XII

      Если бы существовали критерии прохода в Междумирье, я бы оценила наш ритуал на десятку. Мы расположились на заднем дворе заброшенного дома. Начертили все символы, прочитали нужные слова; душа ведьмы даже удостоила нас визитом, погоняв перепуганного доктора по кустам.       Получилось очень хорошо: никаких замогильных завываний, молний, сбивающего с ног ветра. Помню, что раньше долго не могла принять тот факт, что настоящее волшебство обычно не сопровождается искрами, вспышками и тому подобным; наоборот: чем искусней заклинатель, тем меньше видимых непредсказуемых эффектов создаётся. — Не сработало? — Мареш недоверчиво осматривает круг.       Криво улыбаюсь, вспоминаю, что сама задавала точно такой же вопрос. Протягиваю доктору руку, приглашая переступить черту. Замечаю, что его пальцы дрожат, когда он впервые видит портал. К его чести, он не трусит. Закидывает рюкзак на плечо и упрямо шагает вперед. Я иду за ним. В место, куда никто в своем уме не возвращается.       У меня внутри все сжимается, когда я вижу две луны на плоском ночном небе. До горизонта — море высокой травы. Вдалеке чернеют остовы старого угловатого леса. Я промахнулась совсем чуть-чуть, полдня-день пути. Поворачиваюсь, чтобы сообщить этом Марешу, и тут стенка, удерживающая лавину воспоминаний, окончательно рушится. Оседаю на землю, сжимаю голову ладонями, пытаясь заглушить поток голосов. Смутно вижу, как доктор наклоняется, что-то говорит, пытается заставить посмотреть на него. Я задыхаюсь от щемящей в груди боли.       Когда приходит спасительное забытье, я не справляюсь, надеясь лишь на то, что сон будет без сновидений. И эта надежда не сбывается. В общем, наш отряд понёс потери с первой же минуты. Пластом моё тело, по словам доктора, провалялось целые сутки.       Открыв глаза, я долго пытаюсь собраться с мыслями. Я помню свое прошлое, и это совершенно не приносит мне радости. Наоборот, скорее хочется выть и как следует садануть себя по виску, чтобы снова забыть.       — Мареш? — из горла вместо слов доносится хрип. Пытаюсь приподняться и замечаю, что у меня связаны руки. С подозрением подношу запястья к глазам, рассматривая черный пластиковый жгут.       — Мареш! Оглядываюсь. Вижу кострище, распотрошенный большой рюкзак, скомканную полусобранную палатку. За спиной — огромное дерево. Мы все-таки добрались до места встреч. Неужели тут на нас что-то напало?..       — Мареш! Пытаюсь встать, но быстро теряю равновесие и падаю лицом в траву; в рот забивается земля и травинки. Истерично хихикаю: вот именно так и выглядит триумфальное возвращение самой лучшей из слуг Странника. Мне все-таки удается сесть на колени и привалиться к шершавой теплой коре.       — Наконец-то проснулась. Мареш выходит из кустов, небрежно кладёт возле костра охапку хвороста. Вид у мужчины помятый, изможденный, но целый. Для первого прохода на Дорогу он держится хорошо. Даже длинная царапина через всю щеку не выглядит глубокой.       — А это зачем? — показываю на руки.       — Ты сама попросила, — доктор разрезает стяжку ножом. — Сказала, что… опасна. Он показывает на палатку. Мне-то сначала показалось, что Мареш просто не смог ее собрать, психанул и оставил лежать; приглядываюсь и вижу, что веревки и тент аккуратно разрезаны на две части: верхнюю и нижнюю. Ежусь, соображая, что это — моих рук дело.       — Извини, — бурчу под нос, растирая кожу на запястьях.       — Что-то вспомнила? — он достает из рюкзака пакет с обедом. Смотрю, как он возится с приготовлением еды; заливает воду в пластиковый мешок, ждет, когда она закипит и разогреет содержимое блестящей упаковки. Когда он предлагает мне, я отказываюсь.       Да, вспомнила. В первую очередь наконец-то вспомнила, что Нечто — не просто моя темная половина; оно — подарок Странника. Сила, нашептывающая мне идеи, как лучше выполнить его волю. Как посеять больше хаоса, как привести мир к краху, как бы сделать побольнее…       А сейчас её будто бы отделили. Не убрали совсем, но ограничили. У меня по-прежнему осталась сила — я чувствую её. Никто больше не приказывает использовать эту силу во вред, и я ей просто владею. И могу делать то, на что у меня совести хватит. Теперь на Дороге я по-настоящему свободна.       — Перед тем, как ты потеряла сознание, ты сказала, что нам сюда. Мы в нужном месте?       — Ага.       — Когда он появится… Мареш ненадолго отвлекается на фасоль с томатами; вот бы порция была побольше, потому что мне совсем не хочется продолжать этот разговор. Но миска пустеет очень быстро.       — Когда он появится, могу я рассчитывать на твою помощь?       — В чем?       — К твоей просьбе он прислушается больше, — он делает несколько жестов.       А, совсем из головы вылетело, что мы пробрались в Междумирье не из праздного любопытства. Доктор лелеет надежду, что некто могущественный исправит все по щелчку пальцев. Если бы мое мнение для него было авторитетом, я бы сказала, что по щелчку пальцев можно только разрушать.       — Возможно, он не обрадуется моему присутствию.       — Почему? — любопытствует доктор.       — Мы расстались будучи чем-то вроде врагов, — кривлю душой.       Потому что на самом деле никакого «вроде» нет. Мы расстались врагами, и теперь я помню как это произошло.

***

      Вид у Корвина угрюмый. Он смотрит перед собой, крепко сцепив ладони. Его старомодное черное пальто смотрится чужеродно в этом сером отсеке, резко контрастирует с моим светлым нарядом из крепкой пластиковой ткани; любому, кто посмотрит на нас сейчас, будет очевидно, что мы из разных миров. А еще — что мы на разных сторонах.       — Тебя было нелегко поймать, — подхожу к столу, но не занимаю место напротив. Мне не хочется этих формальностей. Меня переполняет волнение. И гордость. Корвин всегда считал меня слабой, ни на что не пригодной. И где он теперь?.. Корвин немногословен. Он безразлично дергает плечом, словно ему все равно, что произошло.       — У Странника есть для тебя предложение. Как бы мне ни хотелось отложить этот момент и подольше просто помолчать, в первую очередь — приказ. Не выполню его и сама попаду на место некроманта.       — Мой ответ такой же, — твердо произносит он. К этому я была готова. Корвин упрямый, а Странник вряд ли счел необходимым обрисовать все выгоды сделки.       — Жаль, — я сажусь на краешек стола, так, чтобы видеть хмурое лицо некроманта. — Это могло бы стать новым началом.       — Так за этим ты привела меня сюда? — он поднимает на меня взгляд. — Твой хозяин не принимает отказов, да?       — Это в какой-то степени моя личная инициатива. Мне больно знать, что месть разрушает тебя. Ты можешь выбрать путь, при котором она перестанет быть нужной.       — Я поклялся отомстить, потому что он убил. тебя, ее.       — Но я жива! — широко улыбаюсь самой обаятельной улыбкой, на которую только способна. Вижу, как он вздрогнул; наклоняюсь, беру его лицо в ладони. — Мы сможем быть вместе. Как в старые времена, только лучше.       — И что взамен? Нацепить ошейник? Убивать невинных, потому что безумный божок свихнулся на идее хаоса? Закусываю губу, картинно закатываю глаза.       — Можно подумать, ты раньше этим не занимался. Вся твоя армия — бедные невинные души, которые ты поработил. Странник предлагает тебе наконец-то дать смысл всему тому, что ты уже натворил. Если ты примешь предложение, то получишь самое главное.       — Что? — он прищуривает единственный глаз.       — Прощение. Меня. Корвин фыркает, уворачивается от моего поцелуя. Ну, я и не ожидала, что все пройдет легко.       — Ты не она. Передай своему хозяину, я приду за ним и убью. Если это все, то я бы хотел вернуться к своим делам…       — Артефакт, который ты похитил из храма, — прикладываю палец к его губам, — очень ценная вещица. Где ты ее спрятал?       — Забыл, — лаконично, самоуверенно бросает он, ухмыляясь.       — Думаю, я смогу помочь вспомнить, — шевелю пальцами, и руки Корвина прижимает к бокам. Он выпрямляется, плотно сжимает губы. Кладу ладонь на его лоб, замираю. В этом жесте есть что-то ироничное — наше знакомство с некромантом началось именно с него.       — Мне не хочется этого делать.       — Так не делай. Ах да, у тебя же нет своей воли.       — Спасибо, теперь мне действительно хочется.       Корвин держится стойко. Я усиливаю напор, и его защита даёт трещину. Губы растягиваются в улыбке, когда начинаю копаться в его голове. Он сопротивляется, подсовывает ложные воспоминания, ставит блоки. Я ломаю их, методично, с каким-то азартом. Раз за разом. Некромант стонет, рычит, ему больно, и я этой болью наслаждаюсь…       — Хватит на сегодня, — я отдергиваю руку. Корвин безвольно заваливается набок. Я подхватываю, не давая упасть.       — И это все? — хрипит мужчина.       — Мы продолжим завтра, — грустно обещаю я и вижу, как в его взгляде мелькает отчаяние…       Тогда мне показалось, что оно связано исключительно с болью и моей силой. А сейчас, снова увидев эти воспоминания со стороны, до меня по-настоящему доходит.       Корвин был в моем плену пару недель. Я пытала его каждый день, даже тогда, когда просто приходила посидеть напротив. Потому что видеть то, во что меня превратил Странник — для него самое большое наказание. Он не оставляет попыток достучаться до того, что умерло вместе с моим старым телом.       Не то чтобы меня это раздражает или трогает. Я отношусь к этим сентиментальностям как к неизбежному. В конце концов, у нас много общего, и эти моменты не стерлись. И в какой-то степени я хочу их снова пережить.       Тюрьма, приготовленная мною для Корвина, это высокотехнологичный мир-улей, где не осталось людей, которых он бы мог подчинить или убить. Против холодного металла и электронных мозгов у Корвина нет оружия. Когда после нескольких недель заточения становится понятно, что мы в тупике - я не отступлюсь, а воля некроманта слишком сильна, я даже не связываю ему руки, разрешая свободно бродить по узким коридорам. Бежать отсюда ему некуда. У нас даже что-то вроде шаткого нейтралитета в перерывах между моими попытками вскрыть его разум.       Я нахожу Корвина на смотровой площадке пустого бара. Через панорамное окно виден океан, яростное бордовое солнце и всполохи голубых молний в клубящихся тучах. Суши у этого мира нет, улей дрейфует в стратосфере.       — У меня морская болезнь, — объявляет некромант, когда я становлюсь рядом.       — С каких пор?       — С сегодняшнего дня. Не поделишься выпивкой?       — Бери любую, — киваю на стеклянные полки, которые уставлены вытянутыми сосудами. Некромант отвечает мне кислой миной. Еще бы: справиться с крышкой то еще задание для того, в чьем родном мире работающий водопровод — большое достижение. Выбираю на свой вкус; отдаю некроманту и сажусь на скамейку. Когда-то это место было очень популярным у обитателей улья. Лучший бар на всей станции, если верить сохранившейся рекламе.       — Что случилось с этим местом? Чума? Война? Что наслал сюда Странник? Корвин остается стоять. Горько улыбаюсь, поднося к губам сосуд. Вопросы наивны.       — Иногда они просто умирают. Сами по себе. Потому что таков порядок вещей.       — Какого ответа я еще мог ожидать? — раздраженно бурчит некромант, залпом выпивая свою порцию. — Сколько уже на твоем счету?       — Не знаю, я не считаю. — Это правда. Есть те, кто кичится своими достижениями, я же просто рада выполнить волю Странника. То, что он до сих пор меня не убил, лучшая награда и доказательство того, что я все делаю правильно.       — Прежде чем ты опять начнешь копаться в моей голове, ответь на вопрос: почему ты притащила меня именно сюда? — продолжает ворчать Корвин, по очереди снимая сосуды с полок. — Чем этот мир такой особенный?       — Дело не в нем, а в тебе. Ты боишься технологий и всегда избегал таких реальностей.       — В них просто ужасно воняет металлом. Тут я вынуждена с ним согласиться. Такие миры обычно пахнут искусственным воздухом, чистящими средствами, электричеством.       — А если скажу, что мне нравится вид? Эту лучше не бери. Она мятная.       — А я люблю мяту.       — У тебя аллергия.       — Откуда ты можешь знать? — злится некромант. — Что, хоть что-то полезное откопала в моей голове?       — Запомнила, еще когда мы путешествовали вместе, — пожимаю плечами.       — Вот как. А что еще ты помнишь?       — Все. Корвин раздраженно хмыкает и начинает возиться с крышкой сосуда.       Надо бы продолжить то, над чем я работаю уже несколько недель: доломать некроманта; перебрать его разум по кирпичикам и отыскать место, куда он спрятал артефакт. Но я устала. Быть правой рукой Странника тяжело. Среди его слуг нет приятелей — мы все ненавидим друг друга и боимся. У нас с Корвином есть общее прошлое, и как бы мы к нему ни относились, что-то внутри меня хочет быть рядом. Чуть-чуть задержаться. Я не соврала — это и правда мой любимый мир, ведь тут никого нет. Это место никому не интересно. Я просто могу сидеть и смотреть на красное солнце, обдумывая все то, что сделала и чего не сделала.       В настоящее меня возвращает звон. Некромант досадливо чертыхается, опускается на колени, подбирая мокрые осколки.       — Не надо, — махаю рукой. — Дроид уберет… Корвин послушно садится обратно, внимательно наблюдая, как маленький круглый робот выезжает из стены и подметает битое стекло.       — Все хотел спросить, он не смог воссоздать нормальное тело? Непонимающе моргаю, а потом соображаю, что все это время хожу в тонком скафандре, который способен выдержать и экстермальные перепады температуры, и кислотный дождь. Не то чтобы в нем была необходимость — мне просто нравится как он выглядит. Дотрагиваюсь до датчиков на запястье, и мелкие чешуйки расступаются, обнажая предплечье.       — Можно? — Корвин шумно втягивает воздух. Протягиваю оголенную руку. Чуть вздрагиваю, когда он проводит пальцем по бледной коже. Вру. Не чуть. У меня волоски встают дыбом от этого разряда.       — Как настоящая, — бормочет Корвин. — Он даже сохранил шрамы. Элли, а если я предложу тебе бросить это все и уйти?       — Служить Страннику — мое предназначение. От этого нельзя просто так «уйти». Но тебе еще не поздно выбрать правильную сторону… Осекаюсь на полуслове, когда понимаю, что он напрягся. Момент какой-то недобрый, зловещий. Мое предчувствие вопит, что надо бы это прекратить.       — Зря он их оставил, — медленно произносит некромант.       — Сам же говорил, что их нечего стыдиться. К тому же, ты сам приложил к этому руку.       — Верно, а знаешь, что это значит? — он поднимает на меня взгляд, и я с убийственной ясностью понимаю, что уже проиграла. — Его можно завершить. Молниеносным движением осколком он прочерчивает красную полосу в незаконченном символе у меня на ладони. Шрамы вспыхивают один за другим. Пытаюсь вырваться, но все вокруг плывет; падаю на пол, сгибаюсь в мучительном долгом спазме. От невыносимой боли глаза застилают слезы. Где-то на границе сознания вспоминаю, что так и должно быть, ведь ритуал отделяет душу от тела.       — Ты же не думаешь, что действительно меня поймала? — почти нежно шепчет он, параллельно дочерчивая символ на второй руке.       А дальше мы ненадолго меняемся ролями. Мне обидно слышать, что это не я мастерски поймала Корвина, а он меня. С самого начала. Даже терпел мои дилетантские пытки так долго, лишь бы усыпить бдительность.       — А ещё для того, чтобы убедиться, что тебя не должно быть.       И вот мы в том зале с колоннами. Место, где я умерла первый раз. Место, где умру еще раз. План Корвина очень простой: воскрешать мертвых он не умеет, но ему и незачем. Живое тело — я — у него есть; еще не угасший дух — кстати мой же — вот тут под рукой. Идея простая, элегантная: поменять нас местами. Вот только это приведёт к временном парадоксу, а время — вотчина Изиды… А встретиться с Изидой — той, которую так ненавидит Странник, для меня немногим лучше смерти.

***

      — Я не могу спать, — безразличным тоном сообщает Мареш. — Должен хотеть, уже больше семидесяти часов бодрствования.       Тоже мне, удивил. Хотя бы аппетит у него не пропал — на нервной почве подъел уже больше половины своих запасов.       — Ложись и постарайся ни о чем не думать. Так получится заснуть. А ещё перестань отсчитывать дни, от этого только хуже будет.       Доктор соглашается. Приваливается к стволу дерева с другой стороны и пытается читать книгу. Через час он лезет в рюкзак, достаёт пару злаковых батончиков. Один протягивает мне.       Я не хочу есть; вообще на Дороге нельзя умереть от голода или жажды. В этом и смысл междумирья — в нем не работают привычные законы. Чем дольше ты здесь, тем меньше вкуса будет приносить пища. Но пока вкус чувствуется, поэтому я не отказываюсь от угощения.       — Ты уверена, что мы в нужном месте? Мареш забавный. Все ещё верит, что у нас есть какой-то план, что от нас что-то да зависит.       — Не знаю, — смотрю ему в глаза. — Это было нашим местом встреч. Однажды он сюда придёт.       — Однажды? Ты предлагаешь сидеть здесь бесконечность? — он удивленно моргает и тут же приходит в ярость. — У меня нет столько времени!       — Время это вообще все, что у тебя осталось, — флегматично пожимаю плечами, кусаю батончик.

***

      В конце концов все устройства Мареша садятся. Механические часы он бросает в огонь и начинает все время посвящать рассматриванию драгоценного кристалла, внутри которого заточены души его жены и дочери.       Я изредка покидаю лагерь. Отхожу метров на пятьдесят, слушаю тишину и шелест травы. Пытаюсь как-то принять все то, что натворила: начиная с неудачной попытки убить Странника, моей смерти, перерождения и заканчивая тем, что после всего притащилась обратно.       А еще меня грызет страх, что Корвин никогда не придёт, потому что даже после всех его усилий, я все равно не та Элли, которую он любил…