Арысь-поле

Только степь вздохнёт едва Как Божию росой трава Омоет ноги в стремени Очнуться реки времени Смотри несётся конница Степная вольница Полков суровых казаков Из тьмы веков*

      Разрезая волны макового поля наперегонки неслись два гнедых жеребца. Их крутой круп блестел в лучах кроваво-красного заката. Грива, заплетенная в множество мелких кос, хлестала крепкую шею, будто прутья хлыста. Тяжелое дыхание опаляло кованные удила. Копыта поднимали столбом песчаную пыль, стуча веселым набатом по мелким камням.       — Яп! Яп! Яп! (1) — Арыся ближе пригнулась к голове коня, когда тот понесся быстрее прежнего. Ветер свистел в ушах, заглушая, кажется, все на свете. Но она слышала как бьется её собственное сердце. Кожаные уздцы до приятной рези впивались в пальцы, а ноги до дрожи упирались в напряженные стремена.       — Уже лучше! — услышала она справа голос Дану. Нагнала!       Но не тут-то было. Волк дернул скакуна наперерез. Арыся потянула поводья на себя, и конь встал на дыбы. Только Дану вовсе не хотел скинуть деву с седла. Он спокойно прошмыгнул дальше, даже концом ножен не задев копыт её зверя. Конь урусски стал отплясывать на месте и чуть не сбросил хозяйку наземь. Арыся еле удержалась в седле.       — Яп! — поводьями она подстегнула гнедого бежать дальше. Растянувшись в счастливой улыбке, урусска подумала: «Вот хитрый старик!».       Не сразу, но она нагнала Дану. Волк юлил и уворачивался от неё, будто дразнил, подначивал сильнее хлестать крутой бок плетью. Ему хотелось, чтоб дева перестала бояться пуститься в настоящий дикий бег. Он видел, как в её серых глазах блестят золотые крупицы охотничьего пыла. Звериная кровь в жилах давала о себе знать, стоило девичьим перстам еле коснуться стебля мака, что был забран в лошадиные уздцы Дану. Как только цветок окажется у Арыси — их бег закончится.       Кони бежали нос к носу. Урусска снова потянулась вперед, чуть вставая в седле. Колени предательски дрожали, но рука упорно тянулась к заветной награде. Наклонившись чуть в сторону, она не заметила, как волк хитро улыбнулся.       — Стооой! — Дану дернул поводья на себя и конь замер на месте. Но не зверь Арыси. Гнедой пролетел ещё сажень вперед и встал. Урусска сама чуть не выпала из седла, завалившись вперед. Благо она успела обхватить шею коня.       — Ничего не потерял? — весело рассмеялась дева, тряся в руке заветный аленький цветочек. Вот так, вися чуть ли не вниз головой на шее гнедого, кое-как держась одной ногой в седле, она ликовала от своей маленькой победы.       — Плутовка. — усмехнулся Дану. — Не зря, значит, тратил седмицу, чтоб обучить тебя хоть чему-то.       — Не лукавь. — она уселась в седло и подвела коня к нему. — Я благодарна тебе, что взял меня учить. — Арыся медленно пустила зверя к стоянке. — Может, и не девичье это вовсе дело — в седле разъезжать. Но без этого я для вас, словно камень на шее утопленника.       — Это в урусской стороне женщина только мать да кухарка. Настоящая волчица и за ухват, и за меч должна уметь держаться. — волк цепким взглядом обвел границы макового поля. Надвигающийся с вечерней стороны сумрак прятал ночные тени, а руда заката вилась последними лучами у края земли. — Кровь по земле льется…       — Что? — Арыся тут же глянула под копыта коню, но ничего, кроме примятой травы там не было. Она подняла очи на небо и ахнула. Скрывшийся за горизонтом Хвар оставил после себя алое пятно у самого края небосклона и земли. Багрянец быстро растаял, будто впитавшись в темную синь ночи. — Матушка говорила, что это предвестник скорой битвы.       — Поторопись, не то вечернюю пропустим. — Дану пустил коня вперед, а Арыся поспешила за ним.       В кругу повозок уже горели два костра. Волки и дружинники на дух терпеть друг друга не могли, посему коротали вечера каждый у своего огня. И как бы Куница с Захаром не старались, а примирить воинов никак не удавалась. В первый вечер длинной дороги они велели разжечь один общий костер, где все должны были сидеть вместе, как одна единая дружина. Но разговор за вечерней не задался сразу. Стояла просто звенящая тишина. И лишь ночные птицы вили свои трели над их головами. Все сидели будто на иглах. Казалось, стоило кому-то хоть что-то молвить, как все разом подорвутся с мечами наголо.       Первым оттаял Бажен. Дружинник с тяжелым вздохом поднялся под дюжиной колких взглядов.       — Куда?! — гаркнул Захар. Арыся от его голоса аж вздрогнула. Оказывается, этот мягкий с виду воин может так орать.       — Дозвольте в дозор вернуться. — он положил краюху хлеба на пустующий поднос. — Сыт я.       — Сядь. — бросил Захар. — А коль не голоден, то твой кусок достанется коню.       — Что ж сразу коню? — усмехнулся Камо, один из волков. Он был лучшим следопытом в стае. Только вот за свой бескостный язык мог легко по голове получить. — У вас вон скока жеребцов голодными сидят. — волк обвел уруссов рукой. — Им нынче заместо княжеского овса нищенский хлеб под нос суют. Таким сыт не будешь.       — А они у тебя изо рта последний кусок вырывают, что ты так щеришься? — Куница не говорил, он рычал. Таким взбешенным Арыся редко когда могла узреть. Но сейчас, похоже, все эти ссоры его довели.       Волчонок поднялся и схватил с подноса несчастный кусок хлеба. Разделив рывком на две части, он отдал одну Камо, а другую Бажену.       — Стоите в дозоре. Оба!       Волк не посмел противиться приказу Куницы, а вот дружинный мешкал.       — Оглох?! Тебе что велено?! — рявкнул на него Захар. Да так, что Бажен чуть не споткнулся о то бревно, на котором сидел, пока уходил.       Вот с тех самых пор стали жечь два костра. Своя рубаха была к телу ближе. Никому больше не хотелось слушать гробовую тишину и треск костра.       — Что-то ты долго, старик! — крикнул ему Алий. Волк уже сидел у огня, разделяя готовые туши зайцев. Похоже, сегодня кто-то удачно сходил в облаву на косых. Здесь их много бегало. Пара таких зверенышей чуть не попало под колеса телеги.       — Лета не те, чтоб опрометью на вечернюю бежать. — рассмеялся Дану. — Оставь мне кусочек. Дай хоть коней напою.       Арыся стала расстегивать седла гнедых скакунов. Их кожа нагрелась и стала мокрой. Дева мягко провела дланью по натруженной спине зверей. Сняв уздечки, она почесала своего зверя за ушком.       — Хороший ты мой… — улыбнулась ему дева. Взгляд Арыси невольно упал на урусский костер. У них вечерняя поскромнее. Каша да хлеб. Дружинники тоже ходили на охоту, но, похоже, что живя у княжеской кормушки, растеряли это умение. Они не ставили силки, ведь так у них уже давно никто не делает. Могли подстрелить птицу в небе, но тощей тушки не хватит, чтоб накормить четыре десятка голодных ртов. Да и стрелы тратить как-то не хотелось. Один раз Куница отнес им к огню часть убитого волками сайгака. Но воины не притронулись к мясу. Гордые уруссы решили есть сухари с водой, нежели принять «кость со стола» зверей.       Урусска и хотела бы подойти к их огню, поприветствовать дружинных, сесть в кругу да послушать о чем толкуют сородичи. Да и сами воины не раз звали её к себе. Мол, чего тебе делать средь этих зверей? Только «средь этих зверей» был Куница. Ради него Арыся и терпела косые взгляды волков.       — … не раз такое видел… — обрывки разговоров скифов доносились от огня. Все уже собрались в круг и стали разделывать мясо.       — Да брось, Дану! — махнул рукой Алий. — Это же просто закат. И нечего его бояться. — он бросил косой взор на приближающуюся деву. — Только бабы в такое верят.       — С моё поживешь и не в такое поверишь, щенок. — коротко рыкнул волк.       Когда Арыся села на свободное место на земле все разговоры резко умолкли. Дева не занимала место в общем круге, а ютилась где-то за ним, ведь стоит ей сесть рядом со зверем, как тот отодвигался да подальше. Будто она какая прокаженная.       — Прости, все мясо пожарили. Сырого сегодня нет. — Алий не упустил миг дерзнуть, покуда Куницы нет рядом.       Дану толкнул друга под бок, призывая молчать. Куница стоял рядом с волками.       — Ты все услыхал… — как-то обреченно вздохнул Алий. Он не жалел о сказанном. Ему просто не хотелось затевать очередную ссору с другом.       — Дай сюда. — Куница взял из рук друга две плошки с мясом и подошел к Арысе. — Пойдем.       Дева поднялась на ноги, идя следом за волчонком. Бросив взор на костер волков, она увидела, как все их взгляды устремлены на них двоих. Все, кроме Алия. Похоже, волку было противно даже смотреть на неё.       — Куница. — позвала его урусска, когда они уже далеко отошли от лагеря. Свет костров сюда не доходил, но лучей месяца и ковра из звезд хватало, чтобы не упасть. — Куница.       Волчонок молча сел на придавленный ветром ковер из ковыля. Сидеть было мягче, чем на боярской перине. Арыся опустилась рядом, принимая из его рук свою плошку с едой. Но притрагиваться к вечерней не спешила.       — За нами хвост. — нарушил тишину волчонок.       — Что? — только и смогла вымолвить дева.       — Мы поставили силки недалеко от стоянки. Я пошел проверять их и у самых дальних нашел примятую траву. — он кивнул куда-то за костры, где темнота скрывала бескрайние степи. — Он был один, и ему нет дела до дичи. Тропинка вела чуть ближе к стоянке. Похоже, чужак хотел узнать сколько нас и кто мы. Наверняка одетые до зубов в кольчугу дружинники спугнули его.       — Так чего тогда бояться? — Арыся попыталась улыбнуться, но губы будто онемели. — Они теперь знают, что мы сильнее.       — И что у нас можно много чем разжиться. — он посмотрел на деву как на глупого щенка, которому все ещё не ведомо о мире. — Не станут они идти на нас в лоб. Нужно держать ухо востро на дороге. Враги, наверняка, знают эти места лучше нас.       — А Захару ты сказал?       — Да. — кивнул волчонок. — И дозорным тоже. — он отложил еду в сторону и потянулся. — Завтра утром обговорим строй каравана, а там выйдем в путь. — волчонок упал в покрывало из трав, смотря на небесную тьму, где мигали звезды. — Молю тебя, будь ближе к Дану в дороге. Если что, старик тебя прикроет.       — Хорошо. — Арыся повертела свою еду в руках и тоже поставила в стороне. — Смотри, летавица (2)!       С черного лоскута неба сорвался огонек и, оставляя позади себя хвост, пролетел в сторону. Он слабо осветил поляну, тут же угасая на глазах в темнеющей бездне.       — Анагаст говорил, что это души забытых предков. — Куница поднялся на локтях, глядя в то место, где растаяла летавица. На удивленный девичий взгляд он продолжил свой рассказ. — Небо — это Волк. Он бежит от края земли к другому, а в пасти держит Хвар. Когда-то Волк хотел проглотить его, но солнце было настолько большим, что осталось в его зубах навсегда. Один бок Зверя мы видим днем, а другой — ночью. — Куница сел и обвел небосклон рукой. — Все, что ты зреешь — это его шкура, где застряли души умерших волков. Когда мы умираем, то загорается огонь на небе. Он горит, покуда о волке помнят. И, когда, память угасает, огонь падает. — волчонок показал на месяц. — А это глаз Волка. Злые духи поют ему колыбельную, чтобы он уснул. И тогда наступает День Тьмы, когда Волк засыпает и луны нет. В такую ночь лучше не выходить за порог шатра — иначе духи могут тебя убить. А потом Волк просыпается. И в ночь, когда луна полна, стае принято охотиться. — он грустно вздохнул. — Только это уже давно никто не делает. Ещё мой дедушка ходил на ночную охоту. А отец почему-то нет.       — Почему ты мне не рассказал об этом раньше? — улыбаясь, протянула дева.       — Ты как-то и не просила. — пожал плечами Куница. — Да и я больше любил тебя слушать, нежели самому говорить.       — А кто же такой Арес?       — Анагаст рассказывал, что Арес — младший из сыновей Волка. — волчонок помолчал, а потом молвил. — Все Его дети от нас отвернулись. Но не Арес. Он помог моему народу пережить ту войну, что убила многих. Давно это было. Настолько давно, что никто и не помнит имен убитых.       — И поэтому стая слушает Ареса во всем. — кивнула Арыся. — Рассказывай мне побольше о вас. Я хочу знать свое племя. Не то так и останусь чужачкой.       Куница поменялся в лице, будто вспомнил что-то.       — Я поговорю с Алием. Он уже не видит края кувшина, куда льет воду. (3)       — Да брось ты! — рассмеялась дева. — Пусть хоть обтрепется гадостей. Язык без костей — может и отвалиться.       Арыся и не заметила, как за разговором подсела ближе. Да так, что волчонок смог положить свою руку за её спину. Стоит деве повернуться, как сможет пройти кончиком носа по его щеке. Что она и сотворила. Даже сама урусска не ведала, откуда в её буйной головушке такие мысли. Стук собственного сердца заглушал все думы кроме одной — вот бы это длилось вечность.       Ощутив дыхание и прикосновение к щеке, Куница повернулся к деве. Пока Арыся стыдливо опустила взгляд, волчонок осторожно поднял её лицо за подбородок. В темном взгляде урусски плясали неведомо откуда взявшиеся златые искры, исчезая, подобно летавицам на небе, в омутах души. Куница усмехнулся уголками губ, ведь мог поклясться на чем угодно, что даже через ночной сумрак он видит маков цвет её щек и ушей.       Он наклонился ниже, а она подалась вперед. Её холодные и мягкие губы встретились с его горячими и сухими. Чтобы быть ближе, Арыся обвила шею волчонка руками, чуть ли не падая ему на грудь. Доселе неведомая звериная тяга опалила её голову. Хотелось прыгать в омут с головой, прорычать от блаженства и неги, снова почувствовать тугой ком внизу живота. Но Куница почему-то не был властен этому чувству. Он медленно, словно охотник пред добычей, обвил её стан и запустил руку в копну волос на затылке. Волчонок будто дразнил деву, не спеша делать что-то дальше. Но на деле он хотел запомнить все эти чувства, испить сладость девичьих губ сполна, подушечками пальцев прощупать нежность волос. Запах трав, что был с Арысей, кажется, повсюду, опьянял лучше урусского меда.       Устав ждать, Куница подхватил деву и вместе с ней упал в траву. Арыся оказалась снизу, а волчонок навис над ней, снова касаясь губ. В этот раз он позволил себе пройтись языком по устам, мазнуть по щеке и углу подбородка. Хотелось спуститься ниже, оставить ещё тысячи поцелуев на коже, будто зажигая огни по черному небу. Но если затуманенный разум Арыси готов был на это сейчас, то Куница понимал, что ещё не время. Как бы не хотелось и не тянулось.       — Всему свой черед.

***

      Равнинные степи с проторенными дорогами сменились на каменистые холмы с волнами осыпающегося песчаника. Стало трудно идти. Особенно с тремя повозками, груженными нужной для жизни утварью. Никто не знал, как стоит Беловежская крепость после татар. Может там уж и камня целого не найти. Нужно было столько с собой взять, чтоб хватило пережить первое время, покуда они не освоятся. А потом, следом за ними, в крепость придет караван с пахарями, женщинами и детьми. Тогда-то место снова вздохнет с новой жизнью.       Арысе надоело всю дорогу коротать на козлах, посему она пересела на коня, что до этого шел за телегой на привязи. Скакуна держали на случай, ежели какой иной зверь погибнет в дороге, а пересесть будет некуда. Белый, покрытый рыжими яблоками конь волочился всю дорогу за повозкой, будто висельник на суд. Но зато, почувствовав на себе ездока, тут же оживился. Дева не пускала его галопом или вскачь. Медленным шагом, чтобы не выбиваться из строя каравана вела коня за телегой.       — Да чтоб тебя! — выругался дружинник, когда повозка под ним с громким треском покосилась на бок. Одно переднее колесо не выдержало каменистых дорог, переломившись в ободе и спицах. Передняя ось опасливо захрустела, готовясь разломиться следом. Снасти, что лежали в повозке с грохотом высыпались на землю, будто горошки из стручка. Зазвенело всё — гвозди, пилы, топоры, молоты, бруски железа. Запряженные в повозку кони испуганно заржали, но бежать прочь не спешили.       Караван встал. Пока извозчик неуклюже пытался сам вытолкнуть колесо из каменных силков, к нему подоспели Захар с Куницей.       — Гиблое дело. — почесал бороду дружинник. — Даже не пытайся, Алеша. Только зря силы потратишь.       — Да как же я…? — но все же бросил толкать телегу.       — Тут работы не до заката. — Куница присел у колеса, смотря на ещё пуще расползающуюся трещину вдоль оси. — Нужно заново все точить. А замены у нас нет?       — Вот об этом я почему-то не подумал. — вздохнул Захар. — Да, сколько лет езжу по указам татьки, а такое впервые случилось.       — А рядом селенье есть? — Арыся слезла с коня и подошла поближе. На немой вопрос Захара она поспешила ответить. — Вдруг там плотник живет. Для него это работа на скорую руку.       — Дело говоришь. — кивнул Захар.       Дружинник вместе с Куницей растянули на земле кусок кожи с нарисованными на нём дорогами, городами и селеньями. Недалече от них, меньше половины дня пути, лежало маленькое поселение уруссов. Может в такой глуши искать плотника сродни иглы в стоге сена, только попытка — не пытка. Даже если нужных рук не найдут, то уж новое колесо худо-бедно купить смогут. За плотником и колесом отправили двух урусских воинов. Они уж договориться смогут.       — Привал! — крикнул волчонок.       А пока они привязаны к этой безлюдной и каменистой степи. Найдя место поровнее, люди перетащили из поломанной телеги снасти. Волки попытались толкнуть вперед опустевший воз, но без целого колеса и ни туда, и ни сюда. Только ось все сильнее трещит.       Пока уруссы ставили навесы и несли хворост, волки пошли на охоту. Косых за версту не было видно, как и птиц в небе. Места здесь безжизненные, испепеленные Хвар до камней с песком. Даже в звериных угодьях жара не так лютовала, как здесь. Охотники вернулись ни с чем.       — Татары могли остаться ещё за рекой. — Захар сидел под навесом, рассказывая волчонку свои опасения. У него на коленях лежал все тот же кусок кожи с указанными дорогами, по которому он чертил острием ножа. — Некогда от Золотой Орды отделился хан Хулагу. Он не соблюдает никаких законов, кроме своих собственных, посему может и напасть. Наш будущий князь, Олег, уже не один год хочет заключить с ним союз. Да Пересвет все отговаривает его.       — Так вы ж, вроде, заключили мир с Ордой. Зачем вам этот Хулагу? — фыркнул Куница.       — Орда не так проста. — прищурился дружинник. — Сегодня они направят свой меч на твоего врага, а завтра — на тебя. Их мир нам неясен.       — Если так, то и Хулагу обманет вас.       — Может обманет, а может и нет. Держи друга близко к себе, а врага ещё ближе. — Захар прошел рукой по бороде. — Лучше знать, из какой ямы выползет гадюка прежде, чем сам на неё угодишь.       Их разговор прервала ругань меж волками и дружинниками.       — Да таких как ты, на ремни жалко пускать! — взревел один из зверей. Только дружинник вскочил со своего места, так получил увесистый удар в челюсть. — Ты хоть знаешь, как в степи от луны до луны по народу голод ходит?! Аль из-за княжеского стола ничего не видать?!       Мужик сплюнул кровь и ощерился пуще собаки. Едкое слово про неудачу волков на охоте грозило поножовщиной. И без того хрупкий мир между ними, подобно корке льда под солнцем в осенний день, исчез. Может урусс был и не прав, но и звери не должны мнить себя их братьями. В памяти людей еще свежи убийства и кровь, которые вершили эти нелюди. Словно старая рана, вскрывались мысли о невинно убитых за горсти золота. Захар не раз говорил своим соколикам, что все они единые братья по мечу и иного быть не должно. Только вот если на их лезвиях кровь врагов, то по изогнутому копису волка течет кровь урусская.       — У меня хоть хлеб не на крови испечен. — прошипел дружинник.       Его слова стали брошенной костью в толпу голодного зверья. Кто успел схватить свои мечи, тут же обнажили их. Лязг железа перебивался отборной бранью, которую можно редко услышишь даже от самых пропитых пьянчуг. Никто не жалел ударов и кулаков.       Куница и Захар повскакивали с места, кинувшись к толпе разъяренных воинов.       — Куда?! — их остановил Дану. — Зашибут и не заметят.       — Да они друг друга перебьют сейчас! — крикнул Куница, смотря, как под ударами трещат кости. Хвала Аресу и всем Богам, что Арыся ушла за хворостом!       — Раз они по-хорошему не понимают, то будем кнутом их учить — кивнул Захар.       Дружинник кивнул в сторону лошадей. Все трое забрались в седла, а Дану достал длинный хлыст для скотины.       — Яп! — Куница топтаться на месте не стал. Он в один прыжок рассек беснующуюся толпу. Зачинщики расступились, покатившись кубарем по земле. Следом за ним толпу стали отрезать Захар и Дану. Для пущего усвоения урока волк присвистнул кнутом по спинам особо буйных. Разрезав толпу по частям, они нашли зачинщиков. Оба, как ужи на свадьбе, вцепились друг в друга и катались по пыли. Морды у них красные то ли от злобы, то ли от крови.       — Камо! — крикнул Куница.       — Бажен… — покачал головой Захар.       — Таких храбрецов в былые лета в степь на ночь выгоняли, чтоб дурь из головы как ветром сдуло. — Дану слез с коня и размотал длинный хлыст. — Эка, как сцепились! Вот пусть так ночку-другую и посидят.       На том и порешили. Как только этих двоих связали, так у остальных спеси поубавилось. Все разошлись по своим кострам, зализывать раны. А грозных вояк притащили поближе к сломанной телеге, чтоб зазря не сидели, а караулили её. Те покричали, побрыкались, но увидев грозные взгляды своих воевод, тут же запахнулись.       — Вот почему кашу заварят они, а мне за это стыдно? — вздохнул Захар, идя к стоянке. — Ты уж прости моих соколиков, Куница. Не знаю какое лихо на них напало.       — Нога споткнется, а голове достается. — рассмеялся волчонок. — Зато им будет ученье наперед.

***

      Выжженные лучами Хвар степи дышали безжизненностью и пылью. В таких краях не найдется ничего больше сухой травы да камней. За хворостом Арысе пришлось идти далеко. Забравшись в какую-то низину, где рос пересохший колючий куст, дева тихо ругала каждый шип, что впивался под рубаху. Когда в вязанке собрался хворост, все руки урусски были в царапинах. Она кое-как потерла их о подол и стала подниматься наверх.       От оврага до стоянки тянулось поле сухостоя. Когда-то трава здесь росла и напивалась дождями. Но воды, похоже, в краях никто не видел уже давно. Жаркое марево заставляло край земли танцевать, а в воздухе появлялись неясные тени. Такое было и в волчьих степях. Отец говорил, что такому нельзя верить. Посему Арыся стала идти вперед, даже когда недалече показалась темная человечья фигура. И чем ближе урусска к ней была, тем ярче видела женский стан, длинную рубаху, растрепанные, будто выжженные лучами, светлые волосы, и сухую бледную кожу, покрывающую кости. На её голове покоились высушенные маки, а в тонких пальцах она сжимала мешок да серп.       Арыся все шла вперед. Она боялась поднять глаза на незнакомку, потому что та уже не казалась ей сном. Женщина и вправду стояла посреди поля. Поравнявшись с ней, урусска поспешила обогнуть ту по дуге, всем естеством ощущая леденящий душу взгляд.       — Что у меня в мешке? — скрипучий старческий голос раздался, кажется, прямо в голове.       — Уходи. — будто не своим голосом ответила Арыся и продолжила идти.       Но женщина не отставала. Она опять появилась перед девой, задавая все тот же вопрос.       — Что у меня в мешке?       Не раз и не два нечисть нагоняла урусску. А дорога, кажется, не кончалась. Слова женщины уже звенели в ушах, но теперь Арыся ничего на них не отвечала. Только молча шла и шла, и шла.       Опять нечисть говорит свой вопрос, но в этот раз урусска слышит, как на землю громко капает вода. Арыся обернулась. Дно мешка пропиталось кровью, которая и стекала вниз, питая собой истомившуюся землю. Дева завороженным взглядом смотрела, как нечисть развязывает мешок, и из него прямо ей под ноги падает человеческая голова. Арыся остолбенела. Она стеклянным взглядом глядела на искривленное в боли и страданиях лицо Алия. Из его открытого рта текла густая, почти черная, кровь. Закатившиеся очи мертвеца вдруг вздрогнули и посмотрели прямо на урусску.       — П…п…помог…и…мн…мн…е… — прохрипела голова, а ей вторил смех нечистой.       Арыся сорвалась с места как ошпаренная. Лишь на миг узрев лицо женщины, она не увидела ничего, кроме ясных очей. Таких же, как у любимой матушки. Дева опрометью бросилась к стоянке, которая оказалась намного ближе, чем можно было узреть. Похоже, что нечисть навела такой морок, что локоть казался целым аршином.       Не разбирая пути, часто оборачиваясь назад, дева не заметила человека на дороге. Удар пришелся на плечо и, благо, урусска не поранила несчастного колючим хворостом.       — Куда прёшь, дура?! — Алий успел схватить девку за плечи, чтобы она не грохнулась с этими ветками на землю.       Арыся оторопело подняла взгляд и чуть не закричала. По лицу волка была размазана кровь. В драке он получил навершием в нос, от чего сукровица растеклась по щекам, подбородку, шее. Увидев испуганные девичьи очи, Алий потер испачканную кожу.       — Арыся. — к ним подошел Куница. Волк тут же отпрянул от урусски, а дева смахнула страх с лица. — Что случилось? Видел, как ты по полю бежала.       — Все хорошо. — она вздохнула и улыбнулась. — На змею наступила, вот посему испугалась. Пойдем к костру, отдохнем.       Волчонок кивнул и забрал вязанку у неё из рук. Он бросил колкий взгляд в сторону друга, а потом стал слушать слова Арыси о змее в сухостое. Алий лишь передернул плечами, глядя куда-то в сторону. Но почему-то все же обернулся на них. Под ногой хрустнула колючая ветка из хвороста. Он откинул её в сторону и, поправив копис на поясе, пошел в свой дозор.

***

      — Что-то ты чернее тучи сегодня. — усмехнулся Дану и плюхнулся рядом с Алием на землю. — Ешь, покуда теплое. — он сунул ему в руку лепешки.       — Потом. — волк все же взял хлеб, но положил в кисет. — Помнишь слова Куницы о хвосте?       — Ну?       — А вдруг девка их увидела? — Алий обернулся на старика, который смотрел с каким-то веселым прищуром.       — Она не так глупа, чтобы молчать. — волк оглядел темнеющие дали. — Хотя не помешало бы выставить побольше дозор.       — Скажи об этом нашему воеводе…       Мрак полнился. Он, подобно черному аспиду (4), полз по земле, заглатывал силуэты камней и травы, покрывал собой все, чего не касался свет костров. В тиши, что лилась над стоянкой, можно было расслышать, как вдалеке кричали ночные птицы и стрекотали жуки. Какой-то маленький зверек бегал по жухлому ковру сухостоя и пищал то тут, то там. Его жалобный крик напоминал детский плач «Мама! Мама!».       Алий потянул носом тяжелый, душный воздух. И вдруг над гладкой равниной степи взмыли огоньки. Похожие на светлячков, они ровным рядом двинулись вперед. Волк подскочил с места, когда огни поднялись вверх, и град горящих стрел обрушился на стоянку.       — Враги!       Проснувшись от крика, Куница обнажил копис. Все вокруг него полыхало пламенем, а земля была усеяна стрелами. Люди черными фигурами метались пред глазами, пытаясь выбраться из огненной ловушки. Но были и те, кто не встал. Их пронзенные наконечниками тела, съедало пламя.       Из-за стены огня на волчонка повалился враг с мечом наголо. Куница успел отразить удар и одним рывком вскрыть тому глотку. Пока смерд оседал на землю, зверь искал глазами деву. Где Арыся? Она же спала рядом! Справа навалились ещё двое, но и их Куница быстро убил. Волчонок стал пробираться сквозь огонь. Дышать становилось тяжело. Кашляя и задыхаясь, он увидел Захара. Дружинник пытался вытащить мужика из-под навеса, но того просто завалило насмерть горящим пологом.       — Захар! Кха…! Захар! — позвал его скиф.       Урусс обернулся.       — Сзади! — крикнул он ему. Волчонок глянул назад. Миг и ещё один враг повержен. — Уходим! Нужно выбираться, не то здесь и сгорим!       — А где Арыся? — Куница все ещё пытался найти деву взглядом, но свет пламени ослеплял его.       — Я не видел её.       — Иди без меня. — он побежал к лежанкам.       Арыся увидела огонь, когда пошла напоить наказанных у повозки вояк. Те молили о капле воды и изводили своим нытьем дозорных. Дева долго не могла заснуть от их скулежа, посему не поленилась набрать немного воды из бурдюка да отнести её жаждущим. Пламя вспыхнуло буквально вмиг. Крики зарождались в нем и исчезали. Урусска быстро отвязала несчастных друг от друга. Они голыми руками заломили смерда, что подкрался к телеге со стороны степей. Повалив хиленького разбойника наземь, Камо и Бажен связали его остатками кнута. Оба разом сорвались на крики соратников в огне. Арыся собралась кинуться вслед за ними на охваченную огнем стоянку, но её поймал Дану.       — Куда в пекло?! — волк с обожженной рукой оттащил деву поближе к телеге.       — Нет! Куница!       — Тише! — шикнул старик. — Я найду его. А ты сиди под телегой пока.       Затолкнув её под воз, Дану скрылся в языках пламени. Но Арысю это не спасло от боя. Враги добрались и сюда. Те дружинники да волки, кто выбирался из огня, попадали на ножи разбойников. Ручьи крови лились по земле, будто вместо дождя хотели напоить её собой. Забившись в дальний угол телеги, урусска сжимала дрожащими руками булгарский нож. Ежели кто полезет, то она его убьет. Зверь внутри забился клубком в самую глубь естества. Ему тоже не по душе был запах гари и паленого мяса.       Совсем рядом бились друг о друга клинки, и ноги выводили по земле свой танец смерти. Из укрытия дева услышала глухой удар, когда копис волка упал за землю. Алий повалился следом. Ещё живой, он стал отползать от врага, смотря на того очами полными ярости и… страха. Он не хотел умирать.       Глядя в темные, затуманенные очи своей погибели, Алий думал о том, что скоро увидит чертоги Ареса. Там будут братья и отец. Не хотелось только оставаться в этой выжженной степи.       Но разбойник вдруг замер. Он вздрогнул и изрыгнул из себя кровь. Наклонившись вперед, смерд выронил оружие из рук, а потом скорчившимися от боли пальцами ухватился за сердце. Кто-то сзади протолкнул лезвие дальше в грудь. Окровавленное острие меча вылезло прямиком из тела разбойника с хлюпаньем мяса и треском костей. Мужик обмяк, упав на землю. Алий увидел, как черный ореол крови растекается под ним, а потом глянул на своего спасителя.       Это была Арыся. Дева каким-то образом смогла поднять тяжеленный урусский меч и всадить его в грудь врага. Её счастливый, безумный взгляд метался по лицу Алия. Она была готова заплакать, сжимая меч трясущимися окровавленными дланями.       — Спасла… — её хриплый голос растаял в неровном треске пожара. И только звук упавшего меча был слышен в это гомоне.       — Дура! — вскрикнул волк. Он в один миг поднял с земли свой копис, оттолкнул Арысю из-под удара и обезглавил ещё одного врага. Голова душегуба покатилась прямо к девичьим ногам. Но Арыся не закричала. Казалось, будто урусска не совсем понимает, что сейчас твориться. Её обезумевшие глаза полнились раскаленным золотом от всполохов пламени вокруг, а странная, но счастливая улыбка не сходила с лика.       Алий ухватил деву за руку и повел за собой. Если эту дуреху убьют, то Куница будет злее бешеной собаки. И как бы волку не была противна эта урусска, но вывести её отсюда надо.       В степи мало мест, где можно спрятаться. Посему Алий не придумал ничего лучше, кроме как спрыгнуть с обезумевшей девкой в низину и притаиться в густом сухостое. Мрак здесь был густым, без огня их не увидеть. Арыся без пререканий села на землю, только отпускать руку волка не собиралась.       — Отцепись от меня! — прикрикнул на неё зверь. Но урусска была упрямая.       — Нет!       Хотя в этих словах есть доля правды. Если он оставит девку здесь, то велик случай, что её найдут враги. А отсюда крики не слышны. Алий все же нехотя сел рядом, держа меч наготове. Зарево пожара, казалось, освещало небо над их головами. Волк с замиранием сердца смотрел на него, боясь, что все уже мертвы. Особенно он боялся за Куницу.

***

      Среди пепелища, стояли оставшиеся воины. Уставшие, израненные, в копоти и саже, они обходили по десятому кругу стоянку, ища погибших братьев. Нападение диких степняков застало всех врасплох. Некоторые воины дрались голыми руками, пав в неравном бою. По наконечникам стрел находили «своих». Их тела относили в сторону, туда, где в скором времени выроют яму. Но выжившие храбро выстояли. Даже нашли лагерь душегубов да завершили начатое — убили всех. Обрыскали их сундуки, только ничего, окромя поломанного оружия не нашли. Как сказал Захар — то был отряд, отделившийся от воинства татар. Похоже, они бежали от гнилой жизни в ставке и не нашли ничего лучше разбоя.       Расприи были забыты. Что волк, что человек — все искали убитых соратников. И пока одни таскали тела, другие откапывали уцелевшие вещи. Осталось не много — одна телега на ходу, другая — поломанная, оружие, два кувшина с зерном, сундук со снастью для плотничества и ещё по чуть-чуть всякой мелочи. Но это только малая доля от того, что они везли в начале пути.       Камо и Бажен решили сходить на охоту. Есть-то все-таки что-то нужно. Да и запасов у них осталось с мышиное зернышко.       — Клянусь Аресом, она была здесь! — не найдя под телегой Арысю, Дану поднялся на ноги. Старик оглядел следы вокруг повозки, но все они были вперемешку, что уж и не разобрать где чьи.       — И среди убитых её нет. — успокоил друга Захар. Дружинник ещё раз осмотрел взглядом обгорелые тела. Некоторые было не узнать. Ну уж урусску-то он бы заприметил средь них. Хотя бы по серьге.       Куница молча пошел искать дальше. Ни волк, ни воин не стали идти за ним. Оба понимали — если она мертва, то они ему не помощники. Волчонок обрыскал все кусты вокруг стоянки, прошелся по дороге, но нигде не нашел даже следа девы. В смятении он вернулся назад.       Дружинники и волки уже копали яму, чтобы спустить туда тела погибших. А их было ровно десять человек. Все молча переживали утрату близких друзей и соратников. Жестоко, но горе примирило их в этот миг. Обе стороны поняли, что будь ты человеком аль зверем — все одно. Всем гореть в одном пламени, и после погибели лежать в одной земле.       Проходя мимо ряда сгоревших тел, Куница не мог оторвать взгляда. Ему было больно видеть, как те, кого он знал с детства, погибли в зубах пламени или во сне под градом стрел. Страшная гибель. Но вслед за ней придет покой в Небе. Там, где нет ни боли, ни крови, ни войны. Там, где они будут сиять до тех пор, пока жива память о них. А Куница помнит. Каждого.       Но вместе с тем в его сердце зарождался страх, что он увидит её среди мертвецов. Одна была надежда, что пропавший вслед за ней Алий увел Арысю подальше.       Захар читал над каждым павшим воином короткую молитву и крестился. Он нашел где-то лоскуты чистой ткани, чтобы покрыть ими головы мертвецов. А поверх положить маленькие дорожные иконки, что когда-то подарил своим соколикам Пересвет. Над ними не будет стоять крестов, ни один монах не прочитает отпевание и родные не узнают, где лежат их сыновья, мужья, отцы. Храбрые воины будут покоиться на чужбине только потому, что диким степнякам захотелось ограбить их караван.       — Славные воины были… — подал голос один из волков. И в его словах не было хоть капли издевки над княжьими воинами. Он понял, что таких людей ещё на свете поискать надо.       — Всех смерть сравняла. — вторил ему дружинник и снял с головы шапку, стоя пред телами зверей. Вот, вроде, днем на кулаках бились, но ночью волки его из горящего шатра волоком вынесли. А так бы сгорел там.       — Нечего на них смотреть. — глухо отозвался Захар. — Закапывать надо.       Пока тела опускали в яму, волчонок решил пройтись ещё раз по округе. Ну не могут они бесследно пропасть-то! Дану хотел увязаться за ним, но Куница велел ему оставаться здесь.       — Нашлись! — вдруг крикнул Бажен. За ним шли Камо с подстреленными соколами в руках и пропавшие Алий с Арысей. Из-за бессонной ночи на холодной земле они еле волочили ноги, невольно хватаясь друг за друга, когда кто-то из них начинал падать.       Увидев Куницу, Арыся вырвала свою длань из хватки Алия и побежала к нему. Она чуть не упала, когда до волчонка оставалось почти два шага. Но он успел подхватить её и крепко обнять.       И пока дева молча роняла слезы на плече у волчонка, он поднял взгляд на друга. Уставшие глаза Алия были полны какого-то облегчения. Куница кивнул ему и тихо губами прошептал «Спасибо…».

***

      Ветер пригибал сухую траву к вскопанной земле. Большой свежий холм высился недалеко от старого пепелища. Следы от телеги и копыт лошадей растаяли под движением песков. Но могильный камень твердо стоял на месте, как память об храбрых воинах, что почили здесь. А средь безжизненной пустоши, где редко льют дожди, впервые росли маки.