Из сна инженера выхватил громкий хлопок. Полина не стала никого беспокоить и сама хотела выпить воды, но уронила чашку, и та с грохотом разлетелась на осколки. Подскочивший от неожиданности Сергей, который дремал рядом, увидел, что Полина хватает ртом воздух как рыба и не издаёт ни звука, только выгибается в панике.
— Подавилась?
Она панически жестикулировала, но математик не мог понять, в чём дело. Постучал ей по спине — без толку. Постучал сильнее — мучительно скривилась, не смогла даже закашляться. Тогда он подхватил её под рёбра, перегнул через руку и ударил между лопаток со всей силы. Что-то вывалилось у Полины изо рта вместе с потоком воды, и она хрипло задышала, но облегчения это явно принесло небольшое.
— В горле застряло? — забеспокоился Палий.
— Оно внутри впилось! — прохрипела Полина.
— Не паникуй, дыши размеренно! — скомандовал Сергей.
На полу в лужице воды лежал тёмный комок. Математик на секунду отвлёкся, чтобы рассмотреть его, но сумерки были ещё слабыми. Он выхватил фонарик из кармана разгрузки, щёлкнул кнопкой.
Мокрый колтун чёрных длинных волос — вот, что едва не убило Полину. Было совершенно не понятно, как он попал в кружку с водой.
— Нельзя в темноте пить! Ещё солнце не вышло! — раздражённо проговорил Сергей, — Не уследил я.
— Откуда эта дрянь? — поёжился Палий.
Тем временем Полина, едва не выбив стёкла, распахнула окно и высунулась наружу. Рвало её долго, до пустых судорог, и когда она смогла успокоиться, прибавилась ещё одна проблема.
— Волосы по горлу тянутся, когда глотаю… ай… режет, просто кошмар…
Ни подцепить их с языка, ни проглотить, ни откашлять ей не удавалось. Сергей светил фонариком ей в горло, но ничего постороннего не видел.
— Палий, звони! — сказал он веско, но голос дрожал, — Спрашивай, где бригада, мать её. Днём вся эта хрень не кончится, мы здесь кости сложим!
Как только широкая спина Палия исчезла в дверном проёме, Полина, переменившись в лице, схватила Сергея за грудки.
— Кто это вообще, кого ты с нами потащил?
— Как «кто»? Друг мой институтский.
— Он ненормальный. У него нож с собой вот такой, шириной пальца в три, — Полина нервно потрясла ладонью в воздухе, — На лезвии какой-то крюк сверху. Зачем ему такой нож? Он его об тарелку всё время трёт.
— Да ладно, Поль, — Сергей попытался отцепить от себя её руки, — Он так успокаивается, когда затачивает и полирует всякие игрушки свои. Крючок для котелка, чтоб подцепить дужку и не обжечься. Тебе от температуры всякое кажется, это пройдёт.
— Он же тронутый! Моя кружка рядом с ним на столе стояла. Понимаешь?
— Не понимаю.
— Женщина, к которой вы ходили — у неё какого цвета волосы были?
— Брюнетка. Крашеная правда. Да ладно тебе, совсем что ли ему делать нечего?..
— Или он их из того ящика взял… да, наверное. Твой этот Палий, пока я спала, по дому ходил в рубашке какой-то красной. Я открыла глаза пару раз и видела как он в темноте шарился, даже свечки не зажигал. Как будто не искал ничего.
— Подожди, он же убежал ночью…
— Нет! Он здесь был!
— Не может такого быть. Приснилось тебе, — замотал головой Сергей.
Звериные глазки Полины мучительно слезились, но смотрели даже острее обычного. Она хоть и цедила сквозь зубы, но говорила убедительно и математик с каждой минутой верил ей всё сильнее. Ведь он потерял ночью Палия из виду и понятия не имел, куда тот делся, пока сам Сергей штурмовал буреломы и заросли. С другой стороны, почему бы тому не зайти переодеться? С клоком волос дело казалось куда хуже — в кружку с водой его подкинуть можно было только намеренно. Оставался самый важный вопрос: зачем?
Через несколько минут дозвона и обмена короткими фразами Палий вернулся на кухню.
— Говорят, на дежурстве не было никого. Можно ждать часа через два.
— Так они не выехали?! — взвыл Сергей.
Полина натянула рукава на кулаки, свесила голову и тихо расплакалась. Лопнула в ней струнка, на которой держалось самообладание.
— Таблетки ещё есть, — напомнил ей Палий, — ты протянешь хоть до вечера.
— Ещё одну ночь… да я башкой съеду! — крикнул Сергей так громко, что спугнул каких-то мелких птах с крыши.
— Тихо, — осадил Палий с твёрдостью, какой давно в нём не наблюдалось, — надо будет — я и тебя своими нейролептиками прикормлю. Два часа посиди где-нибудь. Поспи ляг. Вещи собери, в конце концов. А Анатолий где? Что-то я его не видел давно. Он с нами ехать не собирается?
— Не собирается, пешком пойдёт до дороги. Он как раз в твоём срыве виноват. Нельзя же косячить бесконечно, вот и наказан.
Палий нахмурился.
— Хочешь сказать, пожар устроил?
— Да ладно! — обомлел Сергей и замер, глядя бочком, как гусь, — Как ты сказал, «пожар»?
— Ну да, — инженер потупился и вынул из кармана нож, — Я наверное в лесу так выбесился, что у меня какой-нибудь нерв сгорел, который за фобии отвечает. Даже глюки были. Об огне теперь думаю и хоть бы хны. Представляешь?
— Я за тебя рад, конечно… Очень рад, но неужели правда так бывает?
— Сам в шоке. Клин клином вышиб. Так дальше что, где Толик?
— Ушёл париться. Вторую баню натопил, на этот раз удачно видимо.
— И ты его отпустил туда…
— А как его удержишь?
Ухмылка Палия была совсем холодной, злой. Он уставился перед собой и будто поверить не мог в услышанное.
— Понимаю, если бы я так сделал. Но ты! — инженер указал на него кончиком своего шкуросъёмника, — Скажи, давай, что не специально.
— Сам ушёл! Я ни при чём здесь! — снова завёлся математик.
— Вот теперь молись кому угодно, чтобы Толик был жив.
— А что с ним сделается? — опешил Математик.
— Даже я помню, что в бане нельзя быть после полуночи. Там
другие моются.
Сергей чертыхнулся и со всех ног бросился на берег. От раздражения он растерялся и забыл чуть ли не самый главный деревенский закон. Сзади почву колотили сапоги Палия, трещал прошлогодний дудник и так некстати радостно токовали на все лады птицы.
Оба заметались между бань, заглядывали в каждую, разделившись. Наконец математик дёрнул дверь той, что выглядела новее всех и согнулся под низкой притолокой, поспешно проходя внутрь. На полу в тамбуре была совсем недавно рассыпана зола и то, что он увидел, не понравилось ему. На горстку пепла несколько раз наступили, угадывался в последнем следе мысок и пятка, но виднелись и странные борозды впереди. Сама стопа смотрелось уж очень длинной, а Толик особым размером ноги похвастаться не мог. Запах тоже стоял странный: тина, мох, гарь…
— Только бы не задохся сдуру, только бы не угорел, — шептал Сергей, медленно шагая к парилке.
Душная и плотная тишина предвещала худшее.
Он ещё не успел схватиться за ручку приоткрытой двери, как понял, чем ещё пахнет. Нестерпимо воняло мясом. Чтобы не мучить себя и не раздувать панику, Сергей усилием воли отключил мысли, уверенно шагнул в парилку. И вылетел через полминуты на утлое растрескавшееся крыльцо. Палий нашёл его там с мутным блуждающим взглядом, совершенно ватного и безъязыкого. Сергея трясли, орали в уши, а он почти не реагировал и был готов глаза себе вырвать, чтобы навсегда забыть увиденное. Палий решил заглянуть сам, не дожидаясь разъяснений. Когда он вышел, Сергей почувствовал, как из кармана разгрузки у него достали сигареты и зажигалку. Инженер прикурил и ему тоже. Стоять было уже невозможно, математик опустился на сухую доску, валявшуюся у бани.
Тезка-охотник, которому Сергей из глупой гордости не стал звонить, тот самый, который мог предотвратить катастрофу и уже везти их по домам, приволок однажды с любимой делянки целого медведя. Математик гостил у него с неделю тогда и подвязался помогать щипать да свежевать дичь. Никак он не думал, что без шкуры и головы медведь не огромную собаку будет напоминать, а человеческое тело без кожи. Сергей тогда, даже крепко выпив, дело доделать не смог.
У Толика голова была на месте. Он сидел во вполне фривольной позе, будто продолжал париться. Ссохлись от жара и покоробились белки глазных яблок, оставшихся нетронутыми. Вот только кожа, скрупулёзно отделённая от сухожилий, мышц и бляшек жира, была вся, до последнего клочка, сорвана. Она не пропала, её старательно натянули на маленькую каменку. Сергей даже успел рассмотреть мелкие стежки, которыми сшили везде, где понадобилось. Видимо шили не ниткой, а лыком из растрёпанного мочала, лежавшего на полу рядом.
В непослушных пальцах сигарету удержать сложно. Нормально покурить смог только Палий, крепко сидевший на препаратах.
А может, и не в них было дело. Может, эта твёрдая рука, острый нож и голова, в которой, по выражению Марианны, «щёлкнуло», вместе поработали. Слова Полины колоколом звенели в памяти Сергея. Всё так жутко и красиво сходилось в нужную картинку, что молчать он не смог.
— Вот ты зачем зашёл переодеться, — медленно проговорил математик, — в крови измазался. Или наоборот, надел красную рубашку заранее, чтоб на ней не было видно пятен. И пошёл наказать его. Толю.
Палий только непонимающе окинул взглядом старого приятеля. Сергей продолжил, схватив его внезапно за рукав:
— Я никому не скажу. Жил грешно и помер смешно, бес с ним. Если так надо было… то и ладно! Ты теперь на человека похож зато. Мне Полина рассказала, как ты ночью появился, можешь не отпираться, она догадалась раньше меня.
— Ты с дуба рухнул?! — ответил, наконец, Палий, — я маньяк по-твоему?
— Нет, нет, — Сергей примирительно замотал головой, — просто ты не осознавал наверное. В состоянии аффекта был. Не хватало тебе ещё в тюрьму сесть, вот ещё!
— Какого аффекта? Я в лесу такое пережил! Такое даже не расскажешь нормально!
— Мы никому ничего не скажем, Палий, я тебе слово даю! Только не надо это всё продолжать с нами делать.
Уже не осознавал математик, что пытался встать и не смог, а теперь стоит на коленях перед Палием и умоляет так, как не умолял никогда и никого. Да и плевать было на то, как это выглядело, здравый смысл расставил всё по своим местам, пришло время врать, уговаривать и просить, иначе коллекция трупов непременно пополнится им самим и Полиной.
— Прекрати бредить! — Палий вырвал рукав из цепких пальцев, — Лучше давай вспоминай свои былички и прочие байки, а то я только про Лешего знаю, что его по имени называть нельзя. Это вот, — он указал на баню, — что за явление такое?
— По ходу, ты с фольклором получше моего знаком, — сощурился Сергей, — про Обдериху мало кто знает. Разбираешься как специалист, а строил из себя дурачка. Ещё раз повторяю: давай спокойно уедем. Я тебе икону отдам, хочешь? Новую жизнь начнёшь.
— Чертовщина! Как из-под земли всё это повыскакивало! — Палий ожесточённо потёр виски, — Не сдохнуть бы, особенно теперь, когда жить охота! Никакая скорая нас не заберёт, я уверен. Так. Я тут вспомнил одну штуку. Что значит «на механике колесо можно крутануть, если верёвку намотать, тогда заведёшься»? В машинах не разбираюсь.
Сергей всё-таки встал и отряхнулся.
— Колесо… теоретически, можно машину приподнять и тогда… верёвку бы… — почесал он затылок.
— Значит, правда работает? Мне во сне мужик знакомый сказал. Не простой, видать, сон.
— Как-то я в суматохе забыл, — опешил математик, — а ведь однажды мы с Игоряном так машину завели.
— Иди давай, вытаскивай домкрат пока, дальше трос найдём. А я пойду… сделаю что должен. Я буду на заимке, которая от дороги слева, метров триста на восток. Не вернусь — уезжайте.
Палий уверенно двинулся назад. Сергей увидел из низины, что он действительно направился к лесу. По мере того как кошмары сгущались, математику всё меньше хотелось оставаться одному и он медленно побрёл к избе. Лишь бы Полина снова спала и не стала задавать вопросов! Он вошёл на кухню так тихо, как только смог, но девушка тут же открыла глаза и приподнялась. Сергей подтащил стул и сел напротив. Ловко соврать он уже бы не смог.
— Ты была во всём права. Только т-с-с-с. Сиди здесь тихо. Я сейчас попробую завестись. Не кричи на Палия, если он войдёт, не ругайся, и ни одной живой душе ни слова не говори.
— Что же он сделал с Ником? — Полина в ужасе прижалась к косяку окна.
— А при чём здесь Ник? Этот вообще теперь у Христа за пазухой. В отличие от нас.
— Ага! За пазухой!
Полина вытащила из кармана пластиковую карточку и бросила её на стол. Сергей вытянул шею, рассмотрел. На карточке было выбито латиницей «Николай Кашин».
— Откуда? Ничего не понимаю. Он ведь с ней ушёл… — математик почувствовал, как испарина пробилась на висках, — И мы его только поэтому искать не стали.
— А стали бы искать — упустили бы время! — зашипела Полина, — Ну как с вами ещё?! Я, может, без ноги теперь останусь, но хоть живая! Нику проще спастись, он здоров! Да, я спрятала карту, я! А ты бы как поступил?
Ошеломительная наглость сбивала с толку, до того она была безрассудной.
— Вот ты дрянь, — помолчав, скрестил на груди руки Сергей, — просто сказочная. Он, конечно, тряпка, олень, но живой человек! То есть, выходит, Ник всё-таки в лесу потерялся. А ты решила всё подстроить под себя. Да нашли бы мы время на вас двоих!
— Или другое. Палий твой с ним что-то сотворил.
— Тогда за Палием уже двое. Ты бы видела, что с соседом моим стало… Не психуй только, я постараюсь нас отсюда вытащить. Он мне хорошую штуку подсказал, сейчас поддомкрачу машину и заведёмся.
— Так он и Толика убил?! — Полина вскочила с лавки.
— Всё на то указывает. Я, конечно, ни за что бы в такое не поверил ещё вчера, но слишком много совпадений. Если ты не врала про то, что он пришёл ночью.
Полина ничего не ответила, просто потупилась и затихла.
***
Заимка нашлась совсем быстро, над ней расступались кроны деревьев, опушку видно было издалека. Когда Палий оказался перед обломками охотничьего домика, он хорошенько осмотрелся. Его позвали не только выразить благодарность, он был в том уверен. В другой реальности, с которой он познакомился, всё было до странного хорошо. Разрушенное — цело, мёртвые — живы. А намёки были приказами.
— Я тебя по-другому представлял, — начал он, глядя между деревьев, — Как старичка с палкой. Горбатого. Не знаю, почему. Ты же древний, все клады знаешь, где лежат. Тебя и дедом называть теперь странно. Наверное, я раньше из всякого волшебного только в тебя и верил…
Тут Палий оступился и чуть не угодил в пасть какой-то ямы. Обычно он во дворах заброшенных домов был очень внимателен — наслушался историй про исчезновения людей в старых колодцах, у которых сруб уже стал трухой да ушёл в землю. А тут сосредоточился на своём монологе и не заметил края. Земля осыпалась куда-то в темноту. Он чертыхнулся, отошёл чуть подальше и продолжил:
— Я тут с одной… особой в игру играл. И не понял, чем дело кончилось. Если бы ты мне подска…
Вопль донёсся с непонятной стороны, как будто издалека. Инженер слышал много рассказов о блуждающих криках в горах: звук как-то терялся в своё время, а вернуться мог через полвека. Но то были горы, не лес.
— Ты пытаешься сказать что-то? Не могу понять.
Когда Палий замер и невнятный зов повторился, он резко развернулся на каблуках. Звук шёл из той самой ямы. Тембр голоса до боли был знаком — чуть надтреснутый, высокий.
— Эй! Кто там?
— Палий! — разнеслось над опушкой.
Инженер за секунду распластался над ямой, пытаясь разглядеть угодившего в страшную ловушку. Впрочем, догадался и так.
— Николай, ты?!
— Помогите мне, пожалуйста!
— Я сейчас, сейчас!
Бежать за верёвкой было далеко, сделать её из одежды казалось быстрее и проще. Горка выдержала бы вес щуплого Ника, благо, была совсем новой. Но Палий прикинул и понял: длины бы точно не хватило. А вот термобельё азиатского происхождения могло треснуть в самый неподходящий момент.
И он сделал то, до чего догадался бы любой в такой ситуации. Подошёл к двери, намертво застрявшей в сломанной коробке и вынес её одним ударом. Изба покосилась ещё сильнее, но выйти было ещё можно на свой страх и риск. Светя на пол встроенным в телефон фонариком, Палий стал рыться в битом кирпиче, обломках досок, горе бутылок и мусора, вонявших плесенью. Когда уже было отчаялся и развернулся назад, увидел целёхонький моток верёвки на гвозде у входа. Сорвал её, распутал и проверил уже при дневном свете. Она подгнила совсем немного, только верхнее волокно полопалось. Видимо, охотники часто ею пользовались, вот и оставляли на заимке моток.
— Николай, слышишь меня? — сказал он, снова очутившись над ямой. — Я завяжу петлю, а ты в неё садись и изо всех сил мне помогай тебя вытащить, ладно?
— Привяжите лучше дрын какой-нибудь. Чтобы был как тарзанка.
Ник с трудом выговаривал слова. Палий в ту минуту поклялся себе вытащить его любой ценой. Вытащить из-под земли свой самый дорогой клад — живого ещё мальчишку. Он отыскал под соснами сучок потолще, привязал и скинул вниз. Измождённый Ник еле смог упереться ногами в стенку ямы, но когда Палий потянул и почувствовал, что тот смог зашагать, испытал прилив сил такой дикий, что окончил дело одним рывком.
Спасённый свалился на землю. Смотреть на него было страшно — посинел, уже почти не трясся, просто тихо угасал.
— Идти ты не сможешь. Полежи пока, погрейся на солнышке, к нам машина едет, скоро заберёт. Ну, спасибо! Ну, спасибо, Дед Земляной, век не забуду! — нервно хохотнул Палий, сматывая верёвку и думая, что Сергея она обрадует не меньше, чем живой Ник.
***
Математик пытался действовать быстро, но всё валилось из рук. Да ещё и забывалось, куда и зачем пошёл. На Сергея набросилось злое оживление, в котором он быстро терял над собой контроль, ни на чём не мог остановиться. Перекладывал вещи, ходил вокруг дома, не понял, как очутился в чужом дворе. Выдернул его из этого водоворота звонок с неизвестного номера.
— Бригада скорой, — представился говоривший мягким баритоном, — мы свернули на гать. Где искать вас там?
— Я сейчас навстречу пойду! — ответил Сергей и от сердца у него почти отлегло.
Машину он перехватил там, где дверей настелено на кочки было больше всего. Белая Газель, недовольно взрыкивая, кралась по ним с опаской.
— Колесо бы не пробить, — уже в кузове сказал фельдшер с огромными, как у боксёра, руками.
Рядом, сидя на складном стуле, молча курила задумчивая медсестра. Сергей поглядывал на неё и думал, что спасение, оказывается, пахнет дрянными сигаретами. Когда он ловил взгляд фельдшера, ему становилось неприятно, будто тот наблюдает или понял о нём лишнее. Неужели у каждого, кто знает о смерти двоих человек, написано это на лбу?.. Он ещё не решил, как распорядится информацией. Мысли разбегались, не слушались.
Подъехали к избе и фельдшер спросил:
— А где эпилептик ваш? Он сколько уже в коме?
— Он не в коме, — растерялся математик, — он в лес ушёл. Но он вернётся вот-вот! А здесь девушка с воспалением. Вы, наверное, носилки возьмите…
— Аха, носилки, — пробормотала медсестра, — пододеяльник ненужный готовьте.
Сергей оббежал все комнаты, но Полины не нашёл. Оббежал ещё раз и понял — она бесследно исчезла.
— Где пострадавшая-то? — спросил кто-то из медиков в кухне.
Под подошвой хрустнули осколки чашки.
Попытавшись ответить, Сергей понял, что от волнения не свяжет и двух слов. Он остановился на пороге, сделал пару глубоких вдохов.
— Он-на… тоже ушла. Наверное, — сказал математик, наконец взяв себя в руки.
Фельдшер поставил на лавку чемодан и велел подойти ближе к свету.
— Значит, у вас эпилептик убежал, а девушка с травмой ноги ушла своим ходом.
— Они исчезли, — выдавил из себя Сергей, — Их вещи тут остались! Вы мне не верите?
— Наркотики принимаете? Психоактивные вещества?
Пока фельдшер разглядывал зрачки Сергея, присвистнула медсестра. Она нашла на столе таблетки Палия и потрясла ими как погремушкой.
— Матрас целый всадил. Нет, ну нормально?! Коматозники у него по лесам бегают.
— Это не моё!
— Соупотребителя? Хорошо. А ваше где?
Математик был так измучен, что сдался без боя.
— Я… только один раз употребил, месяц назад. Другое. И всё. Не моё это. Может по мне видно до сих пор, но больше не пробовал.
— Или из марафона не вышел?
За прошедший месяц он уже раз сто проклял своё любопытство. Все вокруг твердили про расширение сознания, но сознание конкретно математика от найденной в клумбе дряни схлопнулось до череды дурацких мыслей и мании преследования. Из впечатлений осталась только жалость к потраченным деньгам, да ещё голова вечерами стала побаливать.
— Только не уезжайте! — взмолился Сергей, — дайте мне минут пятнадцать, я её найду! Ну не могла она далеко уйти!
