Лискино детство

Глава 4. Похождение на Иртыш. Часть 2. По ту сторону Белянки. Сойдя на берег, они простились с Зимуланой Сигизмундовной, которая отплывая назад, заверяла друзей, что Лисицу - рецидивистку она поймает собственной лапой и обезвредит. Она махала им вслед панамкой, из которой выглядывали чистенькие носовые платочки. Ветер выхватил из панамки один из носовых платков и понес его к Лиске. - Пусть он будет вам на добрую память! - крикнула Зимулана Сигизмундовна, - подумав, что проститься всего с одним носовым платком взамен на целый мешок чудесной шерсти вполне недурно. Тем более, что этот платок преподнесла ей сама Лиска при встречи. - До свидания, тетушка Зимулана Сигизмундовна! – крикнули ей друзья, добавив тихо, что лучше бы этого свидания больше не было. Тут Лиска вспомнила, что из-за этой суматошной тетушки они забыли покупаться, но поскольку дело уже клонилось к вечеру, они решили двигаться все - таки вперед, оставив приятное купание до следующей реки - Иртыша. Несколько километров они прошли без происшествий, не считая того, что Парахрюк совершил еще три попытки поспать, завернувшись в свежосшитое Барашковое одеяло. После третий попытки Лиска отобрала у Парахрюка одеяло и отдала его Белому Барашку, а Парахрюку всучила ему его сумку с продуктами. Белый Барашек повесил одеяло на бок, так что оно скрыло обкромсанный кусок его шерсти. И вот они устремилисьсь в дремучий лес, по краям которого как ошпаренная носилась Избушка на курьих ножках. Она обожгла свои куриные ножки об борщевик и получила ожоги второй степени. Из окон Иизбушки слышались ругательства Бабы Яги: - Потише! Полегче! С полок все падает, ерундовина ты этакая! Елки куриные, палки избушечьи! Звери во главе с Лиской подошли к зоне бегания Избушки. Минут через десять такого бегания она начала останавливаться. Из окошка высунулась голова какой - то старух. Увидев напуганных зверят, она мило улыбнулась: - Здравствуйте, детки! Я бабушка Василиса Терентьевна! Хотя все, кто меня встречает, кричат Баба –Яга и убегают, хотя я с такой дамой даже не знакома. Некоторые даже кричат что - то про костяную ногу, а какая она у меня костяная? Она деревянная, такой небольшой протезик стоит. А что это вы, милые, так напуганы? - А у вас… - заикаясь, пробекал Белый Барашек, - изба бегает, кажется, она ножку обожгла! Может, ей повязку какую наложить или бинт? - Или заплатку поставить? - вставил Парахрюк. - Ааа, пустяки, - сказала Василиса Терентьевна, - она каждый день на что - нибудь наступает: то на гвоздь, то на костер, то на борщевик, а то и на сам борщ. - Какой борщ? - не поняли друзья. - Ну, варится на костре борщ, она на костер и наступи. Из борщевика его делаем, названию следуем. Но он какой - то у нас кислый всегда получается и жжется во рту всегда постоянно. Белый Барашек, у которого познания были в этой сфере, спросил: - А вы какой борщевик добавляете в борщ? Старый или молодой? В борщ годится только молодой, а старый ни на что больше не годится, как обжигаться. - Ой, какие тонкости! - изумилась Василиса Терентьевна. - А я – то, старая рохля, не разбираюсь, какой кладу! Как их отличить - то? - Ну, старый темно – зеленый, - продолжал лекцию Белый Барашек, - а молодой светло – зеленый. - Вот оно что! - обрадовалась Василиса Терентьева, - а куда вы, милые странники, путь держите? Знаете ли, что дальше чаща непроходимая? Зверь лютый, курганы неприступные, а время к закату клонится! - Ой, бабушка, вы уж нас не стращайте так! - взмолился румяный Парахрюк. - А еще там водится таинственный свинеед! - Ой! - завизжал Парахрюк, -и кого же он ест? - Как следует из его имени - сказала Василиса Терентьевна, - Морских свинок. Но поскольку морских свинок в округе он находит нечасто, он не брезгует обычными свинками, а еще и кабанов ест. Парахрюк очень напрягся от таких новостей. - Я могу вас подвести, - тут же нашлась Василиса Терентьева, - вы знаете, у меня ноги - то на избе пристегивающиеся. Сейчас надеты куриные, а есть еще жабьи. Недавно на базаре я хотела приобрести и коньи ноги. Говорят, это последний писк моды. И бегают они так быстро: рысью, голопам и аллюром. А также я давно хотела накопить на топ десятилетия: ноги черной кошки. - Правда? - удивилась Лиска, - а жабьи ноги быстрее куриных? Может, вы их смените да отвезете нас через лес? Старушке только того и надо было: - Нет, лягушиные подходят лишь для прыжков через поваленные деревья и бурелом. А так трясет несильно. Подвезу вас так, на куриных. Влезайте в избушку, я задам курс через лес. А мы с вами попьем чайку. Когда они вскочили в избу, то увидели небольшую печь, стол с четырьмя стульями вокруг него, на столе самовар и чашки. На стене висели большие жабьи ноги, они были примерно такого же размера, как у Зимуланы Сигизмундовны, но верхняя часть отсутствовала. Также ноги не приставали с вопросами о носовых платках, так как не умели говорить. Тут Василиса Терентьева сказала: - Сейчас мы истопим печку для того, чтобы поставить пироги, и вскипятим самоварчик для чая. В окошко она крикнула, чтобы куриные ноги шли через лес, и не останавливались. - А куда же вы направлялись, миленькие? - обратилась Василиса Терентьева к своим гостям, - через лес видать? - Через лес, через лес, бабушка, к Иртышу идем, - ответила Лиска. - Эту речку я знаю, аккурат за нашим лесом протекает. Да только лес у нас большой очень, моя избушка может пройти его за пять часов, а уж своими лапами вы бы дольше шли, а, возможно, вообще бы заплутали и не дошли. Друзья переглянулись. Они были рады, что их подвезет такая милейшая старушка. Еще и чаем напоит. От быстрой избушечьй ходьбы чашки и ложки периодически падали со стола. Хорошо, что они были из пластмассы, а самовар был предусмотрительно привинчен к столу. - А вот и чаек, мои голубки, и тесто поднялось! Сейчас поставим его печь! Вы знаете, начинку для пирогов я предпочитаю свинную или баранью, - мечтательно произнесла Василиса Терентьевна. Друзья округлили глаза. Заметив их испуг и не пожелав раньше времени тревожить гостей, она добавила: - Но, к несчастью, а ,может быть, и к счастью, пару лет назад я вступила в Гринпис и теперь забочусь о флоре и фауне нашего леса. Тут у Парахрюка, который выпил больше всех чаю, вдруг перед глазами все поплыло, и он завалился на бок, только и сказав: - Мамочка, я подремлю после полдника. - А вот и сонное зелье начало действовать, - ухмыльнулась Василиса Терентьева, - но вы не волнуйтесь, противоядие я уже выпил. А вы, голубки мои, поспите немного, я давно уже хотела выписаться из этого Гринписа, только вот случая не предвиделось. Последние слова старушки Белый Барашек уже не слышал. Перед глазами у него тоже все поплыло, и он, подмяв под голову овечье одеяло, улегся прям на пол. Только Лиска, выпившая всего лишь полкружечки чая, почувствовала легкую сонливость. Но она понимала, что старушка справится с ней одной в два счета, поэтому она приняла решение тоже прикинуться спящей, чтобы понять, для чего Василиса Терентьевна их опоила, а в случаи беды спасти товарищей. И Лиска театрально с грохотом повалилась с Белым Барашком на белое овечье одеяльце. - Ну, готовы, -обрадовалась Василиса Терентьевна, - по - хорошему нужно бы, конечно, с них шкурку снять. Ну, да ладно, уж так охота наконец - то навернуть мясца. И она вытащила тесто и разделила его на три части, раскатала во всю длину своего стола и принялась заворачивать в него начинку. Первой начинкой стал Белый Барашек. Она закатала его прям вместе с одеялом, так как подумала, что одеяло - это часть его шерсти. Потом она закатала в пирог Парахрюка, который так плотно сжимал сумку с провизией, что она не решилась ее с ним разъединять. - Продукты тоже пусть будут начинкой, - подумала Василиса Терентьевна. Лиска, которая наблюдала за всем этим через полуоткрытый глаз, пришла в ужас. Прижав плотнее к себе свой мешочек, чтобы ее закатали в пирог вместе с ним, раз уж пришла к ним такая погибель. Ей и в голову не могло придти, что под видом такой благодушной старушки может скрываться кровожадная старушка. Наверное, это все - таки какая-то дальняя родня Бабы –Яги. - Ах, если бы кто - нибудь раньше предупредил их о том, что в этих местах водятся такие Василисы Терентьевны. Тем временем Василиса Терентьевна не без труда взвалила на себя Лиску и потащила ее к столу закатывать в тесто и даже не обратила внимание на то, что Лиска прижимает к животу достаточно увесистый мешок, без которого тащить Лиску было бы куда легче, ведь в мешочке умещался достаточно увесистый топор. Лиска успела подумать : - Хороши же будут пирожки с топором! У кого - то каша из топора, а у Василисы Терентьевы пироги с топором будут. Уложив в закатанное тесто Лиску и положив ее рядом с закатанным Парахрюком и Белым барашком, Василиса Терентьева достала протвень. Смазав его яйцом, она поставила его в печь. Кряхтя, она перетащила на него Парахрюка, Белого Барашку и Лиску. Лиска осознала, что дышать через тесто хоть и с трудом, но можно. Задвинув противень поглубже в печку и закрыв отверстие заслонкой, Василиса Терентьева затянула песенку: Василиса Терентьева я! Совсем как та свинья, Которую я запеку, Пока я песенку пою Я не Баба Яга, Я очень молода, Съем я пару пирожков Из хорошеньких дружков! В Гринписе служила я, Забывая про все и вся, С Гринписом я порву И хрюшку зажую, А также Барашка и Лиску, Как вкусную сосиску! Люблю пироги из друзей, Они вкуснее любых калачей! Услышав из печки такую прескверную песенку, Лиска подумала, что Василиса Терентьева совсем спятила. И нужно что - то уже предпринять, чтобы уже поскорей выбраться наружу. Тут она вспомнила, что у каждой печки имеется труба. Выбравшись из начатого зарумяниваться пирога, она осознала, что противень очень даже горячий и вставать на него лапами больно. Она встала на скорлупку своего пирога. Разломав пироги с друзьями, она увидела, что они еще спят. Лиска отвесила оплеуху Парахрюку, но тот только промямлил: - Мамочка, можно мне поспать до второго завтрака? Оставьте мне сочок! - Какой сочок? Болван! Для бабочек что - ли? Я тебе дам сочок, - закипятилась Лиска так, чтобы ее не было слышно из печки. Она разозлилась и укусила Парахрюка в пяточёк. Он завизжал и проснулся. Лиске пришлось зажать ему рот, чтобы он не выдал их своим визжанием. Барашек не проснулся даже и после трех оплеух, тогда Парахрюк сказал: - Я знаю один способ, когда надо кого – то разбудить в экстренных случаях. Его знает моя мама. Он подполз к Белому Барашку и зажал ему поплотнее нос. Тот попытался открыть рот, но Парахрюк закрыл копытом и его рот. Белый Барашек пытался сделать несколько судорожных вздохов, но не мог. Наконец желание организма выжить окончательно победило остатки зелья, и он открыл глаза. Парахрюк тут же отпустил копыта, Белый Барашек вздохнул и тяжело задышал. Лиска, наблюдавшая за всем этим сказала: - Ну, и способ! Никогда бы не додумалась бы до такого! Парахрюк горделиво вздернул пяточек: - Еще можно облить водой или голову в воду отпустить, но воды у нас нет… Что - то тут жарковато! Кстати, а где мы находимся? - В печке, мистер пирог! - попыталась пошутить Лиска. - В какой речке? И причем тут пирог? Мы вроде не дошли до Иртыша. - Да не в речке, а в печке, глухая ты и сонная тетеря! - крикнула Лиска, - нас опоилаии закатали в пироги, а теперь мы тут жаримся! - А как же нам отсюда выбраться? - очухавшись, спросил Белый Барашек. Давайте сломаем эти начавшие зарумяниваться остатки пирогов и попытаемся вылезти через трубу. Звери с трудом поставили куски пирогов друг на друга. Василиса Терентьева тесто не жалела, поэтому и пироговых кусков было много. Столбинка получилась достаточно высокая, хоть и шаткая. Первым на пирог взобрался Парахрюк, он даже не вставал, а лег на столбину. Белый Барашек лег на Парахрюка, а Лиска вскарабкалась на эту слежавшуюся компанию. Парахрюк уже начал похрапывать, но Белый барашек ущепнул его за пяточек, и тогда Парахрюк опять завел свою шарманку про то, что ему нужно оставить сочок со второго завтрака, можно без бабочек. В это время Лискина голова уперлась в крышечку на конце трубы: - Ой, тут крышечка, ой, она горячая, ой, она привинчена. - А давайте шарахнем по ней топором? - в полусне пробормотал Парахрюк. Лиска с трудом вытащила из мешочка топор. Слегка пошатываясь на шаткой своей конструкции, она размахнулась и тюкнула в эту крышечку под головой. Тут ее что - то сильно толкнуло вверх, и топор с гораздо большей силой, что в нее вкладывала Лиска, выбила крышечку. А заодно и разворотила полтрубы, которая была над крышей. Это куриная нога споткнулась об корень, и избушка наклонилась, чуть не упав. Она пробежала еще немного и остановилась. Шаткая конструкция внутри печи начала разваливаться, куски пирогов полетели, а вместе с ним упали Белый Барашек и Парахрюк. Одна Лиска осталась болтаться в верху печи, ухватившись лапами за стенки трубы. Ее друзьям было видно только куцый хвостик, куцый раскачивающийся хвостик, так безжалостно обкромсанный Зимуланой Сигизмундовной. Становилось все жарче и жарче. Лиска подтянулась из последних сил и перевалилась через край трубы наружу. Она с трудом стояла на крутой крыше и шепотом крикнула друзьям: - Давайте собирайте эти пироги обратно и забирайтесь по ним, я вас вытащу! Парахрюк снова залег на покачивающийся столб из пирогов, а Барашек встал на него. Лиска свесилась к нему вперед и протянула перед ним лапы. Она сделала рывок, и вот уже одна лапа Белого Барашка уцепилась за край крыши. Лиска помогла вылезти ему полностью, и теперь в печке остался только Парахрюк с сумкой с провизией. Тут заскрипела дверь в избе. Это Василиса Терентьевна на своей деревянной ноге вышла посмотреть, что случилось с куриными ногами. - Ой, ушиблись вы? - спросила старушка, - больно вам? Ладно, ладно, сейчас поменяю вас! И она отправилась обратно быстро в избу за лягушачьими ногами. Отстегивая от избы куриные, и прилаживая лягушачьи ноги, Василиса Терентьева пробормотала: - От таких ударов и пироги мои в печи встряхнутся, нужно пойти посмотрет, подрумянились ли они? Услышав это с крыши, Лиска с Белым Барашком ужаснулись и зашептали в трубу: - Парахрюк, миленький, давай карабкайся скорее, иначе сейчас по твою душеньку Василиса Терентьевна понаведуется. Та как раз начала заносить куриные ноги и вешать их на гвоздик. Поменяв ноги Василиса Терентьева призадумалась и риторически обратилась к ногам: - А куда это мы все скачем да скачем? И вообще, что мы бежим? Попутчиков -то нет у нас теперь. А попрыгали- ка мы в Кабак – Кабачок. Помнится, меня Кощей Миргородович на свидание приглашал. Лет двадцать этак назад. Авось еще сидит, дожидается. Угощу-ка я его пирогами. И ноги запрыгали в левую часть леса. От прыжков избы пирамида с Парахрюком начала содрогаться: - Ой, не дотягиваюсь, - закричал он, - ниже никак не можете мне лапы свесить? - Нет, - кричит Лиска, - это самое низкое, на что мы способны. Тут Лиску осенило, и она крикнула Парахрюку: - Ты это, когда изба прыгает, и ты прыгай! Парахрюк подтянулся, куски пирогов свалились, да так аккуратно, что будто их не разламывали, а Парахрюк удачно выбрался наружу. Сумку он вытащил с собой тоже. Лишь несколько банок тушенки вывалились и с треском рухнули в пироги, став тем самым импровизированной начинкой. Вдруг заслонка печи с шумом отварилась, и Василиса Терентьева заглянула внутрь. Увидев, что пироги пока не готовы, хотя уже во всю подрумянились, она так ничего и не заподозрив, закрыла дверку обратно. Друзья на крыше с наслаждением вдыхали свежий воздух, думая, как же поскорей спрыгнуть с этой злосчстной избушки. Парахрюк, перебрасывая свою сумку с продуктами и не досчитавшись несколько банок тушенки, заглянул в печь через трубы. То, что, он увидел, его поразило: пироги были практически целые, и в них сверкали кусочки баночки тушенки. Они провалились как раз в те дырочки пирогов, в которых были друзья. Парахрюк сразу же сообщил это друзьям. Такая новость означала, что он, если убегут, будут не замечены. И Василиса Терентьевна скорее всего не заметит пропажу друзей. - Что же делать дальше? - спросила Лиска друзей, - спрыгнуть с крыши и остаться в дремучем лесу? - Ехать на этой крыши в неведомо куда дальше? Поскольку эта дорога ведет явно не на речку. - Или же ворваться в избу, связать Василису Терентьевну и дать команду ногам прыгать к речке?- предложил Парахрюк. - Или даже уже не к речке, а домой? - спасовал Белый Барашек. - Да мы еще и дня в походе не провели, - сказала Лиска, - а ты домой! - Да по мне уже вечность, - застонал Парахрюк, - я тоже хочу домой, под бочок к моей маме, я устал!