В лицо словно бросили пригоршню песка. Руби закашлялась, принялась тереть глаза, чтобы избавиться от неприятного жжения.
— Эй, ты чего? — раздался слева над ухом голос Ричарда.
¬– Кхм… ничего… в горле пересохло и в глаза что-то попало.
Руби, наконец, справилась с кашлем и смогла сфокусировать взгляд на брате. Ричард сидел рядом в кресле, чуть склонившись к ней с озабоченным выражением на лице.
— Я в порядке… кхм…
— Вот, выпейте воды, мисс Баттенберг, вам станет легче.
К Руби подошел высокий молодой мужчина, с длинными рыжими волосами, заплетенными в косу, конец которой был перекинут через плечо; с аккуратной бородкой, которая придавала ему солидности. Но самым примечательным в его внешности были глаза: пронзительно синие. Глядя в них, Руби представила бескрайние снежные просторы и трескучий лёд под ногами. Мужчина приятно улыбался и протягивал кубок.
— Спасибо, — сказала Руби и сделала глоток.
Стало лучше. Во всяком случае, кашель прекратился. Ричард, до этого не спускавший с нее взгляда, повернулся к сидевшему за столом седовласому волшебнику и возобновил прерванный разговор:
— Да, профессор Дамблдор, я уверен, что за нами никто не следил. Мы уже не маленькие, к тому же прошли хорошую подготовку. Уж отец об этом позаботился.
Дамблдор добродушно улыбнулся и разгладил бороду.
Они находились в директорском кабинете, в окружении странных приборов, — назначение которых для Руби оставалось загадкой, — которые непрестанно вертелись, жужжали и позвякивали. Рыжеволосый мужчина, что дал ей воды, стоял прислонившись спиной к колонне и с добродушной насмешкой разглядывал их с братом. Широкое окно за спиной Дамблдора уже окрасилось багрянцем от заходящего солнца.
— Не маленькие, — охотно подтвердил он, глядя на Ричарда поверх очков-половинок, — но осторожность не помешает. Весьма опрометчиво было отказаться от сопровождения, но я рад, что до Хогвартса вы с сестрой добрались в целости.
— И вы уверены, что здесь мы в безопасности? — с сомнением спросила Руби, скрестив на груди руки.
— Хогвартс одно из самых безопасных мест в Англии, дорогая. И могу заверить, что я и профессор Локинсонс, — Дамблдор кивнул в сторону рыжеволосого мужчины, — сделаем все, чтобы вам ничего не угрожало. Однако, будет лучше, если вы не станете распространяться о причинах вашего появления.
— Да, уж и гиппогрифу понятно, — хмыкнул Ричард и добавил ехидно: — О том, что вы наш дедушка, полагаю, тоже не стоит говорить? Дабы не запятнать светлый образ родством с такими тёмными магами.
— Нет, вы посмотрите на эту наглость! — воскликнул мужчина на одном из живых портретов, что украшали стену позади Руби и Ричарда. — Молодые люди совсем отбились от рук, считают себя умнее всех.
— Тише, Найджелус, — миролюбиво прервал его Дамблдор и, когда он заговорил с Ричардом, в голосе его слышалась горечь. — Твой отец и я действительно не ладили, по понятным причинам. Я никогда не стал бы поддерживать его идеи и эксперименты… Но, Ричард, это вовсе не говорит о том, что я стесняюсь вас. Дети не в ответе за поступки своих родителей.
Руби посмотрела на брата и легонько покачала головой. Ричард понял её и тяжело вздохнул. В конце концов они давно все обсудили и теперь нет смысла пытаться выяснять отношения и копаться в прошлом. После смерти отца, Дамблдор оставался единственным близким родственником, и он готов был им помочь. Стоит ли отказываться?
— Простите, профессор, — сказал Ричард. — Но наше родство, я думаю, все же не стоит афишировать, чтобы избежать лишних вопросов. Кстати, как вы объясните наше появление в школе?
— Очень просто, мистер Баттенберг, — вмешался в беседу профессор Локинсонс, — мы скажем, что вы переехали жить в Англию, и поэтому перевелись из Дурмстранга. Всем известно, что студенты этого учебного заведения дают клятву о неразглашении информации, связанной со школой. Так что вы нигде не проколитесь.
— Неплохо, — кивнул Ричард. — Так можно объяснить и то, почему я вынужден снова учиться — для сдачи экзаменов и подтверждения диплома в вашем Министерстве.
— Верно, — улыбнулся Дамблдор.
В дверь постучались и, после приглашения, в кабинет вошла высокая женщина в изумрудного цвета мантии. Весь её вид — от колючего взгляда и поджатых губ, до тщательно собранных в тугой пучок черных волос, — говорил о строгости этой женщины. Глядя на неё Руби уважительно подумала, что с такой ведьмой лучше не шутить.
— Профессор Дамблдор, — заговорила вошедшая суховатым голосом. — Студенты уже прибыли, пора начинать церемонию распределения.
Дамблдор резво, чего трудно ожидать от волшебника его лет, подскочил с кресла и хлопнул себя по лбу.
— Ох, спасибо, Минерва, я едва не забыл. Ричард, Руби, проследуйте, пожалуйста, за профессором Макгонагалл. Вам придется пройти процедуру распределения с первокурсниками, таков уж порядок. Все необходимые документы я предоставлю вашему декану, если… ммм… — тут Дамблдор беспомощно стал озираться по сторонам, словно что-то потерял, — найду куда они запропастились.
Профессор Макгонагалл с крайне неодобрительным выражением на лице покачала головой и поманила за собой Руби и Ричарда.
— Увидимся на пиру, — улыбаясь, помахал им вслед профессор Локинсонс.
Они спустились вслед за профессором по узкой винтовой лесенке. Горгулья, охранявшая вход, на мгновение отпрыгнула в сторону, пропуская их, а затем вернулась на место — если не знать, ни за что не угадаешь, что за каменным изваянием скрывается проход.
Длинный коридор заканчивался небольшим вестибюлем. Из-за приоткрытых массивных дубовых дверей долетал гул голосов и смех. Руби подумала, что профессор Макгонагалл поведет их туда, к остальным студентам, но та пошла дальше и, толкнув неприметную дверцу, завела их в тесную комнатку.
— Подождите тут, — сказала профессор Макгонагалл. — Сейчас привезут первокурсников, и вы вместе с ними войдете в Большой зал. А сейчас извините, мне нужно встретить новеньких.
С этими словами она ушла, на последок кинув строгий взгляд.
— Суровая тётка, — хмыкнул Ричард, усаживая на стоявшую у стены парту. — Как думаешь, долго продлится всё это мероприятие, называемое «да здравствует первое сентября»? Все что я сейчас хочу — это как следует выспаться.
Руби согласно кивнула. Путь до Хогвартса был трудным, приходилось заметать следы, чтобы те, кто убили отца не нашли их. Перемещались в основном по ночам, выбирая такие пути, где обычному магу и рядом проходить не пришло бы в голову. Неудивительно, что сейчас оба они просто валились с ног от усталости. Но Руби все же что-то беспокоило, маленький червячок сомнения подтачивал душу.
— Рич, ты уверен, что мы правильно поступаем? — спросила она. — Сейчас еще не поздно уйти.
— И все время скрываться? Нет, Руби, мы поступаем правильно. Ты еще не совершеннолетняя и это сейчас создает определенные трудности — любое использование тобой магии и нас вычислят на раз два. К тому же тебе нужно получить образование. Мы же это уже обсуждали.
— Да, Рич, ты прав, — вздохнула Руби. — Просто меня не покидает беспокойство.
Ричард покачал головой и притянул сестру к себе, обнял за плечи.
— Расслабься, мелкая, — сказал улыбаясь. — Я твой старший брат и я обещаю, что позабочусь о тебе.
Он быстрым движением начертил на груди невидимый крест — это был их тайный знак, придуманный еще в далеком детстве, когда они не умели пользоваться магией. Скрепив когда-то раз и навсегда обещание всегда защищать друг друга, он стал тайным способом сказать: я с тобой, что бы ни случилось.
Руби слегка толкнула брата в плечо, изображая недовольство тем, что он назвал её мелкой (она была младше всего на год!), и повторила жест. Ричард потрепал её по волосам.
— Рассматривай это, как возможность пожить обычной, нормальной жизнью, — сказал он, улыбаясь. — Лично я так и собираюсь поступить.
— Что ты задумал? — насторожилась Руби.
— Делать то, что давно хотел, — загадочно ответил Ричард и в глазах его блеснула горькая усмешка. — Жизнь так коротка, не хочу упускать подаренный судьбой второй шанс.
Руби хотела подробнее расспросить брата о его планах, но тут в открывшуюся дверь робко потянулись напуганные малыши, и она замолчала.
***
Потолок в Большом зале напоминал черный бархат, усеянный серебристыми звездами. Тысячи горящих свечей парили над морем остроконечных шляп, отражаясь золотыми бликами в пустых тарелках и кубках.
Северус Снейп задумчиво крутил в тонких пальцах вилку, рассеяно слушая болтовню однокурсников. Все обсуждали летние каникулы, делились забавными историями и просто болтали, в ожидании начала праздничного пира. Об учебе никто сейчас не думал, все просто радовались встрече со школьными друзьями. Все, кроме Северуса.
Последний год в Хогвартсе для него был решающим. От того, как он сдаст экзамены зависело его будущее: не имея влиятельных родственников и связей, он мог рассчитывать только на собственные знание и упорство. Северус мечтал вырваться из того болота, где он вынужден был прозябать все эти годы. Вырваться сам и вытащить мать — дать ей достойную жизнь, вдали от ненавистного, почти всегда пьяного и недовольного Тобиаса. Северус уже и не помнил, когда в последний раз называл человека, чью фамилию он носил, отцом.
Но была еще одна причина, по которой последний год в Хогвартсе для Северуса был решающим. Он поднял глаза и сразу нашел взглядом за столом Гриффиндора эту рыжеволосую причину. Лили Эванс улыбалась и о чем-то болтала с подружками, даже не подозревая, какое смятение и тоску поселяют в душе одного слизеринца её улыбки.
Да, Северус понимал, что это последний шанс помириться с ней. Ведь после школы их дороги окончательно разойдутся. И поэтому он решил во что бы то ни стало хотя бы вернуть былую дружбу, а если повезет, то и пойти на бал выпускников вместе с Лили.
Но не один Северус сейчас был заворожен улыбками Эванс — Джеймс Поттер тоже не сводил с нее восхищенного взгляда. Подняв руку, он привычным жестом взлохматил и без того точащие во все стороны волосы.
Он был влюблен в неё с третьего курса и с каждым годом, видя, как Лили расцветает и хорошеет, влюблялся все больше и больше. Джеймс знал, что многие девчонки были бы счастливы встречаться с ним. Многие, но почему-то не Лили. Что только ни делал Поттер, чтобы привлечь её внимание, но Эванс продолжала упрямо отклонять его ухаживания.
И вот теперь, глядя как Лили убирает за ухо рыжую прядь и смешно морщит нос, смеясь над шуткой Мэри Макдональд, Джеймс дал себе обещание во что бы то ни стало добиться её расположения и пойти на выпускной бал вместе, как пара.
— Эй, дружище, — громко позвал Сириус, толкая Джеймса в бок, — кончай пялиться на Эванс, а то она решит, что ты хочешь её проклясть.
— Отстань, Бродяга, — поморщился Джеймс, переводя, однако, на него взгляд. — Вовсе я не пялился.
— Ой, а то мы слепые! Ничего не видим и не понимаем, да, Лунатик?
Ремус, сидевший вместе с Питером напротив Джеймса, улыбнулся.
— Давно бы переключился на кого-нибудь другого, — продолжал Сириус беззаботно. — Мало что ли хорошеньких девчонок?
— Я уже говорил тебе, — недовольно бросил Джеймс, — Лили не такая, как другие.
— В самом деле, Сириус, — миролюбиво вмешался Люпин, — не все так относятся к девушкам, как ты. У некоторых, знаешь ли, есть чувства.
Джеймс одобрительно кивнул на это замечание, а Питер только смущенно потупился. Как обычно, когда разговор заходил о девчонках, ему нечего было сказать. Рядом с такими друзьями, как Сириус и Джеймс, может, было и безопасно, но рассчитывать на внимание противоположного пола не приходилось — на их фоне он становился невидимкой. У Ремуса тоже не складывались отношения, но по другой причине. Тяготясь своей болезнью, Люпин сознательно избегал всяческой близости, полностью погружаясь в учебу.
— Да есть у меня чувства! — возмутился Сириус. — Мне очень нравятся красивые девчонки. Просто их слишком много и каждая жаждет моего внимания. Разве я могу им отказать?
Ремус покачал головой, всем своим видом как бы говоря: горбатого гиппогрифа только могила исправит.
— Посмотрю я как ты заговоришь, когда влюбишь по-настоящему, — сказал Джеймс и снова украдкой глянул на Лили.
— Долго придется ждать, Сохатый, — фыркнул Сириус. — И вообще, это наш последний год в Хогвартсе, смекаешь? Лично я намерен оттянуться и повеселиться по полной.
— А я намерен готовиться к экзаменам, — назидательно сказал Ремус.
Питер, поерзав на лавке, наконец решился достать из широкого кармана мантии фотоаппарат.
— Я тут подумал, — сказал он тоненьким голосом, — что раз уж это наш последний год, то было бы здорово сделать снимков на память. Что скажете?
— А ну-ка дай сюда, — потребовал Сириус.
Он внимательно осмотрел маленькое приспособление, зачем-то взвесил его на руке и вернул Питеру.
— По-моему отличная идея, — сказал Ремус.
— Я не против, — подтвердил Джеймс, подумавший, что можно будет заполучить фото Лили.
Сириус задумчиво прищурился и кивнул, соглашаясь с остальными. По его озорно блеснувшим серым глазам стало ясно, что Блэк обдумывает как бы приспособить магловское изобретение для развлечений и проказ.
Пока они переговаривались, в Большой зал привели робко озирающихся первокурсников, и профессор Макгонагалл уже начала вызывать по списку на распределение.
— А это еще кто? — спросил Сириус, внимательно вглядываясь в возвышавшихся над детьми Ричарда и Руби. — Не слишком ли они запоздали с поступлением?
— Они перевелись из Дурмстранга, — пояснил сидевший рядом с Питером Тэдди Джонсон. — Будут учиться на нашем курсе. Просто распределяются с первогодками.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил Ремус.
— Так Дамблдор сказал. Вы что не слышали?
Но четверка друзей только пожала плечами — действительно, за разговорами они совсем пропустили речь директора.
— Спорим, они попадут на Слизерин? — азартно предположил Сириус.
— Почему? — удивился Петтигрю, кидая испуганный взгляд на Ричарда.
— Ну ты и тупой, Питер, — поморщился Сириус. — Не знаешь разве, что в Дурмстранге в почете темные искусства и чистая кровь? Моя матушка чуть ли не с придыханием говорила об этой школе. Если бы не отец, нас с Регулусом отправили бы туда. Впрочем, думаю, братец был бы только рад.
— Вы так с ним и не разговариваете? — спросил Джеймс.
Сириус кинул хмурый взгляд на сидевшего за слизеринским столом младшего Блэка и отрицательно помотал головой.
***
Однако, прогнозы Сириуса сбылись не полностью. Руби Баттенберг действительно попала на Слизерин, а вот её брат Ричард расположился за столом под красно-золотыми знаменами.
Профессор Локинсон, сидевший по правую руку от Альбуса Дамблдора, довольно улыбнулся, глядя как Руби занимает место за столом своего факультета, и поднял кубок наполненный отменным вином из личных запасов.
— За веселенький год! — сказал он негромко и широко улыбнулся.
