В полушаге от

      Она шла по какой-то пустоте, тьме вернее. Она слышала голоса, что шептали её имя. Опять какая-то чертовщина.       — Моя, — прошептал кто-то ей на ухо. Она резко обернулась, но была лишь пустота.       Она снова оборачивается и видит ИХ. Её семья… Она уже хочет кинуться к ним, но они исчезли, и она вновь видит ТОТ день.       Вот она говорит со своей подругой по телефону и вдруг слышит выстрелы снизу. Она отключает телефон и испуганная подходит к окну. Всё, что она видит на улице, это кровь и трупы: слуги, её отец, старшая сестра. Ей плохо, голова кружится. Девушка вновь слышит крик… крик своей матери, которая молит, чтобы оставили в живых хотя бы её младшую дочь, но слуги императора не слышат мольбы и вскоре крик матери обрывается автоматной очередью. Эмили просто сидит возле кровати и смотрит в пустоту. Дверь в комнату отворяется, к ней подходит Джеремия Готтвальд, весь в крови и с нечитаемым выражением лица. Он направляет на неё дуло пистолета, а затем почему-то опускает его. Она смотрит на него непонимающе, а он стреляет куда-то в пустоту.       — С ними покончено. Все мертвы, — громко говорит Первый рыцарь.       Эмили не понимает, почему она жива. Она встаёт лишь через два часа, в поместье больше никого нет. Девушка идёт по залитым кровью коридорам. Почти на каждом повороте лежат трупы. В гостиной её мертвая младшая сестра, Виктория… Вся её семья была убита. Эта была справедливость императора, наказание для восставших и урок другим… Везде запах крови, железа, запах, вызывающий тошноту.       Она чувствует лишь пустоту. И единственное решение, которое кажется для неё логичным, это позвонить дяде и тёте, сказать, что теперь их больше нет… Даже странно, что она не сидит в луже крови в шоковом состоянии, а даже мыслит рационально.       Внезапно видение прерывается — и она видит новое.       Смерть императора… Она должна была радоваться, когда он, весь в крови, умирал на помосте, но почему-то Эмили плакала… Он убил её семью, лишил радости, и она почему-то плачет… Она осталась такой же: ребёнком, которому жалко и добрых людей, и убийц. И вот девушка встретилась взглядом с ним, и ей показалось, что его взгляд говорил что-то, но Эмили не могла понять что именно. Император смотрел как-то радостно и с торжеством, словно он победил, а не умер. Она никогда не забудет тот взгляд. Так смотрят безумцы… Но он не был им. Она уверена… Единственное чувство, что возникло у неё — это то, что всё так и должно быть. И внезапно она перестала плакать. Так странно… Из всех людей именно они встретились взглядами: он, умирающий и с торжеством в глазах, и она, плачущая неизвестно почему…       Видение вновь прервалось. Теперь она стояла на какой-то платформе, напоминающей чем-то архитектуру античности: колонны, держащие разрушенный и местами обвалившийся потолок, напоминали ей древнюю Грецию и Рим. Небо было странного золотисто-оранжевого цвета, такое обычно бывает во время заката. Эмили увидела перед собой ступеньки, ведущие куда-то. Делать было нечего, и она стала подниматься. Когда русоволосая наконец поднялась, путь, по которому шла девушка, исчез. Она вдруг увидела странные картины на небе: война, огонь, солнце, трон, странный знак в форме летящей птицы. За этим наблюдала не только она одна: впереди, на противоположном краю платформы стоял человек, одна рука его лежала на какой-то панели, вторая же находилась в состоянии покоя. Эмили видела лишь тёмный силуэт — человек стоял прямо перед солнцем.       — Непривычно, не так ли? — вдруг спросил человек мужским приятным бархатным голосом, слишком знакомым голосом, она уже слышала его недавно.       Девушка не нашлась, что ответить. Внезапно из неоткуда появилась луна, загораживающая собой солнце — наступило солнечное затмение. В небе повис черный шар, вокруг которого была красного цвета дымка. Эмили наконец смогла рассмотреть человека, пусть и со спины. Увиденное её шокировало — человек был одет в белые императорские одежды, на которых был знакомый знак, алое всевидящее око на чёрном фоне. С ней говорил Лелуш ви Британия собственной персоной, даже со спины его в этом одеянии было легко узнать. Он повернулся к ней и посмотрел ей в глаза. У него не было глаз человека — он смотрел на неё алыми глазами демона, и Эмили была готова поклясться, что в его глазах она снова увидела этот странный знак в форме летящей птицы. Но она не чувствовала сейчас ничего, словно все чувства куда-то исчезли, остался один лишь интерес ко всему происходящему. Что же он терзает её во снах в последнее время?       — Уже очень скоро… — мужчина подошёл к одной из колонн и, опираясь на неё, стал смотреть вдаль. На небе снова появилось видение: по какой-то площади шли войска, на левых руках у них были белые повязки, на которых было изображено солнце. Солнце было ещё одним символом Кровавого императора. Эмили видит, как горят города, нет, горит вся планета. — Удивлён — думал, что при нашей первой встрече лицом к лицу ты либо испугаешься, либо будешь кидаться проклятиями. Иногда это так приятно, ошибаться… Тебе пора, Эмили Рузенкрейц. До встречи в реальном мире.       Она проснулась, резко вдыхая воздух. Было уже двенадцать дня. Она никогда так долго не спала — была ранней пташкой. Сердце билось слишком быстро, дышала она тоже часто.       — Сон… это был просто сон… — успокаивала себя Эмили. — Надо меньше читать истории на ночь. Господи, как хорошо, что сегодня суббота и никуда не надо!

***

***       — Неприятно, да? Когда подавляют волю, заставляя исполнять приказы… — Хокинг прекрасно слышал и осознавал сказанное экс-императором, но был не в силах контролировать своё тело. — Обычно гиасс забирает волю человека полностью, но ты всё же можешь думать, только противиться — нет. Что ж, это похвально. Твоя воля достаточно сильна, чтобы ты мог не потерять себя… Сколько человек пошло на захват Тода?       — Пятнадцать, — отвечает Стивен, пытаясь сопротивляться.       — Когда те, кого послали за мной, буду здесь?       — Двадцать минут.       — Валентайн, уходи немедленно, — последовал приказ со стороны ви Британии. — И слугам скажи, чтобы тоже ушли… или пусть уйдут на задний двор.       — Но… — ди Рейзела прервали.       — Господин прав, Валентайн. Вам лучше уйти, — вмешался Джеремия.       — Хорошо. Удачи, — через две минуты послышался звук заведённого мотора, машина уехала.       Бывший правитель всего мира позвонил на телефон своего недавно обретённого знакомого:       — Здравствуй Кира… Да, это я. Послушай, не мог бы ты одолжить мне на некоторое время своих людей? — Кира что-то говорил ви Британии. — А, так ты следил? — на другом конце что-то сказали. — Следил, наблюдал, какая разница… Так что? — снова длинный ответ на том конце. — Значит, полиция и тебе неприятностей доставила… Десять человек… Этого достаточно.       Весь разговор занял не более пяти минут. Вот ви Британия впускает следивших за ним якудз, что дежурили возле поместья, и они становятся на свои позиции, сливаясь с окружающей обстановкой, прирожденные убийцы, профессионалы…       Во двор буквально вламывается бронированный автомобиль, а за ним ещё один — чуть побольше. Из них выскакивают спецназовцы. ОН спокойно стоит на входе в дом, опираясь на колонну, а рядом с ним стоит Джеремия и Хокинг. Следом за спецназом из машины выходит и майор. Лелуш ви Британия спокойно, нет, радостно спускается по ступенькам с распростёртыми руками, будто бы собирается обнять.       — Ба! Надо же какие гости! — от бывшего императора веет аурой властности и уверенности.       Майор видит самого опасного в этом мире преступника, он шокирован, и ему страшно. Свой страх он пытается скрыть за злобой. Мужчина думает, что так он выглядит более устрашающе и увереннее, но ви Британия видит, чувствует этот страх. Майор собирает свою волю в кулак и ровным голосом произносит:       — Вы арестованы.       — А вы мертвы, — радостно говорит преступник. — Что же Вы, майор, прячетесь за спинами других? От смерти не уйдешь, — он уже почти вплотную стоит возле спецназовцев. На него наведены почти все автоматы, но брюнету плевать. — Должно быть, это ужасно… умереть в день, когда небо такое яркое… Помню, и я умер в такой же день…       Один спецназовец порывается схватить его, но Джеремия, до этого стоявший вдалеке спокойно, быстро выхватывает пистолет и стреляет точно в цель, меж глаз. И начинается мини-ад… Перестрелка шла недолго — бойцы спецназа были как на ладони у мафиози, сидевших где угодно: в кустах, на крыше, в комнатах возле окон. Розы в саду теперь не белые, а красные от крови. Майора ранили куда-то в живот, и он, кряхтя, сидел на земле.       — Майор, ну нельзя же быть таким непредусмотрительным, — подходил ви Британия, весь в крови и улыбавшийся. Майор лишь достал пистолет, направил на преступника, выстрелил и… и ничего. Он лишь покачнулся, но продолжил медленно подходить. Тогда майор выстрелил ещё раз, и ещё. Безрезультатно… Лелуш ви Британия присел на корточки рядом с ним. — Обожаю этот момент… когда человек понимает, что всё бесполезно и надежды нет… — шёпотом произнёс экс-император и выстрелил майору в голову. — Джеремия, пойдём, мне ещё кое-кого спасти надо, — вспомнил он про Тода.       Весь передний двор был в крови и трупах. Не вся прислуга успела уйти, а потому сейчас шокировано смотрела на Кровавого императора. Мафиози были извещены о личности человека в чёрном, а потому удивлены не были, ну или пытались выглядеть не удивлёнными. ОН подошёл к своему Роллс-Ройсу Фантому и уже хотел сесть в машину, как вдруг резко обернулся:       — Господа, — обратился он к якудзам, — прошу исполнить мою просьбу: не могли бы вы никого не выпускать из поместья до моего возвращения?       — Хорошо, тем более господин Реикокун приказал нам оставаться здесь столько, сколько мы Вам будем нужны, — ответил, по-видимому, главный из банды.       — Благодарю. Алой крови и тёмной ночи вам, — странная, но тем не менее хорошая фраза, обозначающая, что говорящий желает всего самого лучшего преступникам.       — Алой крови и тёмной ночи, — повторили десять мужчин.       Готтвальд и ви Британия сели в машину.       — Какая странная фраза… — задумчиво сказал Джеремия.       — Для них, убийц, она много значит. Алая кровь — это жертвы, а жертвы — это их деньги и бизнес. Тёмная ночь же — неуловимость, ну и во тьме легче совершать преступления, разумеется…       — Поэтично… что ещё сказать? — усмехнулся бывший первый рыцарь.       — Хорошо, что Элайджа живёт неподалёку. Может быть, успеем, и «веселье» ещё не успеет начаться.       Буквально десять минут — и он со всей силы влетает в ворота поместья Алестеира Тода. Во дворе стоят пятеро спецназовцев и сержант: двое держат Элайджу, один контролирует действия Алестеира, остальные же просто держат на мушке Тода-младшего, сержант стоял где-то вдалеке. Удар от распахнувшихся ворот заставляет всех замереть. Державшие до этого на мушке Элайджу переводят дула автоматов на слегка помятый от удара шикарный, дорогой автомобиль со странными номерами — DE99LVB. Из Роллс-Ройса выскакивает Джеремия, и следом за ним Кровавый император, сейчас это прозвище как никогда подходит ему: он весь в крови, своей и чужой, глаза горят проклятой силой, а губы исказились в хищной улыбкой. ОН идёт быстро, а Готтвальд ещё быстрее. Спецназовцы открывают автоматную очередь, но пули буквально отскакивают от бывшего первого рыцаря, в тело ви Британии они наоборот спокойно входят, иногда застревая, иногда проходя насквозь; однако ОН продолжает идти, словно в него и не стреляют вовсе. Белая до этого, дорогая рубашка окрасилась в алый, и Элайджа буквально озверел — НИКТО не смел даже думать о том, чтобы убить его господина, младший Тод начинает вырываться. Джеремия уже стоит достаточно близко к двум и начинает рукопашный бой, он сильнее любого человека, и ему не составляет труда, чтобы просто свернуть этим двоим шеи. Тем временем Лелуш ви Британия по нескольку раз стреляет из пистолета в тех, кто рядом с Элайджей, попадая в им в грудь, голову, иногда пули застревают в бронижелете, а иногда доходят до тел пункта назначения. Готтвальд быстро разбирается с тем, кто стоял возле Алестеира. А сержант попадает под действие проклятой силы, становясь марионеткой…       — Господин! Кто?! — буквально рычит зеленоглазый брюнет, глядя на кровь и дыры на рубашке.       — Тише, Элайджа, — он приобнимает его, — они уже мертвы, — и Тод наконец успокаивается. — Алестеир, ты цел?       — Да, Ваше Величество, — отвечает такой же зеленоглазый брюнет, как и Элайджа, только старше.       — Я же просил, не называть меня так, — кривится он. — Трон не мой.       — Все мы знаем, что Ваша сестра долго не протянет, а другим Вы трон не отдадите. Вы уже без пяти минут император Британии и без десяти правитель всего мира, — отвечает старший Тод.       — А ты, ты в порядке? — экс-император смотрит на младшего Тода.       — Я? — удивлённо произносит парень. — Да…       — И даже твоя левая вывихнутая рука не болит? Элайджа, врать плохо… особенно мне, — он перестаёт обнимать брюнета.       Отец несчастного пострадавшего подошёл к сыну и вправил тому руку, как хорошо, что среди них есть медик, и не надо никуда ехать и объяснять, что вообще случилось: почему у одного вывихнута рука, что среди них делает бывший первый рыцарь, а один вообще весь в крови и в дырах от пуль… Как же Аластеир был рад этому сейчас…       — Что дальше делать будем? — внезапно спросил Джеремия.       — Дальше? Дальше нужно наведаться в полицию, подчинить работников гиасу, удалить все записи об этом деле, ну и разобраться наконец, кто ещё знает обо мне. А то такими темпами сюда пригонят весь ОЧР.       После он вернулся в поместье Валентайна, перед этим позвонив самому Валентайну и сказав, что всё в относительном порядке. Как только ви Британия вернулся с Джеремией домой, он сразу же принялся за «обработку» гиасом каждого из слуг в отдельной комнате, а мафиози тем временем пытались хоть одним глазком увидеть, что же происходит в этой комнате. ОН приказал забыть ВСЕ события этого дня: что были и что будут, и приказал уйти немедленно домой и вернуться только во вторник. После приехал сам Кира Реикокун, присвистнул, глядя на трупы и кровь во дворе, и сказал, что у него есть номерок ребят, как раз занимавшихся подобным:       — Они профессионалы своего дела. К тому же, могут «поменять» место смерти этих ребят и придумать неплохую легенду. У них связи в полиции, всё схвачено.       — Какое рвение помогать… Ещё утром ты пытался меня убить…       — Ошибка молодости, с кем не бывает?       — Ты ведь преследуешь свою цель…       — Вы можете в любой момент убить меня, — спокойно сказал Кира.       — А ты можешь в любой момент сдать меня властям, — ответил экс-император.       — Я этого не сделаю, а знаете почему? Потому что Вы в любой момент можете найти меня где угодно и… и убить… К тому же, сейчас я помогу Вам, когда-нибудь Вы поможете мне…       — Помогу, если доживёшь — вы, смертные, имеете плохое свойство, умирать. — Кира искренне засмеялся. А бывшему императору определённо нравился этот отпетый мафиози… — Так что ты там говорил насчёт «уборщиков»?

***

      Снова почти непроглядная тьма. Он стоит на коленях, за израненные запястья его держат какие-то путы, напоминающие терновник. Он смотрит по сторонам, он ищет, ищет ЕГО. И император приходит.       — Что мне делать? — тяжело вздыхает Лелуш и смотрит на своего, нет, не подчинённого, Элайджа сам себя его рабом называет.       — Я прошу Вас, спасите Британию… спасите нас!       Он вновь повторяет эти слова. Снова стоит перед ним на коленях, но стоит сказаать, что стоять на коленях перед Кровавым императором даже приятно, он находит в этом извращённое удовольствие.       Путы впиваются шипами в его запястья, кровь течёт из ран. Лелуш ви Британия подходит к нему вплотную, кровь пачкает его белые сапоги. И только пара слов:       — Я спасу вас всех.       Лелуш проводит рукой по его черным волосам, он задыхается от наслаждения и просыпается. Нет привычного тяжелого вдоха, он не просыпается в холодном поту. Несмотря на мрачность картины, сон всё-таки был светлым.

***

      Они сидели в чёрном автомобиле.       — Вас теперь половина мира ненавидит, — отмечает новоиспечённая императрица Британии.       — Что мне до них? Я живу в Британии, уж поверьте, на моём шахматном поле они меня не достанут.       — На Вашем, Винзенс?       — На моём. Пока что в Вас от императрицы только титул, да и монарх обычно занят другими делами… войны ведёт, экономику поднимает, а слухи, шпионаж, пропаганда — это моё яблоко, — блондин взял красное, спелое яблоко с подставки и откусил.       — Многое изменилось.       — Не я, — усмехнулся Стаффорд.       — Ну, в лицо-то они точно Вас запомнили.       — Шум быстро уляжется. Я не люблю быть в центре внимания, мне куда удобнее в тенях.       — Вы не можете контролировать прессу…       — Кто Вам такое сказал? — рассмеялся Стаффорд. — Конечно, могу, иначе я не Винзенс Стаффорд, глава Тайной канцелярии.       — Вы, я смотрю, в хорошем настроении от своей победы?       — Я никого не побеждал, Ваше Величество. Я просто показал этим людям образ мысли каждого британца сейчас. Они прекрасно поняли, что если казнят рыцарей и министров, в общем, всю свиту Его Величества, то начнётся новая война. А от войн они устали.

***

      — Вот только мы нет, — Стаффорд срезал белую розу и придирчиво осмотрел её, вертя в руке, он укололся, кровь стекала по рукам, как метафорично.       Никто и никогда не знал, почему он срезает белые розы. Раньше он так делал, когда устранял кого-то особенно важного, он чувствовал себя садовником в те моменты, только вместо роз люди. А потом… белый был символом Кровавого императора, Британии времён правления Лелуша ви Британии. Он скучал и по той Британии, и по Лелушу. Такое величие… и тоски не было…       Он посмотрел вверх, в ночное весеннее небо, на звёзды.       — Если бы вы умели исполнять желания, то я бы хотел, чтобы он вернулся, — вздохнул глава Тайной канцелярии и унёс белую розу с собой.