Крылатый

      На его появление в гостиной никак не отреагировали. Гарри сжал письмо сильнее, медленно подойдя к дяде. Каждый шаг с огромным трудом, сердце колотится, с пальцев реками течёт пот, он не может сделать лишнего движения, даже вздохнуть полной грудью, но отступать уже поздно. Он должен это сделать! Дол-жен! Да!       — Дядя Вернон, тётя Петунья... — начал он, кашлянув. Голос его дрогнул, мальчик судорожно вздохнул. В ответ послышалось неопределенное мычание дяди.       — Что? — резко произнесла тётя, впившись глазами в племянника, Гарри непроизвольно сжал конверт за спиной сильнее. — Ты что там прячешь?! — конечно, она заметила.       — Понимаете, тут такое дело... Я получил письмо... — протянул мальчик, перестав прятать конверт. Глаза тёти расширились, увидев печать с гербом, она вырвала конверт из рук племянника, с ужасом уставившись на разорванный пергамент.       — Ты прочитал его?! — взвизгнула побледневшая женщина.       — Да, прочитал, и я...       — Вон отсюда! — палец с длинным накрашенным ногтем указал в сторону двери. — Немедленно! — Гарри стоял на месте. Изогнутый и поломанный стержень, вокруг которого вились корни, словно прошёл сквозь пятки, закрепившись в полу. Будто пластмассовый солдатик из набора из сорока таких же солдатиков. Он хочет знать правду, имеет на это право! Руки сжались в кулаки, а струны внутри натянулись, тихо зазвенев.       — Я хочу зна...       — ВОН! — взревел не хуже раненного гиппопотама Вернон, поднявшись с дивана.       Сверху послышался топот, и Гарри, оценив свои возможности, вышел из гостиной, но вышел спиной, всё смотря на дядю с тётей. — В чулан! — Дядя пошёл за ним, и когда за Гарри захлопнулась дверца, он услышал щелчок замка – заперли. Грузные шаги удалились в сторону гостиной.       Мальчик приник к родной, столько раз защитившей его от Дадли дверце, прислушиваясь. Слух чуткий, но грохот и визги кузена и тех придурков так мешали... У Гарри просто не получалось сосредоточиться: голос Петуньи ускальзывал от него, растворяясь в толпе шумов и подвизгиваний. Но долетело до него два важных слова. Слова, от которых внутри всё заворочалось, зарычало, загрохотало, закрутилось, заплясало... Гарри даже сжал кулаки, в радости дёрнув ими к груди и растянув губы в довольную прямую. «Он знает», — вот эти слова. Он знает! Значит, это правда! Он волшебник? Выходит, что да. Он. Знает.       Гарри плюхнулся на свою кровать, запустив руку в непослушные волосы. Тихий смех наполнил тёмный чулан. Он уедет отсюда! Не странный, не мутант, не урод... Волшебник. Надо же... Маг.       Сердце билось как попало, отстукивая чечётку. Его заберут! Заберут! Заберут-заберут-заберут! Он уедет от Дурслей, и ему не нужно будет прятать свои ненормальности! Он, быть может, заведёт друзей!       «Он никуда не поедет, Петунья», — как звонкая и отрезвляющая пощёчина. Веки отдалились друг от друга, насколько это было возможно. Грудь и плечи Гарри затряслись и задрожали, а хриплые вдохи, через которые рвался тот странный поток эмоций и непонимания, быстро потонули в топоте по лестнице. Шайка Дадли собиралась по домам. Пальцы с силой сжимали волосы, таща в непонятном направлении, словно желая вырвать их.       Ну конечно, они его никуда не пустят. Как он посмел надеяться? Они никогда бы не допустили такого недоразумения как волшебник в своей семье. А что ему делать? Его запрут в чулане и просто скажут, что никакого Гарри Поттера здесь нет и никогда не было. Но ведь там, в этом Хогвартсе, знают, что он живёт в чулане. Наверняка, провести их фразой «вы ошиблись» не выйдет.       Пока Дадли громко провожал друзей, Гарри не разобрал ни слова в беседе тёти с дядей. Весь вечер все вели себя, как обычно, дверцу так и не отперли. Пытаться открыть её самому бессмысленно.       Он уснул, отвернувшись к стене и поджав ноги. Вернее, принял это положение, погрузившись в дрёму всего через пару часов.       Сон был смутный и на редкость беспокойный. Гарри вскакивал от каждого шороха, каждого скрипа, практически сразу засыпая вновь. Под утро прозрачные мешки под глазами будто набили чем-то тёмным до отказа, он выглядел ещё хуже, чем обычно.       Прижавшись лбом к дверце и жадно втягивая утреннюю свежесть, он пытался забыться, однако мысли и тревога камнем тянули на дно... Он волшебник. Интересно, а существует ли магия рассвета, или что-то в этом роде? Гарри верил, что да. Иначе он не мог объяснить того трепета в груди, возникающего при манящих золотистых лучах и запахах пробуждающейся жизни. Порой он думал, как бы хорошо раствориться в этом ласковом свете, исчезнуть. Оставить всё то позади и не вспоминать, не терзаться этим...       За завтраком, когда Гарри всё же выпустили из чулана, дядя объявил, что он с Петуньей решил переселить Гарри во вторую спальню Дадли. Гром среди ясного неба. Подобная новость вызвала удивление и подозрительность у племянника и негодование сына. Как и любой жадный ребёнок, Дадли, последний раз заходивший во вторую спальню около полугода назад, истерично известил родителей о том, как необходима ему эта комната. Опасаясь за целость своей тарелки, разбушевавшийся толстяк с силой стал стучать по столу, Гарри посильнее сжал её в пальцах, взяв со стола и быстро доев на весу.       — Гарри, собирай свои вещи, ты переедешь, как только поешь, прямо сейчас, — обратилась к нему тётя, осторожно поглаживая сына по плечу.       Решив не задавать вопросов, Гарри кивнул и, помыв за собой тарелку, вернулся чулан. Оставив дверцу открытой, он быстро собрал свои немногочисленные пожитки. Вторая спальня Дадли находилась на солнечной стороне; от одной лишь мысли о вечно заливающих комнату лучах света внутри всё смешивалось. С одной стороны, можно просто избежать лампочек и светильников, а с другой Гарри любил лишь рассвет. Покидать вечную темень и прохладу чулана, ещё и в июльскую жару, когда солнце беспощадно сжигает всё, до чего лишь может дотянуться...       Фыркнув, Гарри с силой захлопнул дверцу и взбежал по лестнице на второй этаж. Взору его предстала всё та же пыльная и грязная комната, набитая всякого рода хламом: поломанные видеокамеры, магнитофоны, погнутое ружьё и много ещё всего, от чего Гарри хотел бы избавиться. Он не покидал комнаты, наводя порядок почти весь день. Весь хлам был собран на полу в кучу. С первого этажа доносились вопли Дадли и грохот. Он любил выказывать своё недовольство, устраивая скандалы. Послышался звон стекла; Гарри и бровью не повёл. Кузен, очевидно, разбил окно. Однако истерика не помогала, и тётя с дядей оставались непреклонны в своём решении.       Наверняка переезд связан с письмом. Гарри чувствовал, что это так. Иначе и быть не могло! Вечером, как только Дадли утихомирится, нужно будет спросить напрямую, как решил мальчик. Из внешнего мира крупицами сочилась информация о нём, о возможном спасении, и Гарри не собирается пропускать её сквозь пальцы. Однако младший Дурсль вовсе не собирался сдаваться, хотя его «сопротивление» выглядело и звучало столь глупо и бессмысленно, что Гарри не выдерживал, начиная хихикать в подушку. Впервые родственнички сделали выбор в пользу племянника.       «А может мама и папа тоже были волшебниками? — подумалось ему под очередной грохот где-то в гостиной. Ночные краски сгустились, и Гарри лежал на кровати, смотря в потолок. — Учились в этом Хогвартсе и, возможно, там и познакомились?»       Он поверил в магию. Уцепился за единственное объяснение своей ненормальности. До чего ужасной казалась ему та жизнь, которой он существовал: без прошлого, без памяти, без знания своего происхождения. Белый лист. Ничего. Разве только ослепительная зелёная вспышка — странное воспоминание с самого детства с ним, сколько он себя помнит. Свет от заклинания? Вполне возможно. От этой вспышки могли умереть его родители?..       Каждая его попытка выяснить, что же было на самом деле, оканчивалась неудачей. Однако он всё пробовал и пробовал. Сдаваться Гарри не собирался. Сегодня, когда Дадли и Вернона не было дома, он решил попробовать ещё раз подойти к тёте. Всё же следует спрашивать у неё, ведь мама Гарри приходилась ей родной сестрой. К тому же, она может быть помягче дяди... Придя в кухню, он увидел тётушку за плитой.       — Тётя Петунья... Мы можем поговорить? Прошу, пожалуйста, расскажите, что случилось с моей мамой. Вообще, о ней... Она же была волшебницей? — совсем тихо он высказал свою догадку, внимательно смотря на женщину. Она замерла, обернувшись к племяннику. — То письмо ведь связано с ней. Это так? Вы же не можете вечно молчать... Я же знаю, прошу, скажите — посмотрел ей прямо в глаза, прочитав в них что-то смутное и непонятное, будто там ожили тени прошлого. Увидела в его глазах то, к чему раньше оставалась слепа. Нижняя челюсть судорожно зашевелилась, словно она хотела открыть рот, но не могла.       — Была, — наконец выдавила из себя, сжав при этом скатерть на углу стола. — И твой отец тоже был магом. Конечно, у них попросту не мог родиться обычный ребёнок! Ей тоже пришло такое письмо, и уехала она в эту школу! Со своим дружком из Паучьего Тупика, — Гарри видел, как дрожали её пальцы. — Как на каникулы приезжала, вечно превращала чашки в крыс и жаб! О-о, родители в ней души не чаяли, она ведь младшая, да ещё и волшебница. Я одна знала ей и её ухажёру, твоему отцу, подлинную цену. Узнала на их свадьбе. Ты просто не представляешь, как это страшно! Он со своими друзьями так напился, что решил гостям устроить забаву: охота на маглу. До сих пор страшно. Но моя сестрица бросилась оправдывать супруга! А он забавлялся, пытаясь убить меня летающим столом... Он кричал, что можно поохотиться на простачку. А если однажды они всерьёз решат, что простые люди, как я и мой сын с мужем, не достойны жизни? Мне страшно за жизни тех, кто дорог, — Гарри неожиданно понял, что её глаза блестят от слёз. — И ты — вылитая копия отца, только глаза Лили. Я любила её, но она предала меня. Конечно, твои родители были волшебниками. Я знала, что тебе тоже однажды придёт это чёртово письмо, однако не ждала его так скоро, так внезапно...       — Вот как... — протянул Гарри, нарушив резко воцарившуюся тишину. Того, что рассказала тётя, он вовсе не ожидал услышать. Таких откровений. Он даже не знал, что сказать. Отец хотел убить ни в чём не повинную..?       — Их убили. Мы соврали про аварию. Я не знаю, кто и за что. Твои глаза... Я не могла не рассказать, — на неё смотрел не Гарри, а Лили. Догадку мальчик оставил при себе.       — Простите... Я не знал. Вам налить воды?       — Д-да, пожалуй... — она судорожно вздохнула, дотронувшись до нижнего века. Гарри быстро взял стакан, налив из графина воды и протянув его тёте. — Спасибо, — она вцепилась пальцами в стакан, слегка покачиваясь. Выпив, она снова заговорила: — Гарри, конечно, ты... Ты можешь учиться в этой проклятой школе. Они наверняка пришлют кого-то за тобой, мы не сможем тебя удерживать. А теперь уходи, мне нужно побыть одной. Уходи, — она сделала глоток. Гарри покинул кухню, осознавая услышанное.       Он сидел, смотря в пол. Он всё же поедет в Хогвартс, правда услышанное... Но не все же волшебники такие. Люди все разные. Если его отец был не самым лучшим человеком, это не значит, что он такой же! Гарри ни к чему делать такие вещи. Убийство ради забавы?.. После рассказа он чувствовал себя потерянным. Внутри слишком пусто, непривычно... И ни слова про крылья. Ничего про них не сказала...

***

      Очередной день начался с мрачных и тревожных мыслей. Гарри им даже не удивлялся. Щемящее в сердце дурное предчувствие – по-другому Гарри не мог это назвать – даже нравилось ему, казалось приятным... За окном хлестал ливень. Накануне со всех телеканалов вещали о приближающейся буре, прося автомобилистов быть внимательней.       До обеда в это мрачное воскресенье всё было тихо. Ближе к вечеру Гарри вспомнил, что завтра последний день июля, а значит, его день рождения. Ему исполнится одиннадцать лет. Ничего странного или необычного. Про Хогвартс никто не говорил, будто в доме появился негласный запрет. Гарри не знал, поговорила Петунья с мужем или нет, но, вероятней всего, да.       Ужин был скуден, к тому же Гарри вовсе не хотелось есть. Он не понимал, почему его истощённое тело не жаждет пищи и при этом держится в относительном здравии. Дожевав кусок хлеба, Гарри поблагодарил тётю за ужин и ушёл к себе наверх. Некоторая разочарованность в родителях смешалась со скептическим «Чего ты ожидал?» и вызывала ещё большую усталость, чем обычно. Но бессонница лишь закрепилась, истощая Гарри. Необъяснимый отпечаток, нанесённый тётей, вызывал некоторую неприязнь к умершему отцу. Но, с другой стороны, родителей не выбирают, и они, наверное, любили своего сына. Ему хотелось в это верить.       За размышлениями он не заметил подкравшуюся ночь. На старых часах с разбитым защитным стеклом стрелки подкрались к двенадцати. Гарри прислушался: абсолютная тишина в доме, а снаружи ливень и что-то ещё. Мерное и гулкое. Шаги, на улице. Кому так приспичило в такую ночь выйти из дому? Гарри поднялся и на цыпочках подобрался к окну, выглянув.       Фонарь выхватил огромный силуэт, подошедший к их двери. Громадный человек, метра два с половиной ростом! Гарри зажмурился, замотав головой. Гигант не исчез. Более того, неизвестный неожиданно поднял голову, словно почувствовав взгляд Гарри. Мальчик моментально скрылся из виду, сев на пол и прижавшись к батарее. Кто это?! Три громогласных удара в дверь сотрясли весь дом. Через пару секунд из-под закрытой двери появилась полоска света. Дурсли проснулись. Гарри сидел, не шевелясь. «Лучше не лезть», — шептало благоразумие. Но любопытство аккуратно подняло его на ноги и поманило к двери, Гарри не стал сопротивляться. Взрослые проснулись, и он не один. Он выскользнул в коридор и крадучись пошёл вниз. За его спиной моментально появился трусливый Дадли. У двери стоял дядя с ружьём в руках. Вопрос, откуда у Вернона ружьё, отошёл в голове Гарри на второй план.       — Предупреждаю, я вооружён! — гаркнул дядя, сильнее сжимая ружьё.       Снаружи громыхнуло, засов сломался, и дверь распахнулась. Освещённый вспышкой молнии на пороге стоял великан. Под повторившийся грохот он шагнул в дом. Гарри замер, смотря на незнакомца, Дадли испуганно заскулил за его сутулой спиной.