История о благородном Призраке

* * *       Шел третий день заключения. Дениз мучительно боролся с мыслями о еде. Днем их еще удавалось пересилить другими размышлениями, но во сне он был полностью в их власти. Нет, ему не снились роскошные пиры и трактиры. Но он чувствовал себя бездонной бочкой, потому что ел, ел, ел и никак не мог наесться. Кидая в рот кусок за куском, он падал от изнеможения во тьму… и приходил в себя с тяжело бьющимся сердцем и дрожью в окоченевших руках и ногах.       Время между визитами наверх, в башню, где Монсеррат трижды в день демонстративно питался в присутствии пленника, Дениз сидел, то облокотившись на стену, то сгорбившись, когда холод от стены пронизывал насквозь. Цепи, которыми он был прикован, не позволяли не только ходить, но и стоять или лежать. И все-таки каждый раз, когда его запирали в камере, Дениз мысленно благодарил лейтенанта за цепи. На уровне его плеч из стены торчали кандалы, которыми руки узников пристегивали в полуприподнятом состоянии. Он бы лишился рук, если бы не милосердие лейтенанта.       Этот молчаливый офицер с отрешенным взглядом был одной из мыслей, что помогали хоть на время забыть о голоде. Его поблажки узнику, о которых он не спешил докладывать капитану, давали Денизу слабую, призрачную, но все-таки не совсем невозможную надежду – на побег.       Одной из поблажек была повязка на его губах. Прикованный только цепями, Дениз вполне мог стянуть ее с лица. Что он и сделал, едва попал в камеру. Зашедший через несколько часов лейтенант, увидев это, покачал головой и постучал по стенным кандалам, намекая на наказание за подобный проступок. Дениз вернул повязку на место. И с тех пор снимал ее, возвращаясь в камеру, и надевал, едва слышал скрежет в двери или голоса в коридоре. Именно эта поблажка и была его тропинкой к свету. Если он может открыть рот, то может и говорить. А уж говорить он умел хорошо.       В том, что он сумеет найти общий язык с лейтенантом, Дениз не сомневался. Но хватит ли у него сил, которые от голода и холода утекали, как песок сквозь пальцы? И времени?       Капитан предупредил его, что через несколько дней в крепость вернется командир, и тогда пытка голодом закончится. Но арсенал иных пыток у полковника Барахаса убийственно велик. И лучше бы ему сознаться поскорее. В последний раз Монсеррат был так великодушен, что согласился не требовать от него никаких рассказов о преступлениях. Ему нужно только одно – признать себя Гастом. И он получит еду, теплую одежду и даже камеру в башне, а не в подвале. Денизу стоило неимоверных усилий не показать, что он (на самом деле) думает о капитане и его предложениях. В его добродушно-невинном взгляде появились ноты печали от сложившегося положения.       Судя по тому, что надменная язвительность капитана постепенно сменилась раздражением, а затем хмурой задумчивостью, он уже не был так уверен, что в его руках действительно тот самый неуловимый преступник. И если Денизу не удастся вырваться на свободу, то он должен добиться хотя бы этого – погибнуть как Дениз Руис, а ни в коем случае не как Гаст. И все-таки… откуда Монсеррат узнал о нем так много? Город, кличку, внешность. Дениз не мог так сплоховать. Не мог! Предательство? От этой мысли внутри все леденело – больше, чем от тюремного холода. Он перебирал несколько человек, кто знал его как Гаста. Но каждое имя отбрасывал с возмущением. Нет, не он. И все-таки – кто? Мысли вертелись по кругу. Он заходил в тупик и бросал об этом думать. Потом. Сначала надо выбраться отсюда.       И тогда… только сначала поесть. И помыться. И поспать на нормальной постели. И встретиться с Жози. Или с Инес. Или… хм, нет, с Эсмеральдой, пожалуй, не стоит. Она собиралась замуж. Дениз тепло улыбнулся. С женщинами ему всегда везло. Нет, он не считал себя донжуаном или обладателем каких-то неземных чар. Просто... ему нравится разговаривать с людьми. С женщинами особенно, но не только. Его считают обаятельным. Но все его обаяние заключается в умении внимательно смотреть и отзывчиво слушать. Он любил людей. И люди – часто – отвечали ему тем же. Сколько раз они его спасали! Не ум или хитрость, даже не удача, а сочувствие и приязнь.       Увы, не в этот раз… Как это случилось? Что произошло? Он перебирал все, что делал в городе. Но никакой зацепки не находил. Зато мысли о Сан-Гуахире всегда подводили его к воспоминанию о смотрительнице музея. Спокойная, аккуратная, строгая молодая женщина. Почему-то ее взгляд… нет, не волнует. Он так добр и тверд, что, кажется, на него можно опереться. Он это и делает - опирается. Это короткое воспоминание дает ему не стойкость, а спокойствие и тепло. Он уже голодал однажды. Правда, тогда это было не так безнадежно, он знал, что до еды доберется, хоть и не сразу. Но помнил, как постепенно чувство голода притуплялось и накрывало тьмой и отчаянием. Затем безразличием. Сейчас будет так же. Но, может быть, этот взгляд поможет ему продержаться дольше.       Ему так нужны силы. Силы, чтобы не выдать себя. Гаст должен умереть. И умереть до того, как умрет Дениз Руис. * * *       В коридоре послышались шаги. Негромкие, но слух Дениза так обострился, что он услышал бы даже дыхание, а не шаг. Он дернул руки к повязке и обнаружил, что забыл снять ее. Так задумался. Тем лучше.       Кто бы это мог быть? Он только недавно вернулся от капитана, еще рано возвращаться к этой муке.       Дверь, скрипнув, отворилась и впустила в камеру лейтенанта Вентуру. Обычно он оставлял ее открытой, когда приходил за заключенным. Но в этот раз он, замерев на секунду, захлопнул ее. Не глядя на узника, прошелся до середины камеры, вздохнул и повернулся к Денизу.       – Я не знаю, чего добивается от вас капитан, сеньор, но… Если вы можете ему это дать, дайте.       Дениз удивленно приподнял бровь. Этого он от лейтенанта не ожидал. Ему казалось, что Вентура негласно сопротивляется методам Монсеррата. А теперь он решил действовать с капитаном заодно? Лейтенант снова отвернулся от узника, опустив голову, но словно прочитал его мысли.       – Я пришел не от капитана. Я пришел к вам. Дать вам совет. Скажите ему то, что он хочет. Не можете сказать правду, соврите. Только не оставайтесь здесь, в этой крепости.       Дениз не отводил напряженного взгляда от лейтенанта, не в силах понять, чего он добивается.       – Полковник Барахас прислал депешу. Он будет здесь через три дня.       Лейтенант повернулся к Денизу и печально посмотрел ему в глаза.       – Таких пыток вы не выдержите, сеньор. Поверьте мне. Я мог бы рассказать вам о них в подробностях, но… Уже это будет пыткой.       Лейтенант удрученно покачал головой и направился к выходу. Дениз сорвал повязку и хрипло бросил ему вслед:       – Почему?..       Лейтенант остановился.       – Почему вы служите ему?       – Нарушители дисциплины становятся заключенными… этой же крепости.       Дверь за лейтенантом захлопнулась.