Крылатый

      Гарри пробыл весь оставшийся день в молчании и раздумьях. После обеда Дурсли с Пирсом пошли в террариум, Гарри, естественно взяли с собой. Но до рептилий ему не было какого-то дела, мальчику хотелось попасть в птичник. Гарри понятны голоса птиц, но, из своих соображений, Дурслям мальчик решил ничего не говорить. Не поймут или, ещё хуже, снова обвинят в ненормальности и приплетут его родителей... Гарри не знал, как выглядят его мама и папа, не помнил: их фотографий в доме не было, а вопросы задавать было запрещено.       Изредка, смотря в зеркало, Гарри пытался представить, какими его родители были, исходя из его внешности. Петунья и Вернон говорили, что родители погибли в автомобильной катастрофе, напившись. Звучало это правдоподобно, Гарри не мог найти опровергающих это доказательств. Но всё же ему не хотелось дурно думать о Лили и Джеймсе Поттер, в глубине души он испытывал пусть и малое, но всё же тепло при их упоминании. Не зная родительской любви, он чувствовал лишь раздражение при виде сюсюканий Дадли с его матерью.       В его фантазиях мама была невысокой, слегка сутулой женщиной, младше тёти, её непослушные тёмные волосы доставали до самой поясницы, а такого же, как у него, миндалевидного разреза бутылочного цвета глаза искрились любовью. Рядом с ней воображение рисовало тонкой кистью весьма странный, куда менее детальный портрет среднего роста мужчины. Крючковатый нос и почему-то желтоватая кожа, а глаза чёрные... Гарри думалось, что он больше похож на маму, он не знал, с чем это связано. Каждый раз, как что-то случалось, кто-нибудь из четы Дурслей обязательно говорил «Весь в родителей!», и звучало это всегда оскорбительно. Гарри было обидно, но ничего возразить он не мог.       Дадли словно ожил в террариуме, когда Гарри лишь молча бродил от одной рептилии к другой, читая таблички. «Заставь его ползать!» — услышал он полуистеричное требование кузена. Дадли прилип лицом к стеклу, пожирая глазами свернувшуюся кольцами огромную змею, а дядя тут же начал стучать по стеклу, прямо по табличке с надписью, запрещающей это делать. Гарри фыркнул, с состраданием смотря на рептилию. Неужели они не понимают, как это неприятно? Спишь себе, никого не трогаешь, и тут приходит кто-то, кому просто нужно, чтобы ты бодрствовал, и этот кто-то чертовски настойчив в своих требованиях... Конечно не понимают! Необъяснимое чувство захлестнуло мальчика, он отвернулся к табличке, содержащей информацию про аллигаторов. Краем уха Гарри услышал громкое заявление обиженного неподвижностью змеи Дадли о том, что ему скучно. Через секунду или две толстяк запыхтел совсем рядом. Резкий толчок отшвырнул неготового к такому мальчика, Гарри едва не разбил стекло, за которым мирно спала та самая змея. На него косились люди, и он не придумал ничего лучше, чем сгорбиться, убрав руки в карманы и отвернуться к рептилии. Дадли вовсе не было интересно читать что-то новое про аллигаторов, он сделал это так просто, развеять скуку захотелось. «Видимо, все родители так субъективны к своим детям», — печальная и кривоватая улыбка натянулась на его губы. Петунья души в сыночке не чаяла, как и её муж. Раздражение брало верх всякий раз, когда Гарри думал об этом.       Оборачиваясь на Дурслей, мальчик медленно стал пятиться к выходу из террариума. Гарри хотелось найти птичий уголок, проверить! Это из-за крыльев он понимает их? Неожиданный вопрос застиг его на ступенях террариума. Гарри замер, смотря в никуда: «А у его родителей были крылья?»       В голове моментально вспыхнул придуманный им образ матери. Только из слегка сутулой спины прорастают два огромных сероватых крыла. Перья в серую крапинку топорщатся, как и волосы женщины. Ладони Гарри прямо ощутили приятную щекочущую лёгкость. На щеках невольно появились ямочки редкой на его лице улыбки. Крылья достались ему от кого-то из родителей? Но тогда как он дожил до совершеннолетия и провёл в этом мире ещё несколько лет, успев завести семью и ребёнка? Гарри не заметил, как двинулся вперёд с выставленными руками, ладонями к небу. Семья мутантов с фамилией «Поттер»? Тогда крылья перешли от отца, иначе мутация была бы и у Дурслей, а точнее у Дадли или у Петуньи... Нет, вряд ли. Тогда об этом были бы новости в духе «В автомобильной катастрофе погиб крылатый человек! Экспертиза показала...» Сенсация жила бы долго, Гарри бы застал её в сознательном возрасте. Либо Дурсли врут про их смерть, либо крыльев у родителей не было.       Мальчик брёл, натыкаясь на посетителей и рассеянно бормоча извинения. А если у родителей крыльев не было, тогда почему..? Гарри шёл и шёл, но птичник будто исчез с территории зоопарка! Отряхнув руки от невесомости и сдавив собственные плечи до побеления пальцев, он тихо бормотал, воровато бегая глазами по сторонам. Почему это произошло с ним? Из всех миллиардов людей, что существуют в этом свете, Судьба выбрала его, Гарри, обрезала нити жизней его родителей и завязала бантик на его спине, между лопаток! А есть у него надежда или право на счастье?..       — Куда собрался, Гарри?! — почувствовал удавку на шее: кто-то с силой потащил его за шиворот, и Гарри понимал, кто. Дадли тянул его обратно, а Гарри судорожно цеплялся за ворот, пытаясь не задохнуться и быстро перебирая ногами. Неожиданный страх заполнил его лёгкие, перекрыв вместе с воротом доступ к воздуху, но всего на несколько секунд.       Хватка ослабла, Гарри закашлялся, судорожно хватая ртом воздух. Дадли и Пирс хихикали. Страх тут же сменился раздражением. Если бы Гарри мог, он бы съездил пару раз кулаком по этой пухлой жирной морде с маленькими поросячьими глазками. Нет, даже не пару, это было бы только за что-то малое, несущественное... Действовал, пока не разбил бы костяшки в кровь о лицо Дадли. Но он не мог. Не мог, а так хотел! Заветное желание, точно сформировавшееся не так давно и до этого бывшее всего лишь сгустком непонятной агрессии, поселилось внутри него и просыпалось всякий раз, как только он видел кузена. Кулаки непроизвольно сжались, криво стриженные ногти впились в ладони. Гарри поднял глаза, увидев Дурслей и Полкисса.       — Почему ты ушёл?! — взвизгнула тётя, сдавив плечо племянника. — Кто тебе позволил?!       — Никто... — протянул Гарри, потупив взгляд. — Извините... — он уже давно перестал искренне извиняться. Зачем вкладывать усилия и тратить расшатанные нервы , если это ничего не стоит.       — Мы..! Ещё одна выходка, и ты едешь домой! — визжала Петунья, как гарпия вцепившись в плечо.       — Да... — промямлил Гарри, мысленно фыркнув. Он как раз не против оказаться в своём чулане. — Я понял.       В птичник ему так и не удалось попасть: поход в зоопарк закончился сразу после террариума. От выхода Дурсли сразу же поехали в кинотеатр. Гарри снова сидел, уставившись невидящим взглядом в окно. Всю дорогу его тыкали в спину и бока, а он только морщился, молчал. Серые дома мчались, сливаясь в одно целое с потемневшим небом. Крупная капля косого дождя врезалась в окно, Гарри вздрогнул, проследив, как она быстро побежала вниз, оставив за собой кривую полоску на стекле. Подняв тонкий, почти белый палец, он осторожно провёл им по дорожке воды.       Автомобиль остановился. Через несколько секунд раздался резкий гудок: дядя с силой давил на руль. Гарри отвернулся от окна, посмотрев на Вернона из-под приопущенных век. Зелёные глаза, казавшиеся при потемневшем от туч небе бутылочными, устало смотрели на постепенно краснеющее лицо дяди. Как же быстро он начинает злиться!       Они попали в пробку, мёртвую. Гарри вытянул шею и привстал, пытаясь увидеть, где кончается море красных задних фар. Спина неприятно хрустнула, мальчик поспешно вернулся в изначальное положение; такое порой случалось, позвоночник побаливал, но Гарри старался не обращать на это особого внимания. Он снова уставился в окно. Увидев иссохшее лицо водителя соседнего автомобиля, поспешно поднял глаза на тёмное небо. Тучи будто не знали предела, сгущаясь всё сильнее.       Одна капля, ещё... Дорожка, другая, третья... Барабанить по стёклам стало ещё сильнее. Дождь превратился в ливень. Разрывая и сотрясая небо, ворвались гром и молния; Гарри тяжело вздохнул, наблюдая разразившуюся за окном грозу. Ворчание дяди стало громче, его жалобы супруге на других водителей и паршивую погоду решили перекрыть собой отчего-то убаюкивающий Гарри рокот небосвода.

***

      В кино они тогда так и не попали, выехали из того затора только к восьми часам вечера, и сеанс, конечно же, уже кончился. Нытьё Дадли о том, как ему хочется в кино, давило на нервы всю оставшуюся дорогу. Гарри хотелось заткнуть уши, свернуться в калачик и изо всех сил мычать какую-нибудь мелодию, лишь бы не слышать эту мерзость, но вместе с тем желание ударить лишь крепло... Поспать не вышло.       Гарри сидел в чулане, прошло несколько недель с посещения зоопарка. Спокойствие и умиротворение царили в тягучем ночном воздухе. Гарри улыбался, смотря в потолок и почесывая лоб. За прошедшее время он более-менее успел свыкнуться с очередной странностью.       Гарри понимал птиц. Почему? из-за крыльев. Так решил мальчик; объяснение его вполне устраивало. Выходит, что все те голоса, преследовавшие его на протяжении почти пяти лет — обычный птичий щебет. Особых преимуществ способность не давала, просто была и всё. Говорить с птицами Гарри не пробовал: как подойдёт, — стайка в ужасе разлетается.       Утро как и всегда подобралось слишком быстро и слишком незаметно. Только в рассветные часы Гарри удавалось уснуть. Ночью он не мог, — она манила, звала, дарила свою неповторимую красоту и восхитительные ощущения, как те же умиротворение и спокойствие. Если в одиннадцатом часу вечера и удавалось задремать, то вовсе ненадолго: Гарри как по щелчку «включался», стоило Дурслям погасить свет во всём доме и отправиться спать. Он не мог не насладиться тем волшебством, что дарила ночная синева, царившая везде, даже в его тёмном чулане, где всегда должна была быть непроглядная тьма, будто кто-то окрасил воздух в самую чёрную краску, что есть на свете. Гарри нравилось думать, что красавица-синева госпожи Ночи – единственная, кому дозволенно бывать в чертогах Мрака. Хорошая сказка. Мальчик часто рассказывал её сам себе...       Он спал совсем немного — от рассвета и до момента, когда через щель входной двери на коврик падали письма, пришедшие Дурслям. За шорохом конвертов и лёгким стуком следовал крик дяди с требованием, обращённым, естественно, к Гарри, принести утреннюю почту. Отвернувшись от первых лучей солнца к стене и закрыв глаза, мальчик знал, что через несколько часов это произойдёт, как и происходило вчера и позавчера.       Так и случилось. Выбравшись из чулана, Гарри подошёл к двери под громкое «Принеси почту!» и, наклонившись, подобрал конверты, по привычке перебрав их. Тётушка Мардж, счета за воду, счета за электричество, какие-то знакомые, утренняя газета, какой-то памфлет на глянцевой бумаге и письмо для Гарри.       Мальчик замер, смотря на пергаментный конверт с большим гербом и адресом, выведенным причудливым, но вполне разборчивым почерком: «Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей». Какая-то ошибка? Кто знал о его существовании и хотел бы ему написать?       — Проверяешь, нет ли в письмах взрывчатки?! — Вернон расхохотался собственной шутке, вырвав Гарри из раздумий. Испуганно метнувшись к чулану, он сунул своё письмо под подушку, после пойдя на кухню.