Крылатый

      Его всё же взяли в зоопарк. Не обращая внимания на крокодильи слёзы сына, Вернон велел племяннику собираться. Пока Петунья утешала Дадли, Гарри нацепил единственную, уж слишком огромную для него, кофту; вся в непонятного происхождения пятнах и с дырявыми карманами, она, как и большая часть вещей, досталась ему от Дадли.       Мальчика переполняло незнакомое чувство теплоты и чего-то ещё, необъяснимого. Он хотел, давно мечтал побывать в зоопарке. Вживую увидеть львов, орлов, крокодилов и всех тех, кого он лишь мельком видел по телевизору да, порой, в каких-нибудь комиксах Дадли, хотя то не были настоящие звери, монстры, отдалённо их напоминающие, или химеры. Но что, если кто-то узнает о его ненормальности? Если кто-то узнает, что у него были крылья? Посадят в клетку и повесят табличку «Близко не подходить. Мальчик Ненормальный», а в самом низу какой-то набор латинских слов, которыми обычно обозначают виды?.. Чувство тревоги скреблось внутри всю дорогу до зоопарка.       Щурясь, Гарри наблюдал за обгоняющими их машинами. Помимо Дурслей и его самого в машине был один из дружков кузена, Пирс Полкисс. Хоть он и был одноклассником Гарри, известно о нём мальчику было ничего, кроме имени и его сомнительной, как и у Дадли, успеваемости, на которую его родители, видимо, упрямо закрывали глаза. Хотя, вряд ли о Пирсе можно было сказать много. Такой же тупой и здоровый, как и его друг Дадли, так же презирал Гарри, считая того уродом. В компании дружков Дадли, состоящей по бóльшей части из его приближенных одноклассников, не было принято быть «лучше» её лидера, поэтому, с точки зрения Гарри, Дурсль из всей шайки был самым здоровым и самым безмозглым. Видимо, от того и был главным. Именно Дадли выбирал развлечения, одним из которых была охота на Гарри. В те редкие часы, когда Гарри решал выйти из темноты по собственной воле и пройтись, они собирались всей толпой... Гарри поморщился, вспоминая последний случай.       Конечно, если что-то случалось, всю вину валили на «Квазимодо», как однажды его назвала мать кого-то из мальчишек. Гарри не знал, что значит это слово, книг в доме Дурслей не было, разве что инструкции и гарантийные талоны к технике. У Дадли же водились исключительно комиксы. Шайка Дурсля-младшего тоже знать не знала о звонаре Нотр-Дама, но все дружно решили, что это какое-то обзывательство, невероятно точно и «остроумно» описывающее Гарри Поттера.       Их обогнал мотоциклист, тут же ставший причиной недовольства дяди. Ворчание моментально перекрыло всю болтовню Дадли и Пирса, заполнив всю машину, хуже комариного писка над самым ухом в глубокую ночь. «Носятся, как сумасшедшие!» — услышал Гарри. Если дядюшку что-то не устраивало, то он спешил известить об этом абсолютно всю свою родню. Особенно, любил он жаловаться жене на работу, коллег-подчиненных и «маленьких негодяев, малолетних преступников, которых не сажают только из-за слишком юного возраста»; Гарри понимал, что под последним подразумевают именно его. Кого же ещё, если в сыночке Диденьке, как иногда называла его тётушка, они души не чаяли? Мотоцикл взревел ещё громче прежнего и через несколько секунд исчез за поворотом. Исчез...       Он вспомнил свой сон. Всего лишь несколько часов назад, около полуночи, ему приснился летающий мопед. Гарри сидел в коляске, сжимая собственные колени так, что костяшки пальцев белели, когда вёл кто-то огромный и непонятный. Возможно, последствия травмы почти пятилетней давности. Гарри поёжился, сжав пальцами собственное плечо. Резкий тычок заставил его дёрнуться и отпустить собственную руку. Словно в подтверждение его мысли, раздался диковатый смех. Обернувшись, мальчик увидел ржущих Дадли и Пирса. Поморщившись, тычок и правда был болезнен, Гарри пристально посмотрел на обоих, желая призвать их невидимые совести хоть к какой-то жалости. Однако у него ничего не вышло, и его попытка окончилась лишь взрывом злорадного и глупого хохота обожравшихся падалью гиен. Гарри отвернулся, стараясь не обращать внимания.       Вскоре Вернон припарковал автомобиль, и все вышли, направившись ко входу. Гарри старался улыбаться, вести себя естественно для мальчика, пришедшего в зоопарк. Он правда испытывал волнение, не верил в своё счастье, внутри что-то трепетало, но на всю радость ложилась тень сомнений и страхов. Терзаемый столь противоположными эмоциями, он прошёл со своим билетом через турникет.       Гарри старался вести себя как ни в чём ни бывало. Его трясло лишь от мысли о том, как что-то может пойти не так. С ним так часто это происходило. Невероятные вещи, называемые у Дурслей «ненормальностью» случались с Гарри и в школе, и дома. Физкультурой Гарри не занимался; Дурсли не желали, чтобы кто-то узнал о настоящей причине сутулости и «горбатости» мальчика, из-за чего в школе приходилось терпеть насмешки абсолютно от всех и каждого. Слабак, который наверняка не в состоянии сделать элементарное приседание, да ещё к тому и урод со своими странностями, Гарри был всеми презираем и гоним. Вырастающие за ночь обрезанные под корень волосы, непонятные попытки перескочить через мусорные баки, в итоге которых он оказывался на крыше... Но сегодня все должно было пойти просто отлично. Гарри даже старался не жалеть о том, что находится в компании Дадли и Пирса, — ведь ему посчастливилось провести день не в школе, не в чулане. Он впервые, пускай лишь на несколько часов, мог почувствовать себя самым обычным ребёнком, пришедшим в зоопарк. Ну это навязчивое чувства страха и тревоги! Заглушить его в себе при помощи купленного здесь же, на входе в зоопарк, фруктового льда с кисловатым привкусом лимона оказалось куда проще, чем думалось мальчику по началу. За хоть и кратковременное, но такое простое детское счастье Гарри был готов дорого заплатить.       Гарри старался держаться на расстоянии от Дурслей: не хотелось вновь омрачать только-только ставший солнечным день. В это воскресенье вокруг него было довольно много народу, и Гарри было легко затеряться в толпе. Однако далеко уходить не следовало, Гарри не хотел остаться здесь насовсем, хотя, было бы неплохо...       Он остановился у большого закрытого вольера с птицами. Табличка гласила, что где-то здесь должны быть орлы. И действительно, на противоположной стороне от того места, где стоял Гарри, мальчик увидел орла. Птица сидела почти вплотную к ограждению на толстой ветви дерева. Он был столь огромен, что лишь встав на цыпочки, Гарри видел маленькую девочку, тянувшую к орлу свою маленькую пухлую ручку. «Это что так-к-к-кое?! — донеслось до Гарри. — К-к-к! Следите за ребёнк-к-к-ком! Бес-к-к-порядок! Ск-к-к-кандал!» — Орёл словно в возмущении взмахнул крыльями и перелетел ближе к центру, и Гарри увидел толстого с залысиной дядьку, тыкавшего пальцев то в сторону орла, то в маленькую девочку. На удивление хорошо был слышен низкий голос, не подходивший внешности...       Поправив очки, Гарри сощурился, всматриваясь в птицу. Перья... На голове птицы такие же, как и у него под футболкой на шее. Пальцы дотронулись до верёвочки на шее. Опустив взгляд, Гарри прочитал: «Белоголо́вый орла́н(лат.Haliaeetus leucocephalus) — хищная птица из семейства ястребиных, обитает в Северной Америке...» — чудом не сломав язык, он всё же смог прочитать название на латыни. Красивая ухоженная благородная птица; Гарри вновь посмотрел на орла. Тот уже перестал бить громадными крыльями, да и голос сотрудника стих. Возмущение смолкло, видимо, тот дядька ушёл.       Постояв ещё минут десять, Гарри пошёл дальше. Никто больше в том вольере не появился, хотя на табличке было указано минимум десяток птиц, а на замеревшего орла смотреть скучновато. Горделивая осанка, важный вид и поднятый клюв — Гарри почувствовал восхищение и трепет при виде орлана, но как только это чувство начало потихоньку утухать от бездействия птицы – сидит на ветви изваяние, будто и не дышит, – Гарри поспешил удалиться, не желая портить первое впечатление.       Гарри, горбясь, неторопливо пошёл по вымощенной аккуратно обточенным булыжником «улочке», всё ещё оборачиваясь на орла. Каждый раз он с трудом отрывал взгляд, делал несколько шагов, а затем снова поворачивал голову к птице. Дойдя до противоположной стороны вольера с орлом, Гарри увидел ту девочку. Покрасневшее и опухшее от слёз лицо удивлённо обратилось к нему, отвернувшись от толстого сотрудника зоопарка, ругающего родителя девочки. «Куда вы смотрите?! Следите за дочерью!» — Гарри остановился, медленно моргнув. Всё тот же толстый, такая же сдвинутая козырьком набок зелёная форменная кепка, мальчик был готов поклясться, что это тот самый сотрудник! Но голос...       Маленькая девочка смотрела на него, приоткрыв рот не то в восторге, не то в удивлении. Чего она уставилась? Имеющий болезненно-бледный вид и синяки под глазами, он напомнил ей панду, о чём она поспешила радостно и удивленно возвестить. Гарри непроизвольно сгорбился ещё сильнее, мрачно глядя на девочку. Лет семь на вид. Пухлые пальчики крепко сжимали палочку с остатками сахарной ваты, периодически поднося её ко рту. Гарри никогда такого не пробовал, но при виде до безобразия испачканного слюной и ватой, красного, не то от аллергии, не то от слёз, личика, девчонка ела ещё менее аккуратно, чем Дадли, вкуснее сладость не становилась. Она всё пялилась, повторяя «Пан-да, пан-да». Гарри дёрнулся, поспешно отведя взгляд. Он продолжал ощущать на себе взгляд ребёнка, но старался не обращать внимания. Дети пугали его, но те, кто помладше ещё ладно, а вот ровесники...       Голос сотрудника был совершенно другим. Совсем не то, что слышал Гарри. Визгливый и нервный тон, которому начинал перечить примерно такой же, разве что женский, – матери девочки, видимо, – ярко контрастировал с услышанным ранее голосом.       Но кто тогда? Гарри стоял, смотря на сотрудника. «Тебе что-то нужно?» — внезапно агрессия мужчины сменила своё направление, обратившись к Гарри. Тот быстро отвернулся, отойдя. Явно не его голос возмущался, но кто тогда? Да ещё так громко?.. Гарри поспешил прочь.       Он снова прошёл мимо слонов, обогнул пруд с фламинго и оказался у волков. Облокотившись на перила, Гарри посмотрел на спящее животное. Волк лежал на животе, подложив под голову лапы и растянувшись. «А может и не так уж плохо, — подумалось Гарри. — Но, с другой стороны, до ужаса скучно. Лежать, лежать изо дня в день... А на тебя беспристанно глазеют. Паршиво...» Через минуту, мысленно пожелав волку хороших сновидений, мальчик двинулся дальше.       В раздумьях Гарри неожиданно наткнулся на дядю. Тот был занят громогласным подзыванием сына и его дружка, так что мальчику не пришлось слушать нотации по поводу своего исчезновения, хотя, наверное, Вернон был бы рад, потеряйся Гарри... Он стоял и думал над произошедшим у вольера с белоголовым орланом, нервно теребя верёвочку на шее и бегая глазами по сторонам. Толстяк в зелёной форме каким-то образом вновь оказался рядом с ним, вернее, прошёл куда-то, всё ещё ругаясь с матерью той девчонки. Точно не его голос, точно не его, но чей?       Наконец, семейство собралось. Было около трёх часов дня, время летело слишком незаметно, Гарри даже удивился. Вся эта пёстрость и яркость, весь шум, рычание, подвизгивание и голоса, голоса, голоса! Так много, так громко! Гарри и не заметил, как ноги его принесли, вслед за Дурслями, к ресторанчику на территории зоопарка. День шёл просто чудесно, даже несмотря на эту странность у вольера, и Гарри убедился в этом ещё раз, когда ему достался кусок шоколадного торта, не устроивший Дадли. Какой запах, а вкус!.. Гарри был уверен, что он сойдёт с ума от восторга. Шоколад слегка кисловат, но с песочным тестом будто таял во рту. Тянется, тянется... Приторный аромат прочно засел внутри Гарри, ему казалось, что слюна стекает из уголка рта вниз и поминутно вытирал подбородок одноразовой салфеткой, забавя тем самым Дадли и Пирса. Они опять хихикали. Им торт не очень-то понравился, но они всё равно ели, не устраивая истерик, ели, боясь, что непоглощённое ими достанется Гарри. Нехотя, крошка за крошкой, они насильно впихивали в себя чёрствый и безвкусный торт, обозванный в меню «шоколадным». А Гарри нравилось. Внутренний зверь клокотал и рычал от восторга, требуя добавки. Такое блюдо Гарри попробовал впервые, и ему вовсе не было никакого дела до мнения двух избалованных мальчишек. Но внезапно прелесть, приводившая все вкусовые рецепторы в экстаз, кончилась. Гарри замер, услышав мерзкое, напрягающее каждую мышцу, сводящее с ума шкрябание вилки по тарелке. Мальчик невольно стиснул зубы. Опустив глаза, он не обнаружил ничего, лишь пустую тарелку. Дадли злорадно захихикал. Пирс тут же присоединился. Лёгкая горчинка на нижнем слою торта только раскрылась, Гарри почувствовал несильное расстройство. Он сидел, сжимая вилку и смотря в тарелку.       «Еда! Еда! Чив! Крошки! Хлеб! — Гарри повернулся к улице, они были на открытой террасе. Прямо на вымощенной булыжником дороге сражалась стайка воробьёв за кусок хлеба. Гарри помотал головой, моргнув несколько раз. Послышалось? — Моё! Нет, моё!»       Он явно слышал голоса! Да нет, не может так быть! Гарри привстал, смотря на воробьёв. Просто где-то рядом кто-то что-то не поделил, не могут же птицы говорить!       — Ты чего?! — рявкнул Вернон, потянув Гарри за рукав и с силой усадив назад его.       — Показалось просто, простите... — солгал Гарри, потупив взгляд.       — Показалось ему! — дядя начал краснеть, Гарри почувствовал опасность. — А ну кыш! — рявкнул дядя, махнув рукой на стайку.       «Ай-я! Чив! Я ухожу!» — один из воробьёв взлетел. Гарри замер. Это говорила птица? Он её слышит?! Что за чёрт... Слышит только он один.       Гарри потупил взгляд, быстро доев кусок торта. Почему?.. Он явно слышал, это точно были воробьи! Но как?! Он растеряно смотрел в стол, впившись зубами в нижнюю губу. Здравый смысл противоречил сам себе: одна сторона утверждала, что птицы не способны вести человечьей беседы, если уж это не попугаи, а вторая, Гарри так и представил, скрестив руки на груди, ехидничала: «Да?! И где, по-твоему, на милость, могла утаиться стая сорванцов-мальчишек, которые так жадно делят хлеб и крошки, но при этом у них откуда-то деньги на билеты? И отчего один голос объявил об уходе в тот самый момент, как пернатый поднялся в небо?» Гарри растерялся, не зная, что и думать. Из-за крыльев? Очередная ненормальность?..       Тогда то был орёл? Те слова, что услышал Гарри, походили на клёкот... Он с мрачным видом гонял вилкой крошки по тарелке, погрузившись в себя.