История о благородном Призраке

* * *       День занялся пасмурный и унылый, в противовес настроению радостного ожидания, царившему с утра в доме сеньора Марсиуса. Со дня на день, а, возможно, и сегодня ждали приезда Лукаса Балькасара. Директор выскакивал из кабинета на любой звук, даже если это вовсе не был звон входного колокольчика. Фелипе тоже не сиделось за архивами. Она прохаживалась по музею, поглядывая в окно с настежь раскрытыми шторами – в сумрачный день света не хватало, а жечь свечи до вечера директор противился.       Дойдя в очередной раз до окна, она замерла с испуганным вздохом. На площади, в нескольких шагах от музея стоял тот самый капитан, что арестовал Дениза. И не просто стоял, а в упор разглядывал окна музея. Заметив в окне смотрительницу, он учтиво поклонился, но заходить ни в музей, ни в лавку не стал. Спокойно развернулся и, не торопясь, двинулся прочь с площади. Фелипа почувствовала, как мелко задрожала у нее рука, которую она инстинктивно поднесла к горлу, когда капитан отвернулся. Зубы плотно сжались, оцепенев, а мысли, напротив, метались, словно вспугнутые птицы. Она отошла от окна, сцепила пальцы рук и закрыла глаза, пытаясь успокоиться.       В этот момент весело вздрогнул колокольчик, заставив девушку на мгновение побледнеть. Но радостный голос директора в холле принес облегчение и напомнил о желанном госте.       – Лукас, мальчик мой! – услышала она из-за двери. – Неужто ты и в самом деле не в жаркой пустыне или джунглях, а здесь, в моем доме? Да ты еще подрос. Дай обниму тебя, негодник!       В ответ раздался густой басистый смех.       – Папаша Григорио! Я так рад видеть вас в добром здравии, дорогой друг, что готов пуститься в пляс.       Шумные приветствия продолжались еще несколько мгновений, пока в холле не появилась Мария и не доложила, что обед как раз поспел и сеньоры могут пожаловать в столовую. Директор хлопнул себя рукой по лбу.       – Голова моя дырявая. Я же должен познакомить тебя… Фелипа, Фелипа! – воскликнул сеньор Марсиус. Девушка с улыбкой и учтивым полупоклоном появилась в дверях музейного зала и наконец смогла увидеть того, кто вызвал переполох в их доме еще до своего приезда.       Тот, кого пожилой директор называл «мальчиком», оказался высоким, могучим мужчиной около сорока лет, с пышной рыжей шевелюрой и бакенбардами, тонким прямым носом, светлой от природы кожей, покрытой красноватым загаром и добродушным взглядом умных карих глаз за стеклами круглых очков, казавшихся на его большом лице немного смешными.       – Фелипа Монтром, моя внучатая племянница, кажется, троюродная… но это не важно. Она моя правая рука и смотрительница нашего музея. Лукас Балькасар, ученый, путешественник и сын моего старого друга.       – Рада познакомиться с вами, сеньор Балькасар, – Филипа подошла ближе.       – Лукас, – поправил гость, схватив огромными ладонями ее руку и радостно встряхнув, – для друзей – только Лукас. Папаша Григорио писал мне о вас, сеньорита. И очень заинтриговал, признаюсь. Вы покажете мне музей?       – Непременно, – кивнула Филипа, осторожно отбирая утонувшую в его пожатии руку. – После обеда, если вы не возражаете.       – Обед! – воскликнул Лукас. – Знаете, я чертовски голоден, – и сочно, жизнерадостно рассмеялся. * * *       Молодая женщина в окне музея его явно испугалась. Это было так отчетливо написано на ее лице, что капитан с трудом сдержался, чтобы не зайти в музей и… нет, арестовать он сейчас никого не мог. Он вспомнил пронизывающий взгляд майора и поежился. Да и веских доказательств у него пока еще нет. Хотя сегодняшние отчеты поисковой группы вызвали в нем предчувствие близкой удачи.       В списке тех, кто покинул город во время ареста Гаста, значилась смотрительница музея Фелипа Монтром. Опять музей – с любопытством отметил капитан. Но еще больший интерес у него вызвала история с неизвестно чьим конем, оставленным на время в таверне. Все та же смотрительница нашла его за городом, а на следующую ночь он таинственно исчез. И на суде она была. Капитан вспомнил это, когда увидел ее в окне. Музей притягивал его, но заходить туда он не торопился. Жаль, что он напугал женщину. Впрочем… может, оно и к лучшему. Интересно, что она станет делать. Капитан вызвал капрала и велел ему организовать постоянное, но незаметное наблюдение за музеем, а если смотрительница куда-то пойдет, то проследить и за ней тоже.       Многое было неясно, но в главном – решил капитан – он не ошибается. В музее Гаст был не просто так. Не пора ли написать майору и вызвать его в Сан-Гуахиру? Монсеррат взял лист и положил его перед собой. Откинул крышку чернильницы, взял перо… и отложил его. Нет, рано. Надо узнать, куда ездила смотрительница и проверить, действительно ли она была там. Все-таки в жизни бывают самые невероятные совпадения. Может, она боится любых военных? Капитан усмехнулся. Чутье подсказывало ему, что он прав. Но надо было убедиться наверняка. * * *       Лукас Балькасар пробыл в Сан-Гуахире неделю, вызвав оживление не только в антикварной лавке и музее, но и во многих солидных домах и почтенных семьях. Слава путешественника и ученого привлекла к нему всеобщее внимание. Он получил дюжину приглашений на вечера, танцы и даже одну свадьбу. И все их с удовольствием принял, соскучившись по родной речи, традициям и застольям. Но тем не менее, обеды он ежедневно проводил у «папаши Григорио», как он с нежностью называл пожилого директора, который и в самом деле был ему как отец. Что было причиной такого постоянства – великолепные обеды Марии или красивые и умные глаза смотрительницы – он и сам, пожалуй, не знал. Но ни за что не хотел упускать ни того, ни другого.       Обедами его визиты в дом сеньора Марсиуса не ограничивались. Он с искренним интересом осмотрел все экспонаты музея, с глубоким внимание выслушал историю Хромого Хосе, высоко оценил идеальный порядок в «исследовательской» Фелипы, пересмотрел и перещупал все в антикварной лавке, вызвав у девушки восхищение тем, как он своими огромными руками осторожно и ловко берет самые хрупкие предметы и внимательно осматривает самую тонкую работу, точно определяя ее возраст.       К концу недели он знал музей и антикварную лавку настолько хорошо, словно прожил здесь долгие годы. И чувствовал себя примерно так же. А еще он чувствовал себя негодяем оттого, что собирался разрушить эту идиллию, но ничего поделать с собой не мог. Мысль, пришедшая ему в голову пару дней назад, источила его мозг и не собиралась оставлять в покое. За день до своего отъезда в Мадрид, где он жил в перерывах между путешествиями, он явился в кабинет к «папаше Григорио» и, чтобы не мучить долгими предисловиями, с порога бухнул:       – Я хочу забрать у тебя Фелипу.       Сеньор Марсиус онемел от изумления, привстал с кресла и плюхнулся обратно.       – То есть… то есть – как?       – Добровольно, конечно, - усмехнулся Лукас. – Если она согласится пожить в столице.       – Что за вздор ты несешь, Лукас? Совсем одичал в своих Африках и Америках? Это недостойно фамилии Балькасар, – все больше переходя от изумления к гневу, восклицал директор.       Путешественник негромко, но от души рассмеялся, успокаивающе похлопав по столу.       – Ты все не так понял, папаша Григорио. Никто твою племянницу не обидит. Мне, знаешь ли, тоже нужна правая рука. Видел бы ты, в каком плачевном состоянии находятся сейчас мои бумаги, записи, находки! – он посерьезнел и пояснил. – Я планирую на время оставить поездки и засесть за книгу, архивы и лекции. Год, может, два поживу в Мадриде. Если сеньорита Фелипа поможет мне, я буду ей чрезвычайно признателен.       Сеньор Марсиус несколько успокоился, но заметил:       – И все же это не совсем… прилично. Молодой мужчина и юная девушка в одном доме, не родственники. Ты испортишь ей репутацию.       – Я думал об этом. Я могу нанять экономку, чтобы она не только дом в чистоте содержала, но и Фелипу охраняла от меня, – Лукас снова добродушно рассмеялся. – Да я ей десять дуэний найду, лишь бы она мой кабинет в такой же порядок привела, как твой музей. Найду квартиру где-то неподалеку, чтобы ей не приходилось под моей крышей ночевать. Папаша Григорио, я на все, что ты скажешь, заранее согласен.       Сеньор Марсиус посмотрел на Лукаса с печальной улыбкой, вздохнул и кивнул. Ему очень хотелось сказать «а как же я тут останусь?», но… Фелипа заслужила лучшей доли, чем прозябать в провинциальной Сан-Гуахире.       – Ну, что ж, – обрадовался Балькасар. – Осталось дело за малым – уговорить саму Фелипу. * * *       Уговаривать не понадобилось. Фелипа уже знала, что солдаты расспрашивали о ней в таверне, в городе. И ждала со дня на день капитана Монсеррата с визитом и убийственным вопросом – «куда вы ездили, сеньорита, пока Дениз Руис сидел в крепости Торре Крузадо?». Историю она тогда выдумала, как ей казалось, надежную. Но на прямой вопрос ей придется назвать место – которого в природе не существовало.       Она понимала, что отъезд в Мадрид – не спасение, а всего лишь отсрочка, но выбирать не приходилось. Фелипа все-таки надеялась, что ей что-то удастся придумать. Нужно время, хотя бы еще немного времени. * * *       Капитан Монсеррат уселся за свой стол, положил перед собой лист бумаги, откинул крышку чернильницы и взялся за перо. Пора. Он снова посмотрел на последний отчет своих агентов, которым удалось раскопать, что перед отъездом к больной подруге Фелипа Монтром под видом благотворительности прошла по городу, собирая вещи для юношей. Капитан вспомнил одежду Гаста в пустой камере. Пора вызывать майора. Он обмакнул перо в чернила, но не успел написать ни слова, как в кабинете появился запыхавшийся солдат, наблюдавший за музеем. Он доложил, что Фелипа Монтром уезжает из города вместе с путешественником Лукасом Балькасаром. Капитан хотел было вскочить и дать приказ остановить ее, но передумал.       – Куда они едут?       – Вроде бы в Мадрид, сеньор капитан. Но я не мог узнать точнее.       – Хорошо. Свободен. Да, снимайте наблюдение с музея.       – Есть! – солдат ретировался.       Капитан снова взялся за перо. Он не будет вызывать майора. Но написать ему следует. Пусть встречает подозреваемую в Мадриде.       «Плакало мое повышение», – раздался в голове у него разочарованный голос. – «Зато сам цел остался», – сурово оборвал его капитан, выводя обращение к майору.