Мерлин или Миорлан?

Этот день обещал быть насыщенным. Возможно, даже слишком. Гермиона Грейнджер (а может и не Гермиона, и совсем не Грейнджер), проснулась как обычно от звука будильника в семь часов утра. Голова болела, девушка не выспалась. Хотя, это и не удивительно: заснуть вчера вечером быстро ей не удалось. Тогда, как и, впрочем, сейчас тоже, голова буквально разбухала от различных мыслей, вызванных неожиданными новостями. Девушка встала и, стараясь не особо шуметь, пошла в душевую. Соседки ещё спали. Все они предпочитали просыпаться попозже, за исключением тех дней, когда хотели быть особо неотразимыми и по несколько часов наносили на лицо слои макияжа. Но такие желание находили на девушек не особо часто, и по утрам они обычно сладко спали до самого завтрака. Гермиона же привыкла соблюдать давно придуманный ею режим. И, как бы не хотелось понежиться с утра в тёплой и мягкой постельке, усилием воли она заставляла себя вставать. Вообще, девушка с детства старалась как можно более дисциплинировать себя и свой организм. Подъём в семь (вне зависимости от времени года), прохладный душ (принимать холодный Мио просто не могла себя заставить, потому что холод по утрам в башне Гриффиндора был жутким), лёгкая зарядка. Это обязательный план-минимум на утро гриффиндорской отличницы. И она старалась от него не отступать, несмотря ни на какие обстоятельства. Струи воды помогали ей собраться с мыслями. Так было всегда. С раннего детства Мио очень любила воду. Впервые плавать её научили ребята из банды, когда летом они всей весёлой компанией бегали плескаться в Темзу. Тогда вода была довольно холодная, но всё равно дарила покой и умиротворение. Она почему-то сразу почувствовала себя спокойно, и, даже заплыв на большую глубину, она словно чувствовала эту большущую толщею воды, каким-то шестым чувством понимая, что та не причинит ей вреда. Потом она часто бегала к реке. Темза казалась Мио кем-то живым. Почти всегда шумная и активная, порой она становилась такой спокойной… Это завлекало девочку. Почти столько же восторга вызвал у Гермионы обычный душ в доме Грейнджеров. Легкие струи воды, плавно стекающие по телу, восхитили ребенка, так долго жившего на улицах. С тех пор утренний душ стал обязательным пунктом в её распорядке дня. После душа и зарядки девушка глянула на часы. Была уже половина восьмого, и Гермиона решила спуститься в гостиную. В этот утренний час здесь было довольно пусто и тихо. Всего несколько человек (все старшекурсники), сонно позевывая, сидели за домашней работой или книгами, пытаясь хоть чуть-чуть сосредоточиться на учёбе. Экзамены-то не за горами. Хотя сейчас только начало учебного года, домашними заданиями их учителя загрузили так, что мама не горюй. Мио подошла к уголку «Золотого трио», по пути поздоровавшись кивками с сонными ребятами. Те кивнули в ответ и снова попытались начать грызть гранит науки, откровенно завидуя своей старосте, которая выглядела такой же бодрой как обычно. Девушка же, спокойно усевшись в своё любимое кресло, взяла со столика оставленную там вчера книгу, и, открыв на месте закладки, попыталась начать читать. Но «Продвинутый курс трансфигурации» никак не хотел откладываться в её голове. Мысли утекали в сторону от сложных формул и расчётов. Глаза стеклянным взглядом пробежали по теме середины шестого курса: «превращения с кардинальными различиями массы и размера предметов». После вчерашних новостей думать об этом откровенно не хотелось. Мио не знала, радоваться или нет, тому, что её мама оказалась такой практичной и талантливой особой, что написала и зачаровала письмо и воспоминания, чтобы они смогли появиться перед её дочкой на шестнадцатый день рождения в случае смерти самой матери. Гермиона фыркнула: она только сейчас сообразила, что сегодня, судя по всему, её настоящий день рождения. Двенадцатое сентября. В принципе, Грейнджеры несильно ошиблись с датой. Разница всего в неделю. Это было немного странно для, как для обычного подростка, но ощущения праздника, как такового, не было. Впрочем, как всегда. Мио не особо понимала сам смысл празднования дня рождения. Кроме того факта, что она стала ещё на год старше, практической пользы от этого ни какой. «Пустая трата времени» — скептически думала она об этом празднике. Наверное именно из-за детства — сначала в приюте, а потом и на улице — Мио не могла понять и смириться с этим днём. С другими праздниками дела обстояли проще. Рождество (Йоль), Лита, Бельтайн, множество магловских праздников, о которых волшебники не имели ни малейшего понятия — всё это были общие праздники. И с ними было как-то проще. В них была какая-то своя атмосфера радости, веселья, ожидания чуда, которое захватывало, казалось, всех вокруг. Такое не могло не очаровывать. Вероятно, ещё немалую роль в нелюбви Гермионы к её Дню рождения сыграло то, что она никогда точно не была уверена, когда же он на самом деле. С приютских времён она знала, что родилась примерно в начале осени, а Грейнджеры предложили просто на обум назвать дату. Тогда это не казалось ей чем-то важным. Да уж. Мио снова фыркнула, правда как-то нервно. Она точно не думала, что узнает о дате своего рождения таким образом. Хотя, чего в жизни не бывает. Особенно в её жизни. Она, кажется, родилась, чтобы притягивать различные приключения на свою бедную голову, и, чаще всего, не очень весёлые. Поступив в Хогвартс, Мио очень надеялась, что сможет просто спокойно учиться, заводить друзей, спокойно жить, но, видимо, судьба имела на неё совершенно дугие планы. Подруга Гарри Поттера просто не может не влипать в неприятности вместе с Национальным Героем Всея Британии. Сначала это сильно напрягало, потому что казалось, что её жизнь — это сплошная череда приключений, которые только по чистой случайности не оканчивались смертью. Чаще всего её собственной. Но становясь старше, она с философским вздохом, сидя у камина в гостиной и попивая горячий мятный чай, думала о том, что, видимо, от судьбы не убежишь. Тем более от такой заковыристой и ухабистой, как её судьба. Гостиная начинала потихоньку заполняться народом. Ребята, позёвывая, неспешно выползали из своих спален и шли на завтрак. Гермиона одним глазом поглядывала на нескольких первокурсников, собравшихся на диване у входа в гостиную. Не хватало ещё двоих. Снова пробежалась глазами по так и не перевёрнутой странице книги и поняла, что сейчас ей дочитать её не светит. Точнее дочитать-то она, конечно, может, только вот сути всё равно не уловит и вечером придется перечитывать ещё раз. А может и не один. Раздался звук падения и приглушённые ругательства со стороны лестницы, которая вела из спален мальчиков. Девушка вместе со всеми, кто был в гостиной, повернула голову на этот звук. Нечто, тихо матерящееся, медленно поднялось и оказалось Рональдом Узили, который снова спросонья запутался в собственных конечностях и теперь костерил за это несчастную лестницу, которая была ни в чём не виновата. Ну, кто бы сомневался. Рядом с рыжим, уже успевшим подняться, и теперь неловко потирающим ушибленные места, стоял Гарри Поттер, находящийся в удивительно хорошем настроении. Юноши оглядели гостиную и, увидев Гермиону, приветственно помахали ей. Мио закрыла книгу на том же месте, что и вчера, легко подхватила сумку (чары облегчения веса вместе с чарами расширенного пространства — это просто великолепная вещь) и направилась в сторону друзей. — Ты в порядке, Рон? — скорее просто для того, чтобы начать разговор, спроила она, потому что по Рону было видно, что сильных ушибов нет. — Это был шестой раз за последнюю неделю, тебе не кажется, что это уже как-то слишком? Рон успел только раздражённо взглянуть на подругу, ведь вместо него ответил Гарри. - Знаешь, если бы Рон не заглядывался на кое-кого вместо того, чтобы смотреть себе под ноги, то, возможно, что и таких вот утренних падений было бы в разы меньше. — сказал он и весело поиграл бровями, взглядом указывая на сидевших невдалеке Лаванду и Парвати. Рон на это едкое высказывание друга только покраснел, аки спелая слива. — Заткнись! — почти прошипел он, пихая Поттера в бок. — Это же была чистая правда и ничего, кроме правды! — Гарри поднял руки вверх в примирительном жесте и чуть-чуть отступил назад, хотя в его глазах плясали смешинки, и он явно пытался удержаться от смеха. Гермиона, глядя на эту сцену, только усмехнулась и, пересчитав всех первокурсников (теперь они собрались все), взяла Рона за локоть и потянула к выходу из гостиной. — Первокурсники, идём на завтрак! — сказала она малышам и первой отодвинула портретную раму, чтобы выйти. За завтраком девушка снова ушла в свои мысли. Иногда отвлекалась, чтобы чисто машинально подать кому-нибудь какое-то блюдо. Но не замечала ничего и никого. Друзья, сидящие по обе стороны от неё, только хмыкали на такое поведение. Они-то знали, что оно означает, что девушка задумалась над какой-то сильно заинтересовавшей её книгой, или готовит новый проект для профессора МакГонагалл, или для Флитвика, или решает, что она напишет в докладе для профессора Бабблинг, кстати, очень интересном, затрагивающем проблемы перевода скандинавских рун начала пятнадцатого века… В общем, по авторитетному мнению Рона и Гарри, мысли Гермионы не могли быть забиты ничем, кроме учёбы, особенно, когда она уходила в такой «астрал», почти полностью абстрагировавшись от происходящей вокруг реальности. Такое и раньше случалось, и в такие моменты необходимо было просто оставить Гермиону саму с собой. С этим ничего не поделаешь. Мио, между тем, искоса бросала взгляды на профессора Снейпа. Он вёл себя совершенно как обычно. Спокойно завтакал, запивая овсянку крепким тёмным кофе. Интересно, он и правда не знает, что у него есть дочь? Или знает? И вот как это выяснить? Гермиона вздохнула, отпивая чай (ученикам кофе не давали, и этот божественный напиток можно было пить только на кухне, куда она иногда пробиралась). А обрадовался бы ли он, узнай, что Гермиона Грейнджер на самом деле его дочь? Девушка снова украдкой взглянула на профессора зельеварения и скептически подумала, что наверняка нет. О ненависти Снейпа к гриффиндорцам по школе ходили легенды. И если к себе она негатива, как такового, вроде бы не ощущала, но и не могла сказать, что пользуется хоть малейшей симпатией профессора. Декан Слизерина явно благоволил только своему факультету. Так считала вся школа. Но почти никто не пытался взглянуть на это беспристрастно. Постоянные подколки, едкие замечания, огромное количество баллов (снятых со всех трёх факультетов) магическим образом заставляли детей (да и многих профессоров) забыть, что с тех пор, как зелья начал преподавать Снейп, почти все ученики на экзаменах получали как минимум «удовлетворительно». На чистом упрямстве и зубрёжке. Даже пресловутые Гриффиндорцы, хоть и на среднем уровне, но учили зелья. За одно это, ему, как считала Гермиона, нужно было медаль выдать. Мало кто видел, что и слизеринцы, на самом деле, не получали спуску от своего декана. Да, он никогда не снимал с них баллы, но за заваленные зелья назначал им огромное количество отработок у себя, где они раз за разом варили неудавшиеся составы. Это, пожалуй, был весьма хороший способ муштры. На уроках змейки изо всех сил старались создать хоть что-то стоящее, чтобы не нарваться на отработки. Даже у Кребба с Гойлом обычно получались более менее нормальные зелья. Единственный, у кого ничего не выходило из урока в урок, был Невилл Лонгботтом. Это была целая война. Невилл и зелья. Зелья и Невилл. Но заданные эссе и сочинения он писал обычно довольно неплохо. Хромала на обе ноги у него только практика. Девушка снова начала буквально буравить взглядом профессора. Да уж, ну вот как тут угадать, как он бы отреагировал на наличие у себя уже почти взрослой дочки-гриффиндорки, ещё и подруги «Этого Поттера». Хотя, возможно, что с последним пунктом она была не очень права. Вся эта «война» Гарри и Снейпа была какая-то наигранная. Как будто профессор только изображал из себя этакого деспота, который срывается на бедном ребёнке за малейшую провинность, а Гарри ему просто подыгрывает, не желая отставать. «Сказать или не сказать — вот, в чём вопрос» — несколько скептически и в духе Шекспира подумала Мио и встала из-за стола, чтобы пойти на первый урок. Гермиона, витая в своих мыслях и не замечала, что за ней внимательно проследили две пары одинаковых глаз на таких же одинаковых лицах. — Ты думаешь, надо? — спросил Фред Джорджа. — Непременно. Надо показать ей, что нельзя связываться и безнаказанно оскорблять близнецов Уизли. — ответил его брат. Фред только неспеша, словно раздумывая, кивнул. — Сначала зелье надо бы приготовить. Как думаешь, братец Фордж, хорошо бы наша староста смотрелась с бараньими рогами? — поднял брови и улыбнулся Фред. — Читаешь мои мысли прямо на лету, братец Дред, а к рогам всегда можно прибавить ослиные копыта! — ответил ему Джордж. — И коровий хвост! Братья весело засмеялись, предвкушая хорошую шутку и месть Гермионе, которая так нагло прервала их работу над экспериментом и уничтожила зелье, над которым они бились несколько дней. И месть будет сладка. И смешна, всем, кроме Гермионы Грейнджер.