Неучтенный фактор (Хроники Лотеама)

      Этот путь Лар уже не единожды видел во сне, но наяву зрелище оказалось куда более завораживающим. Своды коридоров нависали над ним вычурными арками, со стен глядели, будто оценивая, предки и родственники Магды, и маг отстраненно подумал, что теперь это и его родня. Как странно… Мог ли он когда-нибудь вообразить себе такое?       Лар мотнул головой, прогоняя несвоевременные мысли. Это все было не важно, главное предстояло впереди. Символы, нанесенные прямо на тело, жгли кожу, ежесекундно напоминая о себе, и магу стоило огромного труда не тереть их и не чесаться. Нельзя. Одно лишнее движение — и Бартез раскусит его игру. Стоило сосредоточиться.       На него никто не обращал внимания. Мертвякам, скорее всего, дали приказ пропустить его, сновавшие повсюду лунги шарахались от него, как от чумного, ощущая яркую, опасную ауру, способную им противостоять, а немногие живые люди, оставшиеся во дворце, были так напуганы, что и вовсе не поднимали глаз.       Он шел, ведомый легчайшей, незримой нитью, протянутой между ним и его врагом. Сны… Их было много, и в каждом — обещание. Власти. Богатства. Мести. Всего того, к чему стремился сам Бартез, полагая это единственными сто́ящими ценностями. Лар криво усмехнулся своим мыслям. Он мог бы с ним согласиться — раньше. Теперь же единственной ценной вещью он считал покой. Слишком много выпало ему за такое короткое время. Слишком многое перевернулось, встало с ног на голову, заставив столкнуться с незнакомыми ранее вещами. И он терялся в мешанине человеческих чувств и поступков, не понимая, что происходит в голове тех людей, которые почему-то доверяли ему свои жизни и за которых он сам готовился умереть. Все это казалось слишком сложным. Бартеза Лар понимал куда лучше, но, понимая, оставался на противоположной стороне. Почему? У него не было ответа.              По изменению тянущего ощущения внутри он понял, что его путь близится к завершению. Лар немного замедлился, чувствуя, как начинает ныть нога, а потом, глубоко вдохнув, решительно распахнул последнюю дверь.       Бартез предсказуемо ждал его в тронном зале. Лар, в плане которого на это был существенный расчет, мысленно возблагодарил духов за тщеславие врага и медленно, приволакивая ногу, двинулся к центру зала.       — Ты не торопился, — произнес сидевший на троне мужчина.       Лар видел его впервые, но узнал сразу — слишком хорошо запомнил эту темную, гнетущую силу, исходившую от него во все стороны. Мертвяков в зале не оказалось, как и лунгов, очевидно, Бартез не слишком любил окружать себя своими слугами. Зато здесь обнаружились люди. Лар не знал их в лицо, но предполагал, что это были подчинившиеся лорды. Впрочем, они не слишком его интересовали — немые декорации, в которых Бартез собирался разыграть свой спектакль, так необходимая ему публика, которой он мстил за годы унижения и травли. Лару стало не по себе.       — Я не слишком подвижен, — ответил он, встав прямо в центре зала на большом овальном камне, отполированном подошвами до блеска.       Бартез поднялся ему навстречу.       — Это не беда, — улыбаясь, сказал он и сделал шаг вперед. Лар внимательно вгляделся в его лицо. Торжество — вот что отражалось на нем. Торжество и странная, непонятная магу радость, будто он действительно желал его здесь видеть. Это показалось ему чудовищно смешным и нелепым. Неужели они настолько похожи?       Лар думал об этом, наблюдая за приближавшимся Бартезом. Вот уж кто не был уродом, по крайней мере, внешне. Высокий, выше Вирджина, с утонченными, аристократичными чертами лица. Было трудно поверить, что он, как и сам Лар, безродный, простолюдин — столько грации и изящества отражалось в каждом его движении. Он чувствовал себя на своем месте здесь, в тронном зале, перед всеми этими людьми, тогда как Лару хотелось спрятаться от их взглядов.       — Я удивлен. — Бартез, наконец, остановился, не дойдя до Лара нескольких шагов, чему тот был несказанно рад. Чужая сила душила, выматывала, вытягивала что-то из души, заставляя пригибаться к полу. Назло ей маг лишь выпрямился, давая понять, что пришел как равный. По губам Бартеза скользнула змеиная улыбка. — Но это на удивление приятно. Ты передумал? Почему?       В его вопросе не было праздного любопытства. Лар отчетливо понимал, что должен быть максимально убедительным, сыграть ту же выжигающую дотла жажду, что снедала его врага, ту же обиду и злость. Он резко вскинул голову, даже став немного выше, и отрывисто произнес:       — Это не твое дело. Я здесь — это главное. Ты должен быть доволен.       Бартез расхохотался. Его смех многократно отразился от стен, хотя до этого в зале не было эха, и вернулся обратно гнетущей тяжестью.       — Я буду доволен, когда решу, что ты стоишь потраченных на тебя усилий, калека, — уверенно сказал он, глядя Лару в глаза. Тот, не дрогнув, выдержал его взгляд. — Ты так долго сопротивлялся… Цеплялся за этих людишек. А теперь ты здесь. Почему?       В зал, повинуясь неслышному приказу, ворвались лунги. Внутри все натянулось, напряглось, но Лар не сдвинулся с места, понимая, что его хотят лишь запугать. Мертвые духи окружили его, едва ли не скользя по коже, и от этих призрачных, омерзительных касаний его затошнило.       — Хватит, — морщась от отвращения, прохрипел он, и лунги отпрянули. — Я здесь, потому что меня предали. Это достаточная причина?       — Продолжай, — с видимым удовольствием откликнулся Бартез. Его глаза сияли.       — Я… Я нашел способ победить тебя, — глядя на него в упор, произнес Лар, наслаждаясь ошарашенным выражением лица Бартеза. Он говорил — и сам старался верить в свои слова, возрождая внутри давно забытые чувства. — Я отдал этим людям все, что у меня было, защищал их, едва не умер из-за них. Я думал, они считают меня равным. Но… Она рассмеялась мне в лицо, когда я предложил ей стать моей женой. Она унизила меня! При всех! При своем щенке, который тоже смеялся надо мной! Такое…       — Не прощают, — эхом откликнулся Бартез, и маг с трудом разжал сжатые кулаки.       Его всего трясло, на секунду даже показалось, что он действительно чувствует то, о чем говорит. Бартез выглядел не лучше. Его лицо потемнело — слова Лара навеяли какие-то собственные болезненные воспоминания, и маг остро пожалел, что не может забраться в чужой разум и понять — что движет им, обретшим такую силу, но так и не сумевшим избавиться от слабостей. Кажется, ему удалось правильно угадать брешь.       — У меня есть предложение, — горделиво вскинув голову, заявил он, полностью войдя в роль.       Слова давались легко, будто по какому-то наитию, а в сердце кипела старая, еще оставшаяся с детства, ярость, пробудившаяся с новой силой. На память приходили лица, слова, боль от ударов. Собственный ужас от осознания, что стал калекой — навсегда. И тут же — спокойный взгляд Магды, улыбка Кары, теплые руки Вирджина. Они держали на краю искусственного, напускного безумия, едва не ставшего настоящим, подлинным. Они же и придавали сил.       — У меня есть предложение, — повторил он, убедившись, что его внимательно слушают. — Я дам тебе полную, настоящую власть над Элором и всем Лотеамом. Я отдам тебе мятежников и принцессу. Взамен я хочу защиту и власть. Я хочу быть рядом с тобой, когда Элор падет, а за ним — и остальной мир. Я хочу видеть это, стоя сверху, а не валяясь в грязи.       Бартез снова рассмеялся.       — У меня уже есть власть, — с усмешкой заметил он и обвел зал рукой. — Считаешь, что этого мало? Что ты можешь предложить мне такого, чего у меня нет?       — Защиту древних духов Элора, — спокойно отозвался Лар и бережно извлек из складок плаща старую ветхую книгу. Он опустился на колени, неловко подогнув больную ногу, и, положив фолиант на пол, раскрыл на нужной странице. — Король Гордон был очень сильным магом. И мудрым человеком. Он сумел привлечь на свою сторону огромные силы, мощное, почти непобедимое оружие. Именно поэтому Лотеам так долго оставался неприступен — его незримой армии боялись все. Но время шло. Про Гордона забыли, магов рождалось все меньше и меньше. Знания затерялись, а духи… Духи уснули. И Лотеам пал. Поэтому тебе удалось захватить его так легко. С Хранителями от твоего войска не осталось бы и следа, они бы разметали его на части. Но Хранители спят. И ключ к их пробуждению…       — Принцесса, — Бартез тут же опустился рядом и придвинул к себе книгу, жадно вглядываясь в страницы. — Вот почему ты предлагал ей брак! Что же, ей оказалась настолько противной эта мысль, что она пренебрегла таким шансом?       Лар заскрежетал зубами и бросил на Бартеза полный ненависти взгляд. Тот лишь улыбнулся в ответ.       — Мы отомстим, — заверил он, и от этого обещания, произнесенного спокойным, уверенным тоном, у Лара свело скулы. — Говори, где она?       — Не так все просто, — злобно оскалился маг, быстро выхватив фолиант из рук Бартеза. — Сперва я хочу получить гарантии. Клятву крови — не больше и не меньше. Иначе — сам ищи свою принцессу, а эту книгу…       Лар поднял древний том на вытянутых руках, а потом резко подбросил вверх, одновременно активируя заранее подготовленное заклинание. Бартез ахнул.       — А эту книгу теперь в состоянии заменить только я, — закончил Лар, наблюдая, как огонь пожирает ветхие страницы. Лицо Бартеза исказилось от злости.       — Есть много способов заставить тебя говорить, — угрожающе произнес он, но Лар только пожал плечами.       — Посмотри на меня, — просто сказал он. — Думаешь, ты можешь заставить меня говорить болью? Или страхом? Или убив?       — Я могу попробовать, — заметил тот. Лар беспомощно развел руками.       — И, если ошибешься, потеряешь все. Принцесса знает о Хранителях. Она будет искать мага. Не такого отвратительного, как я.       — Это займет время, — с кажущейся беспечностью отмахнулся Бартез, но Лар видел, что слова запали тому в душу. Он криво усмехнулся.       — Которого у тебя нет. Как много сил занимает у тебя контроль над всеми этими тварями? Как быстро ты устанешь и тогда…       Маг неопределенно махнул рукой в воздухе, но Бартез его понял и нахмурился. Он медленно обошел неподвижного Лара по кругу, взвешивая все за и против. Маг не мешал ему. Сердце бешено колотилось. Никогда раньше он так не боялся потерпеть провал, но сейчас от него зависело слишком многое.       Бартез медлил. Его лицо приняло отстраненное, пустое выражение, он словно ушел глубоко в себя, обдумывая услышанное. Лар не знал, был ли он достаточно убедителен, чтобы заставить себе поверить, или его сейчас просто разорвут на части. Ему оставалось только ждать. И надеяться на лучшее.       — Чашу! — внезапно выпалил Бартез, и Лар вздрогнул от неожиданности. — И нож поострее!       Лару едва удалось скрыть свое ликование. Впрочем, радость сейчас тоже к месту, не каждый день удается заключить такую выгодную сделку. Продать тех, кто тебе доверился, за кусок красивой жизни — единственное красивое, что ему могло достаться, — в этом была бы своеобразная злая ирония судьбы. Если бы все это вдруг стало правдой.              Слуга быстро принес требуемое и на всякий случай поспешно отступил назад, не желая оказаться участником странных манипуляций, которые происходили в центре зала. Лар тем временем извлек из кармана мел и принялся наносить на камень нужные символы, скреплявшие клятву. Бартез наблюдал за ним с живейшим интересом.       — Ты готовился, — сказал он, заметив, как быстро и четко работает Лар. Тот едва заметно вздрогнул и поднял голову.       — Я не хотел, чтобы нам помешала какая-нибудь мелочь. Кроме того… Один раз меня уже вышвырнули за порог, как старое тряпье. Я не позволю такому повториться.       — Разумно, — одними губами улыбнулся Бартез. — Предосторожность никогда не бывает излишней. Но ты тоже поклянешься мне, маг. Поклянешься, что выполнишь данные обещания.       — Разумеется, — в точности вернул ему улыбку Лар и опустил голову, продолжая свое дело.       Вскоре символы заняли положенные им места. Бартез, внимательно осмотрев их, кивнул и взял в руки чашу и нож, а затем, полоснув себя по ладони, позволил крови стекать в подставленный кубок. Лар затаил дыхание. Все символы были нанесены правильно, он бы не решился обманывать Бартеза так топорно и грубо, но, дополненные теми, что находились на коже Лара, они приобретали совсем другой смысл, позволяя ему в нужный момент разделить свои душу и тело. Теперь счет пошел на мгновения.       Бартез, наполнив емкость на треть, быстро замотал руку платком и передал нож и чашу Лару. Тот, не колеблясь, последовал его примеру, а затем поставил чашу в центр камня. Еще немного… Нож в руке не дрожал, в сердце не было ни малейших сомнений. Оставалось только пробудить Хранителей, а затем…       — Так-так-так, — внезапно улыбнулся Бартез, и от его улыбки повеяло жутью. Лар замер, подняв кинжал в руке. — У нас еще гости. Это так мило. Кажется, тебя хотят отговорить.       Полными ужаса глазами Лар смотрел, как в зал вводят Вирджина и Кару, которая, увидев его, попыталась вырваться из цепких рук охранников.       — Не делай этого, — прошептала она, едва сдерживая слезы. — Пожалуйста…              Костер снова стал угасать. Подкидывать в него новую порцию дров Лар не стал. Холодно ему не было, да и любое движение могло разбудить спящего рядом Вирджина, а начинать изматывающий, трудный разговор заново совершенно не хотелось. Для себя Лар все решил, а остальным просто придется смириться. На этот раз он тщательно проследит за тем, чтобы не случилось никаких неожиданностей.       Умирать не хотелось. Наедине с самим собой Лар мог оставаться честным: ему нравилась его жизнь, несмотря на постоянный груз ответственности и косые взгляды. Он, к собственному глубочайшему изумлению, оказался не самым плохим королем, хотя в этом скорее была заслуга Магды, незаметной тенью всегда стоявшей за плечом мужа, и Вирджина, оказывавшего ему немалую поддержку. И ради того, чтобы они оба остались живы, необходимо уйти самому. Малая плата за годы безмятежного спокойствия и теплой дружбы. Очень малая.       — Я сделаю так, как ты сказал, — донесся до него голос Вирджина, и Лар вздрогнул, поняв, что тот не спит. — Хотя мне не нравится твое решение, и я никогда с ним не смирюсь. Но я все сделаю так, как ты хочешь. Может, на этот раз я не наломаю дров.       — Ты ничего не ломал, — уверенно возразил ему Лар, только сейчас осознав, что грызло Вирджина все это время. — И Кара и Натан сами сделали свой выбор. Ты не подталкивал их.       — Но я дал возможность. — Вирджин повернулся к нему и устало потер глаза. — Если бы я не провел Кару во дворец, если бы не взял с собой Натана…       — Но последний шаг они всегда делали сами. У меня тоже был выбор — тогда, в самом начале. Я мог выставить вас с Магдой за дверь и жить своей жизнью, но… Знаешь, я ни разу не пожалел о том, что сделал. Даже если сейчас все закончится так.       Лар поднялся и, подняв с земли палку, разворошил продолжавшие тлеть угли, а потом, вернувшись на свое место, улегся рядом с Вирджином и закрыл глаза. По груди скользнула теплая ладонь, прижимая ближе, и это привычное прикосновение унесло остатки сомнений. Через минуту Лар уже крепко спал.              Утром собирались, перебрасываясь лишь сухими фразами. Это словно искажало реальность происходящего, позволяло задвинуть эмоции подальше, не тратя на них драгоценные силы. Даже Рика, почувствовав настрой остальных, примолк и выглядел подавленным. До пещеры добрались в молчании.       — Вирдж, — нарушил тишину Лар, остановившись перед входом. — Ждите здесь. Когда все начнется, Рика почувствует. Вы знаете, что делать.       — Хорошо, — только и произнес в ответ кэр. — Удачи.       И в этом простом, банальном пожелании уместилось все, что он не мог, но хотел сказать. Лар на мгновение задержал на нем взгляд, а потом кивнул.       — Будьте готовы, — предупредил он и шагнул в пещеру, где его ждал Бартез.       Второй раз идти было легче. Камни не выскальзывали из-под неуклюжих ног, глаза, привыкшие к темноте, различали очертания стен и сводов. Пятно света за спиной становилось меньше, тусклее, а потом и вовсе затерялось за поворотом. Лар вынул из кармана светящийся кристалл.       — Я пришел, — сказал он, добравшись до места.       В голове раздался негромкий смех.       «Я не сомневался».       Голос Бартеза был полон самодовольства, и Лар стиснул зубы.       — Куда направляется Магда? — стараясь сохранить спокойствие, спросил он. Этот вопрос сейчас занимал его больше всего.       Снова послышался смех.       «Не так быстро. Где бы она ни была, она окажется в безопасности, если ты выполнишь уговор. Она перестанет меня интересовать».       — И я должен поверить? — разозлился Лар. — За дурака меня держишь?       «У тебя нет выбора. Откажешься — я займусь ею прямо сейчас. Мне придется подождать, все-таки нерожденный ребенок не самое лучшее пристанище, но я буду жив. А ты не сможешь заставить ее убить собственного ребенка, даже если это буду я… А если попытаешься — я заберу ее с собой. Выбирай, маг».       Выбирать было не из чего. Лар прекрасно знал, что согласится, но не мог, не желал сдаваться так просто. Преимущество, однако, было не на его стороне.       — Хорошо, — после недолгой паузы ответил он. — Приступаем.       На мгновение ему показалось, что в воздухе повис заливистый веселый смех.              Света кристалла, помещенного в самый центр островка, хватило, чтобы нанести последние символы для ритуала. Лар закончил последний рисунок и, отбросив в сторону мел, выпрямился, жадно глотнув вязкий от сырости воздух.       — Все, — сообщил он и, закрыв глаза, призвал таившуюся в символах силу. Тогда, в первый раз, все должно было произойти не так. Проще и надежнее, но теперь требовалось не нарушить хрупкую оболочку, которую так жаждал заполучить Бартез. Поэтому… никаких кинжалов.       Тело сопротивлялось изо всех сил, не желая отпускать душу, но магия безжалостно, одну за другой, разрывала связи между ними. Было больно, если не сказать больше. Лар ничего не видел и не слышал, только чувствовал, как встрепенулся ожидавший там, снаружи, Рика, как возликовал Бартез, почуявший исполнение желаемого, как натянулись тонкие, незримые нити, удерживавшие мятежный дух в жалких останках. Грань, разделявшая два мира, истончалась, позволяя им проникнуть друг в друга, и Лара внезапно потянуло в образовавшуюся брешь. Пора!       Рика не подвел. Он вмешался как раз вовремя, когда маг намертво впился в дух Бартеза, переплетая его сущность со своей. Чужая боль, чужой страх, чужие воспоминания смешивались с собственными, и Лар уже не мог различить их. Было страшно. Паника накрывала с головой, лишая воли, и маг, с трудом собравшись с силами, смог отогнать от себя чуждое «я», мешавшее сосредоточиться. Бартез заметался, пытаясь вырваться, но его крепко держала чужая магия и смешанная еще много лет назад кровь. Ловушка захлопнулась, заключив в себе обоих.       «Выталкивай нас!» — взмолился Лар, чувствуя, что у него осталось не так много сил.       Мгновенно повеяло холодом, Рика откликнулся на его зов. Бартез дернулся сильнее, тоже уловив присутствие проводника, но маг не дал ему вырваться.       «Скорее!»       Все завертелось. Бартез взвыл, поняв, что его надули, и от этого безмолвного вопля в груди зародилось тягучее, невероятно сладкое торжество. У него получилось. У них получилось!       Прикосновение к Грани было мучительно болезненным, но это была правильная, уместная боль.       «Каре пришлось хуже, — подумалось вдруг. — А меня всего лишь аккуратно переправят за Грань, соблюдая все правила и почести. Рика закроет брешь. Потом Вирджин сожжет мое тело и останки Кары, чтобы нам обоим не за что было зацепиться. Все правильно. Но как же не хочется умирать…»       Грань дрогнула, подчиняясь воли проводника, и Лар почувствовал его холодное касание, будто Рика пытался успокоить и подбодрить. Захотелось улыбнуться, но внезапно снова пришла боль — острая, пронизывающая.       На мгновение Лар потерял ориентацию, а потом стремительно рухнул куда-то вниз, увлекая за собой отчаянно сопротивлявшегося Бартеза. Падали они вместе, а потом наступила чернота.              Лар молчал, не в силах произнести ни слова. Все шло абсолютно правильно, ловушка уже почти захлопнулась, так почему — во имя всех добрых духов! — почему удача решила отвернуться от него именно сейчас? В груди медленно, но верно зарождалась паника. Почему они здесь?       — Я не знаю, что им нужно, — с видимым равнодушием пожал он плечами, стараясь демонстрировать отчужденность, которой не испытывал. Мысленно он осыпал Вирджина всеми ругательствами, пришедшими в голову. Бартез рассмеялся.       — Тогда ты не против, если я расспрошу твоих друзей? — весело поинтересовался он, и у Лара сжалось сердце. — Прошу прощения — бывших друзей. Они же для тебя ничего не значат?       — Делай что хочешь, — качнул головой Лар, которому для этого потребовалась вся его выдержка. — Но только после клятвы. Иначе я ухожу.       Ставка была рискованной, почти без шансов на выигрыш. О чем думал Вирджин? Ведь понятно, что без его помощи Каре не удалось бы проникнуть в замок! К панике начала примешиваться злость, очищая сознание и помогая сосредоточиться. Надо было во что бы то ни стало переключить внимание Бартеза на себя.       — Уходишь? — насмешливо протянул тот, окидывая его оценивающим взглядом. — И оставишь их здесь? Со мной?       Лар снова передернул плечами.       — Я сказал, что мне нет до этого дела. Меня волнует лишь собственная безопасность, а без клятвы ты можешь легко обмануть меня. Я хочу подстраховаться.       — Лар… — донесся до него тихий, полный слез голос, и он призвал на выручку все свое мужество, чтобы не обернуться. — Не делай этого. Я прошу тебя! Ты же обещал…       Лара прошиб холодный пот. Она знает? Но как? Неужели нашли записи? Это казалось самым вероятным, и маг мысленно дал себе пинка за то, что не уничтожил их, как собирался вначале. Теперь из-за этого промаха все повисло на волоске.       — Не мешай мне, — отрывисто бросил он, отчаянно надеясь, что у Кары хватит ума не сказать лишнего. Вирджин, бледный как снег, молчал и только остервенело кусал губы, измочалив их до крови. — Все кончено, я больше не с вами.       — Не надо… — уже не сдерживая слез, прошептала Кара и сделала шаг вперед. Ее тут же толкнули обратно, преградив путь.       — Не надо — что? — вкрадчиво поинтересовался Бартез, делая страже знак. Кару отпустили. — Ну же, ты хочешь что-то сказать? Я внимательно слушаю.       — Не вмешивайся! — рявкнул на него Лар, но Бартез даже не повернулся в его сторону. Все его внимание занимала Кара.       — Я… — голос девушки дрогнул, но она быстро справилась с волнением. — Я сперва хочу заглянуть ему в глаза. — Она перевела взгляд на Лара. — Я хочу понять, почему ты это делаешь. Потом… Я все скажу.       Стало холодно. Внутри все заледенело от четкого осознания: он ничего не успеет сделать. Не сейчас, когда Бартез собран и сосредоточен и пристально наблюдает за каждым его движением. Невозможно… Они проиграли ровно в тот момент, когда все карты были у них на руках. Злая шутка.       Бартез колебался несколько мгновений, а потом приглашающе махнул рукой, разрешая Каре подойти. На губах девушки заиграла слабая улыбка.       — Ты такой дурак, — сказала она Лару, подойдя вплотную и заглянув в глаза. — Слепец… Ничего не видел у себя под носом. Ты вообще странный, знаешь? Наверное, это и притягивает к тебе. Я только хотела сказать, что люблю тебя. И если тебе нужна душа…       Резкий вскрик оборвал ее на полуслове. Лар быстро перевел взгляд на Вирджина, сцепившегося с охраной, а затем почувствовал, что его крепко схватили за руку — ту, в которой все еще был зажат нож.       — Я дарю тебе свою, — четко выговорила Кара, а затем с силой вонзила лезвие себе в живот. На камень закапала кровь.       Шок сковал его всего на доли секунды. Бартез, сперва тоже отвлекшийся на драку, устроенную Вирджином, угрожающе шагнул в сторону мага, поддерживавшего медленно оседавшую на пол девушку, и тот очнулся.       Первым шагом были Хранители. Лар быстро опустился на колени, не обращая внимания на боль, резко пронзившую ногу, и, опрокинув чашу, прикоснулся ладонями к камню.       — Именем короля Гордона, — сказал он, чувствуя, как по пальцам сочится сила, проникая в серую поверхность камня, служившего пристанищем бессмертным духам. — По праву данной вами клятвы, я приказываю: просыпайтесь!       И камень откликнулся, узнав его кровь и силу, приняв узы, связывавшие его с Магдой. Тот самый камень, стоя на котором давным-давно клялся Гордон, обещая Хранителям дом и покой. Камень, вокруг которого он возвел свой дворец, скрывший самое дорогое сокровище и самое мощное оружие Элора. И духи проснулись.       — Как?! — прорычал Бартез, тоже почувствовав их присутствие. — Как?! Неужели…       — Обращайся к нему сир, ублюдок! — выкрикнул Вирджин, уже успевший обзавестись мечом и с упоением порубивший нескольких мертвяков на куски.       Бартез повел бровью, и к кэру тут же устремились лунги, но они не достигли цели. Хранители, повинуясь воле Лара, встали у них на пути. Воздух содрогнулся.       — Это всего лишь духи! — утирая выступивший пот, расхохотался Бартез. — Всего лишь мерзкие духи, разве что чуть посильнее!       Он перехватил оказавшегося рядом хранителя и втянул в себя, разрушая саму его сущность, перестраивая в мертвое нечто, в лунга. Это оказалось трудно — Хранители не были легкой добычей, и Бартез на мгновение покачнулся, едва не потеряв контроль над своими мертвыми слугами. Вирджин, воспользовавшись этим, сумел расправиться с еще двумя дезориентированными мертвяками. Сумятица, однако, не продлилась долго.       Потеря одного из Хранителей отозвалась в груди острой болью, и Лару пришлось вновь опереться на камни, чтобы не упасть. Голова кружилась, но на слабость не было времени. Кара.       Ее душа медленно покидала уже мертвое тело, но проход сквозь Грань не образовывался, будто Кара не желала уходить так просто.       «В сущности, так и есть, — сообразил Лар. — Но почему? Как? Неужели…»       Он ясно чувствовал соединявшую их связь. Душа Кары была привязана к нему — любовью, страхом потери, который оказался сильнее страха собственной смерти. Почему? Как это возможно?       — Нет, — прошептал он, увидев, как бесплотная душа устремилась прямо к зло скалившемуся Бартезу, успевшему с немалым трудом уничтожить еще одного Хранителя. — Не смей!       Все произошло в одно мгновение. Бартез страшно усмехнулся и, бросив на поднявшегося Лара насмешливый взгляд, быстро втянул в себя душу Кары, потянув за собой частицу души Лара, с которой они были связаны. И маг ударил в полную силу, вторгаясь в самое нутро врага, разрушая его изнутри, легко пройдя по пути, проложенном для него девушкой. От отдачи сводило скулы, натягивался каждый нерв, каждый мускул, но Лар не отпускал отчаянно сопротивлявшуюся добычу, пока не довел дело до конца. И лишь когда Бартез захрипел и перестал дышать, позволил себе расслабиться. Глаза заволокло кровавым маревом ярости и боли, и, уже не чувствуя ничего, он без сил рухнул на колени и бережно прижал к себе бездыханное тело той, что спасла ему жизнь. Кровь из опрокинутой чаши смешивалась с кровью Кары, но на это уже никто не обращал внимания.