Знают только двое: ты и я

- Итак, мисс Квинзель, у меня для вас хорошие новости, - декан смотрел на меня с ободряющей улыбкой, из чего следовало, что новости и правда замечательные, - на ваш запрос пришёл ответ. Этого следовало ожидать. Но, тем не менее, мне полагалось удивиться. Что я и сделала. — Вот как? Так скоро? - Поверьте, хотя вы и подали заявку всего две недели назад, было трудно предполагать, что студентка вашего уровня останется без работы, - усмехнулся мистер Грей, - я очень рад, что одна из закрытых клиник страны сделала выбор в пользу именно нашего специалиста, - в его голосе звучала неприкрытая гордость. – И всё же не могу скрывать, что меня по-прежнему огорчает ваше решение. Подумайте, ведь ваша нынешняя докторская степень не является, так сказать, подлинной. Сущая правда. После окончания магистратуры докторскую степень выдают в очень редких случаях, и, разумеется, не за научные работы, ведь права на них у тебя нет, пока ты не закончишь докторантуру. Магистру она выдаётся лишь за очень высокие оценки, успехи в учёбе, незаурядные способности, труд на практике и нестандартные знания. Я была лучшей студенткой на своём факультете. До поступления в медицинский университет я жила в Квинсе, где все были уверены, что с моей внешностью мне будет легко стать актрисой, моделью или же любовницей какого-нибудь денежного мешка. Собственно, знакомые девушки, с которыми я общалась, советовали мне после школы сразу же ехать в Лос-Анджелес, дабы подцепить там кого-то значимого. Но чем-то я всё же отличалась от подавляющего большинства, потому что карьера – вот то единственное, что меня интересовало. Ещё ребёнком я познала все радости жизни в убогом районе с родителями, которым нет до тебя дела. Моя мать увлекалась выпивкой, отец – карточным столом. Им я не была нужна. Поскольку у обоих родителей имелась также особенность драться друг с другом от души, я, опасаясь, что рано или поздно объектом для срыва их плохого настроения стану сама, начала заниматься спортивной гимнастикой. Я проводила почти всё свободное время за книжками либо на тренировках. Тренировки даром не прошли, потому что однажды, когда мне было тринадцать, я была вынуждена дать отпор обоим. Мать ограничилась несколькими синяками, отцу пришлось сломать руку. Урок они запомнили на всю жизнь и, подозреваю, очень меня опасались. Если мать после полученного урока ещё пыталась грозить полицией (правда, недолго, небольшое удушение заставило её заткнуться раз и навсегда), то отец, бледный и скуливший от боли в повреждённой конечности, ничего не сказал ни полиции, ни медикам. Подозреваю, он не хотел заведения уголовного дела по поводу попытки изнасилования несовершеннолетней. У меня, в отличие от родителей, была безупречная репутация. Что в школе, что работники из социальной службы – мне сочувствовали абсолютно все. Но даже не это закрыло рты тем, с кем мне приходилось жить в одном пространстве. Многие, как и велит стереотип, считали меня несчастным ребёнком, не очень способным к самостоятельности и принятию решений. Я была тихой и благоразумной девочкой, и в этом образе мне весьма способствовали очень светлые волосы почти пшеничного оттенка, лазурный оттенок глаз, очки, которые я надевала на учёбу, и скромная одежда. В подобном образе было вполне комфортно. Но в ту ночь, когда отец напал на меня, а мать пыталась позднее ему помочь, они оба не услышали от меня ни звука. Только точные удары. Болевые приёмы. И не отпускающий их взгляд. Я знала, что они увидели и почему испугались. Так уже было в моём детстве, когда меня попытались обидеть одноклассницы. Они тоже потом бежали от моего взгляда. Я никого не собиралась щадить, если не щадили меня. Я была достаточно социализирована, но не испытывала восторга от общения со своим окружением, мне было довольно, если меня не задевали. К счастью, таковых людей было немного, и поэтому тот самый взгляд почти никто не видел. Стылый взгляд демона, который убьёт, не задумываясь. Хладнокровный взгляд человека, способного на всё… Благодаря достижениям в спортивной гимнастике, я сумела получить стипендию, и с помощью неё поступила туда, куда и собиралась изначально, уехав в Нью-Йорк и оставив Квинс и прежнюю жизнь. Студенческая жизнь сложилась для меня куда лучше, чем я предполагала. Однокурсники не сторонились меня, некоторые были с похожим прошлым, так что общий язык мы нашли сразу. Меня стали приглашать на совместные попойки, всевозможные гулянки, где я ощутила, что такая жизнь мне очень даже нравится. Я научилась веселиться, завела несколько романов и при этом умудрилась стать лучшей на курсе. А может, и лучшей на факультете психиатрии за последние несколько лет. Человеческий мозг и его поступки всегда привлекали моё пристальное внимание. Мотивация, причинно-следственные связи, преступления и ощущения от сделанного – интерес ко всему этому и привёл меня к карьере врача-психиатра. И не один раз, когда все ребята уезжали на лето по родным, а я оставалась одна, то могла ночами просиживать над книгами, а днём подрабатывать в клинике для душевнобольных. Я была счастлива в период своего студенчества, хотя по-настоящему так и не привязалась ни к кому, несмотря на довольно последовательные дружеские отношения. Меня удивляло, как много значения придаётся внешности. Я знала, что довольно привлекательна, но придерживалась строгих костюмов и минимума в косметике. Также я не спешила избавляться от очков и заменять их на линзы. Меня устраивало в себе всё, хотя многие не понимали, почему с такой внешностью я трачу столько лет на получение высшего образования в довольно сложной области. Примерно на третьем году обучения я стала опережать заданную программу. Многие пособия были мной уже изучены, и я читала учебники для старших курсов; а преподаватели мечтали о том, что я займусь научной деятельностью после защиты докторской диссертации. Я и сама собиралась в докторантуру после получения степени магистра, ни о чём другом я и не помышляла. Заняться наукой – это было всё, о чём я мечтала. Мои планы резко поменялись незадолго до получения диплома. - Мисс Квинзель, поймите правильно, - в очередной раз вздохнул мой декан, - вы намного превышаете тот уровень знаний, который должен быть у обычного магистра. Почему вы так хотите всё бросить и заняться работой с людьми? Я не сомневаюсь, что вы справитесь, но психиатрическая лечебница… это совсем не то, что предполагает спокойный образ жизни. - Мистер Грей, - терпеливо начала я, - если бы я так предполагала, неужели вы думаете, что я бы выбрала именно эту специальность? – я позволила себе улыбнуться. – К тому же, по некоторым размышлениям, я подумала, что смогу узнать о человеческом мозге гораздо больше, если буду находиться в среде нездоровых людей, несущих в себе эти недуги. Поймите, ведь изучать их непосредственно рядом с ними – это огромный вклад в мою будущую научную работу! - То есть в последствии вы планируете всё же получить докторскую? – и лицо декана немного посветлело. - Конечно, - уверенно кивнула я. – Как только я решу, что собрала достаточно материала, я займусь тем, что мне предназначено. - Ну, что ж, - и он окончательно расслабился, - я очень надеюсь встретиться с вами ещё раз на какой-нибудь научной конференции. Теперь поговорим о клинике, куда вас направляют, - и его голос вновь стал очень серьёзным. Я приподняла брови: — Это опасное место? - Более чем, Харлин. Это закрытое учреждение, где проходят лечение преступники, имеющие самую дурную и жуткую репутацию. — Вот как? И где же оно находится? - В штате Нью-Джерси, город Готем. - Ни разу не слышала об этом городе, - я пожала плечами. - О, зато мы все слышали достаточно. Город живёт довольно закрыто, и слава богу. Потому что на семьдесят процентов его население состоит из криминальных структур, мафиозных боссов, психопатов, маньяков и прочих обитателей Аркхема. - Обитателей чего, прошу прощения? - Так называется клиника, куда принудительно помещают подобный сброд. Говорят, она была перестроена из поместья бывшего хозяина, чья мать сошла с ума, и поэтому он переоборудовал свой фамильный дом для её лечения. Как вы понимаете, место, как и сам город, весьма и весьма специфично, поэтому ничего конкретного о пациентах, кроме самых противоречивых и диких слухов, узнать невозможно. Но они очень опасны, Харлин, и это самая точная и не подверженная сомнениям информация, какую я вам могу о них дать. - Все преступники опасны, будь они абсолютно здоровыми или же с психическими отклонениями, разве нет? – философски отозвалась я. - Клиника Аркхем сейчас ищет нового доктора, который смог бы работать в подобных условиях. Из всех выпускников нашей страны они выбрали вас. В принципе, ничего удивительного в этом нет. Я бы тоже выбрал именно вас. Действительно. Знал бы мой декан, насколько это неудивительно. - Вы должны быть там через неделю, билет на самолёт вам уже заказан, - и на стол передо мной легла внушительная папка с моими документами, а на неё – билет в один конец. Я сочла разговор завершённым и поднялась со стула. - Мне остаётся пожелать вам счастливого пути, - я протянула руку мистеру Грею, и он сердечно пожал её, - удачи вам, доктор Квинзель. И… будьте осторожны. Я привыкла действовать чётко. Мне необходимо было увидеть своё место работы сразу же. Поэтому, выйдя из здания аэропорта, я прямиком направилась к стоянке такси. Услышав, что мне нужно в лечебницу Аркхем, таксист поёжился, но кивнул. Пока мы ехали к месту назначения, я молча оценивала ситуацию, а заодно и город. В самолёте было очень небольшое количество пассажиров, из чего можно было сделать вывод, что Готем и в самом деле не является пределом мечтаний для предполагаемого места жительства. Но, въехав в город, я поразилась: улицы были заполнены людьми. Все куда-то спешили, кругом высились развлекательные центры, было множество пока ещё закрытых клубов, ресторанов, казино. Здание оперы, на которое я засмотрелась, пока мы стояли в пробке, тоже изумляло. Готем был красив. Он не был похож на Нью-Йорк с его величественной красотой, было в нём что-то другое, более манящее, что-то, пока сокрытое от моих глаз. И именно это заставило меня насторожиться в первый раз. Клиника, как я уже знала, находилась на острове Нероуз, который был соединён с материком несколькими мостами. Если подумать, это было достаточно разумно, учитывая пациентов, которые там содержались. Аркхем действительно напоминал особняк. Собственно, он им и был в далёком прошлом. Красивое строение, стоявшее на некоторой возвышенности. Но о чём же думала Элизабет Аркхем, когда решила построить поместье так далеко от людей? Насколько надо жаждать уединения, чтобы своё родовое гнездо основать там, куда сложно будет добраться? Не потому ли она сошла с ума? Таксист остановился у старинных кованых ворот, коротко объяснив, что ему туда нельзя. Это не удивило, я кивнула и вышла. Багажа у меня с собой не было, я отправила его из аэропорта сразу же по тому адресу, где намеревалась жить. Квартирная хозяйка уведомила меня по телефону, что ради такой приличной клиентки она самолично встретит вещи и отнесёт их в мою квартиру. Я попросила её не беспокоиться и определить их под присмотр консьержа, заверив, что сама смогу справиться по прибытии; пусть только человек будет в курсе, кому их отдать. Судя по её голосу, она и в самом деле была рада-радёшенька, что её квартиранткой будет кто-то не из местных жителей. Да уж, слухи об этом городе явно возникли не на пустом месте… Возле ворот меня встретил охранник. - Доктор Харлин Квинзель? – полуутвердительно спросил он, рассматривая меня внимательным взглядом. - Да, здравствуйте. - Добрый день, - он коротко, но вежливо кивнул. – Меня зовут Аарон Кэш, я надзиратель этого места. Перед входом в ворота я должен произвести осмотр, таковы правила, - непререкаемым тоном добавил он. Значит, не простой охранник. На подобную должность кого попало не возьмут. Тем более в психиатрическую клинику. Наверняка осторожен, осмотрителен и умён. Я не стала возмущаться и спокойно дала обыскать и себя, и свою сумку; также обратила внимание на отсутствие одной из его рук и протез вместо неё. Но вопросов, по понятным причинам, задавать не стала. - Я отведу вас к доктору Лиланд, - продолжал надзиратель, - она будет вашим руководителем на время прохождения интернатуры в Аркхеме. Доктор Лиланд объяснит вам всё про это место и пациентов. Во время нашего разговора мы поднимались в гору, медленно приближаясь к особняку. Несмотря на учёбу, я не оставила ежедневные физические нагрузки и по-прежнему занималась спортом, поэтому подъём меня не смутил. Но чем ближе я подходила к клинике, тем более отталкивающим казалось мне это место. Конечно, я догадывалась о тех, кто там заключён, но не думала, что это может оказывать подобное влияние. Стоял прекрасный летний солнечный день, и в то же время меня пробирал лёгкий озноб. Аркхем был тяжёлым и страшным местом. Доктор Лиланд встретила нас на входе. Она оказалась чернокожей девушкой с суровым выражением на лице, лет на семь меня старше, и ниже примерно на треть головы, хотя я никогда не считала себя высокой – мой рост был средним, даже при наличии каблуков, а высокие шпильки я не носила. - Доктор Квинзель, очень приятно, - пожав протянутую руку, поприветствовала она меня, - меня зовут Джоан Лиланд, прошу вас пройти ко мне в кабинет. Аарон, - обратилась она к моему спутнику, - спасибо, что проводил нашего нового сотрудника. Обойди верхний этаж, пожалуйста, кажется, они немного волнуются. Знают, кого сегодня туда доставили. Её слова отдавали угрозой и немного страхом. Мужчина без лишних слов отправился на обход, а мы с моей коллегой – к ней в кабинет. Она любезно предложила мне чаю, я столь же любезно согласилась – под чай и разговаривать легче. Я знала, для чего она меня позвала. И была готова к тому, что услышу. - Итак, доктор Квинзель, у вас очень впечатляющие рекомендации, - в голосе звучало невольное уважение к интерну, который только вчера вышел из стен университета и понятия не имеет о том, с чем ему предстоит столкнуться. – Как нас уведомило руководство вашего факультета, вы собирались в докторантуру. Не скажете, почему передумали? С вашими выдающимися знаниями вам самое место в науке. Хоть она и старалась смягчить тон своего голоса, но в нём всё равно звучало презрение. Я понимала, что очень ей не нравлюсь, хотя вряд ли она самой себе была способна объяснить причину этой неприязни. Но для меня эта причина была очевидна. Я – белая, из Нью-Йорка, не обделена внешними данными и к тому же получила докторскую степень после магистратуры за блестящие способности. Она же не знает про моё детство в Квинсе и наверняка уверена в том, что все свои рекомендации и отличные баллы я заработала в постелях множества преподавателей. Можно подумать, меня волнует её мнение. Я о себе это уже слыхала от сокурсниц-завистниц, которым учёбу оплачивали богатые родители и которые ничем не занимались, кроме бесконечных вечеринок и бессмысленного кутежа. Такие особы есть на каждом курсе, в каждом университете, в любом городе, в любой стране мира. Без таких университет просто загнётся, как клумба без столь необходимого ему удобрения. - Вы приехали именно сюда, чтобы написать книгу о наших пациентах? – в лоб спросила меня Джоан, думая, что я растеряюсь от столь прямого вопроса. - Доктор Лиланд, руководство Аркхема сделало выбор в мою пользу, - ответила я ей, не отводя взгляда, - но я узнала об этом за неделю до того, как покинула Нью-Йорк. Уверяю вас, я до последнего момента не знала, куда меня распределят. Было видно, что она мне не верит. Выслушав мой ответ, негритянка криво усмехнулась и сказала: - Если вы гонитесь за дешёвой славой, создавая книги про то, как, по-вашему, следует лечить тяжёлых пациентов, то разочарую вас: перед тем, как приступить к работе, вы подписываете бумаги о неразглашении! Как и все мы. Вам всё понятно? Думаю, не стоит объяснять, что это грозит тюремным сроком и штрафом, который не окупят все заработанные вами деньги! Вот так и рождаются легенды…

«… Харлин Квинзель не утруждала себя учёбой. Её яркая внешность заставляла педагогов относиться к ней лояльно, и потому на руках у неё оказался диплом с отличием. В лечебницу Аркхем доктор Квинзель попала благодаря протекции своего декана, которого она соблазнила и который был в неё влюблён. Она мечтала написать книгу о преступниках-психопатах, чтобы получить мировое признание…»

Из легенд Готема.

Джоан рассчитывала увидеть на моём лице разочарование, но я спокойно кивнула и сказала: - Я вполне осведомлена об условиях работы в таких заведениях. Разумеется, я готова всё подписать, для этого я и приехала сюда сразу из аэропорта. Разрешите мне взглянуть на тот договор, что нуждается в моей подписи. Пока я прочитывала стандартное соглашение, Джоан ходила по своему кабинету, старательно показывая, как она занята и что я должна была поставить подпись не глядя. Но я невозмутимо продолжала читать, подписав лишь после того, как прочитала всё до конца. Потом я вернула ей документы, а она определила их в сейф, откуда извлекла ещё одну папку, весьма внушительной толщины. - Здесь личные дела пациентов, - пояснила она уже более человечным тоном, - почитайте сегодня, если хотите, ваш первый рабочий день завтра. Сразу же кратко поясню вам расположение всего и вся в нашей клинике. На первом этаже – кабинеты врачей. На втором – камеры для пациентов с лёгкими расстройствами. Ну, относительно лёгкими, - спешно поправилась она. – На третьем – более тяжёлые формы болезни. А на четвёртом… психопаты, которым уже ничем нельзя помочь. – Видимо, она туда отправляла надзирателя, говоря о верхнем этаже. – Все заключённые содержаться индивидуально, и в камерах установлены исключительные условия для любого из них. Каждый этаж также оборудован процедурными, операционными и комнатами для санитаров. И вот ещё что… - она немного замялась. – Вы не из Готема, доктор Квинзель, поэтому не знаете, что этот город делает с людьми. И кто только здесь не обитает. - Я примерно представляю… - Нет. Не представляете. Здесь живут те, кто нигде в целом мире больше не приживётся. Существует ещё город Метрополис, но у них своих особенностей хватает. Так вот, многие наши пациенты – люди, обладающие своей силой. Необычной силой. – Она глядела на меня со значением, видимо, рассчитывая, что я сама догадаюсь и закончу за неё предложение. - Мистической? – добавив в голос неверия, уточнила я. - Примерно так. Вы всё найдёте в личных делах. Я сейчас ничего объяснять вам не стану, проще вам самой ознакомиться с ними. Жду вас завтра к семи утра, всего хорошего. В тот день я была рада тому, что мой самолёт приземлился в Готем-сити именно утром. За день мне предстояло не только посетить Аркхем для представления и заселиться в снятую квартиру, но и узнать историю города, в котором я оказалась. Я разбирала вещи, смотрела местный канал, читала старые газеты, которые принёс по моей просьбе пожилой, но весьма бодрый консьерж Альберт. И тихо привыкала к мысли, что мистическая составляющая города – это часть бытия. Про Бэтмена и Супермена гудели все телеканалы. Правда, про Бэтмена всё же больше, именно он был защитником города. Супермен же охранял порядок в Метрополисе, который между делом упомянула моя коллега Джоан. Ближе к вечеру я испекла пирог и спустилась к нашему консьержу: поблагодарить за газеты и за то, что не возражал против того, чтобы присмотреть за моим чемоданом, пока я нанесла визит вежливости в будущее место работы. За чаем мы душевно побеседовали, я наслушалась городских сплетен, которые добавили мне дополнительных размышлений, и окончательно завоевала расположение старого служащего. И только потом, уже ложась в постель, я взяла в руки личные дела пациентов Аркхема. Идеальное чтиво на ночь. Многое я уже успела услышать от Альберта, и то, что я вычитывала, так же мало походило на правду, как и сплетни от него. И всё же я знала, что каждое слово в этой папке – истина. Меня изумлял и другой непреложный факт: большинство пациентов были очень образованными и талантливыми людьми. Эдвард Нигма, Загадочник, имеющий невероятные познания в области электронных технологий, прекрасный стратег и создатель сложнейших головоломок… Джервис Тетч, Безумный Шляпник, гениальный конструктор, имеет обширнейшие познания в инженерии, нанотехники, нейрофизиологии, к тому же опытный гипнотизёр… Доктор Джонатан Крейн, Пугало, химик, токсиколог, настоящий специалист в психологии страха… Ра’с аль Гул… Вот кто меня озадачил больше предыдущих. Тот, кто фактически бессмертен и ведёт свою жизнь от эры фараонов, не мог не внушать некоторого трепета. Алхимик, имеющий многовековой опыт и знания в военном искусстве, физике, ближнем бою, обращению со всеми видами оружия, а также преуспевший в манипулировании людьми… Доктор Памела Айсли, Ядовитый Плющ, биолог, способный создавать неизвестные человечеству растения, более того – управлять ими, а собственный иммунитет защищает её от всех видов яда, бактерий и вирусов. Она заинтересовала меня сильнее других. Конечно, дел было гораздо больше, нежели те, что зацепились за глаз, но я искала одно конкретное дело. И нашла его. Почти в самом конце. Ясно, что его очень долго не перечитывали, всем давным-давно было всё понятно с этим человеком. Джокер. Клоун-принц преступного мира, психопат с маниакальным смехом и тот, кто не помнит себя до того, как стал Джокером. Человек с высокой, фантастической регенерацией, которая позволила ему выжить после падения в чан с химикатами. Тот, у кого глубочайшие познания оружия, ядов, взрывного дела, медицины, рукопашного боя. Мастер манипуляции, перевоплощения, маскировки, не чувствующий ни своей, ни чужой боли. Тот, кто не единожды сбегал из Аркхема. Прочитав добавленную после всех личных дел историю лечебницы Аркхем, я обратила внимание на то, что побеги там случались довольно регулярно. И большая часть этих побегов была совершена именно Джокером. Решив уточнить завтра этот вопрос, я отложила чтиво и, взглянув на часы, поняла, что мне давно пора спать. Чем я и занялась, устав от бесконечно долгого дня.

***

Мой рациональный мозг не любил опаздывать, особенно в первый день работы. Так что я поднялась гораздо раньше будильника – привычка, раздражающая всех во времена моего студенчества. Я не спеша приняла душ, сварила себе кофе и, вызвав такси, отправилась на работу. На этот раз меня встречали двое человек – рядовые охранники, как я поняла по их виду и каменным лицам. Вчерашний надзиратель был, видимо, занят чем-то более важным. Я, как и в прошлый раз, подверглась тщательному обыску и только после этого отправилась в клинику. Доктор Лиланд, увидев меня на двадцать минут раньше положенного, удивлённо приподняла брови, но через пять секунд одобрительно улыбнулась. - Неужели вы не устали после дороги? – спросила она, когда я пожелала ей доброго утра. - И вам нетрудно было подняться так рано? - Я не люблю опаздывать, - нейтрально отозвалась я, - скажите, а где находится мой кабинет? - Я вам покажу, пойдёмте, - и мы вместе вышли в просторный холл первого этажа. – Доктор Квинзель, вы прочитали дела наших пациентов? - Да, разумеется. И могу вам их вернуть, если нужно. – На самом деле копия каждого из этих дел уже хранилась у меня дома. Чем хорош был Готем, так это тем, что там никто не задаёт вопросов, поэтому вчера я спокойно сняла копии в ближайшем салоне, который нашла недалеко от своего дома. Джоан кивнула и сказала: - Не сейчас. Во время перерыва я представлю вас главврачу и заодно заберу документы. Насколько я понимаю, вас не очень смутило то, что кое-кто из преступников – металюди? — Это было бы гораздо удивительнее, если бы информация об Аркхеме не была столь засекречена, - я небрежно оглядывала коридор, по которому мы шли, - но что следовало ожидать, если информации об этом особняке, да и о самом Готем-сити, так мало в общем доступе? К тому же я вчера смотрела новости, и знаю, что металюди есть не только среди ваших пациентов, но и тех, кто называет себя защитниками города. — Значит, про Бэтмена вы уже знаете? - И не только про него, - осчастливила я её, - но это не моё дело. Моё дело – содержащиеся в Аркхеме люди. Мы как раз дошли до одной из дверей, Джоан открыла её, и я прошла в свой собственный и первый в жизни кабинет. Ничего особо привлекательного, как и отталкивающего, в нём не было. Я надела один из медицинских халатов, которые висели в шкафу: в меру длинные, белоснежные и отглаженные. После чего моя коллега спокойно вручила мне ключ от кабинета, предупредив, что дополнительные ключи от всех дверей есть у главного врача. Я оставила свою сумку в кресле, захватив только блокнот с ручкой, и покинула рабочее место. Джоан повела меня на второй этаж. - Так как вы пока только интерн, - в её голосе проступило явное превосходство, - то вашими пациентами станут люди из первой категории. Вы не возражаете? Разумеется, я не возражала. Кто же доверит вчерашней студентке, пусть и магистру, что-то сложное? Я знала, что со временем доктор Лиланд проникнется ко мне, вполне возможно, мы даже подружимся, но пока она смотрит на меня как на белую выскочку и охотницу за славой. Перед тем, как подниматься на второй этаж, я обратила внимание, что лестница ведёт не только наверх, но и вниз. На мой вопросительный взгляд Джоан соизволила дать объяснение: - Полуподвальное помещение. Там находятся кухня, прачечная, наблюдательный пост охраны и люк… в канализацию. Словно в подтверждение её словам я услышала глухой, но довольно душераздирающий рёв. Не вздрогнуть мне помогло то, что примерно чего-то в этом духе я и ждала. Под люком была не только канализация, но и ещё одна камера, в которой находился один из самых опасных преступников. Его нельзя было содержать на верхнем этаже, где были собраны самые тяжёлые случае психопатии. Потому что Уэйлон Джонс, он же Убийца Крок, обладал нечеловеческой силой, и средой его обитания была именно канализация. В его камере, помимо высокого содержания влаги, были оборудованы так же сверхпрочные цепи, способные сдерживать его, если он вздумает напасть. Мне вчера было очень не по себе, когда я читала его историю. Если эволюция в твоём конкретном случае даёт сбой, то нет ничего удивительного в том, что ты будешь прятаться там, где тебя никто не увидит. Естественно, я не стала заикаться о том, чтобы повидаться с Кроком, моё время ещё не пришло, но на будущее сделала себе пометку. У меня были и другие вопросы. - Доктор Лиланд, скажите, а в поместье предусмотрены тайные ходы? - Почему вы так решили? – Джоан смотрела на меня настороженно. - Я вчера прочитала историю клиники и отметила несколько случаев побега. Охрана у вас на самом высоком уровне, пациентам постоянно колют лекарства, а врачей набирают только после проверки ФБР. Значит, речь о помощи в побеге со стороны медперсонала идти не может. Аркхем – это бывший особняк, сделанный довольно давно, ещё в начале двадцатого века. А тогда многие грезили тайными переходами и секретными комнатами. Простой вывод. И вот сейчас она взглянула на меня уже по-новому, с искренним интересом. Кажется, образ глупой блондинки начал постепенно растворятся. Выдержав паузу, она заговорила: - Никто не знает до конца всех тайн Аркхема. Знал об этом только один человек, сам покойный владелец, который закончил свою жизнь в стенах созданной им лечебницы. Амадей Аркхем вряд ли предполагал, что безумие поразит всю его семью, но, увы, именно так и вышло. Его потомки в течение многих лет пытались управлять клиникой, но все, рано или поздно, оставались здесь в качестве пациентов. Последний из Аркхемов, Джеремайя, потомок Амадея не по прямой линии, тоже не избежал этой участи, хотя он сохранял рассудок гораздо дольше своих предков. Лет пятнадцать назад он был очень хорошим руководителем этого места. Но потом так же начал страдать расстройством личности, и был помещён под стражу. - А где он сейчас? - Я, как и многие, задаюсь этим вопросом. Он давно сбежал. Может, он и умер, ему ведь немало лет. Но в таком городе, как Готем, очень трудно поверить в смерть кого-либо. Он будто заставляет тебя жить. Даже если ты не особо стремишься к этому. А ещё он привязывает тебя к себе. И об этом мне стоит предупредить вас, Харлин, - и она посмотрела на меня очень серьёзно. – Пробыв здесь продолжительное время, вы уже не сможете уехать. У вас всего год интернатуры, потом вы можете спокойно вернуться в Нью-Йорк и заняться наукой. Вы ведь, кажется, так собирались поступить? И вроде бы нет в этом ничего сложного, садитесь в самолёт и улетайте. Но вы не сможете. Готем привяжет вас к себе. Это трудно объяснить и ещё сложнее в это поверить, но ведь вы уже убедились, что металюди существуют? Даже если бы я допустила в тот момент, что она не нагнетает обстановку, я бы всё равно к ней не прислушалась. У меня было дело, на которое мне предстояло потратить уйму времени. И именно в Готем-сити, в лечебнице Аркхем. - Итак, - вернулись мы непосредственно к работе, - ваш первый пациент, доктор Квинзель, Тэмпл Фьюгейт. Если вы действительно вчера были внимательны, когда прочитывали дела заключённых, то сможете дать краткую характеристику этому человеку. - Тэмпл Фьюгейт, который именует себя Королём Часов. Не обладает никакими суперсилами, но помешан на времени и точности, вплоть до наносекунды. Является гениальным планировщиком, постоянно стремится к порядку. И хотя сам не изобретатель, тем не менее, хорошо использует приспособления, связанные со временем. - Хорошо, доктор Квинзель, - удовлетворительно кивнула Джоан. – Завтрак у пациентов как раз закончился, так что вам пора отправляться к Фьюгейту. Вот его камера. Желаю удачи. Мы остановились около одной из дверей, и коллега, кивнув, удалилась. Я взглянула на свои наручные часы. Терапия начиналась не прямо сейчас, а через три минуты. Дождавшись положенного времени, я попросила охрану, дежурившую на этаже, пропустить меня к Королю Часов. - Доброе утро, мистер Фьюгейт, - обратилась я к высокому сухощавому человеку в тёмном костюме и котелке. Наверное, даже межконтинентальная война не смогла бы выбить из него аккуратность и педантичность, что уж говорить о таком пустяке, как пребывание в Аркхеме. Его костюм был чист, обувь и котелок – начищены, а к карману прикреплены старинные круглые часы на цепочке, на которые он и взглянул, услышав мой голос. Очки, за которыми не было видно глаз из-за того, что они изображали циферблат, не давали понять, как Тэмпл отреагировал на моё появление. Но, поместив часы в карман, он поднял голову и ровно произнёс: - Рад видеть, что вы пришли вовремя, доктор… Простите, мне не сказали ваше имя. - Харлин Квинзель, - отозвалась я. - Очень приятно, доктор Квинзель. Обычно здешние врачи либо опаздывают, либо приходят тогда, когда я ещё не закончил свой завтрак. Согласитесь, если есть правила, то их нужно соблюдать. Особенно в клинике. Ведь местное расписание составлено для удобства именно пациентов, а не врачей. - Я думаю, мои коллеги вовсе не хотели вас оскорбить, мистер Фьюгейт, - я постаралась вложить в голос побольше серьёзности, и совсем чуть-чуть – мягкости. Перебор последнего и недобор первого могли привести к результату, что мы с моим пациентом не подружимся. Такие, как он, терпеть не могут, когда с ними начинают разговаривать как с детьми в ясельной группе. - Вы так думаете? Зачем, в таком случае, составлять график, если не придерживаться его? Зачем нужен заранее оговорённый режим, долженствующий улучшить состояние пациента, когда врачам приходит в голову мысль о нарушении?! – его голос и жесты говорили о быстро нарастающей возбудимости, когда речь заходила о таких вещах, как несоблюдение правил. - Я уверена, что таким образом они пытались сделать так, чтобы вы легче относились к некоторым нестыковкам в расписании. - Относиться без уважения ко Времени – это большая ошибка, - тоном ментора изрёк Король Часов. – Когда мы допускаем подобное, образуется хаос. А он не может привести ни к чему хорошему. - Позвольте с вами не согласиться, - мы уже сидели в чопорных креслах, которые поставили к его камере. Кресла были не самыми удобными, но создавали нужную ему атмосферу строгости и порядка. Не подумайте, что я ввязалась в бессмысленный спор с сумасшедшим. И я вовсе не стремилась ему понравиться. Но среди множества предметов в магистратуре присутствовала и такая дисциплина как философия. Она занимала много времени и была необходима, потому что обучала как раз основам общения. Со всеми. Мне она даже оказалась полезнее социальных наук, потому что множество философских трактатов, которые приходилось изучать, были посвящены извечным вопросам, таким, например, как хаос. И я отлично понимала, что в дальнейшем подобное мне пригодится. Мы провели положенные полтора часа за дискуссией, после чего я, взглянув на часы, встала и церемонно произнесла: - Прощу прощения, мистер Фьюгейт, но наше время вышло. Увы, всё хорошее быстро заканчивается, а вы крайне занимательный собеседник. - Мне тоже было приятно пообщаться со столь образованным человеком, - суховато, но довольно спокойно ответил Тэмпл. – Буду рад увидеться с вами завтра, доктор Квинзель. Ведь мой следующий сеанс терапии будет завтра? - Да, и в это же время. - И проведёте его вы? – в его голосе проскользнуло почти неуловимое беспокойство. Я бы и не заметила, но я же прислушивалась. - Я – ваш лечащий врач. И не волнуйтесь, я приду вовремя. - Что ж, надеюсь и завтра получить удовольствие от нашей дискуссии. До завтра, доктор, желаю вам сносно провести остаток этого дня. Конечно, как и любой человек с завышенным эго, он был уверен, что общение с кем-либо ещё, кроме него, не принесёт мне удовлетворения. Итак, мне удалось его заинтересовать. Спасибо бесчисленным урокам философии и нашему зануде-преподавателю мистеру Стивенсу! И тем семинарам, которые он нам устраивал еженедельно, заставляя просиживать над толстыми фолиантами из библиотеки. Хотя не могу сказать, что это всегда было так уж невыносимо скучно. Я спустилась на первый этаж и зашла к себе в кабинет. Очень хотелось выпить какао – я всегда отмечала свою удачу именно какао и печеньем с шоколадной крошкой. Я не любила молоко и не добавляла его в кофе, но обожала какао, по правилам сваренное на молоке. Одна из соседок в Квинсе, несмотря на собственный многодетный выводок и отсутствие какого-либо мужчины в её жизни, почему-то всегда ухитрялась находить время и для меня. Мне было лет восемь, когда она впервые подошла ко мне. Я возвращалась с одной из своих тренировок. Мы были знакомы, а с её тремя мальчишками и двумя девчонками мы даже иногда играли. Так вот, она, узнав, что я возвращаюсь с тренировки и очень довольна своим результатом – меня похвалил тренер и назвал самой старательной ученицей – предложила зайти к ней. Дома меня не ждало ничего хорошего, и я согласилась. Тогда-то я и увидела, как она варит огромную кастрюлю какао для всех своих детей и печёт для них печенье. Все пятеро на тот момент чем-то отличились, кажется, уборкой, привели в порядок дом. И она их таким образом поощряла. С тех пор я все свои победы, даже самые маленькие, предпочитала отмечать таким же образом. Наверное, потому, что в моём детстве было очень мало счастливых моментов, и эти посиделки в гостях у чужой семьи были, пожалуй, самым тёплым воспоминанием. Но в данный момент я не могла себе ничего сварить, поэтому осталось довольствоваться кофемашиной, которая находилась в холле первого этажа. Возле неё я натолкнулась на Джоан. - Ваш сеанс уже закончен? – спросила она, уступая мне место возле аппарата. - Да, - я выбрала себе моккачино, он хоть запах имел такой же, как у какао, - скажите, доктор Лиланд, а откуда у клиники средства на то, чтобы так хорошо оборудовать её? Я не говорю о видеонаблюдении, но даже камеры обустроены индивидуально, под нужды всех заключённых. - О, это наш готемский миллиардер и меценат, Брюс Уэйн, - с благоговением в голосе произнесла негритянка. – Он так много делает для города! Всегда жертвует, всегда помогает. Хотя его и называют ленивым прожигателем жизни, но мне так не кажется. А ещё он любимец женщин, так что у него каждые две недели новая подружка из высшего готемского общества. - Ясно, спасибо, - я взяла моккачино и двинулась в сторону своего кабинета. - Погодите, доктор Квинзель, - остановила меня коллега, - думаю, вам пора познакомиться с Элис Синнер, главой нашей лечебницы. Она уже здесь и хочет вас видеть. - Хорошо, пойдёмте. У меня не было желания расшаркиваться перед боссом Аркхема, я уже примерно представляла, кто она. Но социальный протокол – есть социальный протокол, и ему необходимо следовать. Процедуру представления друг другу я перенесла вполне спокойно; во взаимных комплиментах, пожеланиях и расспросах прошли примерно полчаса. Я начала томиться, но тут меня выручила Джоан, сказав, что ей необходимо обсудить с доктором Синнер важный вопрос относительно лечения Виктора Заса. Меня внутренне передёрнуло – Зас был законченным маньяком, и его дело я вчера тоже читала. Я понимала, что Джоан обеспокоена тем, что я могу невзначай понравиться главврачу, и поэтому попыталась выпроводить меня из кабинета, решив, что знакомство затянулось. Я была ей очень признательна и поспешно свалила оттуда, предоставив двум дамам возможность перемыть мне кости. Я ни одной минуты не сомневалась, что именно так они и поступят, едва за мной закроется дверь. Я подводила итоги первой половины первого рабочего дня в Аркхеме. Итак, мой пациент слишком ценит понятие Время, и в этом необходимо его поддержать, а не одёргивать. По всей видимости, он – человек начитанный, и, соответственно любит, когда люди разбираются не только в своей области, но и том, в чём им разбираться нет никакой необходимости. Не знаю, принесёт ли эффект выбранная мною тактика, но если Тэмпл Фьюгейт покинет стены Аркхема примерно через четыре месяца без навязчивого стремления всё упорядочить и без навязчивых идей уничтожить мэра Хилла, то для меня будут открыты многие возможности. Моя коллега, терапевт Джоан Лиланд. Тоже когда-то была интерном в Аркхеме, но осталась здесь после окончания интернатуры. Очень хочет выслужиться перед главой больницы Элис Синнер. Скорее всего, ей нужно место заместителя. Не уверена, что у неё получится, но почему-то во мне она увидела конкурентку. Наверное, свою роль сыграла её невзрачная внешность и низкая самооценка; а также то, что её собственная начальница была такого же цвета, как и я. Люди, яростно обвиняющие других в расизме, как правило, сами ничуть не лучше и, мало того, имеют стандартную привычку всех мерить по себе. Ладно бы я как-то старалась выделиться, но мои требования к собственному внешнему виду по-прежнему были скромны. Даже волосы я убирала не в хвост, а в узел, чтобы как можно меньше акцентировать внимание на своей внешности. Может, мой голос поспособствовал мнению Джоан обо мне... Да уж, если что я и не любила в себе, так это свой голос. Выше обычного, звучащий невероятно тонко, если я его не контролировала. Впрочем, даже подвластный контролю, он всё равно казался детским. Хотя и не таким мерзким, как раньше. Некоторые парни в университете, которым я нравилась, искренне считали, что подобный голос придаёт мне дополнительной «перчинки». На мой же взгляд, он был идеальной вишенкой на торте образа тупой блондинки. Кстати сказать, отношение к моему голосу служило мне прекрасным предзнаменованием. Если парень был в восторге от его детского звучания, я уже точно знала, что никогда в жизни не буду с ним встречаться. Элис Синнер – глава Аркхема. Она не вызвала во мне никакой симпатии, потому что насквозь фальшивые люди не могут вызвать ничего, кроме отвращения. Доктор Синнер была крупной женщиной, довольно высокой, со скуластым лицом, придирчивым взглядом и седовато-пепельными волосами, распущенными по плечам. Также я обратила внимание на количество перстней на пальцах, золотую цепочку на шее и серьги в её ушах. Всё было натуральным и стоило немалых денег. Халат она не носила, и зрителю были видны неношеные брендовые вещи, туфли отчётливо говорили о своём производителе, а холёное лицо и укладка явно намекали на то, что дамочка перед тем, как ехать на работу, заглянула в салон красоты. Я дала себе зарок выяснить, есть ли у неё машина. Аарон Кэш, надзиратель лечебницы и начальник службы безопасности. Он честен, смел, внимателен и к тому же не боится трудностей, раз остался на этой должности после того, как Убийца Крок лишил его руки. Это я узнала накануне из личного дела Уэйлона Джонса. Вряд ли он работает только за идею, но и, в отличие от Элис Синнер, не за деньги. Я была почти уверена, что милейшая главврач частенько помогала сбежать из Аркхема кому-либо из заключённых. И платили ей за это очень приличные деньги. А вот местного надзирателя очень трудно заставить делать то, что идёт против его совести, значит, он навряд ли состоит с доктором Синнер в приятельских отношениях. Скорее всего, они стараются втихую испортить друг другу жизнь. По каким-то причинам главврач не может уволить Аарона, но едва терпит его на этой должности. Что касается моей коллеги Джоан, то она, вероятно, мечтает о том образе жизни, который ведёт её начальница, и не понимает, какой ценой та приобрела себе возможность того уровня, какой может быть только у светских львиц. Со всеми тремя людьми надо быть крайне осторожной, Джоан наверняка будет за мной следить. Причём исключительно на добровольных началах, доктору Синнер остаётся лишь лёгким намёком дать понять своей верной приспешнице, что надо бы за мной понаблюдать. А та с лёгкостью ухватится за эту идею. Да уж, интересные люди обитают в Аркхеме. И не только преступники. Так-так-так…