Буря в пустыне

Их путешествие оказывается куда более авантюрным, чем Бен мог желать. Между попытками научить Шми самозащите и медитациям и не давить на неё своим присутствием в тесном пространстве корабля, они обнаружили серьёзную неисправность системы обогрева, которая привела к оплавлению пары схем, и несколько циклов, пока они не смогли починить неисправность, им пришлось дрейфовать в открытом космосе, опасаясь перегрева мизерного гипердвигателя. Так же они умудрились потерять Энакина в стенах из-за обилия тайников, которые сделали корабль необычайно удобным для контрабанды; и случайно протаранили днище торгового судна, когда вышли из гиперпространства немного не там, где собирались. Энакин взвыл от восторга, когда Бен дёрнул рычаг и ушёл в дикое пике, пытаясь избежать лобового столкновения с фрегатом охраны, но, вероятно, из-за того, что он сидел на коленях у Бена и думал, что пилотирует сам. Шми всё ещё чувствовала себя напряжённо и неловко, и это, вероятно, не собралось исчезать так быстро после стольких лет рабства. Энакин, однако, стал куда менее сдержанным, когда Бен начал награждать его засахаренными фруктами за выполнение простых заданий, вроде: убрать пайки обратно в шкаф; не мешать его матери, пока они пытаются медитировать; вылезать из стен, когда они начали панически его разыскивать. Так что ребёнок воспринимал его так же естественно, как и мать. Он ходил за ним по пятам во фрешер, что было уже совсем не так весело; бегал вокруг кругами, и вскарабкивался к нему на колени, когда Бен медитировал или сидел за штурвалом. Корусант гудел как раздражённый улей, когда они прибывают, и Бен не осознавал, что у него побелели костяшки и потемнело в глазах, пока Энакин не положил свои маленькие детские ладошки ему на щёки. Он задыхается, втягивая воздух, и старается выровнять полёт, чтобы они не превратились в пылающий шар в атмосфере. Когда он в последний раз был на Корусанте… В последний раз… Он задыхался от смерти, предательства и бесконечного чувства опустошения, которое буквально кричало в эфире. Он тянулся и тянулся, и там не было ответа. Была только тишина и был холод. Вся галактика, казалось, замерзла, и он был там один. Здесь, сейчас, Храм буквально сиял от света тысяч жизней, так что Бен просто не мог не плакать. Энакин вытирает ему слёзы с детской непосредственностью, торжественно глядя на него. — Не глусти, — шепчет мальчик, наклоняясь и обнимая Бена за шею. Бен упирается подбородком в макушку Энакина и успокаивается. Приблизиться к Храму гораздо легче, чем он помнит. Во время войны охрана была настолько жёсткой, что открыть огонь могли просто за случайный сбой в линиях трафика или слишком долгую передачу кодов авторизации. В большинстве случаев стреляли не совсем смертельно, но после нападения на купол Сената служба Безопасности находилась под изрядным давлением. Они направляют их к гостевой посадочной платформе без малейшего беспокойства, легко и буднично. В голосе диспетчера отсутствует всякое подозрение, отсутствует напряжённое ожидание, и это больно. Слишком много времени прошло с тех пор, как джедаи чувствовали себя в безопасности. Даже в собственном доме. Первое, что встречает Бена, когда он сходит с корабля — это красочно невпечатлённый комментарий от помятого астромеха, которому не нравится внешний вид их корабля. Второе — это беспечное приветствие от храмового Стража в белом плаще. — Хей! Вам необходимо получить пропуска для посетителей, следуйте за мной, — машет он рукой, прежде чем поспешить к пункту безопасности платформ. Шми крепко прижимает Энакина к своей груди и держится в тени Бена, пока они идут, но голову не опускает. Вместо этого она осматривается вокруг с немалым удивлением и толикой опасения. Их переход от такой глуши как Татуин к самому сердцу Галактической Республики был… резким, если не сказать больше. Бен чувствует, как она скрывает их с Энакином, приглушая их присутствие с такой лёгкостью, будто это не сложнее, чем сделать вдох. — О, чуть не забыл, у вас есть джедай-поручитель? Это бы упростило дело, — спрашивает их сопровождающий. Бен колеблется, давая себе ещё одно мгновение, чтобы обдумать то, о чём спорил с собой все последние дни, а потом бросает всё на ветер и благословение Силы. — Я сам, — говорит он, откидывая полу мантии, чтобы показать световой меч на поясе. — О, прошу прощения, мастер! Вы не сообщили свой код доступа, когда запрашивали посадку. — Это потому, что у меня его нет, — отвечает Бен просто. — Я давно не контактировал с Храмом. — Ясно, — говорит Страж, и его веселье превращается в смущение. — Если бы вы могли договориться о медицинской помощи для леди Скайуокер и её сына как можно скорее, то им нужен хирург, — напирает Бен, создавая проблемы буквально из воздуха, но даже так, там всё равно нет чувства опасности, нет осознания возможной угрозы со стороны Стража, и эта наивность душераздирающа. — А я пока могу подождать здесь, пока какой-нибудь мастер не проводит меня к Совету. — Определённый мастер? — спрашивает Страж, и его лицо нечитаемо под маской, но голос звучит неуверенно. Бен задумывается на мгновение, а потом улыбается. Вероятно, это не приятная улыбка. — Мастер Ян Дуку, если он в Храме, — говорит он. — Хотя любой, кто свободен, подойдёт. — Очень хорошо, мастер… — Страж замолкает, понимая, что они так и не представились. — Наасаде, — говорит Бен с кривой полуулыбкой. Он сомневается, что хоть кто-нибудь здесь достаточно знаком с языком старого Мандалора, чтобы понять значение этого имени. Никто. *** Шми не хочет оставлять единственного человека, которого она здесь знает, но появление юного и невинно выглядящего падавана успокаивает её, а желание избавиться от детонаторов перевешивает всё остальное. Бен неспешно возвращается к кораблю и спорит некоторое время с болтливым астромехом. То, что мастера Яна Дуку нет в Храме, не удивляет Бена. Уже сейчас его грандмастер отдалялся от Ордена, отстраняясь от своих мастера и падавана. Линия* Йоды была полна сильных личностей и славилась своим упрямством. Ирония состояла в том, что её члены бодались друг с другом так же часто, как и со всеми остальными. Вместо него за ним приходит не просто мастер-джедай, а джедай-старейшина. Она без сомнения находит это задание интересным перерывом в своей незамысловатой жизни джедая-пенсионера. Джедаи-старейшины часто вызывались провожать посетителей, когда им разрешалось приходить в Храм, помогать мастерам яслей, устраивать косметический ремонт садов Зала Тысячи Фонтанов между их лекциями падаванам, разбором отчётов для Архивов или чем угодно ещё, что они выбрали своим занятием сейчас, когда им больше не назначали миссии. Морщинистая, с поникшими ушами бимм представляется мастером Полкит, но Бен давно знает, что даже если она вдвое ниже его, то это не означает, что её навыки можно проигнорировать. Она может сутулиться и шаркать ногами, но даже Йода преувеличивал уязвимость своего возраста, к тому же Бен уже дрался с биммами. Их общество чтило традиции мира, но при необходимости даже они умели показывать зубы и быть жестокими. — Вы были в Поиске, мастер Наасаде? — спрашивает она своим по-прежнему богатым и насыщенным голосом, таким же, как и у подростков её вида. — Я слышала, что к Целителям привели маленького мальчика. — Если бы я был в Поиске, мастер Полкит, смею сказать, я был бы лучше подготовлен, — немного задумчиво отвечает Бен, получая на это забавное подёргивание усов. — Нет, я был… в свободном плавании довольно долгое время. Это было только четыре года? — спрашивает он себя. Он чувствует, что бродил по пустыне, мучимый призраками и тишиной там, где он хотел видеть хотя бы их, гораздо дольше. Но правда куда сложнее. На самом деле он скитался, пытаясь избежать сомнений и пошатнувшейся веры, пытаясь смириться с тем, кем они стали, гораздо дольше, задолго до того, как сослал себя на Татуин. Его людям пришлось приспособиться к его склонности ускользать из безопасности лагеря в дебри любой планеты, куда они прибывали, чтобы защитить, освободить или договориться. Коди, хвала этому человеку, был бессменным добровольцем, когда дело доходило до того, чтобы его генерал не был случайно съеден местной фауной. Бен только постфактум узнавал, что, вероятно, стоил своему командиру часов отдыха, когда тот просто присматривал за своим ищущим утешения джедаем. Коммандер никогда не жаловался, девять кругов ада, он даже никогда не чувствовал разочарования. — А теперь? — спрашивает старейшина, когда они входят в лифт, вежливо кланяясь двум падаванам, занимая их место. Бен вводит код башни Совета и обдумывает свои следующие слова. — Теперь, я думаю, мне дали цель, — Бен чувствует хрупкую надежду, растущую в его душе и сопротивляется желанию подавить её, хотя весь его опыт буквально кричит ему, что это разочарует его. Его будет ждать только боль, если он позволит себе поддаться. Но если всё реально, тогда… тогда, возможно, вся его боль, все его страдания и потери в конечном итоге имеют смысл. — Хорошо иметь цель, — соглашается старейшина, понимающе наклоняя голову. — Но это далеко не всё. — Но это уже что-то для того, у кого не было ничего, — отвечает Бен так же сокрушённо. Они выходят из лифта, и она удивляет его — на самом деле поражает, — когда хватает его за руку своими старыми пальцами с грубыми ногтями; её кожа жёсткая и мозолистая даже в сравнении с его. — Это наш путь утверждать, что у нас нет ничего, ибо у нас есть Сила, — говорит она, и её тихий голос, наверное, единственная причина, по которой он не оттолкнул её. Он давно… ну, не делал этого с людьми. — Но ваши глаза говорят мне, что вы прошли трудный путь и что это не всегда так. То, кто мы есть — это наше благословение, но так же и наше бремя. — Нас учат тому, что раз у нас есть сила помогать другим, то мы должны помогать, но это вовсе не причина, по которой мы делаем это, — говорит Бен, и слова выливаются из него как кровь. — Мы помогаем галактике, потому что мы надеемся, молимся и просим, что если мы сделаем достаточно, если мы успокоим достаточно боли, облегчим достаточно страданий, остановим достаточно войн, мы перестанем чувствовать это, всегда кричащее у нас в головах и пробирающее нас до костей, потому что выхода нет, не для нас. Мы отдаём всё и вся в надежде, что мы сможем получить хотя бы один момент покоя, отсрочку от существования в агонии. — Да, — отвечает она просто, и Бен облегчённо обмякает от того, что кто-то, наконец, признал правду. — Мы просто не говорим об этом нашим молодым. Бен кивает, потому что он понимает, и останавливается, желая рассказать ей больше, желая сказать ей, что видел это: галактику без джедаев, но она снова похлопывает его по руке и идёт дальше, и Бен выдыхает воздух, который он задержал. — Спасибо, старейшина Полкит, — Бен кланяется, и она улыбается, обнажая истёртые кривые зубы. На удивление им не приходится ждать, пока их вызовут в залы Совета, и когда Бен видит все двенадцать мест занятыми, он понимает, почему. В это время сессии Совета для обсуждения храмовых вопросов могли… затягиваться, и застревание в комнате на часы, пока обсуждение ходило по кругу, было таким же разочаровывающим, как и звучало. Поэтому прерывания, когда джедаи делали отчёты о срочных миссиях или мастера представляли какой-либо вопрос Совету, пока они были доступны, являлись куда более приятной передышкой, чем большинство рыцарей могли подумать. Во время войны, конечно, всё было иначе. Совет собирался почти каждый день, и всё же почти никогда в одной комнате. И часто, слишком часто, вопросы Храма откладывались в пользу вопросов войны. Быть советником в мирное время, думает он, может быть освежающе скучным занятием, если сравнить. Ему требуется мгновение, чтобы понять, что это не привычный ему Совет, хотя он знает присутствующих достаточно хорошо. Ни Ади Галлия, ни Шаак Ти ещё не имеют места, Мейс Винду ещё не Глава, и сидит с краю как новый член, а не в центре, мастер Яддль и мастер Джокасту Ню — напротив, всё ещё в Совете, и… и мастер Сайфо-Диас здесь, которого Бен вот вообще не ожидал. — Спасибо, старейшина Полкит, что проводили нашего гостя, — мастер Фисто почтительно наклоняет голову. — Пффф, — фырчит она, — Советники, это юноша провожал меня. Зал наполняется задумчивой тишиной со стороны Совета, и осознанием со стороны Бена. До этого момента он не понимал, насколько полно ему, предполагаемому незнакомцу, старейшина позволила выбирать путь самостоятельно. Бен застенчиво кивает ей, всегда уважая чужую находчивость. Её усы дёргаются от удовольствия, и она уходит, оставляя двери мягко закрыться за ней. — Храм этот знаете вы, — замечает Яддль ехидно. — Кто вы, Совет этот не знает, — добавляет Йода задумчиво. — Любопытно это. Мейс Винду хмурится, наклоняясь в своём кресле, и Бен поднимает щиты, чувствуя себя провинившимся подростком. Он предпочитает не знать, какие осколки Мейс видит вокруг него. И по этой же причине он не смотрит на мастера Сайфо-Диаса, известного своими способностями Провидца. — Вы можете проверить мои навыки мастера-джедая, если хотите, — говорит Бен. — Я справлюсь. — Что вы есть, я не сомневаюсь. Увидеть это я могу, — ворчит Йода, прищуриваясь на вызов, который он им бросил. — Кто вы есть, вот в чём вопрос. — Магистр Йода, мы можем узнать это простым био-сканированием. Его личность должна быть в архивах, и анализ крови покажет это, — предлагает мастер Винду, и его богатый мощный голос гораздо моложе, чем Бен когда-либо слышал. Со временем он забыл, что опрометчивое назначение Энакина не побило рекорд Мейса как самого молодого Советника, когда-либо входившего в Совет. В отличие от Энакина, чей стремительный взлёт часто связывали с его явной мощью в Силе, Мейс поднялся благодаря глубокому пониманию Силы. Бен на мгновение задумывается и едва заметно морщится. Его личность может быть подтверждена как личность Оби-Вана Кеноби, и это собьёт с толку всех вокруг, но… честно говоря, Бена вакцинировали ещё не изобретёнными вакцинами; он заражался вирусами и малоизвестными болезнями со всех концов Галактики в ходе экспериментальных медицинских опытов над этими заболеваниями; ему неоднократно переливалась кровь как собратьев-людей-джедаев, так и солдат-клонов, а однажды он участвовал в межвидовой трансфузии плазмы. Кроме того, в его системе присутствуют частицы летучих химических соединений от испытаний оружия и отравлений, которые не привели к необратимому повреждению органов только потому, что он слишком часто оказывался в бакте — веществе, которое так же в данный момент неизвестно большей части Галактики или джедаям. Это не говоря уже о замене органов и радиационном облучении. Чтобы быть совершенно честным, он понятия не имеет, на что сейчас похож его генетический код, но думает, что он ужаснул бы любого целителя. — Я готов сдать анализ крови, если вы хотите, но прошу вас обеспечить безопасность для всех образцов, — говорит Бен. — Я не уверен, что в Храме есть вакцины для некоторых вещей, с которыми я сталкивался. — Мы учтём это, — кивает Винду, выглядя немного растерянным, пока запрос на сканнер передаётся секретарю. — Подтверждение у нас будет, но представиться должны вы, — произносит Йода, когда они успокаиваются. — Мастер-джедай Бен Наасаде — это то, как я зову себя сейчас, — отвечает Бен, чувствуя странное облегчение, когда Яраэль Пуф раздражённо трясёт шеей. — Другое имя есть у вас? — снова спрашивает Яддль куда менее терпеливая, чем Йода. Опять же, Йода обожал шарады. — Только то, на которое я больше не имею прав, — заявляет Бен тихо, твёрдый в этом решении. В комнате чувствуется неловкость, потому что джедаи так не говорят. — Нам сообщили, что вы привели юношу в Храм, — перебивает всех остальных мастер Кун. — Он присоединится к яслям? — Это будет решение его матери и ничьё больше, — отвечает Бен. — Она вместе с ним, и им требовалась медицинская помощь. — Значит, вы просили аудиенции Совета не поэтому, — делает вывод Пло. — Так почему вы пришли сюда? — Потому что это мой дом, — говорит Бен, и Сила поёт: правда, а Советники ёрзают, потому что они ещё не привыкли к незнанию. — Какими бы забавными вы ни считали свои двусмысленности, у этого Совета нет целого дня, чтобы плясать вокруг да около, — прерывает его Мейс, и Бен бросает на него плоский, слишком понимающий взгляд, потому что это чертовски точно описывает то, чем Совет занимается в это время. Однако прежде чем корун сможет испепелять Бена взглядом и дальше, появляется целитель-падаван со сканнером и дроидом для утилизации биологических отходов Эйч-а-четыре. — Для вас, сэр? — спрашивает она, глядя на Бена, и он кивает. — Пожалуйста, поместите свой палец сюда. — Я знаю, как они работают, — замечает он, прикладывая большой палец. Она смотрит на него безмятежным спокойным взглядом всех целителей, который говорит ему, что она почти закончила обучение. Дроид чирикает об успешно взятой пробе, и Бен убирает руку, пока он начинает обработку. Целитель наблюдает за появляющимися результатами. — Вам нужна медицинская помощь? — категоричным голосом спрашивает она, не отрываясь от дисплея. — Не прямо сейчас, — Бен пожимает плечами. — По крайней мере, насколько мне известно. Советники вокруг них волнуются, с нетерпением ожидая ответов. Наконец, дроид звенит, и падаван передаёт результаты Совету, прежде чем поместить весь сканнер в блок утилизации Эйч-а-четыре, что на вкус Бена, излишне. Или нет. В любом случае, это не успокаивает. Целитель выходит, и по большей части Совет результатами недоволен. — Оби-Ван Кеноби ты, утверждает тест. — О, так там осталось достаточно для идентификации, — усмехается Бен. — Это обнадёживает. — Не так много, как ты думаешь. Результаты достоверны только на семьдесят девять процентов, — замечает Винду сухо. — Что до сих пор ничего не объясняет. — Посвящённого Кеноби обсуждали мы недавно, — говорит Йода. — Назначение его в Бандомир мы обсудили. Скоро отправится он. Бен… не осознавал, насколько он оказался близок к этому моменту. Возраст Энакина всегда был скорее условным, чем точным, потому что рабы редко отмечали непосредственное течение времени, и Бен думал, что его перемещение и ассимиляция в прошлое произошли после того, как Квай-Гон принял его. Очевидно, нет. — Потому что вы думаете, что он слишком стар и слишком эмоционален, — говорит Бен. — И вы оказались неспособны убедить Квай-Гон Джинна взять его. — Воля Силы на всё должна быть, — говорит Йода, слишком консервативный. Падавану моего падавана было почти пятнадцать, когда ей дали назначение к учителю, и она была бы лучше нас обоих, — думает Бен зло и устало. Если бы этот же самый Совет не очернил её так жестоко. — Вы не согласны, — пытливо замечает мастер Сайфо-Диас, и Бен так и не смотрит на него. — Это была моя жизнь, которую однажды вы выбросили просто потому что, — безэмоционально говорит Бен, чувствуя себя намного старше своих тридцати с лишним. — То, как мы поступали, — продолжает он, — не воля Силы. — Сила ведёт нас во всём, — резко возражает мастер Пуф. — И я всё ещё мастер-джедай Оби-Ван Кеноби, — так же резко отвечает Бен. — Совершенно очевидно, что всё было не так, как вы думаете. — Мы сейчас всерьёз рассматриваем концепцию путешествия во времени? — бесцеремонно прерывает их Мейс, отказываясь от привычной Совету сдержанности, чтобы прекратить споры. — Умоляю, не проси меня объяснять, — говорит Бен. — Я понятия не имею, как это произошло. — Но когда это произошло? — хрипло спрашивает мастер Пиелл, скрещивая руки. Бен кривится. — Шесть дней назад и примерно… через двадцать лет? Двадцать три, я думаю. — Что ты сделал? — спрашивает мастер Ню, выглядящая расстроенной этими событиями, хотя главный Архивариус хорошо это скрывает. Бен колеблется, вспоминая своё довольно позорное представление с истерикой из-за сломанного спидера, рвотой и ором в песчаную бурю, будто он ненормальный. — Я был на Татуине и попал в песчаную бурю. Когда она наконец закончилась, я оказался… в этом когда. — Но есть ли причина, по которой случилось это перемещение? — настаивает мастер Ню. — Причина, по которой… тебя отправили обратно? Мейс Винду раздражённо фыркает, и Бен представить себе не может его головную боль. Осколки сами по себе могут быть довольно изнурительными, даже если невозможности невозможны, но в сочетании с зацикленным в петлю временем и видениями будущего, это должно быть кошмаром. Бен думает о… так многом. О таком множестве смертей. О множестве опустошённых миров. О падении джедаев. О падении его падаванов. Но почему он, он понятия не имеет. Он провалился больше, чем кто-либо другой. Бен наконец-то смотрит на Сайфо-Диаса, задаваясь вопросом, начал ли он уже получать эти видения, преследует ли его их тёмное будущее в снах даже сейчас. Им нужен ответ от него, но он не знает, как много он может сказать. Кто он такой, чтобы судьба галактики зависела от его слов, его действий, сейчас, здесь. Что если он ошибается? Что, если он потеряет больше, чем уже потерял? Бен закрывает глаза, вспоминая Сатин. Он падал и сомневался так много раз на его пути джедая, но любовь к ней и его отказ от неё стали его истинным испытанием. После этого каждая жертва была легче, каждое убеждение сильнее, всё потому, что он смог её отпустить. Её смерть разрушила определённость, которую принесла эта жертва. Эти последние несколько месяцев войны после, были настолько полны сомнений и отчаяния, что он удивлялся, как он не пал, но после… он продолжал бы любить Сатин, и её память бы не простила ему. Он сглатывает и притягивает к себе весь свет Храма, окутывая себя им. Это не приносит ему покоя, и он не уверен, принесёт ли когда-нибудь снова, но это дарует ему решимость. — Возвращение ситхов, — говорит Бен, открывая глаза.