Буря в пустыне

— Мастер Наасаде, — Мейс Винду останавливает его около Зала Совета. — Не могли бы вы объяснить? Бен ухмыляется и ничего не может поделать с тем извращённым удовольствием, что до сих пор испытывает от того, что поставил этого человека в тупик. — Я взял Оби-Вана Кеноби моим падаваном. — Оби-Вана Кеноби, — невыразительно повторяет Мейс. — Вы… какими бы ни были ваши корыстные замыслы… — Не корыстные, — прерывает его Бен, резко взмахивая рукой, как сделал бы на любом брифинге с Коди, добиваясь тишины в комнате. — Я буду требовать с него больше, чем любой другой мастер посмел бы; больше, чем, он верит, он мог бы дать, но он станет тем, кем он должен стать. Надеюсь, с несколько меньшим количеством трагедий. Мейс тычет пальцем ему в лицо. — Тренировать самого себя — это жульничество! По многим причинам! — Тёмные дни впереди, мастер Винду, — пожимает плечами Бен. — Мы должны использовать то, что можем. *** За несколько часов Оби-Ван отбросил свои сомнения в пыль и теперь сиял как маяк. Он смеялся и плескался с Энакином в самом неглубоком водоёме, пока Шми с удивлением бродила по ближайшим садам, всегда одним глазом наблюдая за сыном. Сам Бен сидел на краю большого водоёма, тихо слушая плеск водной глади позади себя, отголоски яркого смеха Энакина, отскакивающего от стен, и тихого гула жизни-роста-жизни, исходящего ото всего в садах. Сенатор Шив Палпатин уже является избранным представителем Набу. Он уже накапливает власть в Галактическом Сенате и имеет репутацию благодаря своей щедрости и решимости. Он прямо там, в пределах досягаемости, и Бен не может коснуться его. По двум причинам: Во-первых, Бен недостаточно силен, чтобы победить Дарта Сидиуса даже сейчас. Он чувствует это в своих костях, в холодном шёпоте Силы звучащем в его ушах. Не сейчас. Не один. Во-вторых, Бен не знает точно, когда Дарт Сидиус убил своего предшественника и стал Лордом Ситхов. Сидиус, по крайней мере, известное зло. Бен не смеет бросать вызов тому, кем был его Учитель. Он еще не знает, когда сможет действовать, но у него есть идея, как это выяснить. Если он сможет найти Мола, он сможет отслеживать его прогресс. Но это значит отправиться в Датомир, и у этого есть свои риски. С Ночными сёстрами нельзя шутить, а он может получить больше, чем просто старого противника. В своё время. Особенно учитывая, что Бен только что встал на очень опасный путь, и не только он один. Бен превращает свои кружащиеся мысли в настоящую медитацию, чувствуя, как Шми присоединяется к нему. Его мышцы мягко расслабляются, а его чувства расширяются. Её присутствие — скорее мираж, чем реальность, но, как жар на песке, Бен всё ещё ощущает мягкое скольжение по краю его собственного. Бен позволяет своим чувствам погрузиться в сады, в жажду-свет-цветение ближайшего дерева, в тёплую почву, прохладную воду, покой, который сильнее всего наполняет эту часть Храма. Вместе они обволакивают яркие огни присутствия Оби-Вана и Энакина в Силе, касаясь их радости и лёгкости детства; проникают внутрь Храма, в отголоски памяти о чувствительных к Силе, запечатлённых на самих стенах. Они позволяют себе дрейфовать, и жёсткая хватка безмолвия и мглы, которую Шми обернула вокруг себя, ослабевает, высвобождая проблески её сияющего присутствия, похожего на весну, вырывающуюся из песков. Всплеск беспокойства от Оби-Вана заставляет Бена вернуться в себя, мягко побуждая Шми продолжать медитацию, позволить себе дрейфовать в Силе и чувствовать. Когда Бен, наконец, осознаёт свое собственное сердцебиение достаточно ясно, чтобы открыть глаза, он обнаруживает, что к ним со Шми присоединились мастера Йода, Пло Кун и Шаак-Ти. Пло Кун высвободил свои чувства и мирно медитирует, но разум Йоды сосредоточен здесь и сейчас, и он наблюдает за Беном. Глаза Шаак-Ти закрыты, но вокруг неё есть искреннее любопытство. Она осторожно тянется к Шми в Силе. Молодая женщина пугается, и мгла скрывает её, снова приглушая её присутствие. Шаак-Ти отходит в Силу, излучая тихие извинения, но когда её глаза открываются, в их серебряной бездне есть нечто глубоко задумчивое. Через минуту Шаак-Ти снова закрывает глаза и погружается уже в настоящую медитацию. Бен приподнимает брови, глядя на мастера Йоду. — Безмятежны вы двое были. Почувствовать это половина Храма может. Громкий ты, — он смотрит на Оби-Вана, который отважно пытается продемонстрировать трёхлетнему ребёнку концепцию гребли. — Громким ты всегда был. Большую часть жизни Бену велели укреплять его щиты, потому что он был одним из самых громких вещателей в Ордене, громче даже Энакина. Способность ментально оглушать любого, не защищённого должным образом, не приводила в восторг никого из его потенциальных учителей. Сила знает, что Квай-Гон закрывал их связь каждый раз, когда он транслировал слишком много. При правильным образом сформированной связи он и Оби-Ван, вероятно, смогут услышать друг друга с разных сторон планеты, что было плюсом, который он раньше не учитывал. — Могу ли я чем-нибудь помочь вам, мастер Йода? — вежливо спрашивает Бен. — Если Мастером ты выбрал быть, обязанности ты должен выполнять. Большая нужда есть в таких талантах, как твой. Новый падаван у тебя появился. Удобно это, хм? — говорит Йода, пригвождая Бена взглядом глубиной в тысячу парсек. — В новом световом мече твой падаван нуждается. Новый световой меч должен ты сделать. Отправиться в Илум, клан Сквала* должен. Сопровождающий им нужен. — Вы назначаете мне тренировочную миссию? — недоверчиво спрашивает Бен. — Илум? А как насчет… — он смотрит на Шми, снова погружённую в Силу. — Позаботимся о Скайуокерах мы. Или позаботятся о себе они сами. Учиться без тебя они будут, и хорошо это. Расти они смогут, если позволишь им ты, — говорит Йода, искренний, несмотря ни на что. Йода и Бен смотрят друг на друга ещё с минуту, прежде чем путешественник во времени соглашается. После он бросает удивлённый взгляд на Пло Куна и Шаак-Ти, удивляясь, почему они здесь. — Сопровождать вас вызвалась мастер Ти. Чувствует она, что падавана должна найти, — объясняет Йода, и Бен слегка хмурится. Насколько он помнит, Шаак-Ти собиралась взять следующего падавана, пока Бен был на его годичной миссии по защите герцогини Мандалорской, спустя три года. Ко времени Войны клонов мастер Ти считалась одним из величайших Учителей, которых когда-либо видел Орден, — именно поэтому они выбрали её для наблюдения за тренировками клонов на Камино. — И заинтересовался мастер Кун. Хорошая медитация это, и приглашён он был. Бен кивает в знак согласия, и Йода закрывает глаза, погружаясь в медитацию. Бен следует его примеру. *** В клане Сквал четырнадцать сильных юнлингов в основном водных, полуводных или амфибиоидных видов. Всем им от восьми до двенадцати стандартных лет или столько же видовых. Среди прочего они жаждут внимания и пристают с вопросами к Бену и Шаак-Ти, взволнованные присутствием взрослых джедаев, которые не их ясельный мастер. Также они крутятся вокруг Оби-Вана, будто отделённого от них барьером, заставляя его чувствовать себя неловко от их пристальных взглядов и ещё более каверзных вопросов, главный из которых: «Мы думали, что ты был отослан. Почему мастер Наасаде выбрал тебя своим падаваном? Учитывая, что в клане Сквал каждый знает, что будет либо падаваном, либо целителем, хотя официальное обучение еще не началось, это перенаправление в последнюю минуту ещё более необычно. — Юнлинги, — зовёт Бен, привлекая их внимание. — Посвящённые, — весело поправляет Шаак-Ти, хлопая в ладоши, и завоёвывает внимание детей. — Мы хотели бы, чтобы вы все выбрали себе спальное место, а затем отправились в комнату связи. Пока мы находимся в гиперпространстве, вы можете изучить системы проходящих звёзд. Найдите что-нибудь интересное, чтобы поделиться со всеми нами после обеда. — Да, Мастер Ти! — отвечают они хором. Оби-Ван проскальзывает под локоть Бена, глядя на своего учителя широко раскрытыми глазами. — Я тоже? — тихо спрашивает он. — Вы посвящённый? — интересуется Бен. — Это вопрос с подвохом? — быстро отвечает Оби-Ван, и Бен фыркает, дёргая маленькую косичку за ухом юноши. — Нет, мой падаван, это не так, — он бросает взгляд на шумный, оживлённый клан Сквал и понижает голос, открывая щиты и подталкивая слабую, неокрепшую связь между ними. Он думал, что она будет… легче или сильнее, учитывая, что они с Оби-Ваном были… ну, были. Но связь с ним оказалась такой же ненадёжной, как и с Энакином. — Это по большей части развлечение, чтобы держать их при деле, — шепчет он, и Оби-Ван кивает, подавляя неуместную улыбку. — Мы с тобой собираемся медитировать, падаван, — говорит Бен, хорошо зная, как разочаровывающе это звучит, — и работать над твоей ментальной защитой. — Я слишком громкий? — неуверенно спрашивает Оби-Ван. — Я знаю, что транслирую слишком много, мне все говорят… — Дело не в этом, падаван. Успокоение твоего разума заботит меня меньше, чем умение защищать его, — говорит Бен, зная, что должен использовать имя мальчика, и борется с дискомфортом от этого. Оби-Ван моргает. — Защищать от чего? — От кого, падаван, — говорит Бен, и больше ничего не объясняет. *** — Это был насыщенный первый урок для вашего ученика, — Шаак-Ти говорит тихо, почти шепчет, и эхо разлетается в ледяных залах. Храм Илума красивый, но холодный, сверкающий в ярком солнечном свете. Вместе они наблюдают, как дверь медленно замерзает, чувствуя, как пятнадцать маленьких ярких чувствительных к Силы бродят по катакомбам. — Большинство мастеров ждут, пока знакомство не будет установлено с помощью обучения техники светового меча и простой медитации, прежде чем погрузиться в глубокие слои Силы, — и это не совсем упрек. — Я знаю, — отвечает Бен просто. Любопытный взгляд Шаак-Ти на мгновение задерживается на его лице, а затем она кивает так же легко. — Мастер Йода говорит, что вы ищете падавана, — говорит Бен, минуты или часы спустя. — Есть один мальчик в яслях, который, как я думала, будет моим следующим падаваном, хотя я не смогла бы претендовать на него ещё три года, но в последнее время что-то изменилось. — В мальчике? — с интересом спрашивает Бен. — Во мне, — отвечает Шаак-Ти. — Я не вижу осколков, как мастер Винду, но я чувствую, что передо мной стоит огромный выбор, как будто дороги впереди расходятся. Мне нужно сделать шаг, и всё же я не вижу, куда приведут меня пути. — Могу ли я вам помочь? — предлагает Бен. — Я не известный провидец, но у меня есть некоторый талант к предвидению, который стал более выраженным в последнее время, — говорит он, с совершенно ровным лицом несмотря на иронию. Шаак-Ти приподнимает бровь. — Вы хотите медитировать? Здесь? На Илуме? Обычно не поощрялось погружаться в Силу, когда на планете полно фокусирующих кристаллов. Вы могли не вернуться в себя. — Если вы хотите ясности, тогда да. Здесь, на Илуме, — отвечает Бен. Шаак-Ти долго молчит, а затем кивает. — Да, хорошо. Она всегда была храброй. Бен усаживается, подхватывая полы нейтрально-голубой мантии, по-счастью прихваченной из корабля на случай непогоды. Шаак-Ти делает то же самое. Они смотрят друг на друга, колени находятся совсем рядом, но не касаются друг друга, и Бен изучает её лицо, пока она погружается в медитацию, сосредотачиваясь на той пропасти, что лежит перед ней. Когда она кажется готовой, Бен тянется и берёт её за руку. Она вздрагивает, ярко вспыхивает тревогой, а затем успокаивается, решительно настроенная, и он позволяет себе погрузиться в Силу, сосредоточенный на точке соединения между ними. Все начинается с расплывчатых размытых вспышек — шторма с дождём над бурным морем, — тёмного рыцаря в джунглях и голоса Шаак-Ти, говорящего в темноте «Будь храбрым». Песка, гула сотен мечей и грохочущего рёва амфитеатра, — дюжины перевёрнутых лиц, тянущихся из голопроектора… Затем всё успокаивается, как будто из тумана вы выходите в ясный день. Молодой человек без косы вращает зелёную саблю, проходя через каты на травянистом выступе скалы. Он усмехается своему учителю, поднимающемуся к нему. — Как поживает моя сестра-падаван, мастер Ти? — он улыбается, вспыхивает лёгкой уверенностью, излучая силу и решительность. На его щеке и руках зажившие шрамы, а в глазах дымка тяжёлого опыта несмотря на то, что он ещё молод. Птицы кружатся в воздухе, скользя в потоках, которые создаёт утес. — Она… противоречива, — отвечает Шаак-Ти, зажигая свою саблю и вставая к нему лицом. Они начинают непринуждённое вращение клинков, знакомое, успокаивающее, но резкое, быстрое и жёсткое, какому учит не Храм, а поле битвы. — В ней есть конфликт, которого она сама не видит. — Тогда ей повезло, — мягко отвечает он. — Потому что у неё есть величайший учитель в Ордене, чтобы показать ей. Шаак Ти смеется, но её слова печальны. — Даже я не непогрешима. Никто из нас, несмотря на то, как нам бы хотелось, — она резко вдыхает, блокируя мощный удар, а потом парирует. — Но первый урок остаётся… — продолжает она, и он повторяет за ней с мягкой улыбкой: — Верь в Силу. Путь меняется, сделан другой выбор, и… Они стоят в пыли, дым струится в воздухе, и Шаак-Ти подходит к женщине с каштановыми волосами, уложенными в три косы, с двумя рукоятками мечей за спиной, странно зазубренными и идеально параллельными. Её присутствие в Силе тихое, но обширное. — Каково это? — спрашивает Шаак-Ти, подходя к ней. — Быть ​​свободной женщиной в свободном мире? — отвечает незнакомка, и Шаак-Ти не узнаёт её, зато узнаёт Бен. Её лицо, — её настоящее лицо, — направлено к небу, по нему текут слёзы, но она улыбается. — Впервые в жизни я верю, что знаю мир. Шаак-Ти тянется и берёт женщину за руку. — Я горжусь тобой, Шми. — Спасибо, Мастер, — говорит Шми, и это слово наполнено историей понимания, наполнено «за то, что ты здесь…» — Мама! — зовёт молодой человек, его светлые волосы сверкают золотом в солнечном свете, когда он бросается вперёд и набрасывается на Шми, кружа её над землёй. — Мы сделали это, мама, мы сделали это! — он улыбается, покрытый сажей, пыльный и ухмыляющийся от уха до уха. — Падаван Скайуокер, — сухо говорит Шаак-Ти, стоя вне досягаемости объятий. Энакин опускает мать на ноги и выглядит немного смущённым. — Грандмастер** Ти! — приветствует он, а затем его взгляд намеренно перемещается ей за спину. — Твои падаваны пропали! — восклицает он с драматическим преувеличением. — Я уверена, что это не так, — говорит Шаак-Ти, выглядя немного озорно. — Я пойду проверю, что с ними всё в порядке. У нас здесь всё ещё что-то вроде бунта, — он вспыхивает нахальной улыбкой, целует мать в щёку и бросается прочь. — Они вместе приносят меньше беспокойства, чем ты один, Энакин Скайуокер! — окликает его мать, и он смеётся. Внезапно они возвращаются на Илум, где, в отличие от места их видения, безмерно холодно. Сила звенит в ушах, и на них с любопытством смотрят трое сверкающих гордостью посвящённых. Бен поднимается, подавая руку Шаак-Ти. Она встречается с ним взглядом, когда оба стоят, и там есть всё удивление мира. — Падаваны, — повторяет она множественное число, заинтригованная и нерешительная. — Я думаю, утверждение, что Энакин — твой грандпадаван, — это дурачество, потому что его мать была твоим падаваном. Этот мальчик не из твоей линии, — ворчит Бен, хитрая улыбка скользит по его губам. Она бросает на него короткий взгляд. — Вы думаете? — спрашивает она удивлённо, а затем повторяет всё ещё в шоке: — Падаваны. — Мастера? — спрашивает маленький мальчик-наутоланин, прерывая их размышления и возвращая внимание к их обязанностям, пока посвящённые радостно восклицают, рассказывая о своих приключениях в пещерах и ждут остальных. — Шми Скайуокер уже взрослая, к тому же мать, — тихо говорит Шаак-Ти позже, пока они ждут возвращения последних нескольких детей. Оби-Ван до сих пор не нашёл свой кристалл, а Бен, который не считает ледяную стену проблемой, собирается войти, когда всё юнлинги справятся. Он ничего не говорит в ответ. Шаак-Ти должна решить это сама. Оби-Ван выходит последним, неся на спине самую маленькую девочку клана Сквал. Она победоносно сжимает кристалл, но в то же время у неё сильно распухла растянутая лодыжка. Шаак-Ти сразу же забирает девочку, веля всем построиться и идти за ней на корабль. Бен отстаёт со своим падаваном. — Вы нашли то, что искали? — спрашивает Бен. Оби-Ван неуверенно смотрит на него и поднимает ладонь, медленно разжимая пальцы. — Я нашел это, но он… он раскололся на две части, — говорит он, показывая две расколотые половинки кристалла. Бен поднимает брови и осторожно берёт кусочки, рассматривая их в уходящем свете. Один осколок имеет яркий льдисто-синий оттенок, который ему знаком, но вторая половина отливает зелёным. Ему любопытно посмотреть, какого цвета окажется в итоге клинок. — Мультикристаллические клинки обычно не строятся до рыцарства, — замечает Бен. — Но при наличии соответствующих регуляторов я не вижу вреда в его создании сейчас, если вы осознаёте ответственность. Нам просто придется больше работать над вашей связью с Силой. Вам придётся продвигаться быстрее. Когда Бен заканчивает говорить, глаза Оби-Ван широко раскрыты, но он кивает и берёт кристаллы, выглядя решительно настроенным. Непосредственность этого почти причиняет боль Бену, и он сжимает плечо своего падавана, а потом проходит мимо него в пещеру. *** Озеро. Чёртово дурацкое озеро, чёрт возьми, ну, конечно. Бен шёл по тёмным коридорам, прислушиваясь к отражающемуся ото льда эху, когда внезапно путь появился перед ним, опрокинув его в слякоть и прямо в ледяную воду. И там, под ним, сиял, как драгоценный камень, его кристалл. Внизу. Чёрт возьми. Он заставляет свои потрясённые, онемевшие конечности двигаться и плыть. Грудь горит, потому что у него не было времени сделать вдох перед своим насильственным погружением в воду. Это напомнило ему слишком много об Утапау, о внезапном падении и умирающих-смерти-мертвецах, которые кричали в Силе и никогда не останавливались, раня и опустошая, и он задавался вопросом, не будет ли лучше присоединиться к ним, всем этим гаснущим огням, просто вдохнуть воду и утонуть… Он не сделал этого тогда. Он не сдался и не сделает этого сейчас. Его пальцы сжимаются вокруг кристалла, а ботинки погружаются в песчаное дно, когда он отталкивается от него. Бен поднимается в абсолютную темноту, пока что-то не ударяет его по голове. Вода заливает нос и рот, и он начинает паниковать, прежде чем берёт себя в руки и касается свободной рукой льда. Только это не лёд. Это камень, и он впивается ему в пальцы и отказывается сдвинуться с места. Бен собирает все силы, какие может. Белый шум от пылающего напряжения в лёгких медленно поглощает разумные мысли. Он хочет открыть рот и вдохнуть, хотя вокруг только вода. Льда, который легко сломать, нет. Над ним простирается во всех направлениях камень. Он неподатлив, и Бен бьёт по нему, раз, другой, снова. Выхода нет. Бен чувствует, как поднимается ярость, отчаяние, ненависть, всё то чёрное и мерзкое, что преследовало его после Мустафара, и, если честно, задолго до; всё то, что переполняло каждое его поражение, высмеивало все его неудачи, тянуло так сладко: сдавайся, поддайся мне, я ослаблю твою боль, я раздавлю твоих врагов, используй меня… За исключением того, что Энакин сделал это и уничтожил всё, что он когда-либо любил. Я найду способ, ругается Бен. Ему дали шанс. Никто не обещал, что это будет легко и просто, но это был шанс. Бен бьёт камень и продолжает бить не только рукой, но и всем, чем он был; всеми своими надеждами и кошмарами; всем, что у него было, и всем, чем он пожертвовал, и чем был простой камень по сравнению с этим? Мир грохотал, большие куски падали на него, иногда ударяя его в плечо или в бок, пока он стремился вверх и вверх и, наконец, выбрался на поверхность, задыхаясь и впиваясь пальцами в ровный край, чтобы удержаться. Бен смеётся, чувствуя воздух в лёгких, освобождённый и опустошенный. Он плещется в воде, пока не выбирается на сушу, а потом тащится прочь из катакомб. Лицо Шаак-Ти, когда он появляется наполовину заледеневшим — в буквальном смысле — и опирающимся на своего падавана, стоит запечатления, и, пока она не берёт его за руки, Бен не осознаёт, что получил второй кристалл, когда решил разбить каменный потолок.