Глава 9. Торре Крузадо. Противостояние
4 июня 2020 г. в 23:25
* * *
Узнав о более скором, чем он рассчитывал, возвращении полковника Барахаса, капитан задумался так крепко, что отмахнулся от обеда и очередной встречи с пленником.
Его план с голодовкой был ошибочен и не дал никаких результатов. Возможно, ему всего лишь не хватило времени, чтобы ослабить противника, довести до потери контроля над собой. Впрочем, сейчас бессмысленно пытаться понять «почему?» Гораздо важнее решить немедленно «что делать». Как, не применяя насилия, сорвать с Гаста эту проклятую маску безвинности? Заставить его разоблачить себя, если не словом, то хотя бы взглядом…
С недоуменным раздражением перебирал Монсеррат в памяти ежедневные встречи с заключенным, пытаясь вспомнить хоть лазейку, хоть трещину в его непробиваемой защите, между его сутью и маской. Но… что, если… Мысль показалась капитану столь необычной, что он с удивлением принялся крутить ее так и этак, желая найти и не находя в ней огрехи.
Что, если добродушие Гаста – это не маска, а его суть и есть? Да, вот такой он – неуловимый преступник со списком обвинений длиной в трактат. И сила его не в адской изворотливости или дьявольском уме, а в чем-то другом. В добродушии?
Капитан недоверчиво хмыкнул. Но эта странная идея объясняла стойкость пленника. Ему просто нечего было сбрасывать. Маски не существовало. Но в таком случае… - капитан нахмурился. В таком случае он рисковал вместо маски сорвать с Гаста шкуру. Проклятье! Каких дров он мог бы наломать, если бы это случилось!
Три дня до возвращения Барахаса. Он, конечно, пригрозил заключенному, что отдаст его в руки палача, но в действительности делать этого не собирался. Капитан уже отправил курьера за специальным конвоем. Через три дня – сломает он Гаста или нет – но тот будет сидеть в городской тюрьме, откуда отправится в столицу. Ну, или куда там его заберут.
Капитан в лихорадочном возбуждении расхаживал по холодному кабинету (камин был только в спальне), не чувствуя ни озноба, ни голода от пропущенного обеда.
Что делать с Гастом? Если он так добродушен, может, попробовать с ним подружиться? Нехотя Монсеррат отбросил эту, казавшуюся привлекательной, мысль. За три дня и после жестокой голодовки? Нет, обрести его доверие он уже не успеет.
Что делать? Что? Если нельзя вызвать расположение к себе, нельзя подчинить насилием, то… нужно заставить его переживать. Но не за жизнь свою, а за судьбу. Нужно вызвать у него отчаяние. Безысходность.
Надо вести себя так, – осенило капитана, – словно Гаст уже сдался. И дальнейшее его сопротивление просто бессмысленно. Что теперь у него только один путь – навстречу Монсеррату.
Додумывая новый план, капитан потер закоченевшие руки, внезапно почувствовал, что замерз, и, переходя из кабинета в спальню, попутно приказал прислать к нему лейтенанта.
* * *
Пропущенный «обед» у капитана обеспокоил Дениза. И дело даже не в том, что эти трапезы были единственной возможностью размять ноги и хоть немного согреться. Нарушение мучительного, но уже привычного распорядка говорило о том, что что-то стряслось.
Еще больше его встревожил поспешный визит лейтенанта. Он приказал охраннику вынести из камеры солому до последней травинки и заковать Дениза в стенные кандалы. Проверил повязку на его губах и стремительно вышел.
Вскоре все эти приготовления объяснились. Капитан Монсеррат решил сам спуститься в подземелье и проведать узника.
Зайдя в камеру, он прошел ее от стены к стене, оглядев брезгливо равнодушным взглядом. Ни злорадного довольства, ни сочувствия скверное, почти животное положение заключенного у него не вызвало. Он отметил, что приказания его выполнены в точности – и только. Заложив руки за спину, он остановился перед Денизом и отослал кивком лейтенанта за дверь.
– Итак, Гаст, – отбросив обычное язвительное красноречие, произнес Монсеррат, – ваше время истекло. Я уже ничего не могу – для вас – сделать.
Прикованные руки Дениза с непривычки ломило, коченела и ныла спина, но он старался не думать об этом, сосредоточившись на словах и выражении лица капитана.
– Полковник Барахас гораздо быстрее справился со своими делами, чем можно было от него ожидать, - капитан усмехнулся устало. – Завтра он будет здесь. А вот я – нет. Я возвращаюсь в город, к своим обязанностям. Признаться, вся эта возня с вами мне изрядно надоела.
Со скрытым удовольствием Монсеррат заметил, как расширились глаза пленника. Неужели?.. Притворно безразлично вздохнув, он двинулся к двери и, приоткрыв ее, закончил:
– Вы со мной не едете, конечно. Я получил известие, что вы мое руководство не интересуете. Гаст больше не нужен. И я могу оставить вас… на попечение полковника.
Дверь за капитаном закрылась. Озадаченный и встревоженный, Дениз забыл о еде, холоде, скованных руках. Что-то пошло не так. Мысль о Барахасе ужасала, но где-то на заднем плане. Что значат слова о потере интереса к нему? Что еще они узнали? Или… кого еще схватили?
Мысли лихорадочно метались, пока в камеру не вернулся лейтенант. Не глядя на узника, он освободил его от кандалов, оставив, как всегда, в цепях и возвратил солому.
– Хорошо, что капитан не умеет обращаться с заключенными, – с едва заметной усмешкой произнес лейтенант. – Иначе бы он заметил, что ваши руки выглядят слишком здоровыми для этих кандалов.
– Сеньор Вентура, – сорвав повязку и с трудом ворочая языком, окликнул уходящего лейтенанта Дениз.
Тот остановился и бесстрастно произнес:
– Ваш рот должен быть завязан, сеньор.
– Одно слово! – Дениз взялся за ткань, но не торопился возвращать ее на лицо.
Лейтенант застыл, не говоря ни «да», ни «нет». Сочтя, это хорошим знаком, Дениз спросил:
– Когда… приезжает Барахас?
Лейтенант опустил глаза, но через мгновение поднял их и в упор посмотрел на пленника. Так ничего и не ответив, он вышел.
Дениз в изнеможении откинулся на стену. Капитан солгал ему. И своим взглядом Вентура подтвердил это. Не завтра, а через три дня, как и говорил раньше лейтенант. Значит, что бы завтра ни произошло, что бы с ним ни случилось, это будет сделано по приказу капитана, а не полковника.
И слова капитана о том, что Гаст ему не нужен – тоже ложь. Очередная уловка, чтобы заставить его признаться.