Староста класса

      Прошло ещё два дня. В среду, шестого февраля, резко потеплело, но на следующую ночь подтаявший снег прихватился лёгким морозцем, поэтому дорога до школы, несмотря на то, что её всегда хорошо чистили, превратилась в сплошной лёд. Валентина под ручку с Альбером осторожно добиралась до учебного корпуса. Вообще, если б не Альбер, она бы ни за что не дошла без какого-нибудь перелома или ушибов.       Что бы парень ни делал, а благородства у него было не занимать. Увидев прошлым вечером прогноз погоды и предупреждение о гололёде, он сам написал Валентине, что одну её не отпустит. Он специально встал пораньше, чтобы дойти до женского крыла общежития и отвести Валю в школу в её излюбленное время. Сейчас же Альбер демонстративно зевал, мол, смотри, чем пришлось пожертвовать ради тебя, цени это.       И Валентина ценила. Пусть учёба откровенно докучала парню, в остальном он был хорош. Альбер очень уважал отца. Фернан де Морсер — почётный гражданин страны и герой Восточной войны, в одиночку отстоявший дворец Тебелина в битве с турками. Упоминание его храбрости приводило сына в благоговейный трепет. И в отношениях с Валентиной он показывал, что будет таким же храбрым, как и его отец, пусть и откровенным раздолбаем.       Они дошли до школы и лишь у турникетов отпустили друг друга, чтобы пройти в холл. Валентина уже начала снимать верхнюю одежду, когда её грубо окликнули:       — Эй, зубрила!       Девушка поморщилась. Этим грубияном был Эдуар де Вильфор — её сводный брат от второго брака отца. Мать Эдуара, Элоиза де Вильфор, души не чаяла в своём сыне, а он во всём потакал ей. Она появилась в семье Вильфоров через какое-то время после смерти матери Вали — Рене де Сен-Меран — и после её появления жизнь Валентины превратилась в кошмар. Мачеха недолюбливала падчерицу, а в школе её травил младший брат — жестокий и избалованный мальчишка. Благо, Альбер хорошо работал кулаками, но девушка боялась, что он когда-нибудь перегнёт палку, защищая её честь.       Однако, в начале прошлого учебного года отношения Жерара с Элоизой ухудшились; она постоянно где-нибудь пропадала, а её место заняла любовница прокурора — Эрмина Данглар. Она и до этого так или иначе присутствовала в жизни семьи де Вильфор, но теперь стала появляться ещё чаще. Милая добрая женщина, она быстро поладила с Валентиной и стала ей будто второй матерью.А Эдуар, всё цепляющийся за юбку Элоизы, остался на втором плане.       — Эдуар? Что ты здесь делаешь? Ты ж должен в больничке валяться, с отравлением? — Альбер тоже насторожился и сделал ответный выпад.       Валентина лишь поджала губы. Полгода назад, после очередного визита Элоизы, Эдуар слёг с сильнейшим отравлением. Всё это время он пролежал в реанимации, в коме, пока его сводная сестра облегчённо выдыхала. Кстати, после этого Элоиза таинственным образом исчезла с поля зрения падчерицы.       — Тебе какое дело? — Огрызнулся Эдуар. –Колись, если б не договор отца, ты б и не посмотрел на это чучело? Зачем тебе её защищать?       Малявка гнусно захохотал.       — Пошёл отсюда, козявка, пока я тебе уши не надрал! — Альбер притопнул ногой.       Парниша хотел было распетушиться, мол, «и что ты мне сделаешь?». Но тут же вжал голову в плечи и юркнул в коридор к своему классу.       — Не слушай этого личинуса. — Альбер успокаивающе обнял помрачневшую Валентину за плечи. — Не думал, что его так быстро откачают.       — Не скажи. Он пролежал достаточно долго в больнице. Но, надеюсь, у него будет меньше воли, чем раньше. Я уже три месяца не слышала ничего об Элоизе. — Несмотря на эти обнадёживающие слова, на сердце у девушки поселилась тягучая тоска.       — Не парься! Всё будет ок! Пойдём. — Альбер вновь включил свою беспечность, и это придало бодрости Валентине.       Они пошли к классной руководительнице, где и провели оставшиеся двадцать минут до урока: Альбер спал, а Валя разбиралась на полках в любимом месте — книжном уголке.       На занятиях парень вёл себя, как всегда: паясничал, пропускал слова учителей мимо ушей, занимался чем угодно, но только не учёбой. После четвёртого урока Альбер решил, что на сегодня с него достаточно, и свалил кутить в бар за забором школы. Хотя в учебное время — до четырёх часов — никому, даже старшеклассникам, не разрешалось покидать территорию интерната.       А на шестом уроке была самостоятельная по алгебре. Валентина весь вечер учила конспекты, но всё равно почувствовала себя неуверенно, когда раздали задания. Не было рядом Альбера, подсматривавшего в её листочек краешком глаза, а ведь именно ради него она старалась сделать всё правильно. Как будто открывалось второе дыхание. А тут несколько задачек дались ей с трудом, и, проверив работу, мадам де Крайнэ сообщила, что больше четвёрки не поставит. Не критично, конечно, но Валентину это расстроило.       После уроков была назначена репетиция. Однако в концерте участвовали ещё и ребята из параллельных классов, а у них шёл седьмой урок. Поэтому решено было разойтись и встретиться в полчетвёртого. Валя осталась в школе. Она пошла в библиотеку и там, в уютной тишине, среди книг, сделать домашнее задание.       К назначенному сроку она подошла к актовому залу. Там уже почти все собрались, но среди важных участников не было школьной рок-группы, с которой выступал Альбер. Валентина решила подождать их — зная отношение парня к пунктуальности, от него можно было ожидать, что он заявится и под конец репетиции. Но через десять минут она всё-таки не выдержала и позвонила ему.       — Алло, Валь, ты? — Раздался из трубки пьяный голос отпрыска де Морсера.       — Альбер, ты помнишь, что у тебя репетиция сейчас? — Возмущённо закричала в динамик девушка.       — Ой, Валь, прости, я не приду. Я уже достаточно пьян… — У Альбера был виноватый голос, но без сожаления. Это стало последней каплей.       — Да чтоб тебя, Альбер! — Валентина уже стала откровенно злой. — Когда ж ты за голову возьмёшься!       Она чуть не заплакала, но попыталась взять себя в руки и отвлечься на репетицию. Однако та не задалась с самого начала — то микрофон никак не настраивался, то участники слова забывали. А потом позвонил Луиджи Кавальканти и сообщил ещё одну скорбную новость: он поскользнулся на льду и сломал ногу. Приехать на концерт не сможет.       Настроение старосты опустилось ниже плинтуса. Уже через час Валентина устала и отчаялась сделать хоть что-то стоящее. Она отпустила всех по своим делам, закрыла актовый зал и собралась домой, в общежитие.       На крыльце школы она встретила Эдуара. Он бросил в неё комком подтаявшего снега с коркой, и он больно ударил в висок. Хоть было жутко обидно, Валя собиралась проигнорировать эту выходку братца. Но тот не отстал.       — Чё-то Альбера с тобой нету.       — У него дела. — Девушка попыталась проглотить ком, застрявший в горле.       — Ври дальше! Я его видел в баре неподалёку. Он там тусит. С девочками!       Ещё один ком полетел в Валентину. Он разбился, оставив мокрый след на её груди. Она промолчала.       — Конечно, ему не до тебя! Зачем ему такая жируха!       А вот эти слова глубоко задели девушку. Она взяла первую попавшуюся ледышку и запустила её в пацана, захлёбываясь рыданиями:       — Зачем? Зачем? Зачем ты всё это делаешь, Эдуар? Что тебе надо от меня?       Она не попала. Эдуар неуклюже увернулся. Он насмехался над своей старшей сестрой.       — Тебе слишком хорошо живётся с Данглар, пока моей мамочки нет! Это для равновесия!       — Уйди прочь, гадкий мальчишка! — Валентина топнула ножкой и, утирая слёзы шарфом, помчалась со школьного двора, не разбирая дороги.       Она сама не заметила, как ноги принесли её на заброшенную смотровую площадку, куда Альбер водил её в тот памятный понедельник. Тогда ещё на неё напал незнакомец в зелёной куртке.       На смотровой площадке было тихо. Сюда никто не сунется, не спросит, отчего плачет всегда бодрая староста десятого «А». Над городом нависал туман, закрывая её белой пеленой ото всех. Лишь вода реки чернела у набережной. Было сыро, от этого плюсовая температура ощущалась, как хороший морозец, при котором пальцы в тонких перчатках мёрзнут.       Но Валентина не замечала всего этого. Она сидела на мокрой лавочке, закрыв лицо руками, и рыдала. Ну что за день-то такой?! Ничего не получается. Неужели договор её родителей с родителями Альбера стал для парня обузой? Девушка так старалась терпимей относиться к его выходкам, а ему, оказалось, это не нужно вовсе? Нет, этого не может быть….       Из-за кустов сирени показалась чья-то худощавая физиономия. Валентина не сразу обратила на это внимание, но, повернув голову, удивлённо заморгала, стряхивая остатки слёз с ресниц. За её спиной стоял тот самый воришка с необычной шляпой-цилиндром на голове.       — Чего плачем? — Он безапелляционно подошёл к девушке.       — Да так, проблемы, — всхлипнула она.       — Валентина де Вильфор, я полагаю? — Парень дождался утвердительного кивка и протянул ей пластиковую карточку. — Думаю, это ваше.       Валя недоумённо посмотрела сначала на банковскую карту, которая, оказалось, действительно принадлежала ей, так как на ней были выгравированы её имя и фамилия, а затем — на незнакомца.       — Да… но как… зачем вы вернули… — она не могла внятно сформулировать вопрос.       — А как ещё? Денег с неё не снять, а хранить у себя карточку дочери главного прокурора — небезопасно. Лучше просто отдать. Может, отблагодарят за то, что нашли важную вещь. — Он подмигнул.       — С-спасибо… — Промямлила Валентина, принимая карточку.       — Бенедетто, — парень протянул правую руку для знакомства, левой приподнимая свою необычную шляпу.       — Валентина, — девушка пожала его руку, удивляясь тому, какая она холодная. Словно предугадав её мысли, Бенедетто спрятал ладони под мышками и поёжился.       Валентина оглядела его внешний вид. А выглядел паренёк неважно: кроссовки промокли от талого снега, потёртая курточка явно не спасала от сырости, да и губы у него были почти синюшными.       — Вы, наверное, замёрзли, — заметила девушка.       — Может, накормишь? — Жалостливо посмотрел на неё Бенедетто, сглотнув голодную слюну. — Четыре дня крошки во рту не было — всё прятался, боялся, что ты своего папашу накличешь.       — Не надо было бояться, — мило улыбнулась Валентина. В этот момент на душе у неё не осталось ни капли грусти, — отцу моему нет дела до уличных разбойничков. Он вообще очень занятой, со мной даже не всегда видится. Пойдём ко мне, накормлю и в общежитие проведу.       — Скажи спасибо, что у тебя вообще отец есть, — пробурчал Бенедетто, но, счастливо улыбнувшись неожиданно выпавшей удаче, пошёл вслед за Валей.       На удивление, она повела его не к яме под забором на заднем дворе школы, а к входным воротам, на КПП. У Валентины была своя логика: незнакомец на территории закрытого интерната привлекает больше внимания, чем хотелось бы. Обычно родственники навещают учеников в выходные, но Бенедетто можно было представить как друга, заскочившего повидаться на вечерок. Тогда на КПП оформлялось заявление на пропуск. Валя уже имела право расписываться в заявлении, принимая всю ответственность за нахождение постороннего на территории. Бенедетто, в свою очередь, дали расписку, благодаря которой он мог беспрепятственно проходить во все корпуса.       Девушка повела его в женское крыло общежития. Вахтёрша, увидев в руках Бенедетто расписку, без вопросов пропустила его внутрь, лишь подозрительно глянув вслед необычной парочке — девушке в дорогом и безукоризненно чистом пальто и парню в старой засаленной куртке.       Они поднялись на пятый этаж, Валентина открыла дверь в свою комнату, больше похожую на номер в пятизвёздочном отеле.       — Проходи, раздевайся, располагайся. — Приветливо пригласила Валя, разуваясь на пороге и отправляя хорошие замшевые сапоги в обувницу. Пальто она повесила на крючок тут же. Бенедетто вслед за ней снял верхнюю одежду, оставив кроссовки на коврике при входе.       — Вот тапочки, — девушка дала парню одноразовые тапки, и тот с наслаждением нацепил их на босые ноги, — ванная тут, можешь умыться и помыть руки. Ужин я уже заказала, его скоро принесут.       Бенедетто прошёл в ванную и долго поливал руки горячей водой. Он так замёрз, что приятнее тёплых струй из-под крана для него сейчас не было ничего.       Потом он прошёл в комнату, где Валентина стелила скатерть на небольшой журнальный столик, стоящий посередине. Он с восхищением оглядел жилище девушки.       — Живёшь, как королева!       Комната была весьма уютной: пол устилал мягкий ворсистый ковёр, светлые стены и большое панорамное окно с балконом и видом на сад расширяли пространство. У одной стены стояла мягкая кровать, у другой, которая напротив — новенький синтезатор. Над ним висели книжные полки, заставленные книгами и миленькими безделушками. Третью стену занимал массивный шкаф-купе с подсветкой. И всё было убрано с какой-то женской аккуратностью.       — Ну, рассказывай. Кто ты, как живёшь? — Валентина пригласила его за столик и с интересом начала беседу.       — А что тут рассказывать? — Бенедетто сел на любезно предложенный стул и, облокотившись о столешницу, начал: — Я беспризорник, живу на улице. Ночую, где придётся: в заброшенных или просто оставленных открытыми подвалах, на теплотрассах. На жизнь зарабатываю, в основном вор… — тут он осёкся, очевидно, не зная, стоит ли дочери прокурора знать такие подробности.       — Воровством, я поняла. — Закончила за него мысль Валентина. — Ты можешь не стесняться меня — то, что будет между нами, останется между нами. Но всё же? У тебя не возникало мысли жить по-другому? Подрабатывать, а не воровать? Обратиться в органы опеки…       — Я уже побывал в детском доме, — поморщился Бенедетто. Его голос посуровел, — и больше чего-то не хочется. А жизнь начать с нового листа… для этого нужно быть кем-то. Я — никто. Мои родители при рождении закопали меня. Я был им не нужен. Если б не счастливая случайность, если б не бродяга, решивший, что кто-то в саду закопал клад, я бы вообще сейчас не существовал! А зачем? Я никому не нужен.       Последние слова он произнёс с такой злобой, что Вале показалось, будто он сейчас ударит по столу. Но ярость Бенедетто тут же прошла. Он уставился на пол, резко замолчав.       — Несчастный… — Валя накрыла ладонью его кулак. — Мне действительно очень жаль.       — Да понятно уж, — парень перехватил её нежную ручку своей обветренной рукой. Ему стало легче.       Послышался стук в дверь. Валентина подскочила и открыла курьеру, что доставлял ужины из столовой на первом этаже общежития до комнат учащихся, которые заказывали еду «в номер».       К Бенедетто девушка вернулась уже с загруженным подносом в руках.       — Вот, ужин на нас двоих, — она сгрузила посуду на стол.       Здесь было две тарелки салата из свежих овощей с майонезом и зеленью, две порции куриных отбивных и спагетти с сыром, а также две чашки чая и булочки с корицей.       Бенедетто, увидев всю эту вкусноту, обомлел, глотая слюну. Пустой желудок парня издал завистливый стон, его свело спазмом, что Валентина сразу же заметила. Она ласково улыбнулась и подвинула мальчишке тарелку с салатом и ложку.       Он ел жадно, быстро, крепко держа тарелку, как будто её вот-вот отнимут. Словно не верил, что вся предложенная еда принадлежит ему. Валентина почувствовала какое-то умиление, глядя, с каким животным наслаждением паренёк поглощает свой ужин.       Она ела неторопливо, как истинная благородная дама, для которых цель — не наесться, а поучаствовать в приятной беседе. Однако её друг к разговору не был расположен, поэтому основное блюдо они прикончили молча и разговорились лишь за чаем.       — Хвала Судьбе за то, что я не умер с голоду сегодня! Спасибо, Валентина. — Бенедетто, не добавляя сахара, отхлебнул горячего чая из изящной фарфоровой чашки.       — Тебе понравилось? — Спросила Валентина, медленно размешивая свой чай.       — Смеёшься?! Я такой вкуснотищи в жизни не ел! Ты не поверишь, как я сейчас счастлив, Валентина.       — Ещё бы!       Валя вновь посмотрела на парнишку. Красивый. Длинные чёрные волосы обрамляют правильные черты лица. Прямой выдающийся нос и большие серые глаза кажутся до боли знакомыми, но Валентина не знает, почему. Затёртая шерстяная кофта с широким вырезом и рукавами «три четверти» подчёркивает тонкие руки и сильную худобу. Его хочется обнять, как обиженного ребёнка.       Бенедетто, кажется, засмущался от взгляда девушки и опустил глаза, смотря куда-то в сторону. Неожиданно он вскинул брови, будто увидел что-то удивительное. Валентина недоумённо посмотрела вслед за ним. Его взгляд падал на синтезатор, а точнее, на пюпитр, где стояло несколько нотных книжек. Одна из них была раскрыта на песне, которую разучивала Валя к концерту.       — Что такое? — Поинтересовалась она.       — «Это сон». Ты любишь эту песню?       Это была песня из одного столичного мюзикла. В ней говорилось о матери и сыне, которые встретились после долгой разлуки. Валя решила взять её, так как тематика материнской и сыновней любви не была так избита, как любовь между мужчиной и женщиной. Ещё «Это сон» вызывала у Валентины тёплые чувства; она разучивали её уютными летними вечерами с Эрминой Данглар. Эрмина даже научила Валю немного играть на пианино и пристрастила к этому занятию.       — Ну… так, а что? Ты её знаешь?       — Это моя любимая песня. Её часто крутили по радио в своё время. Мне она так понравилась, что я выучил слова наизусть! Ну… ты знаешь, за что я люблю её.       Бенедетто опять погрустнел.       — Я понимаю тебя. — Валентина сочувственно вздохнула. А потом её осенила идея: — Послушай, Бенедетто! Я хотела спеть эту песню на школьном концерте. Мы должны были петь её дуэтом с одним парнем, но он не сможет прийти на концерт. Я слышала, у тебя хороший, звонкий голос. Хочешь спеть её вместе со мной на сцене пятнадцатого февраля? Я бы могла платить тебе за каждую репетицию половину суммы, которую мне начисляет отец на карманные расходы!       — Заманчивое предложение… — Бенедетто почесал затылок, прикидывая, сколько в день может получать дочь генерального прокурора, — но с чего такая щедрость?       — Мне просто очень хочется спеть её с кем-нибудь. Ты — первый, кто попался под руку. Я думала заманить тебя деньгами, ведь ты-то уж точно знаешь им цену! А я всё равно половину не трачу.       — Ну, да. Только я не уверен, что я хороший певец.       — Ничего, научим! — махнула рукой Валентина. — Главное — твоё желание.       — Хорошо, согласен! Только чур — ровно половина и каждый день!       — А тебя не проведёшь, воришка! Обещаешь ничего не красть из школы? Я, как-никак, ответственность за тебя несу!        Бенедетто клятвенно пообещал вести себя прилично.       После чаепития Валя уселась за уроки, заняв парня одной из своих книжек. Пусть и читал он с трудом.       Неожиданно их прервал шум в общем коридоре. Они выглянули посмотреть — комната Валентины находилась у самой лестницы, поэтому было видно всех, кто входил и выходил.       По лестнице взбирались два грузчика, таща какой-то комод. Ими командовал низкий пухлый мужчина в красной футболке, кожаных штанах и жилете, с банданой, повязанной на голову. Девушке он чем-то напоминал пирата или рокера.       — Что здесь происходит? — Валя подошла к этому человеку. Тот повернулся к ней и добродушно расхохотался.       — Новая ученица заселяется. Приёмная дочь моего благородного господина, девица Гайде! Говорят, она будет учиться в десятом «А».       — Какое совпадение! Я как раз староста десятого «А»! Могу ли я поговорить с Гайде? — Валентину распирало любопытство.       — Она завтра на занятия приедет, познакомитесь! — Мужчина снова рассмеялся и уже собирался отойти, чтобы помочь грузчикам перехватить высокий книжный шкафчик, как его окликнул Бенедетто:       — Бертуччо? Чёрт возьми, Бертуччо! Давно не виделись!       — Бенедетто? — Весельчак отвлёкся. — А ты, что тут делаешь, а, плут? Опять к девчонке подлизался, чтобы что-то стащить, воришка?       — Да брось, Бертуччо! Она сама меня сюда притащила. — Парень лишь отмахнулся. — Ты лучше скажи, как ты. Работаешь на кого, что ли?       — Ага! На самого Графа Монте-Кристо! –Хотя Бертуччо смотрел на Бенедетто строго, он всё равно излучал позитив. — А ты всё так же за голову не взялся? Всё воруешь?       Бенедетто лишь пожал плечами. Мужчина же подхватил стоящий рядом чемодан и потопал в дальнюю, до этого пустовавшую комнату.       — Постой, Бертуччо! Давай поговорим. Мы же так давно не виделись! — Закричал ему парень вслед.       — Тем лучше! — Отозвался Бертуччо.       Бенедетто опустил руки и вместе с Валентиной пошёл в обратно.       — Кто это был? — Полюбопытствовала девушка. — Ты с ним был знаком?       — Это Джованни Бертуччо, — ответил парень, — человек, который выкопал меня в ту ночь и подобрал. Он сдал меня в детский дом и хотел взять под опеку, как только сможет содержать. Сам он был бродягой и контрабандистом, однако человеком с большой душой и открытым сердцем. Он надеялся, что из меня вырастет что-то стоящее. Но вырос я…       — Не переживай. — Поддержала его Валя. — Я верю, что у тебя всё ещё впереди!       — Спасибо, — искренне поблагодарил её беспризорный воришка.              

***

      Время шло к одиннадцати, когда Валентина покончила с домашним заданием. Бенедетто всё время сидел тихо, листая книжечку. Ему не хотелось покидать это уютное местечко, но он понимал, что переночевать здесь негде.       Девушка закончила собирать портфель и взглянула на часы.       — Бенедетто, поздно уже.       — Знаю, знаю, — он встал с подоконника и, посмотрев на расплывчато светящие из густого тумана фонари в саду, нервно поёжился, — уже поздно, пора домой. Только вот идти мне некуда. А на улице такая пакость!       — В этом ты прав, — Валя тоже оценила погоду за окном и задвинула шторы, — но и положить тебя негде. Тут не принято ночевать посторонним. Хотя, я думаю, можно попробовать в шкафу…. Хотя там будет неудобно….       — Фигня! — Усмехнулся Бенедетто. — Я засыпал на куче соломы в заброшенной пятиэтажке под драку пьяных бомжей. Для меня твой шкаф — просто хоромы.       — Как скажешь, — Валентина лишь пожала плечами и раскрыла шкаф. Она достала с верхней полки мягкий ворсистый плед и заботливо расстелила его внизу. Затем положила туда запасную подушку и летнее одеяло. Получилось вполне даже неплохо. Бенедетто в это время был отправлен в ванную — умываться.       Когда он вышел, она пошла туда переодеваться и готовиться ко сну. Вернулась она в элегантной кружевной ночнушке, скинула вещи на стул и расстелила кровать. Парень уже залез в шкаф и свернулся калачиком лицом к стене. Он укрылся одеялом и чуть ли не мурлыкал от удовольствия. Девушка выключила свет и подошла к шкафу.       Чего-то не хватало для завершения ритуала отхода ко сну. Валентина вспомнила, что, когда её мама была жива, девочка каждый вечер приходила к родителям, желала им спокойной ночи и целовала в щёку. Они в свою очередь целовали её лобик. Жаль, что с появлением Элоизы эта традиция постепенно забылась.       Безумная идея промелькнула в голове девушки. Она наклонилась над Бенедетто и быстро чмокнула его в заманчиво выступающую скулу. Он едва заметно вздрогнул.       — Что это было?       — Ничего, — смутилась Валентина, — просто у нас в семье была такая традиция — целовать друг друга перед сном. Я хотела пожелать тебе спокойной ночи.       Она уже почти закрыла шкаф, как заметила его слабую улыбку.       — Спокойной ночи, Валентина!