Торжество жизни

      Ник Фьюри оказывается тем ещё упрямцем. Он действительно на время отпуска поселяется у Марии и присматривает за Кэрол, а заодно и за живущими бок-о-бок с ней скруллами. И не то, что бы наличие Фьюри так уж сильно кого-то смущало — ну так, ещё одна неординарная личность под крышей Марииного дома — ни самой Марии, ни её гостям было уже, кажется, не привыкать, но…       Кэрол поначалу явно была не в восторге от постоянного контроля со стороны агента Щ.И.Т.а. Спустя пару дней, правда, она всё же смирилась с неизбежным и с выбранной Фьюри тактикой и даже старалась получать от неё определённую пользу.       Так, например, наличие рядом сурового видного мужчины окончательно отваживает от Кэрол внимание нежелательных поклонников. Она чувствует себя будто бы за защитной стеной, когда идёт по правую руку от Ника, специально на полшага отставая от него. Чужие взгляды разбиваются о его могучую фигуру и тем самым обходят Кэрол стороной. На что она лишь выдыхает облегчённо и довольно улыбается.       Помимо защиты от повышенного внимания противоположного пола Фьюри также окружает Кэрол и заботой. Поначалу её это несколько обескураживает — мало того, что она сама по себе не привыкла к повышенному беспокойству к своей скромной персоне, так ещё и сам Фьюри совершенно не вяжется с чутким и заботливым образом.       Реальность же оказывается далека от стереотипных представлений, и суровый агент Щ.И.Т.а оказывается той ещё курицей-наседкой, одаривающей Кэрол ну слишком уж повышенной заботой.       Он следит, чтобы беременная женщина не перенапрягалась, постоянно беспокоится о её самочувствии, вместе с ней выходит на прогулки и сопровождает её по городу, переживает о состоянии малышей и даже — что самое страшное — первым предлагает заняться вопросом устройства детской и обеспечением детей всем тем, что им непременно понадобится, когда они появятся на этот свет.       Поначалу такое участие Фьюри Кэрол в какой-то мере даже льстит. Она находит это неожиданно приятным, когда мужчина так искренно и всецело отдаёт себя подобным хлопотам — наверно, именно так и должен себя вести любой мужчина, что в скором времени станет счастливым отцом. Вот только…       Ник Фьюри же не был таким мужчиной.       Осознание это приходит к Кэрол с лёгким напряжением, когда чрезмерная опека агента становится скорее надоедливой и обременяющей, чем наоборот. Фьюри, которому, похоже, просто нравится о ком-то заботиться, этого не замечает, в то время как Кэрол чувствует себя дитём, неспособным самостоятельно позаботиться о себе — подобное отношение медленно, но верно начинает её злить.       Она выдыхает шумно, призывая себя к спокойствию. Едва заметно морщится, массируя пальцами ноющую поясницу — с возрастающим сроком она начинает болеть всё чаще, доставляя Кэрол неприятный дискомфорт. Открывает глаза, глядя на своё отражение в зеркале — она засела в ванной, надеясь хоть здесь немного отдохнуть от настойчивого Фьюри.       Кэрол слабо улыбнулась сама себе, а после опустила голову ниже, глядя на ладонь, покоящуюся на животе. Едва заметно прищурилась и, снова подняв голову вверх, пристально посмотрела на своё отражение в зеркале. Задрала домашнюю футболку аж до подбородка, обнажая всю верхнюю часть своего тела и начала рассматривать себя со всех сторон, вертя головой и разглядывая физические трансформации, тем самым отвлекаясь от раздражающих и напрягающих мыслей.       К пятому месяцу, на котором Кэрол и находится, живот уже округляется настолько, что его становится видно. Конечно, она всё ещё относительно легко может скрывать его одеждой от посторонних невнимательных глаз, однако рассматривая свою обнажённую фигуру в зеркале, Верс отчётливо видит плавную округлость. Осторожно накрывает её рукой и легко поглаживает, чувствуя, как малыши внутри мягко откликаются на это движение.       Кэрол улыбается нежно и вздрагивает от неожиданности, когда в ванную без стука вдруг заходит Фьюри — и здесь несносный агент находит её, лишая законных мгновений уединения.       Пока немая пауза между ними длится слишком уж долгое мгновение.       Ник с грохотом вылетает в коридор, отправленный туда рефлекторным, а главное прицельным разрядом Верс. — Ну я же не специально! — агент сдавленно сипит, силясь подняться на ноги, пока Кэрол, скрещивая руки на груди и отворачивая голову, тем самым пытаясь спрятать алеющие от смущения скулы, парирует с праведным негодованием: — Стучаться надо!       Прибежавшие на шум Моника и Талла беззвучно смеются, ловя озорное подмигивание Кэрол.       Ей всё-таки удаётся объяснить Фьюри свои претензии и убедить его быть чуть менее настойчивым, отчего следующие несколько дней проходят в относительном покое.       Этим утром Кэрол проснулась как обычно поздно — с растущим сроком сонливость сопровождает её практически круглосуточно. Усталость разливается по телу, стоит Верс только открыть глаза, а где-то глубоко внутри черепной коробки назойливыми молоточками уже с самого пробуждения стучит боль. Голова была чугунной, а веки словно налиты свинцом — поднимать их было невероятно трудно.       Кэрол нахмурилась, принимая сидячее положение, и от этого движения боль где-то глубоко-глубоко внутри черепа застучала настойчивей. Верс поморщилась, опуская босые ноги на тёплый пол, и вяло поплелась в сторону ванны.        Прохладная вода дарит лишь мимолётное облегчение, и Кэрол обречённо выдыхает. Тупая навязчивая головная боль сопровождает её целый день, к ней добавляется уже привычная боль в пояснице, а ближе к обеду к ним присоединяются ещё общая слабость во всём теле, непреодолимое желание спать и невесть откуда взявшийся озноб. Кэрол зябко кутается в тёплый шерстяной плед, который волочится за ней по земле, и греет себе очередную порцию горячего чая.       Она задумчиво гладит себя по округлому животу и вздрагивает всем телом, когда на кухню выбегают Моника и Талла — не считая Кэрол, кроме них в доме никого больше нет (Мария забирает всех с собой в город за покупками), а потому девочки развлекают себя, как могут. — Тётя Кэрол, идём с нами! — Моника тянет Верс на улицу, и та вздыхает. — Ладно, вымогатель, пошли, — она слабо улыбается, не особо сопротивляясь и отставляя чашку, и морщится, когда назойливая боль вновь напоминает о себе.        Они гуляют на заднем дворе дома. Пока девочки отвлекаются друг на друга, Кэрол скрещивает руки на груди, вжимая голову в плечи и скукоживаясь всем телом, тем самым пытаясь удержать тепло. Её морозит и бьёт мелкая дрожь, хотя она чувствует, что на улице, в общем-то, не холодно. Головная боль становится просто невыносимой, и Кэрол болезненно кривится. — Моника, я наверно пойду прилягу. Что-то мне не совсем хорошо, — она виновато улыбается девочке и видит на дне её глаз тревогу. — Всё в порядке, я просто устала, — спешит успокоить ребёнка, а после скрывается в доме, поднимаясь в свою комнату.       Там она закуталась в плед, как в кокон, и тяжело опустилась на диван — округляющийся живот делал её всё более неповоротливой и медлительной, что постепенно начинало затруднять жизнь.        Кэрол глубоко вдохнула. Делать ничего не хотелось, поэтому она просто легла, принимая более ли менее удобную позу. Тупая боль отбойными молотками стучала в затылке и висках, и Верс беззвучно захныкала, закрывая глаза. Это немного помогло, поэтому она приняла решение какое-то время просто полежать так, надеясь, что проклятая мигрень утихнет. Так, она сама не заметила, как уснула. — Мама, мне кажется, тётя Кэрол заболела, — нарушает дремоту встревоженный голос Моники, и Верс не знает точно, снится ли ей это, или же всё происходит в реальности. Она переворачивается на спину и сдавленно кашляет, чувствуя, как к мокрой спине прилипает одежда.       Окончательно разбудил её обеспокоенный голос Марии и её прохладная рука на горячем лбу. Слабость в теле сменилась ломотой, и Кэрол страдальчески простонала, переворачиваясь набок. — И где тебя так угораздило, горе ты мое? — Мария заботливо поправляет плед, неодобрительно качая головой.       Пока внутри приходящей в себя Кэрол поднимается волна холодной паники, и она неосознанно кладёт руку на выступающий живот. — Не беспокойся, — Мария улавливает движение подруги. — Простуда — это не смертельно. Я уже послала Фьюри в аптеку — хоть какая-то от него будет польза, — Кэрол слабо улыбается и глубоко вдыхает, пока Мария протягивает ей чашку горячего чая. — На, выпей, — Кэрол благодарно забирает чашку и, чуть приподнимаясь, делает небольшой глоток.       Температура держится ещё несколько дней, и Фьюри, который слишком сильно переживает из-за случившегося, практически ни на шаг не отходит от Кэрол. — Господи, это всего лишь простуда, я не смертельно больна, не надо дежурить у моей постели сутки напролёт, — она страдальчески закрывает глаза рукой, но на заботливого агента сия тирада не производит ровным счётом никакого эффекта.       К его немалому счастью, внезапная болезнь также внезапно проходит, и Фьюри, который едва не доводит Верс до ручки окончательно, от её полномасштабного гнева спасает две вещи: её окончательное выздоровление и его заканчивающийся отпуск. — Наконец-то, — Кэрол ворчит, стреляя в агента колючим взглядом, словно говоря «это единственное, что спасло тебя от более близкого знакомства с моей фотонной силой».       Фьюри, таким образом, всё же удаётся спровадить, и Кэрол и Марии с огромным трудом удаётся убедить мнительного агента, что с ними всё будет в порядке и им не нужна охрана и круглосуточная слежка ни самого Фьюри, ни его подчинённых. Тот недоверчиво щурится, но с большой неохотой подчиняется, верно интерпретируя предостерегающий прищур Верс и её недвусмысленно светящиеся кулаки, и отступает. — Я ещё как-нибудь навещу вас попозже, — обещает он, и из его уст это звучит словно угроза. — О, это вовсе необязательно, — Кэрол мило улыбается, но Ник явно пропускает её слова мимо ушей.       Он уезжает, и все жители Марииного дома наконец-то могут выдохнуть с облегчением.       Впрочем, ненадолго.