Столп

      Говорят, человеку выпадает ровно та доля мучений, которую он может вынести. Палий в это не верил теперь. Он сжался на земле в калач, закрыв руками голову. Дышал глубоко и медленно, как умирающий медведь. Вместо мыслей осталось одно болезненное мельтешение, от которого хотелось избавиться как можно скорее, любым доступным способом. Он бы повесился, будь на нём ремень или подтяжки. Хоть лисы бы поели хорошенько. А может ему повезёт и он привлечёт волков, тогда даже делать ничего не придётся?       «Викинги перед смертью видели павших друзей и родню. Мученики — рай. Сказки, но хоть приятно послушать. А я что вижу? Ничего, просто готовлюсь гнить».       Он медленно сел и выпрямился, уставившись в пустоту как под гипнозом. Палий в страшном порыве пытался нащупать в себе росток жизни, чтобы немедленно вырвать его с корнем. И оказалось, что жизнь — это там, где больнее всего. Саднившее даже виной нельзя было назвать, ведь не у кого и не за что было просить прощения. Его совесть извивалась передавленной колесом змеёй.       Палий, в агонии переставший чувствовать границы собственного тела, осознал вдруг каждой клеткой сгорающего в кислородном отравлении мозга: Север был сплошным лесом, а у леса свой хозяин. Если Марианна не врала, то правила должны были работать. Зелёное хвойное море затапливало сотни километров, простиралось от финских берегов до хребта Урала, отступая выше к полюсу только на водоразделе с настоящим, Белым. Жадные плеши городов разъедали малахитовый мир, отвоёвывая ничтожные клочки зольной бесплодной почвы, жилки дорог погибали на заимках. И он, крошечный, в этой пучине тонул. Уговорив себя, что осталось чуть-чуть, вспомнил, как именно должен обратиться к незримому владельцу чащи. Подсказки Сергея пригодились бы, но и без них в памяти отыскалась пара легенд.       — Хозяин, дай поговорить. Пожалуйста. С той, которую я нашёл — прошептал Палий.       Он изо всех сил напряг воображение, но оно нарисовало только белое безликое пятно на фоне окопа.       В густой темноте перед ним, конечно, никто не возник. Куда это он забрёл, неужели в груздёвник, где и днём ни черта не видно? На земле становилось холодно. Он обнаружил рядом с собой ствол елового выворотня, с трудом сделав несколько шагов, оседлал его и решил осмотреться. Действительно, глухой груздёвник, в каких только и светятся осенью хрусткие бледные шляпки грибов, а чёрная паутина мелких веток не пускает к ним. Палий вытер глаза жёстким рукавом и в этот момент услышал за спиной шорох опавшей хвои. Теперь он точно был не один.       — Это ты? — тихо спросил инженер, не оборачиваясь.       — Я.       Он на чём угодно поклясться был готов, что ответили ему молодым женским голосом.       — Тебя отыскали?       — Ещё осенью.       Голос был бесцветным, спокойным. Не удивительно, ведь для неё всё кончилось очень давно. Для девчонки, сложившей голову ради других.       — Здорово. А если я тебя слышу, значит, я умер? Или умираю?       — Нет ещё. Но ты уже не живой. Застрял.       — Забери меня. Не могу больше.       — Ишь, чего захотел, — голос выпустил капельку потустороннего лукавства, — Колнума ещё выбирает преемника. На одном столбике держится. Чем это ты помощь заслужил, интересно? Да и не могу я никого забрать. И пока жива была — только спасала. А надо было убивать наверное.       — Получается, пожар в моём доме — не твоя работа?       — Нет. Я и спичку теперь не удержу в руке.       Услышанное дел не меняло, но Палий немного ожил от того, что получил ответ.       — Ты говоришь, Колнуме нужен преемник. Это как? Зачем? Здесь ведь больше никого нет.       — Будут опять. Здесь Темяный мёдом мажет, заложных покойников своих выпасает, новых копит.       — Заложные — это кто неправильно умер?       — Мгм. Убили. Сам убился. Так что рано ты на тот свет собрался, не пустят, плохая смерть. Окрестят тебя в дьявольской купели — станешь чем-то, чему и имени нет.       — Ты ведь тоже…       — Тоже.       — Но уехать я не смогу, умереть нормально не смогу, что дальше-то? Стану таким, как ты?       Она помолчала. Инженер было подумал, что наваждение ушло, но покойница заговорила снова:       — Дай мне сил немножечко. И я тебя назад попробую вытолкнуть.       — Возьми, — растерянно пожал плечами Палий.       — Я так не могу, ты должен согласиться на какую-нибудь игру, чтобы мы были на равных. Такой закон, — сквозь её слова прорезалось нечто, похожее на смущение, — Давай в «Арам-шим-шим»?       Полузабытое детское заклинание в ночной чаще прозвучало древним заговором.       — Это игра, что ли, когда спиной к спине садятся и голову надо повернуть?       — Не только голову повернуть, — напомнила она.       Лопатки лизнул мороз, запах разверстой почвы затёк в ноздри — она действительно села рядом. Палий задрожал крупно, вцепился в свои колени, бока под курткой моментально намокли. Открытый огонь показался ему мелочью по сравнению с жутким присутствием мёртвой медсестры, предложившей сыграть в хулиганскую игру. Ведь он хоть раз, да увидит её лицо, пусть и мельком. Если бы она не начала сама, Палий заорал бы от ужаса.       Хлоп! Он обернулся вправо и успел увидеть лежащую на белом плече льняную косу.       Хлоп! Теперь влево, снова угадал. Что-то тёмное вместо щеки, бугристое.       Хлоп! Пустота.

***

      — Да чё вы, просто труба жестяная раскалилась и так вот вышло хреново, — скривился Толик, жуя как ни в чём не бывало горбушку белого хлеба, — Я в ней сажу поджёг, думал прогорит и засор уйдёт. По-чёрному топить в темноте весь замараешься, еле нашёл нормальную баньку. Уже даже погасло всё. Там на отшибе ещё одна, вот она как надо разошлась, да и чистая.       — Сажа при тысячи градусов горит, ты чего от деревяшек хотел, если труба не кирпичная?! Вали. Вали с глаз долой! — взмолился Сергей.       — Ладно, не агрессируй. Щас хоть хлеба кусок на кишку закину, в порядок себя приведу и исчезну. Своим ходом до дома доберусь. Пока вы мне тёмную не намутили, — глянул сосед исподлобья и глаза скосил на Полину. — Ты только помни, что я тебе сказал, лады? Бывайте.       В такой компании и кусок в горло не лез, и Толик вышел в ночь, ещё дожёвывая зачерствевшую корочку. Погода портилась, туман горчил дымом и полз низко над землёй, зато исчезли комары. Он не спеша побрёл по полю, вглядываясь в последствия своей первой топки. Маленькая добротная баня сгорела быстро, от неё осталась только жестяная печка, и та рухнула навзничь в квадрат раскалённого фундамента.       А вот другая, уже натопленная, была в порядке, мирно развернула в воздухе приветственный флажок дыма. Толик сцапал у входа ведро, которым заранее разжился, и стал осторожно спускаться к реке. Стараясь не задеть приставучую ряску, он зачерпнул воды и уже было разогнулся, но услышал отчётливое лошадиное ржание, разносившееся над водой.       — Люди-то тут есть, получается, — удивился он, — Ну и зашибись. Может дядя на этот звук пойдёт найдётся, если инфаркт его там не хватил.       Почему-то из всех, кто поехал в злополучную деревню, он больше всего доверял тихому психу. Мужик незлой и наверняка рукастый, толковый, но отчего-то впавший в ступор и смотревший на всех испуганно. Хотелось сказать ему на прощание пару хороших слов, намекнуть между делом, что всё продаётся, всё покупается, вопрос только в выхлопе, а выхлоп часто — не вопрос. Толик любил развлекать себя всякими каламбурами, пока другие мечутся, нервничают, выдумывают лишние заморочки.       В тесном тамбуре он поставил ведро на пол, стянул одежду. Сразу стало легче, а предвкушение парной баньки перед сном и долгой дорогой к трассе вовсе избавило от лишних мыслей. Длинный и, как ни странно, чистый, даже не слишком засорённый остатками берёзовых листьев половик привёл его к тяжёлой дубовой двери парилки. Жаркая темнота пахла дёгтем, старым мхом, который клали между брёвен, и чем-то ещё, будто болотом. Ясное дело, в сыром месте такие запахи — не редкость, но этот через несколько минут стал надоедать. Толик поёрзал на добротно оструганной лавке, почему-то ему не захотелось вытянуться во весь рост. В незнакомом месте, как ни крути, сразу не расслабишься. Рассеянно глядя вокруг себя, он зацепился глазами за какой-то мешок в углу. Ворошить его было лень, да и не хранилось в банях ничего интересного. С большей вероятностью мешок был набит вениками, уже распавшимися в прах.       Когда отчётливо скрипнула входная дверь, Толик замер, прислушиваясь. Ну ведь точно кто-то зашёл! А зайти было некому, кроме своих. Выглянув из парилки, он привыкшими к темноте глазами никого не увидел, только пустой тамбур. Даже пучки посеревших трав под потолком не раскачивались.       — В башке у меня скрипнуло значит, — пробормотал он и вернулся было досиживать, но обнаружил, что валявшийся в углу мешок переместился на верхнюю лавку.       Сначала он подумал, что там лежит другой, но теперь угол пустовал. Рассвет уже наступал на пятки, и, приглядевшись, можно было заметить, что мешок то раздувается, то опадает. На полке сидело нечто живое. Не сводя с него глаз, Толик подхватил у печки коробок не успевших отсыреть спичек, чиркнул одной по шершавому боку.       — Дядь! Чего молча-то сидел? Совсем худо?       Огонёк от спички позволил ему увидеть кого-то громадного, голого и скорчившегося, да ещё и со страшными ожогами на боку, которые пошли пузырями.       — Зачем сдуру в огонь сиганул?!       Палий не отвечал.       — Там ребята скорую ещё ждут. Потерпи, починят тебя в больничке…       Толик обжёг пальцы, пытаясь разглядеть, насколько обгорел несчастный. Теперь он заметил, что Палий весь осклизлый, серо-зелёный, будто извозился в тине, но что уж взять с сумасшедшего. Фыркнула следующая спичка и Толик отпрянул. Это точно был не Палий. Человек вообще так выглядеть не мог. Тот повернул голову и глянул воспалёнными, совершенно чёрными глазами без белков. Огонёк погас и Сергеев сосед бросился к двери, распахнул её, но на пороге стоял кто-то ещё, мешая выскочить. Толика силой втолкнули внутрь, он отлетел к самому окну и ударился об косяк затылком. Когда вспышка боли прошла, он в тусклом свете смог рассмотреть, кто его так приложил. По половице медленно кралась огромная пузатая баба, такая же серо-зелёная, как обгоревший на полке. Дряблая грудь настолько отвисла, что едва не волоклась по полу, колыхался от каждого шага раздутый жабий живот, плети волос облепили шею и плечи. Пытаясь обойти её сбоку, Толик сделал шаг в сторону, и баба глухо зарычала.

***

      Скорая всё не ехала. Сергей несколько раз перезванивал, и ему каждый раз отвечали, что приняли вызов. Он никак не мог решить, поедет ли вместе с Полиной или останется, чтобы хоть попробовать найти Палия. Тот по состоянию здоровья пробежал не больше километра-двух, не в том был возрасте. Полина дремала, свернувшись калачиком на лавке, пришлось укрыть её сверху спальником. Перед этим Сергей осторожно приподнял ей штанину и ужаснулся тому, как быстро расходилось воспаление. Оно не только вытянулось от щиколотки к колену, но ещё и посередине появился странный лиловый провал, похожий на трещину под кожей.       — Пока ещё всё нормально, пока не смертельно, — уговаривал себя Сергей, расхаживая туда-сюда по кухне. А когда кухни хватать перестало — снова побрёл на дорогу, встречать машину.       В первых рассветных проблесках он обнаружил Палия, панибратски привалившегося к столбу прямо под обгорелой маской. В пору было бы обрадоваться, но Сергей, поймав внимательный взгляд товарища, аж замедлил шаг.       — Напугал тебя, извиняюсь. Чё-то терапия моя сбой дала, — пожал плечами Палий.       — Ты что, угли жрал? Весь рот чёрный, — вздрогнул математик.       — А, это я так… Измазался.       Инженер явно что-то скрывал, но допытываться Сергею было откровенно страшно.       — И как же ты из леса вышел?       — Наугад.       Хуже всего было, что Палий выглядел и говорил как много лет назад. Полный сил, всегда уверенный и спокойный, даже губы поджал снова симметрично. После трагедии половинки его лица друг друга не слушались, а теперь он смотрелся как новенький.       — Я смотрю, машины не было ещё, — вздохнул Палий, — Странно. Нафига все эти службы, если мы сто раз сдохнуть могли за это время?       — Скорее всего, уже подъезжают.       Чтобы подняться с прохладной травы, инженер резко качнулся вперёд и от его движения Сергей отпрянул.       — Ой-ёй, старость — не радость, — прокряхтел он, распрямился и сделал шаг вперёд.       Математик отступил, Палий заметил это и замер. Не сводя с него глаз, Сергей носком ботинка прочертил перед собой линию и проговорил:       — Что-то ты странный слишком. Я тебя не узнаю.       Инженер ухмыльнулся, вразвалку двинулся вперёд. Он ещё никогда над Сергеем не подшучивал, теперь же явно издевался, наблюдая его суеверную тревогу.       — У-у-у, — вытаращил он глаза, — как ты догадался, что я — это не я, а кикимора болотная? Сейчас сожру!       На черту Палий наступил явно специально. Только после этого Сергей выдохнул.       — Дурацкие у тебя шуточки. Ты моё отношение знаешь к таким вещам.       — Меня ещё и в сон клонит, я же нечисть, дрыхну днём, — Палий зевнул и посмотрел в сторону избы, — а может, мы из окна машину увидим? Мотор у Газели тарахтит будь здоров. Не хочу здесь инеем покрыться, примёрз я что-то.       Хоть печь и не топили, но грела она всё ещё щедро. Палий, убаюканный соловьиными трелями и этим ласкающим теплом, задремал, сидя на лавке возле Полины. А ну как ей понадобится что-то?       Но когда он открыл глаза, обстановка была уже другой. За металлической заслонкой весело трещали еловые дрова, потолок висел над головой совсем низко. Он глянул в окно и увидел одни сосны. Место напоминало ему заимку, через которую он ночью бежал, не разбирая дороги. Красивое было место, но изба там совсем обветшала и внутри точно не могла выглядеть так уютно.       — Здорово! — сказал кто-то.       — Здравствуйте…       Палий повернул голову и увидел старика, одетого в чёрный плащ-палатку. Совсем не дряхлого и не согбенного, просто немолодого. Тот залихватски закинул ногу на ногу и раскачивался на старой скрипучей табуретке.       — Давно не виделись. Как дела твои? Звонил по тому телефону, который я тебе дал?       Старик некогда встретился на очередном одиноком выезде и в очень денежном месте под Рязанью. Они столкнулись в рощице, когда Палий случайно набрёл на его машину — здоровенную дизельную зверюгу, притаившуюся в пышной зелени. Почему-то незнакомец тогда сразу ему понравился: с любопытством, но тактично стал расспрашивать об увлечении, о находках, да ещё и дал пару советов и очень полезный контакт. Плащ на нём был тот же, и всё так же лежали в серебристой бороде волосок к волоску. Верно говорят, что мир тесен — вот они встретились снова.             — А, это вы! Я вас узнал! — просиял инженер, — Да, покупатель и правда хороший оказался. Спасибо.       — Славно! — улыбнулся старик, — Я тебе ещё забыл сказать одну штуку важную, раз человек ты с пониманием и с пиететом. Короче говоря, на механике колесо можно крутануть, если верёвку намотать. И заведёшься. Запомни. Не знаю, почему друг твой растерялся, он ведь в курсе. Захочешь поблагодарить — заходи. А нет — дело хозяйское. Ты меня одариваешь, ну и я тебя рад выручить.