ты есть кислород

Эда болтает долго, увлечённо, с распускающимся вновь светло-сиреневым рассветом в сердце, а сахарное небо действительно светлеет, и восток наполняется хрустальным утром, когда они вновь соприкасаются холодными ладонями. Долго обижаться — невозможно, невыносимо, да и зачем?

Говорят любовь исцеляет, говорят она дарит крылышки за спиной. Но он готов доказать, что любовь - калечит, любовь - сжигает все крылья, оставляя болезненные шрамы на спине.

Противоположности притягиваются, пусть и не всегда легко и просто, пусть и не всегда безболезненно, но все таки притягиваются.

— ​Мне нравится, когда ты такой, — промолвила она, кокетливо смеясь между поцелуями. ​— Какой? — спросил он, чмокнув её в нос. —​ Живой.

Ушастый рыжий кокер-спаниель, устроившийся в самом незаметном углу своей клетки, оказался единственным из своих собратьев, кто не поднялся Синану навстречу, когда тот проходил мимо. Собака как будто и вовсе его не замечала и продолжала вяло хлебать воду из своей миски. И только глаза – большие и чёрные как омуты – смотрели перед собой как-то по-особенному. – Ты устал от такой жизни, малой, – прошептал Синан, улыбаясь со знанием дела. – Когда-то я тоже был таким.

Просто вариант прошлого Синана. Самого травматичного для него события.

- Я хочу на наш маяк…, - осторожно ответила Эда. - Наш? – удивленно вскинул он бровь. Эда отвела взгляд, понимая, что зря она затеяла это все. Чертов алкоголь. Керем продолжал смотреть на неё как-то по-особенному, продолжался лукаво улыбаться.

Может быть, то дело возраста — искать его чуточку меньше.