Sunny

04.09.19       Итак, кончилась свобода — началось время бесполезных уроков и строгого распорядка дня. Уроков тут шесть по тридцать минут у старших, что, похоже, они считают нормальным для невротиков. Все уроки были совместными с одиннадцатым классом, потому что из двенадцатого только я, а из одиннадцатого Эмма, Рей и Джиллиан с Нигелем. У других тоже были совместные уроки, но тут я подробностей не знаю.       Сложно было представить, как можно учить психов, но, пожив с ними немного, я понял, что можно. Было довольно тихо. Одиночные парты, мало людей. Даже поговорить нельзя. Ещё и воспитатели замечают, если ты смотришь в окно или рисуешь на полях. Боюсь, мне не дадут покоя, а будут вытягивать меня на нормальные оценки в аттестат, чтобы мне потом поступить в колледж. Знаю ли я, чего хочу от жизни? Конечно, нет. В последнее время нет никакой уверенности в том, что я хочу жить вообще. Ладно, поступлю туда, куда возьмут. Буду учиться. Как-то. Думаю, «как-то» — это лучшее описание местной учёбы. Программу нам выбирали родители, и мы все теперь гуманитарии по умолчанию.       Эмма и Рей сидели спереди и были поглощены процессом, если не учитывать то, что Эмма могла начать барабанить ручкой и карандашом по парте или смеяться над словом «многочлены». Как бы то ни было, раз она с нами — одна из самых значительных сложностей детей с СДВГ, если я правильно помню, это проблемы с обучаемостью, — то она заинтересована в учёбе. Не понимаю её. Джиллиан, сидевшая рядом со мной, то смотрела в пустоту с каменным лицом, то редко писала что-то в тетради. На второй литературе она вообще пялилась на меня — или сквозь меня, — минут тридцать. Нигель сидел на задней парте и тоже признаков жизни не подавал.       Ещё только первый день учёбы, а сожители по психушке уже удивляют: вдруг Джиллиан во время какого-то объяснения воскликнула, встав резко со стула и победно посмотрев на брата:       — Смотри, я же говорила, что Кэт придёт!       — Где ты его увидела, дура? — лениво спросил Нигель.       — Сам ты дурак! Пойдём быстрее и я покажу, что правда её видела!       И они правда выбежали из класса. На следующей же перемене я спросил про этих двоих у Эммы, и она рассказала, что Джиллиан и Нигель — близнецы, у которых полтора года назад началась шизофрения. Они так же, как и Фил, верят в реальность своих галлюцинаций. Только в отличии от целой картины мира, сложившейся у маленького мальчика, эти двое придумали себе какое-то существо и пытаются доказать друг другу, что оно из себя представляет, потому что, естественно, видения у них обоих разные и в разное время. К разнице добавляется то, что Нигель «слышит» ещё голос этого существа. А ещё эти двое не разговаривают ни с кем, кроме друг друга. После их первой госпитализации в марте прошлого года близнецы перестали пить нейролептики, вот и вернулись сюда, скорее всего, из-за того, что кто-то заметил их неадекватность.       Вернулись они и на уроки. Как ни в чём ни бывало зашли и сели. И это проигнорировали. На последнем уроке близнецы снова застыли как каменные статуи, Эмма начала вертеться и играть со всем, что было на парте, а я вообще уснул на середине, после чего меня сразу заметили и разбудили. Почему всем вокруг делают поблажки из-за диагнозов, а меня достают, хотя не угодили им побочки от их же антидепрессантов?       Домашнего было мало, но и его я проигнорировал бы, если бы Эмма не сказала, что тут проверяют у всех и всё. 14.09.19       Сегодня весь день шёл дождь. Гулять под дождём — занятие интересное, только в соответствующей компании и настроении. С настроением творится что-то странное. Я не чувствую ничего. Ни радости, ни в последнее время часто посещающей меня всепоглощающей безысходности — абсолютно ничего. Это чертовски неприятная пустота. Терапевт с уверенностью сказал, что оно скоро пройдёт, но я не разделяю его оптимизма. Это «ничего» бесконечно. Глубоко как пропасть, и до краёв, как ни старайся, не дотянешься. Эмоции возвращаются, когда я с Эммой и остальными. Даже хватает сил на шутки.       Программа тут лёгкая по сравнению с школой, где я был до этого, но контроля гораздо больше. Мне пришлось учиться. Ни в интернате, ни в частной, ни в обычной школе так не следили, как тут. Можно выйти из класса, если устал или если стало плохо, но моему «устал» перестали верить, даже терапевт разрешил меня не выпускать по этой причине на уроках. Так и пришлось сидеть. Дни тянутся долго и скучно: утром учёба, после неё немного свободного времени и кружки по интересам, дальше домашнее, иногда врачи — и вечером, когда от всех нас отстают, хочется только спать.       Но это время перед сном стоит того, чтобы терпеть усталость. Эмма, Дон и Гильда — за ними и я, — играли или в шахматы, или в настольные игры, которые находили. С переменным успехом с нами бывали Рей, Фил или Барбара. Рей, если верить Эмме, до этого года был постоянным участником вечерних посиделок в комнате отдыха, как и некий Норман. Незнакомца то и дело упоминали, причем всегда в хорошем свете; о Рее же ничего внятного: то он у Изабеллы, то его не находят в корпусе после наступления комендантского часа, то замечают на улице с Анной. На вопросы Эммы о том, что с ним происходит, отвечать отказывается, а со мной вообще редко здоровается. Что ж, его дело. 18.09.19       Становится холоднее и темнеет раньше. Вечером Эмма вытащила старших гулять на часть территории вне стен зданий. Фонарей там мало, и на многих частях аллей темно. И вот на одном из темных мест меня застал флешбек. Несмотря на то, что недалеко дети, и я тут далеко не один, меня накрыла паника, и вот я уже, не соображая, забегаю в здание как можно скорее. На вопросы и приглашения вернуться сказал только то, что хочу побыть в отделении. После отбоя я понял, что теперь и спать в темноте боюсь. Чувствуя нарастающую панику и близость срыва, пересилил себя и попросил у медсестры ночник. Она попросила меня подождать в коридоре. Лампочка на другом конце коридора мигает, а в остальном проблем с освещением тут нет. Жутко захотелось курить. Со времени прошлого диспансера мне удалось забыть это отвратительное чувство, но теперь оно вернулось с силой такой, будто вообще не уходило. Остается только терпеть.       Медсестра пришла довольно быстро, но ночник выдала с условием, что не буду читать по ночам. Теперь я пишу под его светом. Что ж, а это удобно. Ночник светит мягко-розовым. Неплохой цвет, и паники уже нет.       А теперь время подытожить: я в свои семнадцать начал бояться темноты. Самое тупое здесь то, что это даже не обыкновенная паника. Настолько натянуты нервы, что любой глюк в темноте кажется реальным и вызывает невъебическую панику.       Что. За. Чёрт. 20.09.19       Странные вещи происходят. Я собирался было выйти из комнаты, но Рей окликнул меня по имени. Хорошо, именно с этого момента и начались странности: Рей обычно делает вид, что меня не существует.       — Чего? — задал я самый логичный в этой ситуации вопрос.       — Помоги с Анной, пожалуйста. Я не знаю, что дальше делать, — сказал Челкастый, даже не смотря в мою сторону.       «Ты мне отвратителен, но помоги, а?» — забавная позиция. Вот я и не стал сдерживать смеха.       — И с какой стати я должен это делать, Крысёнок?       — Могу рассказать Эмме, что ты пишешь в своей книжке, Изабелла может узнать про походы через подвал, а ещё про попытки смыть лекарства в унитаз. Мне продолжить? — Челкастый мерзко улыбнулся, осознавая своё превосходство.       — Давай уже подробнее и быстрее, чего тебе там надо? — я сел на кровать напротив него.       — Она думает, что я считаю её за младшую сестру, а не за девушку, и я не знаю, как ей доказать обратное. Словам не верит. Анна не стала знакомить меня с родителями, когда они привезли ей вещи для школы, хотя это было в наших планах ещё с лета. А потом вдруг младшая сестра, и всё тут.       — Так сделай что-то, что с сестрой не делают, — первое, что пришло на ум. — Не знаю. поцелуй там, за руку возьми, пошути двузначно. В чём проблема-то?       — Я не могу. То есть это неправильно. Нельзя же так сразу, — вдруг замялся он.       — Вы официально встречаетесь?       — Да.       — Тогда или делай что-то, или будь тряпкой.       — Я всё ещё помню твои секреты.       — Ладно, молчу.       — Так, что делать-то? — переспросил он.       — Я всё сказал. Накрысятничаешь или не накрысятничаешь — ответ останется тем же, — я пожал плечами.       — Аа, ладно, чего я вообще от тебя ожидал?! — отмахнулся он.       Смущающийся Рей — это что-то новое. Видимо, ему очень важна эта Анна, раз он так боится с ней флиртовать. Но даже вопреки этому их шипперит всё отделение. Не буду подливать масло в огонь, хотя было бы интересно. 22.09.19       Наконец-то выходной, и ничего, кроме часа подготовки к экзаменам, меня не ждёт сегодня. Так и получилось, что в десять утра я уже лежал на кровати, наслаждаясь относительной свободой, когда услышал крик Гильды. «Опять что-то «грязное» нашла», — подумал я, но всё равно вышел посмотреть, что происходит. А происходило там вот, что: у лестницы стояли Джиллиан, гордо поднявшая голову держащая трофей, труп мыши, за хвост, столь же довольный Нигель и Эмма не в наилучшем расположении духа.       Прежде чем жители всего этажа, сбежавшиеся на крик, успели что-то сделать, к странной троице подошла незнакомая девушка. У неё длинные, покрашенные в сиреневый волосы, и выглядит она не многим старше меня — и, что очевидно, судя по её белому халату, она или врач, или медсестра.       — Дети, где вы это нашли? — спросила она достаточно спокойно для такой ситуации.       — Это Зверь, и он живёт в подвале, — пояснила Джиллиан, не теряя уверенность в пользе своего поступка.       — Он опасный, поэтому мы его поймали, — подтвердил Нигель.       — Это всего лишь мертвая крыса. Думаю, если я её уберу, она никому не навредит, — улыбнулась новенькая.       — Наверное, вы правы, — согласилась Джиллиан и передала ей «зверя».       Когда новенькая взяла крысу (молодая девушка, которая может держать мёртвое животное в руках и не показывать отвращение, определённо вызывала уважение) и удалилась от пришедших, окружённых группой детей, Эмма побежала успокаивать Гильду, которая скрылась минуту назад в туалете. Дети набросились на близнецов с вопросами, а я пошёл расспрашивать Антенну.       Когда я зашёл в туалет — он не женский, а общий, поэтому я не вижу причин этого не сделать, — обнаружил Гильду возле мойки, а Эмму рядом с ней. Она стояла, смотря на соседку, и ничего больше сделать с ситуацией не могла. Мне показалась, что странно торчащая прядь на её голове тоже уже не держалась так бодро.       — Что я успел пропустить? — спросил я настолько не к месту, насколько это возможно.       — Когда я возвращалась от врача со второго этажа, то увидела Нигеля и Джиллиан, — Антенна начала свой рассказ. — Они спускались в подвал. Недолго думая, я присоединилась к ним, а потом нас догнала Гильда. Она боялась этого подвала — в нём явно давно не убирали, — и просила уйти из него, но я никак не могла оставить близнецов там. Они бегали за каким-то «зверем», которого «видела» Джиллиан, и успокоились только тогда, когда нашли труп крысы.       — Может, ей антисептик дать? — спросил я, имя в виду Гильду.       — ДА! — воскликнула Гильда, которая всё ещё мыла руки.       — Не стоит, — ответила Эмма, за чем тут же последовал недовольный возглас со стороны мойки. — Лучше не возвращаться к этому, а то потом не остановится. Прости, Гильда, но придётся немного потерпеть.       Я хотел было напугать Гильду ещё сильнее, но не стал этого делать. Если оно настолько серьезно, не будет ли жестоко её подкалывать сейчас?       Пару недель назад мне сменили лечение, и оно начало давать плоды. Я уже нормально сплю. Последний кошмар был больше недели назад. Правда, сплю по-прежнему с ночником.       Что самое важное: Изабелла сказала, что в следующее воскресенье можно будет навестить Лукаса, а довезёт меня медсестра, чьего имени я не запомнил. Чувствую, неделя будет не из спокойных.