***
*** На шокированного психолога, Линду Мартин, смотрел человек, выглядевший на добрые двадцать четыре — двадцать пять, хотя в действительности тому было двадцать, если, конечно, считать те два года, которые брюнет провёл в гробу. Сейчас дьявол во плоти спокойно сидел напротив неё: в его глазах потухла проклятая сила, проявился настоящий цвет его глаз, аметистовый, и в них появился азарт; а ещё он всё также продолжал усиленно поедать запасы сладкого в кабинете доктора. Но Линда Мартин была не лыком шита, и всё-таки смогла взять себя в руки: включила линию поведения «доктор» и просто забыла, кто её пациент, это, кстати говоря, очень даже помогло. — Всё настолько плохо? — поинтересовалась женщина. — Да, — чётко сказал экс-правитель всего мира. На несколько секунд повисла тишина, а затем женщина прервала её: — Может как-нибудь привязать к себе её, сделать так, что если она узнает кто ты, то ей уже будет всё равно? Он сощурился. Эта женщина так быстро пришла в себя. Ну что же, он разберётся с этим позже, когда настроение будет, не горит же? — Да, я уже работаю над этим… — А именно? — поинтересовалась Линда. — Ну… — он растерялся, — она мне сказала, что я хочу настроить её против её друзей. И это правда: я просто не хочу делить её с кем-то; к тому же, это не те люди, что должны её окружать, они не достойны даже её взгляда. — А ты? Ты достоин? — это был рискованный вопрос, но она всё же его задала. Он улыбнулся и пожал плечами. — Я не отступлюсь. Меня не волнуют такие глупости. — Я и не предлагаю, вряд ли это сработало бы. Я так полагаю, есть ещё одна причина: ты хотел лишить её друзей, и тем самым ты стал бы ей, возможно, самым близким человеком в мире, верно? — человек с глазами цвета аметиста лишь утвердительно кивнул. — Ты ведёшь себя как тиран, хотя кому я это говорю… — удивительно, но почему-то Мартин не боялась за свою жизнь. — Почему я говорю с тобой, как со старым знакомым или другом? — вот что было непонятно доктору по-настоящему. Мужчина пожал плечами: — Не знаю. Может, это моё природное обаяние? Я довольно быстро вхожу в доверие к другим людям, если они, разумеется, не затаили на меня смертельную обиду. Ну… тут у них полное право. К тому же, что тебе меня бояться? — брюнет решил, что просто сидеть на диване ему надоело, а лежать слишком скучно, поэтому ноги он запрокинул на спинку дивана, а голова находилась там, где, по идее, должны были находиться ноги. Короче, находился бывший император в позе «летучая мышь». Поза была странной, но ведь и пациент был необычным. — Ну, не думаю, что надо лишать её друзей. Лучше подари ей что-нибудь, своди куда-нибудь: девушки любят, когда им уделяют внимание. Что она любит? — Как-то раз она сказала, что хотела бы сходить на какую-нибудь рок-оперу. — Ну так в чём проблема, действуй. «Только не переусердствуй» — добавила про себя Линда. — Надо заехать в академию: эта бестолочь наверняка зонт забыла, — задумчиво сказал мужчина, глядя на разбушевавшуюся грозу за окном.***
*** — Вы уже решили: откуда будете действовать? — спросил человек-блондин. — Да, думаем, что самое высокое здание поблизости площади подойдёт. — А не далеко? — вновь вопрос. — Я знаю своё дело, не волнуйтесь. К тому же, мое главное задание проскочить через охрану «Виктории» и попасть на крышу, а там уже можно и не волноваться. — Вот уж шутка: императрица будет убита выстрелом с крыши небоскрёба «Виктория». Воистину победа… — улыбнулся третий, глава «Священного гласа».***
*** Он снова смотрел в завораживающее танцующее пламя, снова не дышал… Зачем ему эти человеческие привычки? Его сердце уже давно не бьётся и лишь иногда напоминает о себе. Вот только, иногда становится жутко, невыносимо холодно… Он часто вот так, подолгу, стоял возле камина или сидел на диване, чтобы согреться. — Что-то случилось? — спросил подошедший Валентайн. — Её собираются убить… мою сестру, Нанналли. — Почему вы так уверены в этом? — Я видел это, когда решил зайти в мир Си и покопаться в мыслях людей… — И кто? — Догадайся с трёх раз, — вздохнул брюнет. — Стоило ожидать, — усмехнулся герцог. — Вы собираетесь этому помешать? — Нет. Будь, что будет. Может быть, её спасёт кто-нибудь другой. Я оставил её на Сузаку, и это будет его вина, если с ней что-то произойдет. Мне уже осточертело спасать этот мир, — холодно сказал человек. — К тому же, в Британии начались волнения. Британцы не очень любят Нанналли… Это для других я — Кровавый император, завоевавший весь мир, но для британцев… я тот, кто сделал их правителями мира, фактически они стали высшей расой. Это для остальных Нанналли ви Британия уничтожила столицу Сверхдержавы фреей, для британцев она та, кто убил их родных… Для британцев она — слабый правитель, что раздала все завоёванные земли обратно, а теперь ещё и армию привязывает к ССШ… Да, я хотел этого, но британцы — нет, и они не довольны… Сейчас это просто волнения, но в перспективе это революция. И я, наверное, уже не в силах это исправить… да и… — он поморщился и замотал головой. — Если её убьют, то кто займёт британский престол? — поинтересовался мужчина. — Корнелия не правитель, она — воин. Шнайзель… нет, пусть он под моим гиассом и подчиняется Зеро, но его психологию не изменишь, и если он займёт трон, то он вернёт политику социал-дарвинизма, что приведёт к тому, от чего мы только ушли, к войне. К тому же, если он служит Зеро, то будет лишь марионеткой, а Британии нужен настоящий правитель; да и Сузаку всё же не правитель, он не сможет самостоятельно управлять страной. Все остальные наследники мертвы. — Значит… — Да. Остаётся лишь один вариант… Я, — чётко проговорил брюнет. — Не вы ли говорили, что больше не хотите копаться в муравейнике? — Я. Но как недавно оказалось, я… поменял приоритеты, — бывший император усмехнулся и взял с шахматного стола фигурку белого короля, затем чёрного. — Я их уничтожу, — он усмехнулся и оставил фигуры в покое. — Ваше восшествие на престол вновь приведёт к войне, то же самое случится и при восшествии Шнайзеля. — Ты прав. Отличие лишь в том, что я откажусь от политики социал-дарвинизма, и равными будут все граждане Британии: и британцы, и нет. Но мы с тобой, Валентайн, пока делим шкуру неубитого медведя. В конце концов, вдруг что-то изменится, и Нанналли останется жива? — он снял свои очки и протёр — стёкла запотели от жара камина. Подслушивающую разговор двух дворянин и подглядывающую за ними через дверную щель Маргариту увиденное и услышанное повергло в шок: Кадис оказался вовсе не «Кадисом», а Лелушем ви Британией. Прямо сейчас он решает судьбу всего мира и… и смотрит прямо в её сторону своими холодными глазами цвета аметиста. — Похоже, Валентайн, у твоих стен появились уши и глаза… — рот экс-императора исказился в кровожадной улыбке, а глаза загорелись огнями проклятой силы; воистину, сейчас он как никогда был похож на дьявола. А Маргарита… Маргарита проклинала себя за своё любопытство. Правду говорят: от многих знаний многие печали. Девушка узнала слишком много, и, похоже, сейчас её ждёт ужасная печаль…***
*** Она оказалась в каком-то странном месте: длинный коридор, чёрный пол, тёмное небо и зеркала, куча зеркал высотой в два метра на всю длину нескончаемого коридора, и как только здесь была хорошая видимость? Эмили подошла к одному из таких зеркал. Ничего необычного, обычное двухметровое широкое зеркало, отражающее её саму в одежде студентки академии. Девушка коснулась одного из них. Ничего не произошло. Тогда она просто пошла дальше. Заглянула в следующее зеркало, вот теперь начались странности (если не считать этого странного коридора): в отражении была она же, только на ней было платье, эскиз которого ей прислала модельер, в этом платье она должна танцевать на открытии мероприятия. Рузенкрейц обернулась, зеркало на против показывало то же платье на ней, только оно было помято, где-то подрано и… в крови, кровь была на подоле, на перчатках, на груди. Отражение внезапно изменилось — и платье стало как новенькое. Эмили ущипнула себя, но ничего не произошло, она всё так же стояла в коридоре. Девушка посмотрела не себя: на ней была обычная белая ночная рубашка, она даже босой была. — Что за хрень? Где я? — её голос утонул в тишине. Эмили посмотрела в следующее зеркало. Её кто-то нёс на руках, уносил, будто она была без сознания. Нёс как какого-то жертвенного ягнёнка. Но лица несущего не было видно, только тёмный силуэт. Следующее зеркало снова встретило её отражением её самой, она была в каком-то классическом зелёном пиджаке и такой же юбке. «Это какой-то бредовый сон.» То, что это сон, казалось, было очевидно, только обычно после такого вот осознания человек просыпался, а она шла, будто это реальность. На осознанное сновидение тоже не похоже, она попыталась взлететь или поменять обстановку, но ничего не вышло. Заглянула мельком в очередное зеркало, ноги подкосились. Она стояла в белом свадебном платье, в фате, держа в руках букет с какими-то синими и фиолетовыми цветами. Она явно была в церкви. Рядом с ней стоял жених… Жених обернулся. Ехидная улыбка, улыбка демонстрирующая торжество триумфа появилась на лице… Кровавого императора. Эмили дёрнулась, резко развернулась, будто боясь, что это реальность, что она действительно стоит в этой церкви. Она встретилась с лицом того, кто исполнял роль жениха, лицо было в паре сантиметров от её собственного. Аметистовые глаза недобро блеснули алым огнём. И вот тогда она проснулась. Проснулась в холодном поту и с криком. Судорожно искала в темноте включатель на ночнике. Когда свет хоть немого рассеял тьму, она осмотрелась, никого. Эмили рассмеялась. Обычный сон. Только почему она видела свадьбу с… ЭТИМ? Боже, для неё самой всё выглядит так, будто это её тайное желание, но нет. Что это вообще было? Обычный сон. Послышался топот и стук в комнату. Похоже, она разбудила кого-то…***
— Это глупо, Ваше Величество. Я прикажу остановить. — Я тебе запрещаю. Не заставляй меня применять силу, Винзенс, — мужчина скривился. — Я ни за что не поверю в то, что люди в один миг простят были обиды и побегут за стол переговоров строить новый, дивный мир, — хмыкнул блондин. — Ты слишком плохого мнения о людях. Им хочется мира. — Я слишком хорошо знаю людей, их сущность. Людям хочется разрушать, унижать, убивать, иначе не было бы войн. Мне перечислять Вам все человеческие пороки? Люди слабы, оттого и всегда поддаются грязи. А особые лицемеры строят из себя праведников. Я-то хотя бы не отрицаю всего того, что про меня говорят, не стыжусь, я человек, — он улыбнулся. — Ну да… садист, изверг, сумасшедший интриган… я знаю. — Последним горжусь особенно, — он о чём-то задумался. — Хорошо. Будь по Вашему. Только я это так не оставлю. — Я знаю. Но и ты смертен, — нахмурился тиран. — Я прекрасно помню об этом. Но пока что мне всё сходит с рук.***
Старое воспоминание оборвалось. В последнее время он представлял из себя настоящую пороховую бочку: одно неверное действие и всё… пиши пропало… Он не понимал, из-за чего это происходит. Возможно сказывались все обиды из «смертной жизни», может быть, на него так повлияло то, что было после смерти: мало того, что он раз за разом переживал смерть самых дорогих людей, так ещё его и обвиняли во всех грехах… Ну что сказать, он сам выбрал эту роль. Может, это просто накопившиеся чувства рвались наружу, он не знал. Чувствовать он начал лишь в последние две недели. Но зато как! И самые яркие чувства у него вызывала эта глупая девушка, а, может, и не глупая… Похоже, он и вправду не просто привязался к ней… Другие люди не вызывали и сотой доли тех эмоций. Он чувствовал себя живым, но боялся сорваться, да, он боялся… В конце концов, даже сейчас от его действий зависит очень многое в мире. И что лучше: не чувствовать ничего, словно ты мертвец (хотя, по сути, он им и являлся), или же чувствовать всё так сильно, он не знал. Но, определённо, не чувствовать ничего было ужасно, хоть и гораздо легче…***
*** — Господин ди Рейзел, пройдёмте, Вас зовут в кабинет директора, — вздохнул Бенджийро Сато. Честно говоря, он ожидал, что когда-нибудь Кадис доиграется, но он и подумать не мог, что этот почти прилежный ученик напрямую пошлёт учителя. Да и кого: самого, на взгляд учителя истории и литературы, скандального — Александра Жулье! Из-за возмущений этого француза у Сато в пятницу разболелась голова. — Не беспокойтесь, я буду на Вашей стороне, — Кадис был похож на него в молодости, поэтому Бенджийро готов был защищать парня, хоть это и непедагогично. — Не советую. Быть в наше время на моей стороне несколько… не безопасно… — этот дворянин опять сказал что-то, что, как казалось учителю, он не до конца понял. И что ди Рейзел имел в виду: стычку с учителем экономики и математики или же что-то другое? Порой этот молодой человек был непонятным Сато. Лишь только двери кабинета директора открылись, как послышался крик Александра: — Ну наконец-то! Доигрался, мальчик?! — блондин с голубыми глазами был красным, как спелый помидор. Дворянин лишь скривил губы — ему было явно плевать на прогулы и на возможность быть выгнанным из школы. — И вам доброе утро, учитель, — холодно сказал Кадис. — Директор, — уже тепло сказал парень, эта манера менять тона и даже голоса очень пугала окружающих. — Доброе утро, господин ди Рейзел, — сказал толстячок лет пятидесяти с пшеничными цвета волосами и светло-серыми глазами, если быть точным, то его звали А́тсуко Ва́да. Морально директор уже триста раз приготовился к очередной тираде Жулье, и она не заставила себя долго ждать. — Ты вообще на что надеешься?! Я и так закрываю глаза на твои регулярные прогулы, так ты ещё и грубишь! Ты совсем страх потерял?! Я тебя из академии вышвырну, и даже твой отец ничего не сделает! — да, Александр явно разошёлся и превратился в психа, немного. Вот только он не знал, что в парне живёт псих пострашнее, настоящий безумец, и сейчас он рвётся наружу, и до его выхода осталось совсем немного — брюнет ненавидел, когда пытаются подчинить его своей воле. Кадис лишь улыбнулся и начал медленно подходить к учителю по экономике. Сознание дворянина медленно уходило на задний план, причём особых причин на внезапную ярость не было, скорее всего, «просто накопилось», или же это было то, что он так тщательно скрывал: после тех ужасов, что он творил — убийств и пыток — иногда очень сильно, до безумия хотелось их повторить с кем-нибудь, ведь нельзя же быть тем, кем ты не являешься… Вот и брюнет оказался тем ещё садистом, пусть и скрытым. Страшнее всего было признать, что ему по-настоящему нравилась неограниченная власть и как следствие нравилось причинять боль другим, убивать… Так или иначе, он слишком долго сдерживал себя и сейчас сдержаться не смог — он сорвался… — Он ещё и улыбается! — Жулье явно не видел состояния дворянина, жаль… — Да я тебя кх… — блондин в мгновение ока оказался прижат горлом к стене, рука брюнета сжимала горло Александра, с каждым мгновением всё сильнее сдавливая её; глаза вновь горели проклятым огнём, даже очки не смогли этого скрыть; губы изогнулись в ужасном, зверином, оскале. Брюнет был силён, сильнее любого человека, худощавое телосложение скрывало за собой немалую силу — ещё одно преимущество кода бессмертия. — Кадис, что ты делаешь?! — прокричал, подбегая, классный руководитель. Он не слышал своего имени, своего истинного имени, он не отзывался, все эти слова обращены не к нему. Бенджийро Сато и Атсуко Вада кое-как смогли оторвать руку Кадиса от горла учителя; Жулье скатился по стене и сел, пытаясь восстановить дыхание и оправиться от шока; брюнет же оказался прижат двумя мужчинами к стене, однако не оставил своих попыток вырваться, брыкаясь, как бешеный зверь. А далее в кабинет вошёл ещё один человек, который немного опоздал: — Вы меня звали? — входя в кабинет и ещё не увидев всей картины, спросила Эмили. И именно в этот момент с парня слетели очки и явили четырём людям его истинный лик…