История о благородном Призраке

* * *       Ясное весеннее утро легло золотистым покрывалом на стены и окна, деревья и тротуары, на лица и мысли. Воздух легким упругим потоком разносил певучий звон и благоухание садов, дразня и лаская.       Что-то неясное и волнительное витало вокруг и в душе у Фелипы. Хотелось грустить, смеяться и напевать. В мечтательном настроении она озарила улыбкой дом Лукаса Балькасара и его самого. Забрала свежую газету и впорхнула, пританцовывая, в кабинет, где ее ждала очередная пачка рукописей. Надо сказать, что за зиму шкафы и стол заметно преобразились, обретя вид поистине солидный и аккуратный – с ровными рядами книг и папок, бирками и подписями. Фелипа с удовольствием оглядела свою работу и открыла газету почти в самом конце.       Имя дона Дионисио Руиса прыгнуло ей в глаза, заставив замереть, затаив дыхание. Не сразу она смогла сосредоточиться, чтобы понять написанное в заметке. Когда до нее дошло, что Дениз вернулся в Мадрид – живой и здоровый – сердце гулко заколотилось, а щеки и глаза так запекло, что едва не брызнули слезы. Захлопнув газетный лист, она схватила со стола тонкую тетрадь и принялась обмахиваться, точно веером. Балькасар, заглянувший через несколько мгновений попрощаться, заметил только все то же легкое радостное волнение, что светилось в ней с самого утра. Он бы хотел любоваться ею дольше, но должен был идти. Отчего-то и в его душе стало светлей и просторнее.       Все последние дни Лукас старался возвращаться попозже, чтобы не застать Фелипу в кабинете. Это было тяжело, но, как он считал, необходимо. Именно сладкими весенними вечерами хранить свое чувство от нее становилось все труднее.       Но этот вечер был столь же необычен, как и утро. Фелипа еще была в доме. Занятая то работой, то мечтами, то размышлениями, она не следила за временем. И, лишь услышав тихий перебор гитары, взглянула на часы и поняла, как задержалась. Отложив бумаги, подхватила шляпку с белыми цветами и широкий шарф вместо накидки, вышла из кабинета. Звук гитары манил и звал рассыпающимся на тонкие пряди узором. Словно зачарованная, она вошла в гостиную, где на обитом штофом диване сидел задумчивый Лукас с гитарой в руках. Если бы она не видела ранее, как умеет он обращаться с хрупкими предметами, то не поверила бы, что эти большие и сильные руки могут рождать из струн такие трепетные переливы.       Он не сразу заметил ее, а когда узрел, то оборвал аккорд и отложил гитару. Пошарил слепо рукой по дивану, ища очки. Встал и обнаружил, что она стоит рядом, протягивая ему искомое. Взял неверной рукой ее руку, уронив очки, и замер с глазами счастливыми и больными. Медленно, настойчиво и несмело притянул он Фелипу к себе, не видя ее лица, лишь темный контур волос и шарфа. Щеки его были бледны, а руки горели, обнимая ее за плечи. Девушка почувствовала, что тает, как свеча, в огне его огромных и невесомых рук.       Но внезапно перед внутренним взором вспыхнули насмешливо-добродушные голубые глаза, окатив ее отрезвляющим холодом. Фелипа уперлась Лукасу в грудь руками и сделала слабую попытку освободиться. Он сразу разжал руки и отступил, мгновенно сгорбившись. Весь он, точно погас, и чайные глаза, и медные волосы поблекли. Каким-то неведомым, острым чутьем понял он, что все ее поющее, взволнованное и радостное настроение было вызвано не только весной и не им вовсе, а кем-то другим, кем-то очень дорогим ей. Заметив на полу блеснувшее стекло, Балькасар поднял очки и водрузил их на нос, сразу став почти что обычным, только слегка постаревшим ученым. Фелипа, чувствуя, что случилось что-то непоправимое и печальное, не могла оторвать от него растерянных глаз. Лукас взял осторожно, точно боясь разбить, ее руку и поцеловал с нежным теплом. Ободряюще улыбнулся и молча вышел из комнаты. * * *       Дорогу до дома она не заметила, идя, точно во сне, то ускоряя шаг, то почти останавливаясь. На улице было тепло и шумно. Но Фелипа ежилась от озноба и не слышала звуков. Уже совсем стемнело, когда она открыла дверь своей комнаты и прошла ее насквозь, к столику у окна, задернутому плотными шторами. Кажется, она открывала их с утра. Но как это было давно – наверно, она забыла. Нашарив одной рукой спички, а другой на ощупь сняв шляпку и бросив ее на столик, она зажгла свечу – и едва не вскрикнула. Слева от нее, в единственном кресле, сидел человек с непроницаемым лицом и холодными голубыми глазами. Фелипа почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног, но осталась стоять, лишь тяжело опершись рукой о столик.       – Так значит, сеньорита, ваше место в Гуахире? – с грустной насмешкой произнес Дениз. И продолжил еще одной ее фразой: – Впрочем, кто я такой, чтобы указывать, что вам делать…       Фелипа мрачно молчала, опустив глаза. Только сейчас она поняла, как выглядит ее поступок в его глазах. Но какая-то нелепая гордость заставляла ее молчать о капитане и его подозрениях, об опасности ареста, которой ей все еще странным образом удавалось избегать.       Так и не дождавшись ответа и неверно истолковав ее молчание, Дениз криво усмехнулся и продолжил:       – Простите, оставим это. Я пришел по другому поводу.       Фелипа подняла голову и посмотрела на него прямым, вопрошающим взглядом, все еще обходясь без слов.       – Я знаю, что вы знакомы с майором Антонио Ильяно.       – Майор? – воскликнула Фелипа. И тише повторила: – Майор… Но он не говорил мне… Я не знала, что он имеет отношение к армии.       Она сдвинула брови, стремительно размышляя о том, что это может значить, и удрученно выдохнула:       – Боже мой… Но, Дениз, вам нельзя… вы не должны здесь быть. Встречаться со мной опасно!       И столько тревоги, столько испуга за него было в ее голосе, что все обиды в душе его мгновенно растаяли, испарились, словно и не было. Он порывисто вскочил и заключил ее в дружеское объятие.       – Не волнуйся, кариньо*, не надо. Им больше не схватить меня, – и задорно, но очень тихо рассмеялся.       Фелипа сложила руки у него на груди и устало опустила на них голову. Так хорошо и спокойно было сейчас в его объятьях. Дениз помолчал, не желая нарушать этот краткий покой, но затем все же решился продолжить разговор о майоре.       – Послушай, Фелипа, в ближайшее время, в ближайшие дни, возможно, что и завтра, майор Ильяно постарается столкнуть нас с тобой – будто бы случайно.       Девушка подняла на него глаза и внимательно слушала.       – Ему очень нужно, чтобы ты узнала во мне человека, арестованного в Сан-Гуахире.       Фелипа улыбнулась ему ободряюще:       – Я тебя не узнаю.       Дениз легко сжал ее в объятиях и, отстранив, сколь нехотя, столь и решительно, произнес:       – Мы еще увидимся.       Он задул свечу, погрузив комнату во мрак. Фелипа почувствовала, как скользнула по ее руке его рука, затем движение воздуха – и все. Ни скрип, ни шорох не выдал его ухода. Когда чуть позже снова вспыхнул свет, комната была пуста. ------ * кариньо (cariño, исп.) – милая, дорогая, малыш, детка. ------ * * *       На другой день Фелипа с тревогой и тяжелым сердцем вошла в дом Лукаса Балькасара. Но он вел себя как обычно. С теплой улыбкой передал ей газету и ушел по своим делам. Ей стало немного спокойней, хотя сочувствие к этому доброму и мудрому человеку не отпускало.       Сам Балькасар отправился в казино. Но не играть или напиваться, а за… газетой. С утра, на свежую ученую голову, он вдруг задумался о том, что могло вызвать вчера у его ассистентки радость и волнение, если она никуда не ходит и ни с кем не встречается. Она получила известие? Газета! – внезапно осенило его. Она что-то прочитала в газете. Он бросился в кабинет, но вчерашней газеты там не было. Что ж, его дом – не единственное место, куда приносят прессу.       В казино он быстро нашел вчерашний номер и пробежал его глазами. Вот оно – какой-то дон Дионисио Руис нашелся почти через полгода после таинственного исчезновения. Значит, вот как его зовут. Он никогда о таком не слышал, хотя мог сходу назвать не меньше десятка Руисов. Впрочем, он так давно не был в Испании.       – О, я смотрю, вас тоже заинтересовала судьба этого молодого повесы, – услышал он насмешливый голос из-за плеча.       Лукас обернулся. Лицо худого человека с него ростом показалось ему знакомым. Ах, да. Он пытался ухаживать за Фелипой, но девушка быстро дала ему от ворот поворот. Как же его звали?       – Дон Антонио Ильяно, – словно прочитал его мысли человек. – А вы – великий путешественник, сеньор Балькасар.       – Просто путешественник, с вашего позволения, – поморщился Лукас. Он не любил бахвальства.       – Хотите я познакомлю вас с ним? – кивнул на газету дон Антонио. – Он в общем-то недурной малый, хоть и беспутный слегка.       Балькасар пожал плечами, раздваиваясь между нежеланием принимать услугу от этого странного человека и охотой посмотреть на Руиса поближе.       – Нет ничего проще, – пояснил Ильяно. – Он любит бывать в музыкальных салонах и литературных тертулиях. Вот политики он сторонится, к счастью. Приходите завтра к Эстелле Кастельяр, он наверняка там будет. Может быть, и вашей прекрасной помощнице будет интересно послушать музыку… – ненавязчиво дополнил он.       – Благодарю вас, – задумчиво произнес Лукас. * * *       Ему не пришлось долго уговаривать Фелипу посетить с ним музыкальный салон. Она чувствовала себя виноватой перед ним и хотела сделать хоть что-то приятное. И к тому же помнила предупреждение Дениза о том, что майор постарается устроить им встречу. Скорее всего, приглашение – его рук дело. Ни к чему оттягивать этот неприятный момент. Лучше постараться поскорее избавить Дениза от подозрений.       Все произошло даже проще, чем она предполагала. Когда они с Лукасом вошли в танцевальный зал доньи Эстеллы, Дениз вальсировал с какой-то неимоверно обворожительной брюнеткой. От неожиданности Фелипа скептически приподняла бровь. И услышала рядом знакомый голос:       – Что-то не так, прекрасная сеньорита Фелипа?       «Майор!»       – Все в порядке, дон Антонио, – с улыбкой повернулась к нему Фелипа.       Лукаса поприветствовали сразу несколько человек и скрепя сердце ему пришлось оставить на время Фелипу.       – Это не тот человек, которого вы ожидали увидеть? – поинтересовался майор, когда Балькасар отошел.       – Откуда вы знаете?       – Это написано у вас на лице.       – А вы умеете читать по лицам? Что ж, не стану скрывать – я приняла одного человека за другого. Бывают у людей похожие имена.       – В самом деле бывают, – легко согласился Ильяно. – Могу ли я пригласить вас на танец? – переменил он тему.       – С удовольствием, сеньор, – произнесла Фелипа, чем слегка озадачила майора.       Она решила подыграть Ильяно, раз он так интересуется ей. Главное – не перестараться. Никакой пылкой страсти. Для начала достаточно благожелательного внимания. Ах, как же хороша женщина, что кружится в танце с Денизом! Как прекрасная и гордая испанская роза. Как весело они смеются!       Приподнятое настроение Фелипы стремительно портилось. Вдруг заговорила забытая было гордость. Она всегда, с самого начала, с первой минуты, как увидела его, понимала, что у такого красавчика вокруг должна виться толпа женщин. Она запретила себе влюбляться в него, а когда все же полюбила – запретила связывать с ним свою судьбу. В том числе, чтобы не любоваться на всех этих женщин. Глаза ее решительно вспыхнули и она улыбнулась майору, может быть, с чуть излишней теплотой.       Эта улыбка не осталась незамеченной ни майором, ни Денизом, ни Лукасом. Первый самодовольно решил, что, возможно, ему все-таки удастся войти в доверие к девушке и отловить с ее помощью Гаста. Второй нахмурился, не понимая, что затеяла Фелипа, но чувствуя тревожный холодок. А третий просто грустно улыбнулся.       После танца Фелипа подошла к Балькасару, который в тот момент скучал в одиночестве и заговорила с ним с теплотой и дружелюбием, которые в другое время он мог бы принять за искру иного чувства. Сердце его разрывалось, но отвечал он ей терпеливо, со спокойной улыбкой. Фелипа почувствовала, что ведет себя не лучшим образом, и попросила Лукаса отвезти ее домой. Он был только рад этой просьбе.       Дениз, нахмурясь, с новой порцией яда ревности в душе проследил за ними взглядом и, прошептав несколько слов на ухо Жози, увел ее из салона. Едва переступив порог спальни, он набросился на нее с жарким поцелуем. Женщина ему ответила, но через мгновение оттолкнула сердито-игриво.       – Кажется, ты сошел с ума! Ты любишь одну, а целуешь другую.       – Раньше тебя это не волновало.       – Раньше ты не влюблялся так сильно.       – Какая разница? – удрученно промолвил Дениз. – Какая разница, что я чувствую, если я ей не нужен? Я ей не пара.       – Ах, ты бедняжка, – рассыпался мягкий смех Жози. – Страдалец безвинный.       Дениз посмотрел на нее укоризненно, но так она была очаровательно-смешлива, что не выдержал и тоже рассмеялся.       – И почему ты терпишь меня, аманте*?       – Сама не знаю, – беззаботно пожала она плечами. ------ * аманте (amante) – возлюбленная, любовница. ------ * * *       Утром Дениз, как всегда, заглянул в казино и увидел Алехо.       – Есть дело для Гаста, – услышал через некоторое время он.       – Где и когда?       – Сьерра-Морена. Как можно скорее.       – Ты позаботишься о Фелипе, пока меня не будет?       – Нет.       Дениз замер, не ожидая такого ответа.       – Я еду с тобой. Но, думаю, тебе не стоит волноваться. Балькасар за ней присмотрит.       Дениз тяжело вздохнул, признавая правоту энласе. Дело есть дело. Он должен ехать. Нет, в этот раз – они.