Крейн

      Когда долго живёшь чужой жизнью, учишься не жалеть.       — Карри, где ты там? Помоги матери отнести корзины на склад!       В доме слышится шорох и шаги, принёсший мне продукты торговец громко хохочет.       — Сложно с детьми, правда? Мои постоянно носятся непонятно где, не дозовёшься, если нужны.       — Ваша правда, — смущённая улыбка сама собой выходит искренней, — Вроде из раннего детства вышел уже сынок, а за ум браться не хочет.       — Не сердись, Тан, — Ихи выходит на крыльцо вместо Карри, обнимает за плечи, — Он опять убежал на площадь, смотреть выступление фокусника. Я помогу.       — Опять за своё! Скоро дело у нас забирать, а он всё гуляет!       — Ну что ты, мы не так стары, чтобы отдавать лавку, — Ихи усмехается, подхватывает одну из корзин.       — А я может мечтала о спокойной жизни где-нибудь в родной пустыне!       — И чего тебя так тянет? Песок, песок и немного камней. Было бы, чему радоваться.       — А как же оазис? Гешат? Кхан? Забыл уже, как в столице всё цветёт по весне?       — Ну не знаю, мне больше по душе здешние леса, — он мечтательно прикрыл глаза.       — Интересные вы всё-таки люди! Приятно слушать. Как-нибудь загляну к вам, расскажите о своей родине? — Торговец кивнул, попрощавшись, отправился дальше по улице.       — Заходите, будем рады, — я помахала ему вслед.       Ещё минута на пороге, и мы возвращаемся в тёмные комнаты за трактиром. Вдвоём. Из этой игры вышло куда больше толку, чем я могла подумать. А казалось, как всегда, что я понимаю… Ихи, нет, что это я, не тот Ихи, нет, мастер по работе с деревом, Хорл, помощник своей жены, хозяйки забегаловки с пряной едой на окраине города. Он улыбался.       В сотый раз шептал, как был рад в первый раз оказаться в этой стране. У огромных озёр на западе, к которым Линны в любое время года пускали стада своих соседей из пустыни. Он говорил, как был счастлив встретить в этом походе меня. Как запомнил цветущий жасмин, боры вдоль бурлящих рек, тёмные чащи елей между городами. Как решил, что не вернётся в Пески. Никогда. Шёпот обжигал ухо, спускался на шею. Он говорил, что рад, всё ещё безумно рад, что я тогда согласилась остаться с ним, здесь.       Карри вернулся домой поздним вечером, привёл с собой фокусника с площади, что уже больше трёх недель показывал странные представления в городе.       — Привет, ма, отец, — он говорил громко и голос звенел глухим деревянным потолком.       — Здравствуй, — я занята, я варю зерновой чай со специями и слежу, как бы не убежал суп.       — Представишь нам своего друга? А то как-то неловко, гость с тобой пришёл, а мы ничего не знаем…       Из кухни в зал выйти я никак не могла. Слушала через стену голоса. Смеялась в голове, стараясь промолчать в реальности, не хочется ведь в последний момент испортить образ.       Когда долго живёшь чужой жизнью, учишься ценить красоту.       — О, конечно, — Карри звенит чем-то, двигает стулья, перемещается по залу, голос его причудливо смешивается со звуками быта, — Мы встретились на площади сегодня. Ну, ты знаешь, я ходил посмотреть, что за фокусы показывает бродяга. Всегда же интересно, что могут люди твоей расы? В этом городе тем более.       — Ну-ну, — Ихи-не-Ихи усмехается, я через стену чувствую, как склоняется к плечу его голова, — И как, узнал что-нибудь новое?       — Конечно! Секрет богатства.       — Может поделишься? — Через стену говорить невежливо, но ведь с семьёй и их друзьями можно допустить некоторые вольности?       — Конечно, мама, но только после полуночи, — он ухмыляется, широко раскрыв почти безумные глаза с искрами азарта. Когда только подойти успел?       Карри похитил суп, чтобы накормить гостя, Ихи участвовал в беседе об алхимии и её влиянии на современное общество, город медленно готовился ко сну. Я закончила уборку и уже достаточно долго рассматривала кухню. За какой-то месяц жизни под заклятьем успела привыкнуть, надо же! И буду вспоминать этот месяц с радостью. Кстати интересно, если на каждую группу Крейн выделил по восемь недель, разбитых на две части, то сколько он собирается отсутствовать? Ночь пришла незаметно.       Спало заклятье так же быстро, как появилось. Перо, начерченное Лидером, исчезло, на прощание слегка опалив кожу. Одновременно растаяли временные обличия, такие же подарки Крейна. Я с удовольствием убедилась, что волосы вернули свой привычный зелёный цвет. Стёрлись из воспоминаний горожан и все события, связанные с нашими личностями, память о трактире, его хозяевах, человеке-фокуснике с площади. Самая сложная часть заклинания.       — Та-а-ан, — Ихи, уже мой, знакомый, звал из-за стены. Я вышла. Они сидели почти так же, как в первую встречу.       — Ты пропустила момент возвращения, — брат, видимо, решил отыграться за всё время, когда был примерным супругом.       — Это было красиво, — Карри улыбнулся, — Как листва прошлогодняя сгорела, — он вернулся в привычное спокойное состояние, но глаза всё ещё светились, я видела.       — Да и к рыжей тебе я уже привык. А так — совсем другой человек, — Ихи смеялся с грустью.       — Так и есть, братик, в этом вроде как и была наша цель, — он странно смотрел в глаза, но мне не хотелось сейчас выяснять подробности.       — Карри, ты обещал, помнится, после полуночи открыть секрет богатства фокусников.       — Алхимиков, — он поправил, еле успев подавить смешливую улыбку, — Секрет очень прост. Пока знающий науку человек развлекает толпу, его сообщник ворует кошельки зрителей.       Он и правда выложил на стойку узелок, небрежно перевязанный и вполне увесистый. Я засмеялась.       — И что мы будем делать теперь? Честно покупать еду целый месяц? — Брат продолжал язвить.       — Скорее уж год, а то и ещё дольше, — он хитро глянул на Ихи, — Но нет, мы с Вандой подумали и решили, что выкупим это здание.       Теперь удивлённый смех не сдержал брат. Зато вышел из своих тягостных раздумий, уже что-то.

***

      — Нам нужна база в городе, мост, Тан, для этого не слишком подходит.       — Да уж, не все наши настолько привязаны к… живой природе, — Ихи поддержал брата, хотя идею они, кажется, не обсуждали.       — Как будто я спорю, — пришлось поднять руки.       Нет, правда, почему они решили, что я буду настолько против? Что я вообще буду возражать?       Посиделки наши растянулись до ночи. Братья перестали убеждать меня в необходимости и разумности их поступка, перешли на обсуждение своих планов на целый массив неожиданно освободившегося времени. Мои уже были готовы. Когда долго живёшь чужой жизни, учишься смотреть и не сожалеть, не пытаться удержать. Но науки, освобождающей от светлой тоски, я не знала.       До покалывания в кончиках пальцев и непроизвольной улыбки мне хотелось прогуляться по улочкам как Танри, которая никому не должна. Которая сама может выбрать, что видеть, как думать, зачем совершать те или иные поступки. За окном на широкой улице слегка пульсировали золотистые шары фонарей, лаяли в дальнем дворе собаки, шуршали листья деревьев, потревоженные неспокойным полуночным ветром.       Там, снаружи, собирались тучи. Забытый было в круговороте новых знаний приступ понимания накатил неожиданно. С головой окунул в острую россыпь жгучих осколков засохшей от времени гуаши. Треснувший небосвод отразил в бликах на листве набухающую тень, облако из серого дыма, тянущееся с юго-востока. Я видела в его глубине мерцающие лица.       Сероглазую темноволосую женщину, чьи сухие слёзы обращались рубинами, хищную улыбку беловолосого старика с молодым фарфоровым лицом, девушку с глазами в вечные дожди. Она, последняя, подняла руку, и упали на землю Линны. Лазурные нашивки на их плечах обратились в пепел, с ними исчезло из облака и давно знакомое мне лицо — Ваджи.       Одна попытка задержаться на нём — и с ударами грома за окном лопнул пророческий сон. Первые капли соскользнули по стеклу вниз. Братья смотрели одинаково, как в первые встречи, настороженно и с затаённым интересом.       — Давно с тобой видений не случалось, — Ихи чуть придвинулся, его рука почти касалась моего колена. Лучше бы не было этого "почти".       — Людям Хорлов этого не положено, — попытка отшутиться вышла однобокой.       — Нам нужно знать? — Даже Карри своим безоблачно синим взглядом не мог попасть в память о пророчестве.       — Нужно, — я кивнула, преодолев внутреннее сопротивление, — Но не сейчас. Когда вернётся Крейн. Времени у нас ещё в достатке.       — Даже не намекнёшь? — Ихи щурился, его зрачки почти полностью скрылись под тёмными ресницами.       — Не могу, прости, — улыбка вышла грустной, — Я не знакома с теми, кто станет нам врагами.       Он кивнул, неожиданно полностью успокоившись. Шорох на улице перешёл в размеренный шум ливня. Тревожное спокойствие в ожидании, что закончится к утру. Пахло как перед грозой.

***

      С утра Ихи отправился на заключение сделки о доме, Карри собрался встречать новых Младших для крыльев, Ванда оккупировал чердак и отказался даже пускать кого-то к себе в логово. Ничто не могло помешать моим планам. Ноги сами пронесли по привычным уже улицам Стража, перевели через мост и молчаливую площадь, мимо резиденций и торговцев.       В одной таверне, почти у ворот, любили собираться после смен стражи. Те, кто в скором времени закончат полугодовалую вахту и вернутся под землю. Сейчас, наблюдая за группой веселящихся Линнов — по разговору я поняла, что осталось им провести в Страже всего пару десятков дней — я видела неподдельное счастье. Радость, что скоро они будут дома.       И им не важно, ни сейчас, ни когда-либо ещё, что весь их мир — только душные стены и серая пыль. Серый ветер не заботил их. Просто принимался, как правильная часть мироздания, как единственный вариант. И кто сказал, что им нужно что-то другое? Кто сказал, что они как ты, Танри? Все, кто похож на тебя, уже в Крейне. И мешать другим жить по их мечтам — несправедливо.       Я усмехнулась. Справедливость — совсем не то, зачем приходят к пророкам. Но и я, в своё черёд, не клялась блюсти нейтралитет. Не знаю, что подтолкнуло меня в тот день, но я вышла из таверны, нашла ближайшую лавку, торгующую пергаментом, и написала первое письмо тебе, Ваджи. Сколько из этого вышло шума! Но тогда я просто хотела предупредить. Рассказать, что видела в пророчестве, спрятать в буквах знание об опасности, предотвратить. С готовым письмом было проще. Замёрзшие от ветра пальцы всё же помнили, как наносить запечатывающую вязь Миллена, да и знание о том, куда приносить письма гостям поверхности, я не потеряла.       Оставив послание, я поспешила покинуть окрестности общинного дома. Мало ли, на какие мысли может натолкнуть здешних обитателей плащ цветов Крейна? Мне почему-то было смешно. Как будто сделала что-то неправильное, но не попалась. Хотелось смеяться. Хорошо ещё, что зима в наших краях коротка и уже успела отступить. Я до сумерек простояла на мосту, умудрившись не простыть.       В ночь мы с братьями двинулись в обратный путь. Новые ученики заняли свои места, Ванда остался в городе за главного. Мне очень хотелось домой. Мы шли пешком, растягивая удовольствие от неспешной прогулки по холодной мокрой земле, только наполовину отошедшей от морозов. Смех никак не хотел отпускать. Пьянило давно не испытываемое чувство силы Леса. Его мощь влекла, и мы следовали за ней. Возвращались. Я не думала о своём письме. Не вспоминала почти полтора года, пока не нашла на столе в гостиной ответ.

***

      Принёс его усмехающийся Урса, Старший, недавно сам закончивший первые перья, и с тех пор часто навещавший Ванду в городе. Со смехом из-под сжатых в неприятной улыбке губ он пересказал — и даже наглядно изобразил — какое лицо было у молоденького ученика Миллена, посыльного с тонким конвертом для Танри из Крейна. Видимо, кто-то из их общины всё же разглядел цвета моего плаща. Неприятно.       Тем не менее, мне было интересно. Интересно, что ты хочешь сказать, Ваджи, остатки детского любопытства, не более. Ихи, к счастью с пониманием относившийся к моим взаимоотношениям с окружающими, увёл Урсу с собой, в верхний зал, где собирались отвечающие за поддержание перьев Линны.       Я осталась наедине с конвертом, и, если честно, совсем не долго думала, прежде чем распечатать его. До сих пор не могу сказать, было ли моё решение правильным. Хрупкая желтоватая бумага, несколько листов убористым, практически каллиграфическим почерком в моих руках не несли ни одного хорошего слова. Обвинения в побеге, предательстве общины, безответственности — сколько угодно. Для тебя я стала безрассудной — за побег из дома, глупой — за жизнь на поверхности, безумной — за то, что связалась с Крейном. Конечно, против него нас предупреждали, настраивали, просили не приближаться к его людям. Интересно, ты правда думал, что слова на бумаге могут переубедить меня?       Как бы там ни было, ты даже не поблагодарил меня. Ничего не сказал о моём видении. Только кричал сквозь строки, выпускал раздражение через ровные линии рун. О, конечно, мой далёкий от идеала почерк ты помянуть не забыл. Я разозлилась, как никогда ещё не злилась на поверхности. Только в пещерах, когда, маленькая, раз за разом натыкалась на запреты, ограничения, предрешённость.       Твоё первое письмо я сожгла без помощи земного огня. От ярости, неожиданно пробудившейся внутри, бумага съёжилась, почернела и вспыхнула языками зелёного пламени. Оно за секунды испарило даже пепел. В воздухе остался только неприятный горелый запах. Ихи, вернувшийся в комнату, покачал головой, издали осматривая мою ладонь. Пламя всё ещё не погасло.       — Умеешь ты злиться, Тан, — он фыркнул, — Надо направить этот навык в какое-нибудь полезное русло. Или хотя бы научиться контролировать.       — Направить — это всегда пожалуйста, — злость спала, но полностью успокоиться я не могла, — Как только придумаешь, кого нужно сжечь — говори.       Получилось резче, чем я хотела. Уж точно я не собиралась обижать Ихи. Он, в конце концов, только что увёл из комнаты Урсу. Один язвительный комментарий Старшего о содержании письма — и он сам сгорел бы вместе с бумагой, а у нас всё же не поощряется убийство членов своей общины.       — Эй, ну что ты? Кто тебя так расстроил-то, расскажешь?       Он незаметно подошёл, обнял со спины, будто мы всё ещё не скинули перья. Волосы щекотали мою шею. Некуда было деваться, я всё рассказала, упомянула злосчастное пророчество и глупое письмо, свои злость и обиду, я же просто хотела помочь! От этого стало легче. Отступила волна застилающего сознание злого фона. Я сжала ладонь — и пламя исчезло. Не оставило следов. Когда я уже засыпала, закутанная братом в нашей комнате, Ихи пересказывал мою историю Карри. Не обвиняя. Карри долго молчал.       — Почему ты думаешь, что с ответом всё кончится? — голос его, не такой, как обычно, тяжёлый, послужил ответом.       Только вот я уже решила. Правильно или нет, но на письмо я не ответила. Ни на первое, ни на одно из последующих, как ты знаешь. Читала, да. Аккуратно, стараясь не повредить конверт, раскрывала очередное послание, внимательно изучала поток обвинений, так же неспешно отправляла в камин. Не тратила больше свою силу. Настроение портилось несмотря на все мои попытки отгородиться от твоего мнения, однако скоро мне стало не до того. Появились новые дела. Твои письма братья складывали у окна, рядом с Инри. Иногда даже читали заговоры, охраняющие от влаги и грибка. Не от пыли.

***

      Ихи нашёл среди свитков новые интересные чары, Карри закончил своё дежурство по поддержке перьев, и мы отправились в импровизированный поход. В лес с той его стороны, где бывали реже всего. Мы искали Круг, место силы Леших, пару эпох назад свободно живших и проявлявших себя — как мы сейчас. После им наскучила суета людей и Древних. Они скрылись в глубинах заповедных лесов, слились с деревьями, травами, почвой.       Линны не прикасались к древним чащобам, предпочитая для своих целей лес выращивать на плантациях. Круги же, по сложившейся традиции, старались обходить стороной. В случае крайней нужды — или при желании обратиться к спящим предкам — считалось необходимым оставить подношение, почтительно высказать просьбу и уйти скорее, не тревожа чужой покой. Вторым методом, хочу заметить, чаще пользовались не Линны, а приезжие, жители Стража и полукровки-люди.       По старым картам Ихи вывел нас к цели достаточно быстро. Небольшая прогалина на пологом участке холма, окружённая со всех сторон тяжёлыми хвойными лапами, казалась окном. Пятном света от солнечного луча, спустившегося во влажную свежесть подводного мира. Я выбралась на поляну последней. Раздвинула мягкие, ещё влажные после недавнего дождя ветви, оставляющие на коже свой пряный аромат, и оказалась совсем в другом пространстве.       Свет здесь падал ровно, грел, но не слепил. Впитывался в стёсанные жёлтые камни, очерчивающие границы Круга. Я коснулась ближайшего — и почувствовала тепло. Пульсацию. Традиция или нет, но мне захотелось оставить что-то от себя для этих чарующих громад. На моховую подстилку — ровно на границе — я положила перо. Услышала шорох, похожий на довольное урчание.       В Круге из земли проступали плиты того же камня, покрытые тонким слоем мха. Ни запахов ни звуков не доносилось сюда из леса. Мы с братьями устроились на одной из плит. Позавтракали хлебом, вином и ягодами — не сговариваясь оставили часть около камней — под рассказ Ихи о магии стихиалей. Рассказ о корнях и мыслях. Две расы лесных стихиалей, Дриады и Лешие, различались своей связью с миром. Дриады могли летать — и вместе с птицами правили небом, лишь изредка возвращаясь в свои светлые леса, а Лешие пускали корни, сливались друг с другом, общались без голоса и защищали границы подвижной силой лесного массива.       Мы видели, что случается с Линнами, без подготовки впускающими в себя силу предков, разлитую в воздухе. Ещё по дороге в новый дом, отходя с дороги, видели кости, поглощённые стволами и слышали голос ветра, уносившего душу. Да, если не быть готовым — сгинешь, на этом знании основаны все страшные сказки подземелий. Но мы чувствовали себя готовыми, верили в это.       По крайней мере мы трое. Ванда так и не вернулся из Стража, его привлекала доступность ингредиентов и тех, кто может протестировать готовый продукт. Он, впрочем, и раньше не слишком интересовался магией, все заклинания осваивал быстро и мимоходом — чтобы только от него отстали. Шинру же в нашу компанию после отъезда Крейна решительно не пускали обстоятельства. Видимо, пожелание Лидера на счёт того, что учиться нам нужно порознь, выполняла сама судьба.       Как бы там ни было, в Круге были только мы трое. И мы знали, как обращаться с наследством. Разойдясь — на всякий случай — по разным сторонам, мы разделились. Оставили мысли друг о друге, погрузились глубже в себя. Постарались почувствовать неспешное дыхание земли, где один вдох и выдох занимают день и ночь. После я услышала и пульс, тугую золотую нить, растворённую в глубинных водах. Первая потянулась навстречу тёмному могучему источнику. Обнаружила его вибрацию в себе — и в отражающих, усиливающих голос глубины, камнях Круга. А потом поняла, что прорастаю.       Открыла глаза, ожидая увидеть ветви, выходящие из рук и корни, не позволяющие встать. Даже дёрнулась было к силе Древних, пока не заметила, что тело моё не изменилось. Будто в насмешку ветер качнул волосы и шею мою защекотало перо, спускающееся от уха. Любовь к птицам насмешливые Лешие без внимания не оставили. Но на этом — всё. Зато с лихвой хватало изменений в ощущениях.       Зрение моё стало острее, точнее, цвета же побледнели, но я могла заметить ранее неразличимые детали — движение горячего воздуха от камней, трепет листьев и воздушный коридор, оставшийся за перепрыгнувшей с ветки на ветку белкой. Вместо запахов пришли вибрации. Свой ритм, неповторимая частота, исходящая от каждого предмета. Я помнила, какого это, слышать, но никак не могла объяснить проснувшейся крови духов.       «Ну как же, — мысли плыли неспешно, — Это то, что нужно помимо зрения, если хочешь узнать мысли. Если хочешь обменяться мнением — поговорить».       В голове переливчато светился смех. Вместо ответа невидимые корни, идущие от моих ног, потянулись вперёд, дотронулись до ярко вибрирующего тела справа, погрузились в кожу — на минуту ощущения ослепили мои рецепторы — а после прямо в голове ровным потоком появились мысли Ихи. Я точно знала, о чём он сейчас мечтает, чем занят, зачем выпускает корни в странном направлении. Могла легко окликнуть его. Не хотела. До ночи просидела, путешествуя по лесу. Стоило найти уже существующую, более глубокую корневую систему, как мы переплетались, обмениваясь знаниями. Некоторые корни уходили совсем глубоко — в породу — в стены и небо пещер. Они пели.       Со звёздами я вернулась, тепло попрощавшись с духами. Знала, что в любой момент и в любом месте смогу связаться с ними. Небо над нами переливалось невозможно прекрасными, невыразимо спокойными огнями. Интересно, что будет, если попробовать дотянуться до них? Мой дом, моя жизнь, моё имя — всё это подарки земли. Но кто запретит мечтать о небе?       «Никто не сможет этого, Тан. И однажды мы сможем дотянуться до неба. Просто не сейчас.»       «Снег похож на них, на звёзды. Посыльный, приносящий покой. С ним хорошо.»       Неожиданным подарком нам стал новый способ общения — и познания.

***

      В крепости мы старались говорить словами. Ценили эту возможность, доступную только людям. Карри всё чаще писал стихи и песни, скрывавшие тайны. Я знала, что если прочесть их с нужным ритмом, слова оживут, станут истиной. Ихи учился отправлять магию Древних по корням стихиалей. Плёл сети и заклиная, смотрел. Увлечённый, часто забывал поесть. У меня оставалось много свободного времени, братья были заняты, а дела сделаны, я могла летать, путешествовать и навещать Страж. Ванда, в один из моих визитов выслушавший историю нашего похода, сделал неожиданные выводы.       — Помнишь пещеры? Ты нашла своё убежище по музыке. И нас нашла, потому что мелодия позвала. Это были они.       — Корни, — спорить не было нужды, я чувствовала знакомую песню в ночь путешествия.       — Сила стихиалей проснулась в тебе раньше всего, — он растирал травы, смешивал в ступке кристаллы солей, — Откуда, думаешь, цвет твоей птицы? Зелёных ворон не бывает.       — Даже не задумывалась, если честно. Зелёная и зелёная, что такого.       — Ничего, — он хитро усмехнулся, оторвавшись от своей работы, неожиданно подался вперёд, глаза в глаза, ладонью провёл по уху, так и не вернувшемуся в человеческий вид. Вместо мочки — рыже-зелёные нити оперения, — Тебе и не нужно думать об этом, просто имей ввиду.       Он прищурился: «То, чего хочет добиться Ихи, совмещения магии, для тебя не проблема.»       Брат молчал, но я слышала голос в голове. Чётче, чем получалось у Ихи или Карри. Сильнее.       «Почему проснулась эта сила?» — я правда хотела знать.       «Потому что пришло время. Не в твоей власти было что-то изменить.»       — Не думай, что я не понимаю, — он отодвинулся, а потом щёлкнул пальцами. Огонёк пополз по воздуху, зажигая сухую горючую смесь под одной из пробирок.       — И тебе это нравится, да? — Я ещё не знала, что думать об этом.       Он кивнул, в кои-то веки не увиливая от ответа.