Артур знает о магии Мерлина

— Так, — говорит Артур после недели ссор, потрясания кулаками и хлопающих дверей, после недели обвинений и чувства предательства, которое просачивалось даже через все разделяющие их стены, и после еще одной недели тишины, холодной, и неловкой, и отвратительной, и еще долго можно перечислять, какой, и затем третьей недели из прости меня и ты тоже меня прости, и я не хотел лгать и я понимаю, и ты изгонишь меня из Камелота и нет, это ты перегнул, вообще-то я хотел отменить запрет на магию, — и насколько ты сильный? — Эм... — мнется Мерлин и теребит рукав своей поношенной туники. — Ну, постоять за себя могу. Артур фыркает. Постоять за себя? Ага, как же. В день, когда Мерлин сможет постоять за себя против кого угодно или чего угодно, даже со своей магией, Артур съест свой меч и щит в придачу. Да помогут им боги, чтобы Мерлину в голову не забрела идея самому за себя постоять! — Ясно, — пренебрежительно бросает он, — все такой же бесполезный, значит. Мерлин даже не пытается возразить — может, просто слишком счастлив, что Артур снова с ним разговаривает, а может, просто знает, что Артур никогда ему не поверит, потому что захлопывает рот, и улыбается, и говорит: — А ты все такой же болван. Артур швыряет в него пустой кубок.

***

— Т-так, — выдавливает Элиан, стуча зубами, через три недели после этого, после того, как Мерлин со свойственным его идиотизмом заявил, что может постоять за себя, когда они на очередном патруле, и погода, как обычно, обернулась против них, а теперь еще и дождь полил, и все ужасно устали, и замерзли, и промокли до нитки, и Артур уже не видит ничего дальше вытянутой руки, — сможешь в этом потопе развести нам костер, Мерлин? — Что за бред, Элиан, — фыркает Артур. — Даже магия не может… Дождь останавливается. Нет, в смысле, дождь на самом деле останавливается. Прямо вот так. В воздухе. Тысячи кристально-чистых капель на несколько мгновений замирают перед глазами Артура, а затем небо расчищается и выходит солнце, и тысячи капель просто... просто исчезают, испаряются, тают, оставляя Артура с выпученными глазами, и открытым ртом, и отвисшей челюстью, и Мерлин сейчас что, только что управлял погодой? — Не думаю, — говорит Мерлин так спокойно, как будто он сейчас просто… Просто взял меч, или поднялся по лестнице, или... или сделал что-нибудь настолько же обыденное и непримечательное, а не изменил погоду, не сговорился с богами, чтобы они остановили этот чертов ливень, и он даже не... он даже не запыхался, — что от костра было бы много пользы в такой-то дождь, Элиан. — Мерлин, — говорит Гвейн, — твою ж мать. Персиваль воодушевленно кивает. — Что? — говорит Мерлин и переводит взгляд на рыцарей, от Леона на Персиваля, а потом на Гвейна, и Элиана, и Артура, и его щеки заливает яркий румянец. — Что? — Повторяет он, уже раздраженно. — Ты мне сказал, — говорит Артур, и ему не удается полностью скрыть нотки предательства, звенящие в голосе, — ты мне сказал, что не такой уж и могущественный! — Эм... — мнется Мерлин и снова принимается мучить рукав своей туники. — Сюрприз?

***

— Так, — говорит Леон. — Кажется, я не успел даже толком поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь. Старейшина друидов, представившийся Изельдиром, улыбается в ответ широкой, теплой улыбкой, которая освещает все его морщинистое лицо, и качает головой; его седые волосы колышутся от этого движения. — Не нужно благодарностей, сэр рыцарь, — просто говорит он. — Мы всегда помогаем тем, кто в этом нуждается. В разговор вступает Артур. — Я понимаю, что нас довольно много, — говорит он нерешительно — все-таки в молодости он преследовал и убивал этих людей, и просить то, что он собирается попросить — несказанное нахальство и дерзость, но другого выхода вроде как нет, — но если бы мы могли переждать ночь в вашем лагере… мы потеряли коней, а василиска, которого мы ищем, нет и следа, и… — Конечно, — Изельдир гостеприимно указывает рукой на ряды простых белых палаток и горящих костров за его спиной. — Вы будете желанными гостями. Для нас будет честью принять у себя Эмриса и его спутников. — Эмр..? — Артур спотыкается на незнакомом слове, на странном, непривычном сочетании звуков, и когда он наконец произносит это новое имя, на языке оно чувствуется слишком чужим и холодным, — Эмриса? Леон деликатно кашляет. — Его… его зовут Артур. Вообще-то. — Знаете, что, — говорит Мерлин очень громко, — пойдемте-ка еще поищем василиска, как думаете?

***

— Ты..! — Артур расхаживает вперед и назад от палатки до ближайшего дерева, и опять к палатке и опять до дерева, с каждым тяжелым шагом разбрызгивая из-под сапог мокрую грязь, и запускает руку в волосы уже, кажется, в миллионный раз с того момента, как Изельдир опустился на колени, и поклонился Мерлину, и назвал его милорд. — Ты..! — Он поворачивается на каблуках и тычет пальцем Мерлину в грудь. — Ты король, — и это не то слово, которое он думал вообще когда-либо применить по отношению к Мерлину, никогда, ни разу, вот только, кажется, это правильное слово, именно то слово, которое нужно — и почтение и трепет на лицах друидов тому прекрасное доказательство, — ты король друидов! Друидов! И ты мне не сказал?! — Эм… — мнется Мерлин, — король — это очень, очень сильно сказано… — Мерлин, они тебе кланялись, — напоминает Элиан. Мерлин густо краснеет. — Ненавижу, когда они так делают, — бормочет он. — Король! — снова вопит Артур, потому что теперь, когда у него в голове засел образ Мерлина в короне, и Мерлина в мантии, и Мерлина на троне, он никогда больше не сможет спать спокойно, — король! И ты ничего мне не сказал! — Я никакой, — твердо говорит Мерлин, — не король. — Не волнуйся, принцесса, — сладким голосом вставляет Гвейн, — правитель друидов не навредит Камелоту, правда? Персиваль прыскает в кулак. — Гвейн, — говорит Мерлин очень серьезно, — замолкни.

***

— Так, — говорит Персиваль, — и что нам теперь делать? — Эм… — мнется Мерлин, а потом морщится и трет икры, и Артур мечтает сделать то же самое — они уже вечность, наверное, крадутся тут на полусогнутых. — Ну, есть одна идейка. — Все слышали? — радостно откликается Гвейн, который даже не думает прекращать свои шуточки про ту ночь в лагере друидов. — У короля Мерлина есть план! — Заткнись, Гвейн, — одновременно бормочут Мерлин и Артур. — Выкладывай, — обращается к Мерлину Элиан. — Кхм… — он снова трет затекшие ноги. — Вы же высоты не боитесь?

***

— Итак, — дракон, настоящий дракон, и не просто любой дракон, нет, конечно, нет, это было бы слишком просто для Мерлина, это было бы слишком скучно для мистера Эмриса, мистера Могущественного-Колдуна-Который-Умеет-Управлять-Погодой, мистера Короля Друидов, о, нет, ему надо было выбрать именно того дракона, который пытался спалить весь Камелот, и который вообще вроде как должен быть мертв, — вижу, что правда наконец раскрылась, юный чародей. — Ну, — говорит Мерлин, — ну, не… еще не вся. — Мерлин, — Артур пытается не слишком откровенно глазеть на дракона, а его рука лежит на эфесе меча — он в любой момент готов выхватить его и сражаться, если потребуется, — скажи, что это не тот дракон, которого я убил. Пожалуйста, скажи, что это не тот дракон, которого я убил. — Эм... — мнется Мерлин. — Хорошо. Это не тот дракон, которого ты убил. Это его, э-э-э… идентичный дракон-близнец. Дракон издает низкий урчащий звук. Артур подозревает, что это означает недовольство, а еще — что это не сулит ничего хорошего. — Ты не сказал ему, что ты повелитель драконов? — Пове… чего?! — Гвейн тут же подлетает к ним и выпучивает на Мерлина глаза размером с блюдца. — Я не… не хотел вываливать на него все сразу, — бормочет Мерлин, красный до кончиков ушей. — Повелитель драконов? — недоверчиво повторяет Артур, потому что нет, нет и нет, Мерлин не может быть могущественным колдуном, и королем друидов, и повелителем драконов до кучи, он просто — нет, просто не может, никто не может быть настолько до смешного магическим. — Настоящий… — он фыркает. — Хочешь сказать, ты серьезно теперь еще и настоящий повелитель драконов? Мерлин жалко ковыряет землю носком ботинка. — Ну… не то чтобы это… эм… произошло недавно… — Мерлин, — вступает Леон, хмурясь, — зачем вы с Артуром искали Балинора, если эта сила была у тебя все это время? Мерлин сглатывает. — А. Ну да. Думаю… Думаю, Артуру стоит присесть.

***

— Так, так, так, — говорит девушка, поднимаясь из холодной серебристой воды озера. Ее длинные темные волосы струятся по спине, как водопад, а на губах играет чуть печальная улыбка, и она скользит к берегу, и кладет бледную ладонь на исходящую кровью рану у Мерлина на груди, — как обычно, притягиваешь неприятности, Мерлин? — Мерлин, — говорит Артур, глядя на то, как с одним тихим словом девушки рана закрывается и исчезает, вот так просто, — почему из озера девушка вылезла? — Эм… — мнется Мерлин и смотрит на нее. — Можешь вернуть рану обратно? Мне больше нравилось, когда я умирал. Девушка из озера смеется. — Откуда вы двое… — Персиваль переводит взгляд между ними. — Как вы… — Да, на счет этого, — неловко говорит Мерлин. О, да ладно, не может быть ничего хуже магии, короля друидов и всей этой чепухи с повелителем драконов, просто не может, правда ведь? Ведь правда? — Мы… мы, как бы, немного… — Женаты, — заканчивает за Мерлина девушка с ослепительной улыбкой. А. Понятно. Значит, может. Гвейн одобрительно присвистывает. — Ну и королеву ты себе отхапал, дружище!

***

— Так, — говорит Гвейн, — мы в ж… — Нет, — негромко обрывает его Мерлин, — нет, не думаю. — Мерлин, — шипит Артур, — если ты опять собрался звать своего дракона, я обещаю, ты у меня будешь выгребать навоз из конюшен каждый день до конца жизни. — Не будет, — вполголоса замечает Персиваль. — У него есть дела поважнее. Управлять своим королевством, например. — Персиваль! — Ладно, — говорит Элиан, — что ты предлагаешь? — Я сейчас развяжу веревки и освобожу вас, и… — В этом лагере человек сто, не меньше, — замечает Артур. — Не то чтобы я в нас сомневаюсь, — вставляет Гвейн, — но даже я не думаю, что мы сможем справиться с сотней противников за раз. — Тридцать против одного, — бормочет Леон. — Персиваль считается за троих, — справедливо замечает Элиан. — Ты серьезно? Я думаю, за пятерых, — возражает Гвейн. Мерлин нетерпеливо фыркает. — Да слушайте. Я развяжу веревки, и вы побежите. Поняли? Артур поворачивается и таращится на него. Невозможно, это просто невозможно, даже Мерлин не может быть настолько тупым. Правда ведь? — Мерлин, — медленно говорит он, — их больше ста человек. — Да, — раздраженно отвечает Мерлин, — я тебя и в первый раз прекрасно слышал, спасибо большое. — Что-то не заметно. — Я серьезно… — Я тоже! — Я развяжу веревки, — повторяет Мерлин в третий раз, тем голосом, который Артур про себя уже успел назвать голосом Мерлина-короля — а что, он действительно звучит иногда довольно-таки властно, — и вы все побежите. Слышите? Доберитесь до леса. Не оборачивайтесь и не ждите меня, я вас догоню. — И что ты собрался с ними сделать?! — взрывается Артур. — Защекотать до смерти?! — Твою мать, Артур, если вы все сейчас же не сделаете то, что я сказал… — Да, принцесса, своего господина надо уважать! — Еще одно слово, Гвейн, и я специально для тебя изобрету заклинание, чтобы склеить тебе рот. Артур шевелится и тут же морщится, когда связывающие его веревки впиваются в тело. — Мне это не нравится, — бормочет он. — Да ладно, Артур, для нас ты все еще король, и неважно, что друиды… — Я имел в виду план Мерлина! — рявкает Артур. — ...Оу. — Ну, — говорит Мерлин, — я и сам не в восторге, но если у вас нет предложений получше — делаем так, как я сказал.

***

— Так, — вздыхает Мерлин. — Думаю, у вас появились ко мне вопросы. — Ты только что один расправился с сотней человек, Мерлин. Так что да. Есть парочка вопросов. — Ага, — встревает Гвейн, — если вот так теперь решаются дела в вашем друидском королевстве, то неудивительно, что никто больше к ним не лезет... — Заткнись, Гвейн!