Запрокинутым солнцем слепящего дня, Меднотелым звоном быков, Я с тобой говорил языками огня — Я не знаю других языков. *
Второй день Куница себе места не находит — печать Велеса ему все покоя не дает. Совесть, как кошка, скребет в душе и не дозволяет забыть о содеянном. Волчонок даже и не думал, когда подбирал проклятый оберег, что девка из-за него чуть жизнью не поплатится. Печать была очень дорога Арысе, а Куница украл её. Кинжал ловко прошел по оселку от края до края, распевая свою стальную трель. Волчонок уже все ножи в доме переточил, и как на зло этот оказался последним. Куница провел острым лезвием по вязе трав, и оружие отсекло вершки от корешков. Скиф убрал кинжал в ножны, но вставать с места не спешил. — И что я скажу…? — прошептал он, поднимая взгляд в высь. Голубой небосклон и яркий хвар** оставались немы к вопросу волчонка. В его думах были мысли просто подбросить девочке её оберег, да забыть обо всем. Но он хотел с ней поговорить и узнать тайну Велесовой печати. А идти к ней самому он почему-то не желал. Кунице казалось, что дева его с шумом прогонит из шатра, а к вечеру уже вся стая будет знать о том, что сын вожака вор и лгун. Тогда по возвращению Корсак точно накажет сына. Но делать нечего — сам кашу заварил, самому и расхлебывать.***
Ниточка за ниточкой, стежок за стежком — и из рук девы выходила пестрядь***. Опойя приметила колтун в последнем ряду полотна и, поддев его ножом, чуть не рванула всю ткань, заслышав крики волчат. Мальчишки устроились недалеко от их шатра, играя со старой колодой. Они неумело взмахивали своими ножами, кричали на молчаливого врага, пускали в него стрелы. И во главе этого войска стоял Атей. Волчонок, стараясь привлечь внимание сестрицы, усерднее всех нападал на колоду. Иногда он отбегал в сторону и командовал волчатам помладше как правильно и куда бить. Те в шутку его слушались и, заливаясь звонким смехом, продолжали свою войну. Волчица так хотела тишины, но мать наказала следить за братом. А Опойя меньше всего желала расстраивать матушку. — Доброго дня! — услышав голос Куницы, дева тут же отбросила шитье и вскочила на ноги. Она поправила юбку, поклонилась сыну вожака. — А отца дома нет. Можешь подождать его, на обеднею остаться — ответила Опойя, заметив как волчонок осматривается, будто ищет кого. — А где твоя сестра? — он словно и не слышал её. Волчица замерла, раскрыв рот аки рыба на берегу. Что ему нужно от непутевой Арыси? От этой девки одни беды в их доме. Чего уж стоит её побег. Как тогда Тур извелся! Арга себе места не находила из-за мужа, что побежал искать пропавшую урусску в грозу! А дурехе что пень, что колода — все равно! Как воротилась домой, так ни с кем и словом не обмолвилась. Даже не стала каяться в содеянном. — Почем мне знать? — фыркнула волчица. — Наверно, на реку пошла белье полоскать. Куница кивнул деве и уже собирался идти к ручью, как Опойя молвила: — Слышала отец по лету за приданным поедет. — лукаво улыбнулась она, расправляя кисти по краям платка. — А там и до уговора с вожаком не далеко. — Покуда отец мне испытание не назначит — о свадьбе и речи быть не может. — отрезал Куница, не поворачиваясь к деве. — Ну, может ты отцом поговоришь… — начала она, но скиф тут же перебил её. — Всему свое время, Опойя. — А ты будто и не рад… — прошипела волчица, но Куница её услышал.***
Тихий шелест вешней травы убаюкивал, словно тихая колыбельная степным просторам. Ярило глядел на чужие земли и грел их своим теплом. Нередко летали маленькие пташки, порхали бабочки да шмели, прыгала в зарослях саранча. Молчаливые холмы раскинулись до самого горизонта, смотря на высокий голубой небосвод. Арыся видела всю эту красоту, но не мила она ей. В любой другой день дева бы пошла бродить меж высоких степных гряд, побежала по ковру ковыля и, дождавшись заката, проводила бы уходящее на покой светило. Но сегодня Арыся уселась на берегу ручья после долгой, утомительной стирки, да задумалась. Темные тени залегли у девы под глазами от бессонных ночей. Как только она смыкала глаза, то проваливалась в сон, где Ведана жива. И казалось Арысе, что кто-то нарочно насылает на неё кошмар, заставляя сначала изнывать от вины, а потом тянуться всей душой к дурманящему мороку. Дева поежилась, представляя как кошмар запирает её в своих владениях, и больше ей не проснуться. В доме Арыся сидеть долго не могла, как бы глезна не болела. Деве было душно и тошно, стоило им с Опоей сцепится из-за очередной мелочи. Волчица сестру терпеть не могла, и лишь улыбалась, когда с рассветом замученная кошмарами Арыся еле плелась за водой. Арге было плевать на падчерицу, а дева не стала искать у неё материнской ласки и тепла. Только отцу было не все равно на дочь, но и перед ним она молчала. Дева боялась, что бывалый воин не поймет глупых страхов Арыси. Она страшилась того, что он рассмеётся, назовет её дурочкой и махнет рукой, уехав пасти скот. Так, Арыся осталась наедине со своими самыми страшными кошмарами. — Арыся! — раздался совсем близко знакомый голос. Дева встрепенулась, вскакивая на ноги. — Зачем пугаешь?! — она отшатнулась от стоящего рядом Куницы. Волчонок было растерялся и даже забыл зачем вообще пришел, но, нащупав под рубашкой оберег, уверенно сказал: — Я нашел его — Что…нашел…? — Арыся не понимала о чем ей говорит скиф, пока держал руку в складках одежды. Вид у него был потерянный, будто он не знал что ещё ей сказать. Вместо слов Куница достал Велесову печать, молча отдавая его хозяйке. Глаза Арыси просияли, и она была готова взять такую милую её сердцу вещь, но отдернула руку. — Кто тебе сказал отдать мне его? Шаман? — дева недоверчиво покосилась на Куницу. Волчонок сначала не понял почему Арыся так насторожилась, ведь он пришел к ней без оружия, не угрожал и говорил на её языке. Но тут же вспомнил слова Анагаста «Другому богу она поклоняется. Проклятому, с неба изгнанному.». — Никто в стае не знает об этом, кроме меня. А я не скажу, если ты поведаешь про него. — улыбнулся Куница, кивая на печать. Вот и предлог нашелся, чтобы девочка поговорила с ним. Арыся взяла из рук скифа свой оберег. Родные узоры грели пальцы и душу. Теперь-то ночные кошмары не придут к ней, ведь Велес защитит деву от них. Арыся хотела уже поскорее спрятать печать от чужих глаз, но вспомнила об уговоре, и, нехотя, вернулась на свое место у ручья. Куница тихо подошел к ней и сел рядом, будто боялся, что урусска опять испугается его и убежит к себе в шатер. Но дева и не шелохнулась, и не посмотрела на него. — И про Велеса ничего не скажешь? — вдруг спросила она. — Если надо, то не скажу — пожал плечами волчонок. — А кто это? — Он Великий властитель****. Велес научил нас многому. Он дал людям знания, которые передаются из уст в уста от отцов к сынам. Но не все эти знания приносят добро. Матушка говорила, что Велес защищает нас от зла, ежели ты сам его не вершишь. А это… — Арысь подняла руку и очертила пальцем рисунок лапы медведя. — Это его знак, который обережет от опасности. — И помогает? — спросил Куница, пряча от девы усмешку. Арес не обещал защиты в замен чему-то. Он дал понять волкам, что они сами в ответе за свои жизни, а Бог Войны только молчаливый наблюдатель и судья. Судьба волка не легка, и надеяться на какую-то деревяшку — мало толку. Нужно самому давать отпор беде. — Пока он был со мной, то ничего дурного не случалось. — Арыся задумалась над словами волчонка. Но ведь печать была с ней, когда умерла Ведана. — А яровик? — не унимался Куница. Ему было интересно узнать и о потерянной им некогда игрушке. — Зачем он вам? — Не все люди в селеньях почитают Велеса. Кому-то ближе Ярило — ответила она, указывая на солнце. — Видишь? Это он. Куница взглянул ввысь, щурясь от лучей. Солнце как солнце. И ничего такого в нем нет — встает с утра, а заходит к вечеру. — И что же он делает? Просто светит? — Эх, если б не Ярило, то не видать тогда людям ни зерна, ни репы, ни яблок. И стояла бы вечная зима. — невольно улыбнулась Арыся. Куница как маленький мальчишка, что ещё ничего не знает о мире, сомневался в каждом её слове. — И много у вас богов? — Ну, я знаю только семерых, но чему народ только ещё не поклоняется — задумалась Арыся. Дева опустила взгляд на печать и поняла, что ни один из семерых богов не ведал, как девочке избавится от своих страхов. Она даже не знала, правильно ли просить у них помощи? Вдруг кто увидит? — Эй, ты чего? — Куница заметил грусть Арыси и легонько толкнул её в плечо. Она вздрогнула, подняла на него взгляд, и только сейчас волчонок увидел тени усталости под её глазами. Уж не знает он что творится в шатре у Тура, но по тому, как Опойя отозвалась о сестре, Арысе там не рады. Наверное, урусска боится, что ночью её убьют, чтобы от лишнего рта избавится, поэтому и глаз не смыкает. — Благодарствую, что вернул оберег — шепотом произнесла дева и на её лице расцвела улыбка. — И что спас. Куница лишь кивнул да отвернулся, смотря на широты степи. Он не знал чего ещё спросить у неё, ведь его любопытство вроде как утихло, но ему все мало. Волчонок хочет узнать о том как живут в оседлых селеньях. Арыся не спешила прогонять Куницу. Она не пугалась его как других волков, да и он сам не хотел угрожать ей. На нем даже оружия не было, хотя все мужчины в стае, кажется, даже спали с мечом. С Куницей было что-то не так или деве так казалось? Она ведь до него только с Анагастом да Корсаком общалась. Но тогда Арыся была напугана, а теперь ведет речи о богах рядом со скифом. — Анагаст правду про тебя сказал? — вдруг отозвался Куница. — Ежели ты про Ареса, то я ответ держать не буду. — и сказала она это так спокойно, ровно. Могла же соврать, испугаться, что Куница все шаману доложит или вообще убьет здесь её. Но дева словно не боялась ни гнева скифов, ни самого бога. — Лучше тебе так при нем самом этого не говорить. — ответил волчонок. И не понятно кого он имел ввиду — Анагаста или Ареса? Арыся лишь кивнула и собиралась достать кисет, но остановилась, поворачиваясь к Кунице. — Можешь глаза закрыть? Волчонок лишь усмехнулся, но послушно выполнил её просьбу. Арыся быстро достала кисет с очельем, положил туда Велесову печать и спрятала обратно в одежду. — Пора возвращаться — сказала дева, поднимая с земли лукошко с бельем.***
Куница нес корзину с одеждой, а дева шагала рядом с ним. Хвар уже близился к вечеру, и Арыся заметила в загоне коров. Значит, отец и Арга вернулись. Волчонок и урусска шли молча, осматривались по сторонам, но никто так и не хотел начать разговор. Уже близился шатер Тура, и им нужно было хотя бы что-то молвить на прощанье. Арыся решила, что нарушит тишину она. — Благодарствую за помощь. И ежели хочешь ещё про богов послушать, то приходи к ручью в обеднею — протараторила она, беря из рук Куницы лукошко. Арыся ещё на обратной дороге решила, что не против говорить с волчонком. Ведь она так мало знает о жизни в стае, а он в обмен на её истории может рассказать о волках. Дева не хотя, но признавала, что в одиночестве у ручья она зачахнет как яблонька без дождя, а рядом с… зверем? Да пусть и со зверем, но ей нужно с кем-то поговорить и тогда мрачные думы не будут терзать её более. Куница ничего не успел ответить, когда урусска развернулась и быстро пошла к шатру. Он только заметил, что полог легонько колыхнулся, и кто-то скрылся во тьме дома, стоило деве подойти к шатру ближе. Волчонок давал руку на отсечение, что это Опойя, и стоило бы пойти за Арысей, чтобы волчица не поколотила её. Но послышались топот копыт да дружное ржание лошадей. А за ними и голос отца.