Поменяться местами

      Со всех ног Сулейман ринулся к злополучному стакану с щербетом, но обнаружил, что тот пуст.       — Выпил… — шёпотом проговорил бывший падишах, как в тот же миг услышал крики Сюмбюля аги.       — Стража, хранитель покоев, быстрее сюда! — отчаянно кричал евнух, взывая о помощи.       Сулейман перепрыгнул через диван, стоящий на террасе и резко обеими руками открыл створки дверей, ведущих в покои султана. Там он увидел лежавшего на полу Ибрагима и обеспокоенного Сюмбюля, пытавшегося привести заснувшего государя в чувства. У дверей стояли растерявшиеся охранники, выпучившие глаза от изумления.       «Какие же они все бестолковые!» — подумалось Сулейману.       — Стражники, что стоите?! — завопил он, — Бегите за лекарем! А ты, Сюмбюль, помоги мне поднять повелителя и положить на кровать. А потом оповести Валиде…

***

      Все женщины правящей семьи собрались в покоях Махидевран. С ними была и Гюльфем хатун, неотлучно следовавшая за Хатидже. Мать шехзаде была польщена тем, что сама Валиде беспокоится о ней и старается проявлять к ней заботу.       — Ты уже долго не заходишь ко мне. Неужели ты чем-то расстроена? — начала разговор Хафса султан.       Махидевран покачала головой.       — Нет, что вы… Наша поездка из Манисы была тяжёлой, я до сих пор не могу прийти в себя.       Валиде вздохнула. Она понимала, что невестка обманывает её, ведь истинная причина её печали, действительно, таилась в другом. Однако разговаривать о грустном вовсе не хотелось. И только мать султана открыла рот, чтобы переменить тему разговора, как в комнату без стука ворвался Сюмбюль.       — Госпожи! — громко закричал евнух, нервно размахивая руками, — Простите за вторжение, но дело не требует отлагательств! С повелителем несчастье…       Все женщины одна за другой встали и ринулись к выходу. Пару мгновений, и в комнате никого не осталось, лишь только запах ароматических масел, которыми пользовались султанши.

***

      Хюррем шла назад в гарем в сопровождении двух евнухов. На ней не было лица: в открытых дверях она видела недвижимое тело Ибрагима, лежащее на полу.       «Болен он или же… мёртв?» — размышляла про себя рыжеволосая.       Неожиданно в коридоре она натолкнулась на султанш, спешащих в покои падишаха, и Сюмбюля агу, следовавшего за ними. Валиде, Хатидже и Гюльфем и малейшего внимания не обратили на склонившую голову Хюррем — они прошли мимо, не оглядываясь по сторонам. А вот Махидевран заметила свою соперницу, и, резко остановившись, больно взяла рыжеволосую за плечо.       — Это ведь ты что-то сделала с повелителем? Отвечай! — нервно прокричала мать шехзаде.       Подобные обвинения весьма удивили Хюррем: чего-чего, а вот такого она точно не ожидала услышать в свой адрес. Лишь один евнух, сопровождавший рыжеволосую, также склонивший голову, решил за неё заступиться:       — Госпожа, смилуйтесь, она и зайти в покои государя не успела, как случилось это несчастье…       Эти слова успокоили Махидевран, но Хюррем не пожелала мириться с высказыванием султанши и решила нанести ей «ответный удар»:       — А может, это ты что-то сделала с повелителем, чтобы эту ночь он не смог провести со мной?       От слов наложницы глаза Махидевран округлились, она побледнела от изумления и гнева:       — Никчёмная рабыня, думай, что говоришь! Перед тобой мать шехзаде. В темницу её! В самую страшную и самую холодную. Не кормить и не поить её — пусть сгниёт там!       Поражённые евнухи испуганно опустили взгляды в пол — им совершенно не хотелось выполнять данный им указ. Конечно, за дерзость нужно платить. Но лишить человека еды и воды из-за неосторожных слов — слишком жестокое наказание.       Хюррем и опомниться не успела, как аги крепко взяли её под руки и повели в подвал. Первые секунды рыжеволосая сопротивлялась, пыталась выбраться, но затем поняла — брыкаться бесполезно, ибо как ни старайся, она всё равно окажется в темнице. Уж лучше сохранить гордость и продолжить идти с поднятой головой.

***

      Зайдя в комнату Ибрагима, Валиде чуть ли не набросилась на лекаря с расспросами.       — Эфенди, скажи, что мой сын жив! — молила она.       Лекарь слабо улыбнулся и посмотрел на опечаленное лицо султанши. Не менее грустными были и Хатидже с Гюльфем, которые скромно стояли за спиной Хафсы султан с влажными от слёз глазами.       — Госпожи, можете не переживать: нет никакой опасности. Повелитель всего лишь спит.       — Как спит? — лицо Валиде приняло удивлённое выражение.       Лекарь пожал плечами.       — Такой эффект, будто бы государь выпил снотворное, хотя хранитель покоев утверждает, что это исключено… Знаете, такие случаи бывают и при сильном переутомлении. В любом случае, завтрашний день повелитель должен полностью посвятить отдыху.       Женщины выдохнули с облегчением. В тот миг в комнату вошла припозднившаяся Махидевран и кинулась к мужу.       — Ибрагим, кто с тобой это сделал? — слёзно начала спрашивать она.       Но Валиде остановила её, взяв за плечи.       — С ним всё хорошо, он просто спит.       Махидевран почувствовала неловкость ситуации и отошла в сторонку вместе с Гюльфем, и та начала пересказывать султанше слова лекаря, которые он произнёс несколько мгновений назад.       Всё это время за всем происходящим издалека наблюдал Сулейман. Он знал, что нет никакой опасности, но всё равно старался принять весьма грустный и озадаченный вид. Бывший падишах внимательно разглядывал лицо спящего Ибрагима, как вдруг к нему незаметно подкралась Хатидже.       — Хранитель покоев, Сюмбюль ага рассказал, что вы единственный, кто не растерялся, когда повелитель упал, — еле слышно произнесла девушка, — Я очень рада, что рядом с моим братом находится такой надёжный человек, как вы.       Бывший падишах улыбнулся. Ему приятно было услышать тонкий голосок сестры. И пускай в этой жизни в его жилах более не течёт Османская кровь, он по-прежнему относится к Хатидже и Валиде, как к родным, он по-прежнему любит их и готов отдать за них свою жизнь. И ничто и никогда не сможет этого изменить.       — Госпожа, я искренне рад, что вы довольны моей службой. Это для меня самое главное, — шёпотом произнёс хранитель покоев и повернулся в пол оборота в сторону сестры.       Он уже давно не разговаривал с ней по душам, и вовсе не мог подумать, что беседовать они будут в такой обстановке, когда он для неё больше не брат — простой слуга…       — Моя жизнь похожа на абсурд, госпожа, — с печалью в голосе признался Сулейман, — Я чувствую на себе вину за всё, что здесь происходит.       Услышанное заставило Хатидже также повернуться в сторону хранителя покоев. Желая его утешить, девушка легонько коснулась его руки.       — Что вы, не надо так. Я понимаю: вы очень сильно огорчились из-за брата, но уже завтра с ним всё будет хорошо.       «Брата…» — про себя усмехнулся бывший падишах, но затем поймал на себе неодобрительный взгляд Валиде и вновь отвернулся от сестры.       — Простите, ваша матушка на нас смотрит.       Хатидже улыбнулась:       — Это вы простите. Валиде — она такая: может вмешаться в разговор одним лишь взглядом… Но надеюсь, когда-нибудь мы сможем продолжить нашу беседу. А сейчас мне пора идти в свою комнату. Спокойной ночи, Сулейман! Да хранит вас Аллах.       Хранитель покоев низко склонился в знак почтения. Он ещё некоторое время смотрел в след его любимой Хатидже, вместе с которой из комнаты удалились Махидевран и Гюльфем.       — Сулейман ага! — негромко проговорила Валиде.       — Да, госпожа, — Сулейман в очередной раз поклонился.       — Здесь до утра будет дежурить лекарь. Ты можешь идти к себе. И отмени все дела повелителя на завтра: он будет отдыхать, а работа откладывается на потом.       Бывший падишах хотел было продемонстрировать свою преданность Ибрагиму и изъявить желание также остаться в его покоях и дежурить в них всю ночь, но, немного поразмыслив, передумал и подчинился воле госпожи.       — Доброй ночи! — произнёс он и покинул комнату султана.       Рядом со своей нынешней комнатой Сулейман приметил озадаченного Сюмбюля. По виду евнуха хранитель покоев понял — в гареме снова что-то стряслось. Сейчас бывшему падишаху уже не хотелось разрешать никакие проблемы, он просто мечтал лечь в кровать и заснуть. И больше не быть участником этого страшного сна, который приходится видеть ему сейчас.       — Сюмбюль, говори, — пролепетал Сулейман, желая поскорее отделаться от служителя гарема.       Евнух тяжело вздохнул и покачал головой.       — Хранитель покоев, вы повелели мне обо всём докладывать… Так вот, Махидевран султан приказала отправить Хюррем хатун в темницу за её дерзость. Да ещё и запретила давать бедняжке еду и воду.       — Аллах! — возмущённо воскликнул Сулейман, — За какую такую дерзость султанша дала наложнице столь суровое наказание? — голос бывшего падишаха стал таким грозным, что по телу Сюмбюля побежали мурашки.       — Я сам разговора не слышал: провожал Валиде и Хатидже султан до покоев повелителя. Но евнухи, сопровождавшие Хюррем до гарема, сказали, что женщины друг друга обвинили в несчастии, которое произошло с государем.       — Ах, проклятье… — сорвалось с уст Сулеймана, и от досады он стукнул кулаком по гладкой мраморной стене.       «А ведь это в стиле моих мятежных султанш!» — уже про себя подумал он.       — Я отменяю приказание, — громко заявил Сулейман таким тоном, каким он приказывал в те времена, когда был правителем, — Немедленно выпустите девушку!       — Но я не могу… — дрожащим голосом пролепетал евнух.       — Как это не можешь?! — ещё более гневно воскликнул Сулейман, — Тебе приказывает твой пов… — «повелитель», хотел сказать он, но с огорчением осознал, что больше таковым не является. Лицо его скривилось, он сделал шаг назад и тяжело вздохнул.       — Простите меня, хранитель покоев, но вы не можете отменять указания госпожи, ведь она…       — Выше рангом, — с ужасом признался сам себе Сулейман, и вид его стал каким-то потерянным.       Несколько секунд собеседники молчали, осознавая всю неловкость ситуации. Но бывший падишах решил нарушить это молчание.       — Скажи, в какой она темнице?       — В самой дальней.       — Что ж, — уже более спокойно произнёс хранитель покоев, — Спасибо, что держишь своё обещание и докладываешь мне обо всём. И не обижайся на мою грубость. Просто поступки Махидевран не укладываются у меня в голове, порой госпожа переходит всякие границы.       Евнух покачал головой, но обсуждать поведение султанши не стал: уж слишком смело это было бы с его стороны. Он лишь откланялся и пошёл восвояси, оставив Сулеймана наедине с собой. Но тот не долго наслаждался этим уединением и резко рванул в свою комнату.       Оттуда он взял небольшой недавно найденный кошель с золотом, кувшин с водой, стакан и блюдо с несколькими пирожками. С ними он и пришёл ко входу в темницу.       — Хранитель покоев, к кому вы? Там в дальней камере только наложница… — басовитым голосом проговорил один из стражников.       — К ней я и иду, — твёрдо и уверенно произнёс Сулейман. Он сделал шаг вперёд, но охранник остановил его резким движением руки.       — Девушка наказана: ей запрещено носить еду, — настаивал стражник.       Но Сулейман был не намерен сдаваться. Он поставил кувшин с водой на пол, а стакан и блюдце с пирожками вручил второму охраннику, за всё это время не проронившему ни слова. Из-за пазухи хранитель покоев достал кошель с золотом и протянул его главному стражнику.       — Держи, разделите на двоих. Пойми, это не взятка, просто без еды и воды девушка может заболеть, а если не давать ей пить в течение трёх дней, то она и вовсе умрёт. А разве несчастная наложница заслужила смерти? Она не сделала ничего такого, за что можно было бы поплатиться жизнью: лишь поссорилась с Махидевран султан. Больше нет на ней никакой вины.       Кровь в жилах Сулеймана закипела от чувства несправедливости и гнева. Хюррем отныне для него самое дорогое, что только есть в этом мире. Жаль, что охранники не понимали этого и даже не догадывались, почему хранитель покоев так беспокоится о судьбе какой-то наложницы…       Сжалившись, главный стражник вернул золото обратно Сулейману и отворил дверь, ведущую в длинный тёмный коридор, в котором располагались темницы. Бывший падишах, положив руку на грудь, склонил голову перед добродушным служащим дворца, поднял кувшин с водой с пола, забрал стакан и пирожки и двинулся к самой дальней темнице.       Он шёл и разглядывал это страшное, тёмное, сырое помещение. Конечно, он ни капельки не боялся, но он представил, как могла бы испугаться юная девушка, оказавшаяся здесь совершенно одна…       Вот и показалась последняя решётчатая верь, за которой сидела Хюррем. Бывшая султанша громко и тяжело дышала, так, как дышат люди после того, как долго и горько плакали. Увиденная картина расстроила хранителя покоев, он присел на корточки и ласково спросил:       — Как ты?       Хюррем повернула голову и окинула нежданного посетителя удивлённым взглядом.       — У меня всё хорошо, — проговорила она, пытаясь продемонстрировать Сулейману свою безграничную силу духа.       — Я вижу. Именно потому, что тебе хорошо, глаза твои заплаканы, а голос дрожит.       Хюррем вздохнула, и, немного помолчав, решила переменить тему разговора.       — Неужели ты пришёл, чтобы мне помочь? — спросила она, разглядывая пирожки и кувшин с водой.       Сулейман кивнул и через решётку протянул своей султанше миску с её вкусным ужином.       — Угощайся, Хюррем. Это всё тебе.       Бывшая хасеки улыбнулась и с благодарностью взглянула на хранителя покоев.       — Спасибо тебе. Но ведь Махидевран запретила мне есть и пить.       — Мне всё равно на её запреты. Она никто, чтобы я придерживался её указаний, — Сулейман сказал это, как отрезал: твёрдо, смело. Но это почему-то развеселило Хюррем, и она заулыбалась шире прежнего.       — Ты смешной, — тихо пролепетала она.       — От чего же?       — Ты хоть и говоришь, что госпожа для тебя никто, но отменить её приказ ты всё равно не в силах. Дать мне еду — это очень благородно и смело, но, к сожалению, это совсем не решает моей главной проблемы, ибо я по-прежнему в темнице.       На это Сулейману было совершенно нечего ответить. Осознание того, что Махидевран отныне выше него по статусу, сильно било по его самолюбию. Он постарался отвлечься от этой мысли и налил воды из кувшина в стакан, а затем с трудом протиснул его через решетку.       — К сожалению, сосуд с водой останется стоять снаружи: он слишком велик, чтобы протиснуть его через эти металлические прутья. Но ты без труда сможешь им пользоваться: у тебя тонкие гибкие руки, как видишь, даже у меня получилось передать тебе стакан через эту решётку… — бывший падишах замолк, и после непродолжительного молчания добавил, — Но знай, твоё заключение продлится недолго: завтра же ты выйдешь отсюда, я тебе обещаю.       Хюррем, доев первый пирожок, двинулась чуть ближе к Сулейману.       — Хранитель покоев, я тебе очень благодарна. Буду надеяться, что слова твои окажутся правдой.       Бывший падишах уверенно кивнул, а затем взглянул на лицо возлюбленной. Именно сейчас Хюррем смотрела на него, как раньше, когда они вдвоём уединялись в султанских покоях и он читал ей стихи о любви и обо всём самом лучшем и красивом, что только есть в этом мире. Как жаль, что сейчас Сулейману удалось остаться наедине с любимой при таких неприятных обстоятельствах… Хранитель покоев с горечью подумал об этом, но размышления его прервала его госпожа:       — Сулейман, скажи мне, а как повелитель? Что с ним? Он поправится?       Бывший падишах махнул рукой.       — Не переживай, с ним всё в порядке, — немного расстроенно ответил он, ведь в это мгновение он и думать не желал об Ибрагиме.       Но вот хранитель покоев заметил, что тело Хюррем трясётся и зубы её от холода начали негромко стучать друг от друга.       — Да ты ведь замёрзла! — испуганно воскликнул он.       — Боюсь, в этом ты никак не сможешь помочь мне. С тёплым одеялом тебя уж точно сюда не пропустят, — отшутилась рыжеволосая, а затем взяла в руки очередной пирожок.       Сулейман хитро приподнял правый уголок рта.       — Конечно, с одеялом не пустят, но своего кафтана я для тебя не пожалею, — на этих словах он снял пояс и начал расстёгивать пуговицы халата сверху вниз одну за другой.       Хюррем в недоумении наблюдала за происходящим, выпучив глаза, и пытаясь как-то остановить слишком доброго хранителя покоев.       — Сулейман, не стоит, здесь ведь и вправду не так уж и холодно…       Но бывший падишах не слушал её, и вот он остался в одной лишь длинной коричневой рубахе с двумя маленькими пуговками у воротника. В тот момент, когда он начал передавать Хюррем кафтан через металлические прутья клетки, из одеяния его выпал маленький стеклянный сосуд.       Рыжеволосая подняла его и внимательно рассмотрела. Она узнала эту склянку: именно в ней было снотворное, которое недавно Сулейману отнесла Нигяр калфа.