Акварель

Pov Гарик       Я никогда не говорил ей, что я чувствую. Возможно, в этом и была моя ошибка. Хотя никогда не думал, что для девушек слова важнее поступков. Я дарил ей цветы - пионы, ее любимые, и просто так, не на день рождения или восьмое марта. Я укрывал ее одеялом, когда видел, что девушка мерзнет, покупал ее любимые профитроли и обнимал, чувствуя, что она грустит. Я всегда, всегда принимал ее сторону, когда она рассказывала о своих проблемах, даже если и ее вина в этом была. Поддерживал ее, когда сократили на работе, слушал ее мысли по поводу очередной ссоры с отцом. Я делал все, чтобы сделать девушку счастливой. Как выяснилось – ей это было совершенно не нужно. Оля оказалась девушкой, которая больше ценит пустые обещания, чем действия.       Вокруг темно и холодно, потому что от сильного ливня и ветра вырубило электричество во всей мастерской, а еще я настежь открыл окно. Наверное, я сделал это специально, чтобы привести себя в чувства, потому что картины уже не спасали. Не помню, когда я в последний раз находился в таком состоянии, когда мне не помогало даже искусство. Когда чувствую, что от морозного ветра уже начинают трястись колени, встаю со своего излюбленного кресла-качалки, случайно задев ногой пустые бутылки из-под пива и виски. Чертыхаюсь, когда понимаю, что не могу твердо стоять на ногах, хотя в кресле казалось, что я достаточно трезвый. Закрываю окно и обхожу косым шагом всю свою каморку, чтобы хоть немного согреться, переводя взгляд с одной картины на другую. Когда подхожу к той, работа над которой идет у меня уже больше полумесяца, сразу замечаю, где мне помогала Варя. Ее мазки заметно отличаются от моей манеры писать – они более четкие и осторожные. Она всегда была намного аккуратнее меня, когда мы еще учились в художественной школе я недолюбливал ее за это. За то, что у нее получалось писать так, как никогда не выходило у меня. Что уж там говорить, если бы мне тогда кто-то сказал, что мы будем лучшими друзьями, я бы хорошенько зарядил ему по роже.       Мне кажется, Варя недооценивает, насколько она дорога мне. На самом деле, я стараюсь не показывать ей своих негативных эмоций. Я всегда стараюсь быть для нее поддержкой, а разве можно меня сейчас назвать способным поддержать кого-то другого? Я с самим собой то не справляюсь. Не знаю, радоваться мне, что ее сейчас нет рядом и она не видит, в каком я состоянии, или расстраиваться. Она даже не понимает, насколько мне легче, когда она рядом, когда смеется от моих, порой, нелепых шуток, и дает мне этим понять, что я нужен, когда приходит делить со мной свои пончики и мы обсуждаем все, что придет в голову. Не знаю, что бы я делал, не будь ее рядом со мной. Она - отдельная часть моей жизни, не менее важная, чем Оля. Была. Если бы я потерял еще и Варю, я бы не выдержал. Я бы потерял еще и смысл жизни.       Не замечаю, как в момент вселенской грусти на меня накатывает вдохновение, и я решаю доделать ту самую картину нашего совместного авторства. Плетусь нетрезвым шагом к лестнице, но как только подхожу близко к ступенькам, они начинают кружиться у меня в глазах, причем с неимоверной скоростью. Решительно хватаюсь за перила и прикрываю веки, очевидно, подумав, что если я их закрою, то голова перестанет кружиться. Не знаю, зачем я так накидался - ожидаемого эффекта притупления алкоголем боли от расставания с любимым человеком я все равно не получил. Делаю шаг вниз, параллельно слыша стук входной двери.       – Ау! Гарик, ты тут? - быстро распознаю родной голос, и делаю еще пару шагов по направлению к первому этажу.       – Да. Я пытаюсь спуститься, – даже не стараюсь изобразить голос трезвенника, хотя думаю, что у меня все равно бы не получилось.       – В смысле? Что случилось? Почему нет света? – чувствую, как девушка приближается ко мне, и все-таки приоткрываю глаза, хотя картинка не перестает кружиться ни на секунду.       – Потому что щиток вырубило, - слышу собственный голос и смеюсь от того, какие растянутые получаются слова, - Я иду его включить, но у меня пока плохо получается.       Девушка поднимается ко мне и подходит вплотную, положив руку мне на плечо. Я с трудом разглядываю ее обеспокоенное выражение лица.       – Боже, Гарик. Ты пьяный что ли? - девушка хватает меня за руку и кладет мою непослушную руку себе на плечи, придерживая меня за торс. Как после этого ее не любить?       – А вот и не угадала. Я просто веселый, и немного голова кружится. - произношу я, подозревая, что шутка не совсем удалась. С помощью Вари мне достаточно быстро удается спуститься на первый этаж, ну точно быстрее, чем я сделал бы это самостоятельно.       – Я по сообщению даже не поняла, что ты напился. Почему не сказал? - когда я уже стою на ровной поверхности, делаю шаг в сторону электрощитка, но ноги подводят меня и непослушно сгибаются в коленях, отчего я приседаю. - Боже, да куда ты? Я сама там все сделаю, не хватало, чтобы тебя током убило, - девушка делает паузу и произносит уже с явным смешком в голосе, - электрик.       Я нелепо улыбаюсь, наблюдая за тем, как она открывает металлическую дверцу у входной двери и щелкает парой выключателей. Свет включается, и я неприятно щурюсь, привыкнув к темноте. Зачем я так напился? Мне не стало легче. Ни на сколько. Ни на секунду. Перед глазами все еще стоит светленькая маленькая девочка в слезах, которая пытается объяснить мне, что больше не любит. Что не хочет меня обманывать. Снова чувствую, как на тысячу осколков разбивается сердце, и вместо него остается лишь кучка из острых обломков.       – Вставай, пьянь. Пошли, расскажешь мне все. Ты говорил, меня ждут пончики? - забавно спрашивает она, поднимая меня на ноги. Я обнимаю девушку за плечи и притягиваю к себе, очевидно, сделав это слишком резко, и она сильно припечатывается в мою грудь.       – Они на месте.

*** *** ***

      Утро начинается с жуткой головной боли, отдающейся в висках и затылке. По-моему, мне вчера казалось, что выпил я намного меньше, чем на самом деле. Поднимаю голову с чего-то подозрительно мягкого и окидываю взглядом комнату. Варя спит в дальнем углу, свернувшись калачиком в кресле у самого окна, накрытая моим клетчатым пледом, и мирно посапывает. Встаю с со своей импровизированной кровати, заметив, что под головой у меня лежала Варина куртка, свернутая в валик. Стараюсь тихо выйти из комнаты, чтобы не разбудить девушку, хотя мне жалко, что она спит в таком неудобном положении. Когда делаю шаг в сторону дверей, он отдается ужасной болью в затылке, и я шиплю несколько громче, чем мог бы себе позволить.       – Гарик? Ты куда? Все нормально? - слышу, как девушка обеспокоенно шепчет сонным голосом, и разворачиваюсь к ней лицом.       – Все в порядке, насколько оно вообще может быть после такого вечера, – хватаюсь одной рукой за подлокотник своего лежбища, потому что в глазах снова начинает кружиться, напоминая о моих вчерашних похождениях по лестнице. Второй рукой берусь за лоб, чуть сжимая его, как будто это как-то поможет.       Девушка ухмыляется моему выражению лица и встает с кресла, поправляя лохматые каштановые волосы. Сонная Варя это отдельный вид искусства, хотя она этого никогда не признает.       – Ну раз все в порядке, я поеду к себе досыпать. Я боялась, что тебе ночью будет плохо, - подруга забирает свою куртку и накидывает ее на кофту, разминая лицо от складок после сна. - Тебе, конечно, и сейчас плохо, но ты хотя бы в состоянии сам дойти до туалета в случае чего, - ухмыляется она, на что я порываюсь ее обнять, но как только оказываюсь в зоне распознавания запахов, девушка выставляет руки вперед, не подпуская меня к себе. - Белов, я конечно, все понимаю, но давай оставим обнимашки на потом? - смеется Никольская, и поспешно покидает мастерскую, оставив меня наедине со своими мыслями. И с головной болью.       Первый час я просто лежу в кресле, пытаясь прийти в себя. На тумбочке рядом стоит пластиковый стаканчик с крепко заваренным чаем, правда я оттуда даже не отпил. В голове как будто завелся маленький чертик, который всеми способами пытается выжить из моей головы способность нормально мыслить. Внутри застрял ее цветочный запах, в ту ночь немного перебитый выпитым вином. Я как будто снова слышу ее всхлипы и легкую джазовую музыку на фоне, к слову ее любимую.       Переворачиваюсь с бока на бок, но когда понимаю, что лучше мне не становится, решаю встать и немного убраться. Наклоны вниз за бутылкой даются мне совсем не просто – в глазах темнеет, и я проклинаю себя за то, что столько выжрал вчера.       Когда у дверей стоит целый пакет со стеклянными бутылками, решаю спустить его вниз, чтобы не забыть выкинуть по пути. Пока плетусь по лестнице, гремя спонсорами своего похмелья, слышу незнакомый мужской голос.       – Алло! Здесь кто-нибудь вообще обитает? - спустившись вниз, замечаю посреди холла высокого парня, который заглядывает в распахнутую дверь, которая ведёт в каморку моего друга. Его крик отдается эхом в моей и без того чувствительной голове, и я не сдерживаюсь:       – А можно так не орать? - даже не думаю, что это может быть клиент, и такими темпами, я останусь без средств к существованию. Прохожу мимо незнакомца и ставлю пакет к дверному косяку.       – Я бы не орал, если бы мне кто-нибудь ответил, - дерзко отвечает парень, на что я удивленно поднимаю брови, что тоже сказывается на моем самочувствии. Кто бы он ни был, пусть поскорее уйдет.       – Че хотел?       – Варя Никольская тут? Мне нужно ей передать.       Только сейчас замечаю, что в руках парень держит огромный крафтовый пакет. Окидываю взглядом гостя, подозревая, что это Варин клиент, и протягиваю ему руку.       – Давай, я ей передам, - парень с недоверием и пренебрежением смотрит в мою сторону, видимо, учуяв последствия моей не самой лучшей ночи, и заметив, что я только что гремел бутылками. - Я ее друг, все нормально.       Он раздумывает несколько секунд, но все-таки отдает мне этот пакет, предупредив, что там что-то очень хрупкое, чтобы я нес аккуратнее, после чего быстро удаляется из помещения. Наконец-то.       Отношу пакет к Варе в "офис", и нацепив на себя пальто и не забыв ухватить с собой мусорный пакет, спешу последовать примеру этого парня и ухожу из мастерской.

*** *** ***

Pov Варя       Очень долго вожусь в кровати в попытках погрузиться в беспамятство. Как оказалось, мой организм считает себя вполне отдохнувшим, в отличие от меня самой. В висках стучит от сна в неудобной позе в кресле у окна, а перед глазами стоит напившийся в хлам Гарик, который истерически плачет и сжимает меня в своих объятиях, чтобы заглушить боль от расставания. Я его очень понимаю, и знаю, что здесь никакими словами не поможешь – пока ты самостоятельно все это не переживешь, тебе не помогут никакие разговоры с другом или с психологом, как было у меня. Тебе не поможет заливание горя алкоголем, у тебя не получится отвлечься, тебя будет поглощать одна только боль. И что уж тут поделаешь, так мы все устроены, нам приносят невыносимые страдания потери близких людей, к которым мы привязались.       Мне тогда было девятнадцать. Мы встретились с ним на одной из выставок, по которым нас обязывали ходить в художественной школе. Он стоял напротив картины, которая мне казалась полным бредом. Из разряда "такое бы нарисовал и пятилетний ребенок". Помню, я тогда подошла к этой картине, просто из желания понять, что же такого удивительного увидел в ней этот парень. Я стояла, долго стояла, анализировала мазки и контраст цветов, композицию и пыталась понять суть. Я долго всматривалась в эту мазню, и ничего в ней не увидела, но парень стоял рядом и чуть не плакал, видимо, так она его зацепила. Меня это разозлило, я не помню, почему я так поступила, и не знала, имею ли я вообще право оскорблять чьи-то творения. Я тогда сказала этому парню, что это "произведение искусства" – просто какой-то бред, и я не знаю, что с ним не так, если он смотрит на эти каляки, и испытывает такие эмоции. Только когда я посмотрела ему в глаза, я осознала, что действительно чего-то не понимаю.       Он долго пытался мне объяснить, что именно художник хотел передать зрителю, но я не слышала ни одного слова. Я смотрела на его четко очерченные черты лица, острые скулы и подбородок, забавные складочки у глаз и несимметричные глаза. Смотрела, как изящно двигаются его губы с родинкой у самого края, и как он эмоционально жестикулирует, чтобы передать мне свои впечатления. Смотрела, как забавно выгорели его русые волосы, у самого лица. Позже, спустя несколько месяцев, когда мы лежали с ним в одной кровати перед сном, он крепко обнимал меня за талию и прижимал к себе, он рассказал мне, что на выставке – это была его картина. Он написал ее, когда узнал, что его отец серьезно болен. Тогда я поняла, что ничего не понимаю в искусстве.       Открываю глаза и смахиваю слезы от нахлынувших воспоминаний. Встаю с кровати, понимая, что сейчас то я уж точно не усну. Плетусь на кухню, шлепая босыми ногами по ламинату и напевая какую-то невеселую мелодию, всплывшую в голове. Открываю холодильник, доставая оттуда не начатую бутылку вина и бокал, который тоже всегда храню в холодильнике, чтобы он оставался прохладным. Сажусь за барную стойку и наливаю себе бокал, повозив его по гладкой поверхности стола. Понимаю, что Ренат был самым чувственным и светлым человеком в моей жизни, и такого у меня никогда больше не будет. Гарик не в счет, несмотря на то, что он мой друг, он достаточно закрытый, и не любит говорить о своих чувствах, Ренат же всегда был открыт. Мы долго обсуждали его проблемы, и мои тоже. Он так детально описывал мне свои эмоции, что я никогда бы не подумала, что человек действительно способен так тонко все чувствовать. Все мои друзья считали его слюнтяем, наверное, поэтому у меня их почти не осталось. Вспоминаю, что мы с Лерой договаривались встретиться на днях, и посмотрев на часы и увидев на них пол шестого вечера, беру мобильник в руку и набираю знакомый номер.       – Привет, дурында, – слышу в трубке родной голос и на душе становится немного легче, на губах даже появляется легкая улыбка.       – Привет, дорогая. Ты сейчас занята? – отпиваю из бокала немного, но прочувствовав вкус любимого белого сухого, допиваю все залпом, сощурившись от кислости вина.       – Если просмотр дурацкого реалити считается, то да, - смеется девушка, но я слышу в ее голосе грустинку.       – Приезжай. У меня тут вино и... - я запинаюсь, пытаясь вспомнить, что у меня есть съедобного. - Можешь купить тортик.       – Буду через полчаса. - произносит подруга, и я понимаю, что ей тоже очень хотелось сбежать от своих мыслей. Кладу трубку рядом с пустым бокалом и направляюсь в ванную комнату, чтобы хоть немного протереть полы.       Когда слышу дверной звонок, уже снимаю резиновые перчатки после законченной работы. Бегу к дверям, собирая волосы в высокий пучок, и когда открываю замок, передо мной стоит подруга с тортом в одной руке и бутылкой текилы в другой. Я с удивлением поднимаю брови, пропуская девушку в квартиру.       – Я поняла по голосу, вином мы тут не обойдемся.       Лера, как и ее брат, была чувственным человеком, но она отличалась от Рената своей прямотой и, если можно было так сказать, жесткостью. Нет, она не была грубой или хамоватой, она просто всегда говорила все в лицо, не отличалась особой деликатностью, и за это я ее и любила. Русоволосая с легкостью скинула свои ботильоны и пальто и уверенным шагом направилась на кухню, как будто она живет тут намного дольше меня.       – Ну, выкладывай подруга, - девушка села напротив моего места и поставила бутылку на стол.        Спустя два часа обе бутылки уже были допиты, язык заплетался, а слезы на щеках давно высохли, хотя их присутствие до сих пор чувствовалось на коже.       – Тебе нужно научиться жить без мыслей о нем. Это нормально помнить, что вы когда-то были вместе, нельзя вычеркивать его из своей жизни, но ты ведь понимаешь, что ты не сможешь начать новые отношения, пока будешь постоянно думать о нем.       Услышав все со стороны, я подумала, что не так и часто я о нем думаю. Когда становится сильно одиноко или грустно, мысли сами уносят меня на несколько лет назад, в Петербург, когда мы еще были вместе. На самом деле, я стала думать о нем намного меньше с того самого момента, когда чужой мужчина первый раз за столько лет прикоснулся ко мне. Я несколько лет не подпускала никого близко, старательно выстраивала стену, чтобы снова не обжечься и пообещала себе, что больше не буду сближаться с противоположным полом. Я просто не хотела снова это чувствовать, снова переносить эти страдания. И я с большим опасением начинаю осознавать, что меня тянет к одному человеку – к этому голубоглазому хаму, который считает себя пупом Земли. Я боюсь, что снова влюблюсь и снова потеряю. Я очень боюсь.       – Мне тоже тяжело, Варя. Мне, блять, очень тяжело. Но мы с тобой сильные. И мы обязательно с этим справимся.       Согласно киваю подруге, услышав, как еле заметно провибрировал телефон, оповещая о новом сообщении. Проведя пальцем по дисплею, вижу смс с незнакомого номера: "Как дела, принцесса?"       По обращению понимаю, что это Егор. На лице расползается легкая ухмылка, но я тут же прячу ее в себе, ведь тема нашего с Лерой разговора совсем не располагает к улыбкам. Печатаю блондину ответ, пытаясь попадать по правильным кнопкам, но когда отправляю сообщение, понимаю, на сколько я пьяна. "Пртсто прекрачно. Откуда у тебч моц номер?"       Пока жду ответа на свою нетрезвую смску, забиваю это номер в своих контактах, как "Пуп Земли". Улыбаюсь своей находчивости, и кажется, на этот раз, подруга все-таки замечает смену моих эмоций и пронзает меня взглядом.       – Ты чего это там так нелепо улыбаешься? – девушка ухмыляется, и я не успеваю ничего сделать, когда она выхватывает у меня из рук мобильник и спешит прочесть сообщение. Я сижу на барном стуле, поджав ноги под себя и смущенно прикусываю нижнюю губу, смотря куда-то в сторону. – Пуп Земли? Никольская, я нисколько не удивлена, - смеется русоволосая, заходя в нашу переписку в WhatsApp. - Принцесса? - у девушки вытягивается лицо, и она загадочно смотрит мне в глаза. Никогда не могла выдержать этого взгляда, поэтому сдаюсь, намеренно утаив фамилию моего собеседника. Слышу, как в процессе моего рассказа приходит новое сообщение, и девушка спешит прочесть его вслух.       – У тебя что-то случилось? Мне приехать? - цитирует Лера, на что я округляю глаза, ведь она сама пишет ему ответ.       – Лера, ни смей! Не надо ему приезжать! - я тянусь за мобильником, но подруга вскакивает со стула и оббегает обеденный стол, продолжая шлепать пальцами по клавиатуре. - Исаева! Ни смей отправлять ему мой адрес, а то я... - я подпрыгиваю со стула вслед за девушкой и спешу остановить ее. Сердце колотится, как бешеное от одной мысли, что он приедет сюда.       – То что, Никольская? Ты бы сама ему никогда не написала! А я вижу, по твоему рассказу вижу, что тебя к нему тянет! Прощайся уже с прошлым! К тебе подкатывает живой мужик, ты это понимаешь? - девушка выражается слишком резко, отчего я встаю на месте, как вкопанная. Сердце начинает биться еще сильнее. - Прости. Но я отправила, - подруга кладет телефон на стол и подбежав ко мне и чмокнув в щеку, спешит ретироваться из квартиры.       – Я тебе это еще припомню! – кричу ей вслед, присаживаясь на стул и взяв телефон в трясущиеся от страха руки.       – Не благодари! - кричит девушка из коридора, а потом я слышу, как хлопает входная дверь, и в квартире воцаряется гробовая тишина.       Соображаю, что нужно зайти в переписку и посмотреть, что она ему написала. Быстро тыкаю по экрану пальцем, и когда вижу "свое" последнее сообщение, у меня глаза лезут на лоб. "Приезжай, сладкий. Очень жду. Мельникова 45/228."       Бью себя ладошкой по лбу и проклинаю свою слишком инициативную подругу, попутно удивляясь ее способности писать правильные буквы в словах в таком-то состоянии. И что мне теперь, черт возьми, делать?