп из-за угла. Неужели это мышь так храпела?! — Ну, всем же ясно, что храпит отпрыск злобного судьи с татуировкой и молотком! — весьма громко высказал своё мнение Лисовин. — Что происходит? — попыталась понять, что происходит Гусеница. — А про судью я уже наслышана… Белка незаметно подошла к ней и толкнула ее в бок: — Потом объясню, ты будешь в доле. — И вот мы... — продолжал Лисовин, — по старой крепкой дружбе  получили акцию на бесплатную демонстрацию Капрала Мопса в подарок. И все дело в том, что мы не могли упустить такую возможность. Ведь в обычных обстоятельствах демонстрация Капрала Мопса, даже из-за большой крепкой дружбы, стоит целых пять копеек. Хотя нам Белка согласилась продемонстрировать Мопса всего за пять копеек, то у нас получилась возможность сэкономить и эти пять копеек. Разве мы можем пропустить такое событие в виде бесплатной демонстрации Капрала Мопса! Гусеница только и сказала: — Все ясно, — хотя на самом деле ей было ничего не ясно (как и соавтору) (В примечание!!!). — Насколько я поняла, бесплатная демонстрация Капрала Мопса окончена, а теперь быстро идите отдыхать, чтобы завтра попасть к Лиске. Идите, идите подальше отсюда! — Под этим натиском Лисовин и Лисафья попятились к двери и, наконец, покинули больницу. — Подумать только! Мы провели в этой зловещей больнице целых три часа, а еще меня обобрали на набор гигиены, который я купила у Парахрюка за целых пять копеек. Итого: если по стандартам Белки за эти пять копеек стоил проход к Лиске, то это ужасная катастрофа! — Пойдем, — сказал ей Лисовин. — Пойдем, завтра будет новый день, а эта ночь выдастся спокойной и безопасной... Как выяснится позже, Лисовин сильно ошибался... И Лисафья с Лисовином, шагнув в темноту тихой лесной ночи, отправились домой. — Что вообще происходит? — спросила Гусеница. — Точнее происходило. — Гусеница начала путаться. — А если совсем точно, произошло. Как вы поняли, мы перенеслись обратно в больницу. -Эта вся дребедень с каким-то акциями и оплатой с посещением Лиски, Серой Овчины и ее отпрыска, все это выглядит очень подозрительным! — Понимаешь, я решила брать по пять копеек, — стала объяснять Белка Гусенице в ответ, !!!! (возможно переставить в конец фразы.) — за осмотр каждого больного, гостями больницы. — Ты сказала, что я буду в доле, — живо среагировала Гусеница. — Наладим тут свой небольшой больничный бизнес! А еще надо написать письмо Канцелярской Крысе в Администрацию Леса, чтобы нам перевели деньги на лечение больных. К тому же, ты сказала, что я буду в доле,— повторила Гусеница. — Да, да, разумеется! — засуетилась Белка. — Вот твои пять копеек. — Гусеница критически их осмотрела и констатировала: — Ты же получила пятнадцать копеек! Конечно, если Капрал Мопс был осмотрен бесплатно. — Но на самом деле все дело в том, что это мои пятнадцать копеек. Их у меня коварно Лисафья выклянчила, всучив мне какую-то требуху. — Носовые платки - не требуха, — послышался крик из третьей палаты. — Вот видишь! Кто-то считает, что приобретенные тобой товары - не требуха, — заметила Гусеница. — Наверное, потому что кто-то ценит носовые платки. Ладно, держи меня в курсе всего, но эти пять копеек я все равно заберу себе, — продолжила Гусеница. Тут из второй палаты послышался какой-то подозрительный звук. Гусеница тут же посеменила туда. Оказалось, что это кашляет Свинеед. Он подавился свиной клеткой груди, то есть свиной клетки груди, то есть, надеюсь, меня кто-нибудь поймет. Гусеница принялась посильнее стучать Свинееду по спине, чтобы он откашлялся. После того как Свинеед откашлялся, он принялся есть кости. Но Гусеница разуверила его в том, что это хорошая идея, что вообще, по-хорошему, ему нужно переходить на вегетарианскую диету. Но если он не может это сделать, то хотя бы нужно перестань грызть кости, ведь могут завтра, послезавтра или когда-нибудь принести новое мясо. Тут послышался какой-то шум, и к Гусенице подошла Серая Овчина. — Понимаете, — обратилась она к Гусенице. — У моего Белого Барашка есть своя кроватка. Я тоже могу на нее прилечь, но я не могу уснуть спокойно с такой мыслью, что Лиска, бедная Лиска, вынуждена спать на полу на каком-то коврике или матрасике. У вас такой обслуживающий персонал, что я уверенна, что вам не составит труда принести малюсенькую кроватку для Лиски. Понимаете, я просто не могу уснуть. Она так ворочается, бедненькая… Слегка растроганная такой заботой Гусеница обратилась к Белке: — Не могла бы ли ты помочь этой милой Овце притащить кроватку в бокс номер четыре? — Ну, что вы, — обратилась к Гусенице Серая Овчина (как Вы понимаете, Серая Овчина и Гусеница прекрасно умели обращаться, а вот Белке это искусство было не ведомо, ведь она так ни к кому!!!! и не обратилась за целую главу, и автор уже опасается за её обращательные способности)(!!!! В примечание!!!!!). — Сама я больная, и мне противопоказанно толкание кроваток, так что Вам и Вашей милой сотруднице придется толкать кроватку самим, и я вам никак не могу помочь. Гусеница знала, что кровать может находится где-то на складе. Но «где-то на складе» было понятием очень растяжимым, и Гусеница совсем не собиралась проводить свое ночное время, которое она могла бы потратить на сон, на поиски какой-то кроватки, на которой спать будет даже не она сама. В итоге Серая Овчина таскалась за ней целых пятнадцать минут. Наконец, Гусеница решила, что пойти на склад с Белкой на поиски кроватки самое подходящее дело для времени, когда нужно ложиться спать. Когда Белка с Гусеницей находились на складе, вдруг раздался сильный стук в дверь. Стучали, видимо, потому, что не могли войти. И, хотя на двери не было никаких замков, главврач распорядился поставить хлюпенькую щеколду. Сегодня после двух ночных пожаров, видимо, в надежде на то, что банда Лисицы-рецидивистки попытается ворваться в больницу с целью ее поджога, хлипенькая щеколда их остановит. Гусеница быстро кинулась со склада к двери, но, когда она досеменила и спросила «Кто там?», ей не ответили и стучать перестали. Наконец Белка и Гусеница, которая ей под конец помогла, дотащили кроватку в бокс номер четыре, с трудом установили кроватку у окна.   Наконец Белка и Гусеница, которая ей под конец помогла. Дотащили кроватку в бокс номер четыре. С трудом установив кроватку у окна и еще с большим трудом взгромоздив Лиску, они направились в приемную больницы. Вдруг Гусеница услышала из третьей палаты какой-то подозрительный шум и засеменила туда. Заглянув, она увидела непонятную картину: одна из лягушек в белой панамке носовым платком стирала с себя пантенол, который с такой любовью накладывал ей сам главврач больницы Беззубый Волк. — Ну-ка, быстро перестань! — сказала уставшим голосом Гусеница. И почувствовав, что силы кончаются, упала прямо на коврик перед дверью третьей палаты. Сквозь сон она слышала какой-то подозрительный звук ( Ну, сегодня прям подозрительный вечер подозрительных шумов), доносящийся из бокса номер четыре. Но она так устала, что не обратила на него никакого внимания. Серая Овчина, ложась спать, подумала, подумала, и пробормотала: — Душновато тут как-то и пахнет тут как-то странно: какими-то кислыми ландышами и еще чем-то малоприятным. Кажется, тут недавно кого-то вырвало. — Она приоткрыла окно, и ей стало опять плохо из-за комбикорма, и ее обильно вырвало в это окно. После этого она легла спать. А Белка зашла к Змее в буфет, растолкала ее, отделила от поросенка, и они отправились по старой памяти в Кабак-Кабачок, забыв о том, что все завсегдати Кабака-Кабачка тут, в больнице. А от самого Кабака остались лишь одни обломки.