История дитя Туманного леса

      Её и Блэр отпустили ещё до наступления вечера. Их быстро выписали и отправили по домам, в то время пока остальные остались в больнице на неопределенный срок. Надеюсь, они смогут встретиться когда всё это закончится.       Она попрощалась со всеми и ушла из больницы первой. Блэр осталась, чтобы ещё раз поговорить с Яном, а Мэри вышла на крыльцо больницы. Перед входом в здание уже стояла старенький светло-зелёный «Камаро» подруги её матери. Женщина мгновенно оказалась на крыльце и, едва сдерживая слезы, прижала девушку к себе так сильно, насколько это было возможно. Мэри пыталась что-то сказать, но её так и не услышали. «Прости, прости меня, милая. Мне не дали забрать тебя вчера, вот я и сидела как на ножах, всех родителей со школы по два раза обзвонила. Кому-то позвонили полицейские, а другим прямо из больницы. Ты ведь дала мой номер для связи, верно? Нет-нет, ничего страшного. Страшно — это то, что с вами произошло. Настоящий кошмар, Мэри…» — тараторила она сквозь тонкий платочек, который раз вытирая им свое лицо от слез и пота — «Как ты? Где твоя подруга? Она в порядке? Тогда почему ты одна тут стоишь? Я могу её тоже забрать… нет? Всё-всё, я поняла тебя…».       Она завалила её вопросами и при этом не переставала обнимать, гладить по белокурым взъерошенным волосам и целовать её в лоб. Мэри говорила с ней, но, находясь в тёплых объятьях близкой подруги она терялась в мыслях и уходила в себя. Почему-то она догадывалась, что за ней приедет именно Ханна, что именно она первой узнает о случившемся и будет встревоженно ждать любых новостей без сна и еды. Может быть, если бы Мэри не улыбнулась удача в самый нужный момент, то Ханна бы так же узнала всё первой и, возможно, пришла бы на опознание. Потому что более некому. «Как я могу о таком думать?» — спросила у самой себя Мэри, пытаясь выбраться из неприятных и наседающих мыслей. Но воспаленное трауром сознание уже представило все тягости последствий смерти — холодный стол в морге, тяжелый отвратительных запах крови и других человеческих жидкостей вперемешку с медицинскими растворами для бальзамирования и обеззараживания. Мэри надеялась, что спустя месяцы терапии после смерти отца она больше никогда не столкнется с этим кошмаром так близко. Теперь вместо папы под белой клеёнкой будут ни в чем не повинные дети, в память о них школа проведет проводы, а их близкие друзья и родственники будут винить всех подряд в том, на что никак нельзя повлиять. В прошлый раз Мэри всё запомнила именно так.       Мэри и не заметила, как по щекам уже начали стекать слезы. Кто бы мог подумать, что она способна расплакаться из-за собственных больных мыслей. В попытках успокоиться и унять свою дрожь она вжалась в плечо Ханны и стояла так до тех пор, пока на крыльце не показались сотрудники бригады скорой помощи и не попросили сдвинуть машину с дороги. «Всё-всё, нам пора ехать, Мэри. Садись в машину.»       Она не хотела, чтобы Блэр застала её в таком виде. «Всё равно скоро приедет её отец и заберёт её, а пока с ней будет Ян. Я всё ей объясню попозже, она меня поймет…» — оправдывалась сама за себя Мэри, садясь на заднее сиденье машины.       «Камаро» выехал с территории центральной больницы Ринтельвилля и направился по главной дороге в район пригорода. Мэри молча наблюдала сначала за пробегающими вывесками магазинов, небольших кофеен и уличных ресторанов, а затем и за пустым пейзажем, когда они выехали из города.       Гнетущее молчание грызло изнутри. Мэри было необходимо начать какой угодно разговор, лишь бы не впадать в страшные мысли вновь. Несколько минут она подбирала о чём можно спросить и в конце концов вспомнила, что не спросила о самом важном.       — Ты уже звонила маме?       — Звонила, конечно. Она скоро приедет домой… — удрученно ответила Ханна, искоса поглядывая на Мэри через зеркало заднего вида.       Девушка с потерянным видом отвернулась обратно к окну.       — Она снова будет кричать. Я не сказала ей куда пойду.       Ханна сначала попыталась приободрить Мэри, но не получив должного эффекта, тяжело выдохнула:       — Знаешь что? Не думай пока ни о чём. Тебе нужно отдохнуть, а не загоняться ещё больше. Самое главное это то, что ты сейчас здесь, и ничего более, слышишь? Если тебе тяжело на душе, мы можем сходить в церковь и помолиться, чтобы души твоих товарищей нашли покой в другом мире.       Мэри печально кивнула и принялась теребить свой кулон на шее, чтобы отвлечься. Тем временем Ханна включила радио и продолжала изредка говорить с девушкой. Небольшими кусками, почти что по крупицам она рассказала Ханне о вчерашнем. Мэри говорила о неудачной шутке друзей, о волке в капкане, и о том, что случилось к вечеру. Ради благополучия их обеих, она не вдавалась в детали. Ханна уголком глаз взглянула на возвышающиеся неподалеку от них редкие ели, обозначающих границы Туманного леса.       — Поверить не могу, что Туманный лес с годами становится всё опасней. Не дай бог, и в один день рассказы наших прабабок окажутся правдой. Знаешь, мне в последнее время стало непривычно даже смотреть в его сторону. Я сразу ощущаю что-то неладное, будто бы приближение… бури, или какого-нибудь бедствия.       — Мне тоже, Ханна, — пробубнила Мэри, прильнув лбом к окну.

***

      Друзьям не удалось убедить Мэри в том, что у неё были ложные видения. Вместо того, чтобы усомниться, она лишь сильней напрягла мозг для того, чтобы вспомнить как можно больше. Там был существо, внешне похожее на женщину, но это лишь грубое сравнение, ведь от человека в этом существе была только верхняя часть тела. Ноги, как и стопы были непривычно вытянуты и больше походили на конечности какого-нибудь животного. Лицо монстра было скрыто длинными и растрепанными седыми волосами, а голова устрашающе коронована длинными блестящими рогами. Мэри запомнила, как это чудовище, скривившись над упавшим Яном, обхватила его горло длинным хвостом…       Голова начала сильно гудеть, но благодаря этому сквозь полудрем Мэри стала открывать всё больше моментов из воспоминаний, словно обойдя какой-то негласный запрет.       Когда Яна ранили на его крик прибежала Блэр. Мэри в слепом страхе вскинула револьвер вверх и сделала выстрелы на все оставшиеся холостые патроны. Монстра это не ранило, но на секунду отвлекло его от Яна. Когда оно стало разворачиваться в её сторону, Мэри выстрелила в последний раз, не подозревая что в барабане был заряжен один боевой патрон. В то же мгновение, чудовище с пронзительным ревом проскочило мимо неё в сторону, но не от выстрела, а от яркой ослепительной вспышки в нескольких метрах от них. По звуку казалось, что взорвалась петарда, а на самом деле взрывная волна опрокинула Мэри на землю, а монстра — отбросило прямо в ствол дерева. Его тело оставило внушительный след, при этом издав громкий неприятный хруст то ли сухой древесины, то ли позвоночника и костей. Всё вокруг заметно стихло, было слышно только плачь и безнадёжный вопль Блэр возле уже бездыханного тела. Над головами девушек пронёсся холодный голос, исходивший, казалось, из самого леса. «Уходите. Уходите сейчас же!»       Словно по сигналу, Мэри бросилась к остолбеневшей Блэр и из последних сил потянула её за собой вслед за остальными. На парковке их ждали ребята. Леону удалось выбить стекло в чей-то машине и теперь он на пару с Финном ковырялись внутри, пытаясь завести её. Окровавленный Питер сидел рядом, прижав к груди колени и без конца вопя бессвязные слова. Через несколько минут из парка послышались приближающиеся шаги по хрустящему настилу.       На этом все её воспоминания обрывались, словно пленка кассеты. Дальше Мэри пришла в сознание так же, как и остальные, и увидела Яна на дороге. Ужасная рана в животе частично затянулась. Почему она так ярко помнила эти моменты? Почему они вообще всё забыли? Может это из-за полученной психической травмы или же здесь завязана мистика и с ними что-то произошло после этого? Мэри чувствовала себя обязанной разобраться во всем и найти ответы, но прямо сейчас она забыла, что её уже давно называют душевнобольной и даже Блэр относится к её словам несерьёзно. В любом случае, Мэри было необходимо важно добраться до её записей и книг сегодня. «Всё записать, » — крутилось в голове. — «Я должна всё записать.»       Ханна остановила машину перед домом Мэри. Она проводила девушку взглядом, но потом, опираясь на дверцу машины, спросила:       — Я могу зайти к тебе на время?       За все те несколько лет, что Мэри с мамой прожили в новом доме, единственным постоянным гостем была Блэр. Сегодня Ханна впервые переступила порог столовой и смогла пройтись по узеньким коридорам небольшого домика, где только полгода назад закончился кропотливый ремонт. Несмотря на то, что в перевоплощении жилища под предпочтение новых хозяев принимали участие еще как минимум трое соседей, в том числе и Ханна, никого из них миссис Скит не пускала на задний двор и во вторую половину дома. Иных, незнакомых людей она могла и вовсе без всяких слов оставить за закрытой дверью. Те, кто понятия не имел о истории семьи приписывали нелюдимость и грубость матери постоянной работе по сменам и сопутствующему стрессу. Но только Мэри, слыша эти утверждения и подбадривания неравнодушных соседей молчаливо опускала глаза вниз и легонько кивала, в очередной раз отшучиваясь и мило улыбаясь. Девушка привыкла оставаться в качестве хозяйки и быстро приноровилась следить не только за домом, но и за участком. Пока миссис Скит была на новой смене в Сампловской больнице (неплохом заведении в соседнем городе), Мэри постоянно была в делах — то и дело её можно было увидеть либо в маленьком разрастающемся садике на заднем дворе, либо мелькающей в раскрытых окнах за какими-нибудь бытовыми вещами. В эти дни из дома семьи Скит раздавалась лёгкая и бодрящая музыка, иногда включались записи с классическими сонетами или даже пластинки со стингом и джазом, которые девушка периодически доставала с чердака. В маленьком неприметном доме царил уют и симбиоз одиночества с молодой жизнью. Всё резко менялось, когда перед домом останавливалась машина Миссис Скит — окна запирались, чтобы свет не мешал отдыхать, музыка играла разве что из старого радио, взятого на барахолке и сама Мэри становилась гораздо тише. Сложно предположить, что происходит в доме в эти дни «тишины», но Мэри всегда ловко уворачивается от расспросов и точного ответа не давала…       Прямо сейчас ей было не до уборки. Ей больше всего хотелось остаться наедине с собой и ещё раз порыться в воспоминаниях, чтобы записать часть из них в свою тетрадь, но обеспокоенная её состоянием Ханна не давала и шанса для этого. Мэри с трудом смогла оторвать любопытную соседку от перебирания пластинок и усадила её за обеденный стол в столовой.       — Откуда же ты понабрала все эти причудливые вещицы? Я будто бы попала в шоу про обряды древних народов, — восхищенно произнесла Ханна, окидывая взглядом обереги и тотемы, аккуратно расставленные по всему дому.       — Это коллекция отца. Он был историком, интересовался верованиями старых народов, вот и собирал всё что только мог. Это, кстати, тоже от него. — горделиво ответила Мэри, покрутив на указательном пальце свой кулон.       Любопытство женщины пробудило в девушке давно погаснувший огонёк. Помимо папиной бесчисленной коллекции до неё дошли и его истории и знания, что были гораздо ценней всего прочего. Не устояв перед соблазном блеснуть знаниями, Мэри отложила свою тетрадь с записями, которую схватила первым делом, и устроила импровизированный показ для учительницы биологии. Как ни странно, в восторге были они обе. Ещё никто не слушал рассказы о приметах и обрядах безымянных древних племен с таким искренним интересом. Мэри забыла про всё на свете, она лишь вспоминала как отец, стоя перед ней и мамой в гостиной, показывал новый оберег или картинку, вновь привезенную из своего исследования. Теперь она прекрасно понимала, почему он так радовался, когда семья собиралась вместе ради этого. Всегда приятно осознавать что то, чему ты посвятил свою жизнь, находит отклик в других людях, особенно в близких.       Она так и не добралась ни до книг, ни до записей, а тетрадь осталась лежать на столике в прихожей. После того, как она проводила Ханну за ограду, у неё оставались силы разве что для того, чтобы залезть в кровать, не расстилая её и не снимая одежды. Весь день тело её ломило, ссадины и синяки периодически давали о себе знать, не давая девушки погрузиться в сон. Вместо него в голове бурлили мысли и эмоции.