Без света

      Анайрэ распахнула глаза и резко села на постели. Голова кружилась, и ее ощутимо мутило, поэтому она не торопилась вставать. Вместо этого жена Нолофинвэ, откинув назад волосы, начала вспоминать. Она четко видела картины из своего детства и юности, могла в деталях воссоздать первую встречу с будущим мужем, не забыла ни дня из жизни их детей — ни одно событие, связанное с семьей не было упущено. Эти моменты как драгоценные бусины составляли поистине дивное украшение. Но нить обрывалась. Анайрэ не помнила, что было после того, как Нолофинвэ объявил об уходе нолдор из Тириона и Амана. Последнее, что хоть и смутно, но отложилось в ее сознании, была встреча с майэ из свиты Эстэ, что передала ей травы, которые, как сказала та, помогут обрести гармонию в эти нелегкие времена.       Нолдиэ посмотрела на тумбу рядом с кроватью — стакан с уже остывшим отваром стоял нетронутым. Она осторожно взяла его, но вместо глотка лишь вдохнула аромат. Запах был знаком, вероятно, она, следуя совету, пила его перед сном, а вчера забыла.       Резко поставив стакан назад, супруга Нолофинвэ встала с ложа и сделала пару шагов. Желание выпить холодный настой было сильно, но нолдиэ решительно отказалась от этой мысли. Она ощущала острую необходимость узнать, что же произошло дальше, где сейчас ее любимый и что происходит в Тирионе. *** — Я вышибу эту дверь, атар! Немедленно открой! — отчаянно-злые крики сменялись ударами кулаков, ног и каких-то предметов. — Ты не имеешь никакого права так поступать со мной! Выпусти меня сейчас же! — Хорошо, дочка, я отворю засов, только скажи, что сделаешь ты, оказавшись незапертой? — рыжеволосый эльда прислонился к косяку, на всякий случай проверив и замок, и петли. — Ну же, я жду ответа, Нерда. — О, атто, я пойду в мастерскую, завершу статую Ильмарэ и начну новую, мне так хочется творить, а здесь нет ничего подходящего, — голос замолчал, но спустя мгновение продолжил. — Даже окна нет. Атто, отпусти, я же тогда еще успею… закончить заказанную работу в срок. — Не ври мне! — загремело с другой стороны. — Меня предупреждал Аулэ, что дурное влияние твоего супруга, — последнее слово Махтан зло выплюнул, — сделает и из тебя мятежницу. Сиди тихо, пока действительно не осознаешь всю нелепость своих попыток догнать прОклятых. — Атар, нееет, — то ли стон, то ли хрип. — Отпусти, я не могу без них… мои мальчики, мои сыновья… Сармо почти был готов отодвинуть засов и освободить свою дочь, но слова вала Аулэ до сих пор звучали у него в голове. " Не допустить, удержать, разлучить ради блага нолдор и самой Нерданели». Махтан исполнил все, что ему было велено. Он держал свою дочь под замком, потому как даже известие об отплытии ее мужа и детей на кораблях из Арамана не могло остановить жену и мать — Нерданель собиралась найти еще судно или же отправиться в поход по льдам, пусть одной, но идти за семьей, за смыслом ее вечной жизни. Теперь же ей оставалось лишь ждать удобного случая и бежать. Однако силы нолдиэ таяли, и ею овладевало безразличие. *** — Дочка, поднимайся, звезды переместились — начался новый день, — знакомый голос будил Амадриэль, но та не желала даже открывать глаза. — Нет, аммэ, я не встану, не хочу, — дева повернулась на другой бок, укрываясь с головой одеялом. — В грезах лучше, там мы вместе. — Вставай! Ты сама решила остаться. Ни я, ни твой отец не принуждали тебя. Не скажу, что я бы желала отпустить тебя, но приняла бы и такое решение. Или я чего-то не знаю? — нолдиэ присела на край кровати и развернула дочь лицом к себе. — Рассказывай. Вместе мы сможем найти решение.  — Нет, аммэ, поздно. Лаурэ ушел, без меня и… и… с моим… с моим… напутствием, — Амадриэль зарыдала, уткнувшись в подушку. — Аммэ, я такое ему сказала, я… я… я убила его, понимаешь… — Дочка, прекрати, ты разгневалась и вспылила. Так бывает, все супруги порой ссорятся, — материнская рука нежно прошлась по волосам рыдающей жены Канафинвэ. — Я. Убила. Мужа, — твердо и четко проговорила Амадриэль. — Я попросила его остаться со мной в Амане, испугавшись жизни в Эндорэ, аммэ. Он же был непреклонен, хотя некоторое сомнение виднелось в его глазах… И тогда я закричала на него. Не знаю, что на меня нашло, но пожелала ему смерти, долгой и в одиночестве. Аммэ, это словно не я говорила, будто со стороны наблюдала за происходящим и ничего не могла сделать. А он… он лишь склонил голову и, сказав «Будь по-твоему» развернулся и ушел.       Амадриэль замолчала. В давящей тишине не раздавалось ни звука. Первой заговорила ее мать. — Что сделано, того не вернешь, — она обняла дочь и поцеловала в макушку. — Вставай. Надо жить дальше.       Амадриэль на удивление послушно кивнула и откинула одеяло. Ей стало немного легче после этого разговора, но ощущение нереальности произошедшего не оставляло ее. Подумав, она поставила аванир — где-то от неожиданности охнула майэ, ученица Ирмо, а нолдиэ наконец-то ощутила себя собой. ***       Лехтэ безмолвно перебирала игрушки сына. Эту лошадку она сама вырезала для маленького Тьелпэ, и он очень любил ее. А эту птичку смастерил Атаринкэ. Она потянула за веревочку, и крылья расправились, словно пичужка готовилась к полету.       Тяжкий вздох непроизвольно вырвался из груди нолдиэ — она не увидит ни мужа, ни сына. Ни-ког-да. Может, ей уйти в сады Ирмо и уснуть, как когда-то поступила бабушка ее мужа? Или сразу постучаться в Чертоги к Намо? А, может, не беспокоить вала, и просто шагнуть со скалы, распахнув руки-крылья?..       Лехтэ взяла очередную поделку — маленького смешного ежика с черными бусинками глаз. Первый подарок сына ей, всегда любившей все живое. В то лето они часто встречали этих колючих хищников, а Тьелпэ с восхищением глядел на маленьких топотливых детей этих важных и фыркливых змееловов. А потом на полочке в спальне поселился этот ежик.       Лехтэ было очень тяжело, но иначе она и не могла поступить. Когда все вещи уже были собраны, жена Искусника решила отправится на прощальную прогулку по Тириону, ей хотелось еще раз увидеть все дорогие ее сердцу места. Несмотря на темноту, она без труда перемещалась по городу, ведь светильник, что дал ей с собой Куруфинвэ, отлично рассеивал тьму. Она вышла к одному из фонтанов, что были на окраине Тириона. Еще недавно его струи переливались всеми оттенками золотого при свете Лаурэлина и искрились серебром, подобно творениям Варды, когда сиял Тельперион. Теперь же вода отражала лишь свет звезд.       Лехтэ присела на бортик, зачерпнула рукой воды, позволяя той бежать сквозь пальцы. Пора было возвращаться, дева встала и поняла, что не одна. Рядом с собой она увидела полупрозрачную фигуру. — Я Тиахар, майа Намо. Послушай меня внимательно, у меня очень мало времени — мою отлучку не должны заметить. Я знаю, что ты уходишь в смертные земли вместе с мужем и сыном. Это убьет их. Останься, ты выдержишь разлуку и этим убережешь их от смерти.       Лехтэ замерла, не в силах произнести ни слова. Расстаться. Навсегда. Но они будут жить! — Благодарю тебя, Тиахар, — дева почтительно склонила голову, пряча слезы. — Я не покину Аман.       Еле передвигая ноги, Лехтэ направилась домой, готовясь сообщить о своем решении. Сердце болело, а фэа рыдала, но она была непреклонна.       На следующий день Атаринкэ с сыном направились в гавани, так и не узнав, что же именно заставило их жену и мать с горечью и болью смотреть им вслед, шепча одними губами: «Только живите».