— Тогда спросить бы ему осталось О Вашем последнем дне. — Скажите, скажите, что я улыбалась, Чтоб не плакал он обо мне.*
Тихо в избе. Даже песни с реки не доносятся. Цепкий мрак постепенно уходил, уступая место новому светлому утру. Закат уж золотился над нивами да утренние пташки встречали его своими трелями. Ветер шелестел в вышине яблонь, принося в дом прохладу сквозь приоткрытые ставни. Марыся очи открыла. А перед ней лежал тот самый мешочек с гадальными костями. Закрытый. Марыся на ноги вскочила, под скамью заглядывая. Пусто. — Неужто…? — прошептала девочка. С крыльца послышались шаги и дверь в избу отворилась. На пороге стояла Ведана. — Марыся, опять, проказница, всю ночь не спала? — строго спросила матушка. — Что такое…? — взгляд знахарки смягчился, стоило ей заметить на глазах дочери слезы. — Матушка! — бросилась Марыся к ней, крепко обнимая. Девочка так вцепилась в рубаху матушки, что аж пальцы побелели. — Ты чего, доченька? — Ведана осторожно обняла её. А Марыся все молчит да слезы льет. Неужто все этой ей приснилось? Арысь очи открыла. Веданы и след простыл. Перед девой тлели угольки от вчерашнего костра. Полог шатра колыхался на ветру. Тихо. Тур и Арга с детьми ещё спят. Цепкий мрак постепенно уходил, уступая место новому светлому утру.***
Степная пыль стояла столбом, закрывая собой лучи весеннего заката. Стадо коров стройной рекой текло средь холмов и равнин. Под тяжелыми шагами дрожала сухая земля. Их пастух на вороном коне ехал позади, смотря, чтобы стадо не свернуло с пути. Ежели коровы огибали не тот холм, он пускал скакуна вперед, в мгновение ока пресекая путь непутевой животине. Сбежать обычно пытались телята, которым ещё не привычна дорога к дому, и они стремились проделать свою тропу. Погоняя коров плетью, Куница вскинул голову к небу да вдохнул горелый воздух. До дома всего пара холмов, а огромная туча с вечерней** стороны все нагоняла пастуха и стадо. Молодой волк развернул коня, пускаясь вслед за коровами. Уж костры и шатры близятся как вдруг на землю опустился мрак. Смольные тучи закрыли яркое светило, да подул такой ветер, что всадник из седла мог выпасть. Но Куница не первый день на коне. Подгоняя стадо, он привел животину в загон, успев к первым каплям с неба. — Хорошую работу мы сегодня сделали — скиф прошел рукой по вороной гриве коня, на что зверь довольно зафыркал, кивая косматой головой. — Пора тебе на отдых, друг. — он завел вороного в соседний загон, снял с него уздцы да седло, оставив попону, чтоб конь не замерз и не промок. Волки уже успели спрятаться в своих шатрах от бури, поставив кадки снаружи. Завтра можно будет и скотину напоить, и скифам до реки ходить не надо. Вожака уже три луны дома нет, а в стае все ладно да складно, словно сам Арес за ними присматривает, и Кунице можно не бояться, что произойдет беда. Волчонок мог делать что душе его угодно да не волноваться ни о чем. — Куница, — у шатра вожака стоял Анагаст. — Нужно дело важное решить. А раз ты у нас вожак, то без твоего ведома здесь не обойдется. — в голосе старого волка мелькнула улыбка. — Обязательно сейчас? Дай хоть воды выпить с дороги — недовольно поморщился волчонок, заходя под полог. Шаман прошел за ним. — Твой отец и при луне, и в зной, и после тяжелой охоты стае помогал — укорил его старик. Куница шумно вздохнул, бросая лук со стрелами на шкуры. — Скоро вожак с охоты вернется и добычу привезет. Надобно между стаей соль поделить, чтобы мясо не пропало. Тур все мешки у себя пока держит. — И сколько мешков? — волчонок достал из вязанки хвороста да бросил его в круг камней. — Десяток и есть*** точно — шаман у костра сел, поджав под себя ноги. — А в чем беда? Путь каждому шатру по мешку отнесут и дело с концом — волчонок кресалом**** зажег хворост, и огонь, почуяв свободу, взметнулся ввысь, чуть не обняв руки Куницы. — Но в одном шатре живет одинокий муж, а в соседнем у волка с волчицей трое щенят голодными сидят. И оба шатра получат по мешку соли — Анагаст покосился на мальчишку. Куница опустился перед огнем да задумался. Отец никогда не говорил как делить добычу между стаей, но волчонок видел, что скифы уносили разные куски мяса — кто побольше, а кто поменьше. И все довольны были. — А ежели мешок и ещё пол мешка отдать волку с волчатами, а другую половину одиночке? — он поднял на шамана взгляд, замечая как тот согласно кивает. — Завтра, как буря пройдет, пойдем к Туру и все ему растолкуем — кому и сколько соли. — старик пригладил свою пышную седую бороду, пряча в ней улыбку. Полог шатра зашелестел, вздернулся, пуская порыв холодного ветра, что взволновал костер. На пороге стоял перепуганный Тур. — Арыся пропала!***
Холодная ключевая вода обжигала руки аки огненные языки. Пальцы краснели и коченели под быстрыми струями ледяного ручейка. Но Арысь все стояла и полоскала белье, не думая о боли в руках. Мысли девы уносили её далеко отсюда, туда, где сейчас матушка. Ведана уже не первую ночь приходит к дочке во снах. И говорит с ней так, будто не было того страшного утра, будто встретилась она с Туром, а потом воротилась домой с гостинцами. Будто все было так, как всегда. Отжав отцовскую рубаху, дева решила отдохнуть. Арысь отошла от воды, усевшись на небольшом пригорке, что когда-то был чье-то норой. Теплый степной ветер танцевал в зарослях ковыля, сплетал их, словно длинные девичьи косы. Арысь достала из-за пояса свой кисет, вынимая очелье. Матушкин оберег словно грел озябшие девичьи руки. — Тропами сбитыми стопами Ходят далями люди странные Их душа холодна, замерзала до дна Трепетала, желала да устала… *****— тихо затянула дева, вспоминая как матушка пела, стоя у печи аль сидя у дочкиной скамьи. Много воды с того времени утекло, но печаль никуда не делась. Она уселась глубоко, терзая израненную одинокую душу. Арысе не стоило так много горевать, но дева даже не заметила как провалилась в самое болото своих темных дум. Дева ночами тосковала по маме, думала о ней, когда никого не было рядом, таскала с собой её оберег. Она так сильно вцепилась в обрывки прошлого, что оно поглотило аки трясина и теперь даже спасительной палочки никто не подаст. — Арыся! — услышав звонкий голосок Атея, дева поспешила спрятать и оберег, и кисет. — Сестрица, я тебе поесть принес! — Благодарствую, братец — улыбнулась Арыся, встречая волчонка. Мальчишка гордо нес в рушнике пару душистых лепешек, а в крынке оставшееся с утренней молоко. На ремне у него мотался красивый зубчатый хазарский нож, который Тур подарил мальчишке на днях. Теперь Атей мог ходить за пределы поселения один, хотя мать и сестра пытались его остановить. Но Тур за вечерней, громко хлопнув по коленке, сказал, что негоже ему за бабскими юбками прятаться всю жизнь, и скоро мальчишке будет пора со всеми на охоту ездить. Арга пыталась что-то сказать поперек, но волк и слушать не хотел. Зато мальчишка теперь хвастался ножом всем волчатам и говорил, что скоро отец отпустит его на охоту. Только невдомек было дитятке, что прежде чем это случится, Тур как следует обучит его охотничьему делу. — Дай я порежу — волчонок потянул руку к лепешке, которую Арысь уже хотела надкусить. А по глазам было видно, что больно уж он хочет ещё своим ножом похвастаться. — Хвар******. Правильно? — спросила Арысь, показывая на солнце. — Да — покачал головой волчонок. — А это ада*******— ответил он, показывая на лепешку в её руке. — А все мы варка — волки. - Варка — протянула дева, пробуя слово на вкус, будто пресную лепешку. — А что значит мое имя с вашего языка? — Вот этого не знаю, сестрица — протянул Атей. — Спроси у батюшки. — Да когда? — вздохнула дева. — Он то в степи, то с другими волками у костра разговаривает. Атей промолчал. Мальчик знал, что сестра боится других волков и старается не попадаться им лишний раз на глаза. А уж чтобы подойти к отцу в их кругу, то и заикаться не стоит. — Ну, спасибо тебе, что накормил — Арысь встала, стряхивая с юбки крошки. — А можно с тобой посидеть? — спросил волчонок. — Опойя с девками сидят в шатре и ткут. А гомона от них как от стаи сорок. Арысь лишь тихо усмехнулась, кивая мальчишке головой. — Сестрица, а спой ещё раз ту песенку… — попросил волчонок, ложась на мягкий молодой ковыль. — Какую? — замерла дева, сжимая в руках мокрую ткань. — Ну, ту — про тропы… — припомнил Атей. — Так ты подглядывал за мной?! — она бросила в ручей одежду, подбегая к брату. — Что ты ещё видел?! — дева опустилась перед ним, хватая вскочившего мальчишку за руку. — Н…ничего… — растерялся волчонок, стыдливо пряча взгляд. — Не ври мне — строго сказала Арысь, дергая его за рукав. — Ничего не видел, правда — затараторил он. — Я за пригорком был, услышал твой голосок, и остановился, чтобы послушать. Но ты замолчала. Я ничего не видел. Арыся отпустила его и отшатнулась назад. Её как холодом обдало. Что ж она творит, дуреха?! На маленького братца чуть не набросилась с обвинениями из-за пустяка. Она опустила взгляд, возвращаясь к стирке. На душе так гадко стало, так мерзко. Солнце уже близилось к закату, когда Арыся закончила полоскать белье. Целый ворох чистых тряпок она положила в лукошко, которое отдала Атею. Волчонок смолчал о том, что ему тяжело, ведь отец сказал, что негоже ему от труда отлынивать. А всякий труд — это тяжелое дело. Они шли по грядам холмов к стоянке, а с правой стороны чернел горизонт. Из дали набегал ветер, что сильнее прижимал траву к земле. Птицы в вышине кружились уже не так охотно, и лишь одинокая кукушка вилась над путниками. Арысь шла чуть поодаль от братца, устремив взгляд на вытоптанную недалеко дорогу, что вела к границам волков. По ней три утра назад её привели в стаю. Там же остался её оберег. — Что случилось, сестрица? — спросил Атей. Мальчишка уже далеко ушел, пока не заметил, что дева стоит на месте и вдаль глядит. — Братец, миленький, иди домой, хорошо? Я скоро приду — ответила дева, спускаясь с холма. — Только не долго, а то скоро начнется буря! — крикнул ей вслед волчонок. А у самого на сердце не хорошо. Арысь спустилась на пыльный большак, припустив к приграничному дереву. Над её головой трепетала крылышками кукушка, пытаясь поспеть за девой. Птичка неловко бултыхалась, когда сильный порыв ветра силился сбить несчастную вниз. Но смелая пташка не отставала за прыткой девочкой. Лоскуты ткани да куклы колыхались на ветвях дерева, норовя сорваться. Голые сучья противно скрипели аки старые половицы в прогнившей избе. А ветер поднимался уже нешуточный. Арыся пару раз чуть не упала, когда сильный порыв воздуха толкал её в спину, будто в издевку, поднимал столбы пыли перед девой. Надо, надо найти Велесову печать. Это последнее, что у неё есть родного на этой земле. Оберег защитит её от тоски и вытянет из болота. Он поможет справится с тоской, поможет Арысе простить себя за содеянное. Ведь это девочка накликала беду, открыв дом для Мары, когда гадала на костях. Теперь во снах она видит как все могло обернуться, будь Арыся умнее. Широкая околица пустовала да и оберега не было видно. Хотя Арысь хорошо помнила как шаман бросил его где-то здесь. Ну, вот нигде нет её вещицы, а буря набирает силу, гонит черные тучи все ближе. И так обидно деве стало, что умудрилась потерять мамин подарок. И слезы непрошеные глаза застилают. А там, вдалеке, где начинаются людские поля, светит весеннее солнце, заливая своим золотом все земли. Может Арысе там и место? Ведь правда — стоит шагнуть как она окажется на родной земле, и никто больше её не найдет, ведь буря скроет девичьи следы на широкой дороге. Так тяжело стало дышать, будто дева в трясину угодила. На сердце тяжело, душа ноет, пытаясь выбраться из грязного болота, куда постепенно спускалась, захлебываясь в слезах и горе. Маленькая кукушка над головой взметнулась вниз, кружа перед лицом девы. Пташка отчаянно била крыльями, будто отталкивая Арысь от края волчьих земель. Мол, говорит малышка — «Не ходи туда. Счастья тебе там не будет». — Нет, нельзя так… — сказала дева, смотря на далекие дали. Что будет делать отец ежели она сбежит? Отцу и так тошно, а Арысь ещё пуще его расстроит. И усохнет тогда старик окончательно, словно яблонька без дождя. Дева подняла взгляд, а кукушки уж и след простыл. Арысь повернула назад, как вдруг поднялся вой, солнце скрылось за черной тучей и стало темно как ночью. Грозный ветер откинул легенькое тельце девы в сторону. Арысь запнулась о подол юбки, падая на ногу. Боль пронзила внизу глезны********. Да такая, что в пору взвыть. Арысь попыталась встать, но нога будто сама подгибалась назад. Ещё и нарастающий ветер бил в спину, прижимая к земле аки травинку. Дева ползком до корней древа добралась, где укрылась от бури. А к тому времени с неба полил косой ливень.