Кислород

Том       До этого раза он всё предпочитал делать сам. И он уверен, что смог бы с ней разобраться самостоятельно и сейчас. Но он боится, что она уже поговорила с кем-то, что она оставила след, который приведёт к нему.       Афелия дура в учёбе, но во всем остальном она преуспела. Даже Том иногда обращался к ней за советом в том или ином вопросе.       Она не могла не подстраховаться. И не могла просто так всё забыть. Вот бы подобраться к ней, чтобы стереть память.       «Сделайте так, чтобы она попрощалась с жизнью. Чтобы она боялась. Чтобы она сломалась». — Том до сих пор слышит свой голос у себя в голове. Его парни многое делали, но такой приказ в сторону своего человека, в сторону их подруги, был отдан впервые. И они просто молча кивнули в ответ. Ни одного вопроса.       Пара идиотов.       Малфой, Блэк или Розье справились бы лучше. Но первые два точно бы задали слишком много вопросов, а третий — брат лучшей подруги Афелии. Эйвери и Мальсибер могут не остановиться вовремя, Крэбб, к сожалению, уже закончил Хогвартс, и теперь шпионит для Риддла, а Долохов может ее пожалеть.       И Тому остаётся только ждать, надеясь, что и Нотт, и Гойл уже готовы к подобного рода заданиям, что в них проросло достаточно зерен ненависти к ней, пока она их отправляла на второй план, находясь рядом с Риддлом.       Но, когда она заходит в гостиную вместе с братом, Дианой и Вальбургой, он получает удар под дых вместо неё.       Том вздрагивает от её вида.       Чертова девчонка.       Со спокойным взглядом, без злости, без страха. Невредимая.       И снова смотрит на него, как на пустое место.       Что с тобой не так, Афелия Лестрейндж?       Единственная, к кому он уже дважды не смог подобраться, чтобы поставить на место.       Сказать, что это раздражает, ничего не сказать. И Том погружается в размышления о ней. В размышления почему она до сих пор невредима. И что можно сделать, чтобы это исправить.       И его раздражает всё: как она дышит, смотрит, говорит, смеётся с друзьями. Как она живёт.       Как она улыбается.       Том ложится спать с мыслями о ней, просыпается с мыслями о ней.       Чертова Афелия. Знающая так много, что страшно. Знающая так много, что хочется задушить её голыми руками. Но она никак себя не выдаёт. И ни преподаватели, ни студенты не начинают коситься на него с подозрением. Словно она живет и молчит. Но почему молчит?       Том не может себе этого объяснить. И потому не может выбросить её из своей головы.

***

      — Ешь пирог. — голос тихий и слегка встревоженный.       — Я не знаю свою мать, но я на сто процентов уверен, что будь иначе, то я бы обязательно сейчас сказал, что вы с ней ведете себя одинаково.       — Ешь пирог.       — Иди к дементору, я не хочу тренировать на тебе Круциатус, но мне придётся, если…       — Ешь пирог. — даже интонация не меняется. Он точно знает, что уже вот-вот Том сдастся.       — Я уговорю Слизнорта тебя отселить. — но пирог уже в руках, и первый кусочек попадает в рот. — У нас осталось не так много времени, Абраксас, всего год, чтобы собрать вокруг себя максимум людей. И однажды я стану известнее Грин-де-Вальда. Мне ничего не должно помешать, я не могу позволить никому помешать. Ты понимаешь, какая это ответственность? Мне кусок в горло не лезет!       Малфой морщится. Он не сомневается в словах друга, Том точно на это способен. И он, безусловно, хочет встать рядом с ним во главе нового мира, который они построят вместе. Но его беспокоит бледность, которую Риддл приобрёл в последнее время. И никогда раньше он не говорил так много о том, что ему кто-то может помешать.       — Ты становишься похожим на маньяка со своей идеей. — серьёзно заявляет Малфой. — Это перебор…       — Если тебя что-то не устраивает, можешь свалить под юбку своей мамочки, я не держу. — резкий, как всегда.       — Том, ты ведь знаешь, что я тебе нужен. Хватит говорить то, о чем можешь пожалеть. — кривит губы Малфой. — Ты уверен, что у тебя все в порядке?       Не уверен.       Ни черта не уверен.       Даже сейчас, пережевывая кусок пирога, Том думает о долбанной Лестрейндж. Уже второй день подряд.       О том, как она улыбается.       Риддл прекрасно разбирается в людях, видит их насквозь. Но её поведение не поддаётся никакой логике. Может она ждёт, пока он сам себя выдаст? Или планирует начать шантажировать?       Он перед ней не прогнется, вот, что Том точно для себя решил. Он приказал сопровождать её везде, куда бы она ни пошла. И проклясть, если она попробует заговорить с директором или деканом тет-а-тет.       И он жалеет лишь об одном, что не сделал этого сразу, как только увидел её утром, но теперь уже поздно, и если до сих пор никто и ничего…       — Эй, ты опять завис. — Абраксас толкает друга в плечо. — Ещё пару раз, и я решу, что ты влюбился.       — Ещё пара шуток и я решу, что ты бессмертный.       А может рассказать ему всё? Вдруг Малфой поможет разгадать загадку этой змеи?

***

      Слизнорт в своей привычной манере раскладывает ингредиенты на преподавательском столе. Он обожает свои травки и котелки, обожает свои книги. И в целом, даже любит учеников, но, конечно, далеко не всех.       Стук в дверь.       И первыми заходят несколько пуффендуйцев, они улыбаются во весь рот и кивают профессору. Он в ответ делает тоже самое.       Затем когтевранцы. В их числе Джордан, в теле которого Рон проклинает все живое за то, что даже тут, получив второй шанс, он всё равно оказывается на зельеварении.       Гриффиндорцы, во главе с рыжим Уизли. Слишком весёлые, но совсем не милые. Очередная шалость, видно, удалась.       И наконец слизеринцы, с их приходом внутри Слизнорта разливается тепло.       Всегда опрятный, с учтивой улыбкой, Том, занимающий первую парту. Холеный Малфой, наследник миллионного состояния. Рядом неизменные друзья: Долохов, Розье и Блэки. Все как на подбор.       А вот и Лестрейндж, весьма талантливый парень. И его абсолютно пустая сестрица, зачем только выбрала зелья? Рядом Вальбурга, как всегда со строгим лицом, но веселыми глазами.       В целом, Слизнорт доволен компанией, которая записалась на его предмет для продолжения изучения.       В кабинет с опозданием забегает Поттер. Гораций хочет сначала снять баллы с опоздавшего, но потом видит кто это и только улыбается.       — Сегодня варим противоядие от особенно неприятного яда. Акромантулы. Как вы знаете, у жертвы десять минут, которые она проводит в полном параличе. До этой стадии не больше двадцати секунд. — он делает страшные глаза, будто кто-то из ребят может не в полной мере понять весь ужас действия яда. — И вам невероятно повезло, мне удалось достать немного яда. Так что пять счастливчиков смогут опробовать свое противоядие и заработать пятьдесят очков для своего факультета.       Слизнорт морщится от мысли, что столь ценный яд придется использовать так бездарно. Но он обещал Дамблдору именно так им распорядиться. И откуда он только его достал?       Класс наполняется гулом.       — У вас на всё два часа, рецепт в учебниках на странице сто восемнадцать, время пошло.       Том действует медленно. Он полная противоположность в своей работе Поттеру. Тот нарезает ингредиенты быстро, мешает резко, но его движения точны, он не допускает ни одной ошибки.       Том двигается плавно. Он аккуратен и никуда не спешит. Он вчитывается в каждую букву и ничего не делает на глаз.       И постоянно косится на Лестрейндж.       Уже пятый день, как он не может поймать её в одиночестве. Пятый день, как она не выходит из головы.

***

      Гермиона понятия не имела до этого дня, что такое выходить к доске под неодобрительный гул. Гриффиндорцы явно дают понять, что не любят змей. Насмешливое лицо Поттера, наклонённая в бок голова Уизли. Недовольный взгляд Лонгботтома. Она пытается увидеть эмоции остальных, разгадать, что у них в голове. Но не знает их так хорошо, чтобы понять наверняка.       Отвратительное ощущение собственной мерзости. А иначе почему они её так ненавидят. И надо же было только первой поднять руку, известив тем самым Слизнорта о готовности своего зелья?       Хорошо, что есть поддержка от брата и Рона. Последний смотрит на неё с особым сопереживанием в глазах. Словно чувствует, как ей некомфортно.       И ещё, конечно, у неё есть противоядие, в котором она уверена на сто двадцать процентов. В каком бы теле она не была, она остаётся Грейнджер.       Том ловит каждое её движение.       Давай, выдай себя.       Посмотри криво. Покажи, что ты ненавидишь здесь всех.       А лучше ошибись, как всегда. И умри наконец.       Том уверен, что и пальцем не пошевелит, когда она начнёт задыхаться. Том и другим не даст этого сделать.       Хотя нет, он вскочит с места, он сделает вид, что помогает, но на самом деле просто потянет время до момента, когда помочь будет нельзя.       Это его способ выжить. Он не виноват.       Афелия подносит колбу с ядом к губам. Сглатывает так, что мышца на шее чуть дёргается.       И делает глоток. Медленно. Явно нервничая.       А потом быстрым движением откупоривает свой флакон, зажатый все это время в руке, и выпивает его целиком.       Том ждёт. Афелия не могла сделать всё правильно. Ждут все. Она никогда не делала всё правильно. Афелии не интересна учеба. Она не стремится стать отличницей.       У неё длинные ноги, осиная талия. У неё густые волосы. Молочная кожа. У неё пышные формы. И идеальная кровь.       У неё совсем нет совести. Она уверена, что стоит выше остальных. И ей не нужны противоядия. Только яды.       Проходит минуты три, пока класс сидит замерев.       — Пятьдесят баллов Слизерину! Мисс Лестрейндж, блестящая работа. — голос Слизнорта ещё не старческий. Он и сам ещё молод. Гермиона вздрагивает от этого. Улыбается и возвращается на своё место под одобрительные взгляды однокурсников.

***

      — Лестрейндж, неужели ты научилась думать, а может у тебя появился парень — зельевар? Уууу, что родители скажут, когда узнают… — голос, как у Гарри. Волосы, как у Гарри. И даже из кабинета он выходит той же походкой после окончания урока.       Но чужие глаза. И ненависть чужая.       Гермиона хватает воздух ртом, хамить Тому было намного проще, совсем не то, что хамить деду своего друга.       — Заткнись, Поттер. Или конкуренции испугался? — раздаётся женский голос из-за спины Грейнджер. Она оборачивается, с удивлением наблюдая за тем, как Вальбурга поджимает губы, испепеляя гриффиндорца взглядом. Хорошо, что Ал задерживается в классе.       — Боюсь состариться раньше, чем вы сможете дочитать учебник до конца. Занимайтесь лучше дальше своим этикетом и музицированием.       — Десять баллов с Гриффиндора за начало конфликта. — холодный голос, пробирает до мурашек.       Том проходит мимо, задевая Поттера плечом.       — Если продолжишь, сниму ещё двадцать.       Гермиона стоит, хлопая глазами. По крайней мере в этой школе есть кто-то, кого Том ненавидит больше, чем её. Теперь ей так кажется.       Флимонт зло фыркает вслед, но уходит. Нет смысла зря терять баллы. А староста школы с удовольствием их снимет ещё раз. По венам гриффиндорца разливается ненависть. Месть обязательно свершится.       Риддл, уходя, приходит к выводу, что ненавидит Лестрейндж почти так же сильно, как чертовых магглов из детдома. Даже постоять за себя сама не может. Слабая. Позор факультета. Что на неё совсем не похоже, лучше бы на чужих огрызалась так, как на него.       И ещё она определённо мастерски научилась списывать и подсматривать на уроках, того гляди ещё и составит конкуренцию.

***

      — Читал газету? — Блэк падает на стул рядом с Риддлом.       — Как они могут быть настолько слепыми? Сильнейшие маги. И все одурачены, как один. — шипит Том.       Маги Америки, Франции и Англии встревожены, собственно, как и весь последний год. Грин-де-Вальд собирает все больше и больше людей вокруг себя, пробираясь даже в школы к юным умам.       — Им хочется общаться с бывшими друзьями, с семьей. Они устали скрываться, они хотят любить, а другие хотят власти над ними. Магглы, это деньги. — морщится Орион.       — Не здесь. — одергивает Риддл. — Слишком много ушей. Ты разговаривал с Вальбургой?       — А толку. Она и на меня чуть сглаз не наслала. Дура. Теперь ходит прилепившись к Лестрейндж. Том, может ну её, ну нахамила, ну так ведь и получила за это. Больше не будет.       — Это не твоё дело. — он почти рычит, ударяя кулаком по столу. Но потом быстро приходит в себя. — Вот и зачем вас только браками соединяют, если вы всё равно не можете сладить со своими невестами. Будущие подкаблучники.       Блэк прикусывает губу, на лбу появляется морщинка. Он злится и прикусывает язык, чтобы промолчать.       На сегодняшнее собрание Том приходит злее, чем обычно. Он сосредоточен, подолгу смотрит в одну точку, не реагирует на шутки Абраксаса и не шипит на опаздывающего Долохова.       Он вообще как будто не здесь.       — Уизли собрал вокруг себя ребят с Гриффиндора, которые готовы присоединиться к Дамблдору и противостоять Грин-де-Вальду после выпуска. — отчитывается Розье.       — Малфой, проверь вместе с Розье, сколько из них чистокровных и полукровок. Стоит с ними поговорить, если они готовы воевать и не хотят объединяться с магглами, то пусть лучше будут на нашей стороне. По крайней мере, в нашей идее нет праведных святош. — он наконец-то переключает своё внимание с мыслей о ненавистной Афелии на ребят. И даже умудряется пошутить и улыбнуться.       — Может и Уизли припугнуть? — зло усмехается Эндрю Нотт.       — Не стоит. Пусть агитирует людей, мы потом этим воспользуемся. — он выходит на середину Выручай-комнаты. — Я нашёл одно отличное заклинание в одной из книг в запретной секции. Сегодня потренируем его.       Он взмахивает палочкой, выпуская в мир фиолетовый луч, направленный на Долохова. Лицо последнего на секунду приобретает сходство с фарфоровой маской. А потом искажается ужасом.       Том убирает палочку.       — Оно вызывает в памяти худшие страхи человека, заставляя проживать их раз за разом. Действие схоже с Круциатусом. При длительном воздействии лишает рассудка. И требует максимальной концентрации от человека, который его насылает. На одной злости не уедешь. Ещё интереснее от него защищаться, это мы тоже попробуем.       Он углубляется в тему, и ребята внимательно слушают, затем разбиваются на пары и тренируются. Том наблюдает за ними со стороны, иногда поправляя.       Для него всегда было неприемлемым, чтобы девушки вступали в его команду наравне с парнями, но сейчас он жалеет, что не подпустил Афелию к тренировкам, было бы проще разгадать, что у неё в голове. Но она к себе и близко не подпускает, хотя раньше так радовалась возможности с ним общаться.       Нет, она точно не забыла, он смог её напугать так, что она больше не на его стороне. Но недостаточно для того, чтобы не думать о ней. Вальбурга       Гермиона на секунду замирает, когда выходит из спален девочек в гостиную. Они договорились с Алом сыграть в магические нарды, но уже сейчас стало понятно, игра не удастся.       В подземельях никогда не было многолюдно, змеи предпочитали тишину и укромные уголки, шумным сборам. Так, по крайней мере, решила для себя Грейнджер.       И сейчас была готова стечь по стенке на пол от картины, которая перед ней открылась.       На диване сидят несколько девочек с вышивкой, они обмениваются нитками, и поправляют друг друга, чтобы рисунок получился лучше. Напротив них на диване сидят парни с книгами, погрузившись в страницы с головой. В углу компания играет в настольные игры. Несколько человек, сидя на подоконнике, наблюдают за жителями озера и обмениваются своими знаниями о них.       Но самое странное, что у камина собрались девочки первокурсницы, а рядом с ними сидят Вальбурга, Друэлла и Лукреция и заплетают мелким косы.       Здесь же в гостиной и ребята из свиты Тома недружелюбно косятся на Гермиону, самого Риддла нет.       Ал занял место в стороне, Диана сказалась уставшей и решила остаться в комнате. Грейнджер мысленно поаплодировала ей, так просто отказаться от общения с будущим мужем, никого при этом не обижая. У них на Гриффиндоре всегда говорили прямо, здесь всё делалось куда тактичнее.       — Афелия, я не настаиваю на нардах, если тебе так хочется к девочкам, ты можешь пойти. — без злости предлагает Ал, после двадцати минут игры.       — Нет, с чего ты взял? — морщится Гермиона.       — Ты на них косишься каждые три минуты. Слепой заметит.       — Прости, — она выкидывает кубики на доску, очередная неудачная для неё комбинация чисел. — Просто Вальбурга с Друэллой плетут косы первокурсницам и рассказывают смешные истории, это так странно…       — Вальбурга — староста факультета. Друэлла — её подруга и будущая жена брата. Они с детства вместе. И я не понимаю, в чем ты видишь проблему? Было бы скорее удивительно, если бы моя сестра рядом с ними села. — он тут же прочищает горло. — Ты, рядом с ними села ты.       — Ты хочешь сказать, что твоя сестра была хуже, чем Блэк и Розье? Кстати, кем последняя приходится Диане? Слишком много однофамильцев у вас тут.       — Повальное желание наших родителей родить одногодок, чтобы потом поженить. Информация неофициальная, но иначе не могу себе этого объяснить. И проводы в Хогвартс с фразой: «Попадёшь не в Слизерин, домой можешь не возвращаться», сделали своё дело. — усмехается Лестрейндж. — Друэлла ей троюродная сестра. А насчёт тебя, ты была той ещё стервой, унижала мелких, строила козни одногодкам, постоянно общалась с компанией Тома, вернее с самим Риддлом, но дело в том, что у них жёсткий патриархат, и всерьёз тебя никто не воспринимал. Так что ты была на не самом лучшем счету на факультете в последний год. А Вальбурга — отличная староста. Её все любят. Правда в последнее время она стала немного замкнутой и дерганной, но её изменения теряются по сравнению с твоими.       — В моём году она была другой. — быстро выдыхает Гермиона.       — Я не должен этого знать.       — Нет, Ал, послушай. — Гермиона с трудом сдерживает себя, чтобы не закричать.       — Хорошо, ты была с ней знакома? — Ал закатывает глаза, складывая руки на груди.       — С её сыном и её портретом. Но мне этого хватило, чтобы возненавидеть! — у неё от возмущения скулы сводит. Надо же сидеть такой безобидной, такой доброй. Защищать её — Гермиону, от нападок Риддла. А потом визжать и выгонять Сириуса из дома.       — Вероятнее всего, ты знала другую Вальбургу. — снисходительно улыбается Ал. — Имя редкое, но тебе повезло. Давай, ходи.       Но Гермиона не в состоянии переключиться. И игра идёт наперекосяк.       — Ну все, завтра вы все будете красотками с кудряшками, — звонкий голос Блэк возвращает её в реальность из мыслей о будущем. — А теперь марш спать, пока я не превратилась из доброй феи в злую колдунью. — она кривит пальцы, поднимая руки над головой, и горбатится, превращая этим самым свою тень на стене в монстра.       Первокурсницы хохочут и бегут в спальню.       — Вот так-то лучше, — она потирает руки и даёт пять Друэлле и Лукреции. — А то домой они хотят, по мамам соскучились.       — Поразительно. — Гермиона трясёт головой, отгоняя реальность, словно наваждение. А потом возвращает свое внимание к брату. — Давай начнём сначала, я хочу у тебя всё-таки выиграть. Ты потрясающе плохо играешь.       Алектус усмехается и заставляет нарды выстроиться по-новой. Грейнджер снова проигрывает, но уже не из-за Вальбурги.

***

      — Ты ловко придумала всё-таки, — Лана смывает макияж перед туалетным столиком и убирает серьги в шкатулку. — Извини, что не успела присоединиться.       — Мне нужно спрашивать, где ты была? — Вальбурга отзывается, роясь в гардеробе, подготавливая себе одежду на завтрашний день. У наследницы благородного рода Блэк все должно быть идеально, но, если она не потратит время на выбор вещей сейчас, завтра рискует выйти из комнаты в спортивных штанах и мятой мантии, первой упавшей на нее с полки.       — Можешь спросить, ничего интересного. Я гуляла, смотрела на тренировку по квиддичу, читала.       — Сегодня никто не тренируется. — отрезает Вальбурга, резко поворачиваясь к подруге и наклоняя голову в бок. Уж кто-кто, а она знает расписание тренировок всех сборных.       — Свободные полеты есть. — смутившись, поправляется Лана.       — Кем бы он ни был, обещай не натворить дел. Хорошо? Я его убью в противном случае.       — Нет никакого его. — она падает на кровать в своей тёмной пижаме, распущенные волосы разлетаются по тонкой ткани постельного белья. — Когда моя дочь поедет в Хогвартс, строго настрого запрещу ей поступать на Слизерин. Здесь любовь не приживается.       Вальбурга вздыхает в унисон с подругой.       — Я снова позвала Афелию и Диану делать домашнее задание с нами. И на следующей неделе позову их на пикник. Друэлла и Лукреция не против. Ты как на это смотришь?       — Я скучала по Ди, — Аббот делает паузу, и тише добавляет, — и по агрессии Афелии тоже.       — Спасибо. — Вальбурга улыбается соседке. Наступают темные времена, и она хочет, чтобы ее факультет был единым целым. Плевать на старые ссоры. Осталось придумать, как помириться с женихом, и найти общий язык, кроме рабочего по старостату, с Риддлом. — Я на обход.

***

      Блэк плотно закрывает за собой дверь ванной комнаты старост, оглядывается по сторонам и наконец достаёт из кармана скомканный листок пергамента. Дрожащими пальцами разворачивает его, стараясь не порвать.       Она провела весь сегодняшний день в ожидании этого момента, и не может себе объяснить, почему всё это время откладывала. Боялась, что кто-то из друзей спросит от кого записка? Боялась, что увидит там не то, на что рассчитывает? Или наоборот боялась увидеть то, что хочет.       В любом случае, Вальбурга корит себя за трусость, но дрожь в пальцах унять не может.       Глупо было сегодня утром смять это письмо перед всеми. Но иначе бы подруги задали много лишних вопросов. А так она с лицом «подумаешь, ещё один поклонник» убрала смятый лист в карман, якобы для того, чтобы потом выкинуть.       И почти сразу убрала с лица равнодушную гримасу, встретившись взглядом с глазами отправителя.       Ей было ужасно стыдно. И совсем не перед друзьями.       Аккуратный, печатный почерк. Таким мог писать кто угодно, ведь так просто аккуратно выводить печатные буквы. Отправитель знал, что она будет его стесняться, знал, что не должен себя выдать.       «Нам надо поговорить. Нравится тебе это или нет. Мое сердце разрывается от мысли, что в прошлый раз ты ушла от меня с обидой, иначе я никак не могу объяснить, почему ты начала меня избегать, почему уже вторую неделю мучаешь меня молчанием. Я буду ждать тебя в субботу около теплиц после отбоя. И так каждую неделю, пока ты не придёшь. Без подписи.»       Вальбурга второй раз за день сминает пергамент и поджигает его палочкой.       — Гори, гори ясно, пока я не вляпалась по уши. — шепчет девушка и с грустью поджимает губы.       Она погружается в ванну с головой и задерживает дыхание.       Если она хочет быть счастливой, ей придётся броситься в пропасть головой вниз.       Если она этого не сделает, то будет ненавидеть себя всю жизнь.       Вальбурга резко выныривает и хватает воздух ртом, тряся головой, отчего вода с волос брызгами разлетается в разные стороны.       В прошлый раз её тайное свидание и знание тайных ходов спасло Афелию. Но в следующий раз оно может погубить саму Вальбургу, наткнись она не на того человека.       Если Орион узнает, он разорвет её в клочья, объединившись с её семьей. Но его чувства заботят Блэк меньше всего. Перебесится. Забудет. Женится на другой.       Ей страшно не за себя.       Небо, если бы только можно было спросить у кого-нибудь совета.