Крейн

      Ступени всё не кончались. Казалось, в прошлый раз я вовсе не здесь шла, не по этим высоким каменным лестницам, с каждым пролётом всё больше холодевшим. Влага и изменившийся воздух кружили вокруг, заставляя улыбаться и идти, идти вперёд. Среди таких же, как ты, существ. Наступая на их следы.       Сил на разговоры не осталось. И дело было вовсе не в физической усталости, от неё прекрасно спасали шарики, собранные из каких-то корешков, подарок Ванды. Откуда-то изнутри силы уходили на бесконечную смесь предчувствий, ощущений и нагнетённой боли. Сладко-острой, желавшей вырваться наружу. На свет.       Дружный вздох из первых рядов прокатился над нашими головами. Руки Ихи и Карри сжались сильнее. Ещё несколько метров мы прошли, ведомые потоком идущих рядом. Подъём завершился круглой площадкой, с которой, друг за другом, Линны выходили сквозь замшелый вход в пульсирующую стену воздуха.       Последних шагов я не ощущала. Только тепло ладоней моих братьев.       Первый вдох за пределами пещер оглушил. Воздух пробрался в лёгкие колючими тугими каплями, на лицо они тоже падали — едва заметные, лёгкие. Кровь вскипела от ароматов недавнего дождя, сырой земли, свежих листьев и цветов. Когда холодный насыщенный воздух пропитывает тебя, всё, что происходило до, стирается, как негодная строка. Устоять на ногах невозможно.       В прошлый раз такого не было.       «В прошлый раз ты не уходила навсегда, » — голос Крейна звучал в голове.       Я сидела на поляне у выхода, коленями чувствуя прохладу влажной земли, а ладонями — росу на стеблях травы. Вокруг расстилался туман. Влага его была не той, что в подземельях. Она несла в себе жизнь, желание пробуждения и неведомую мне силу. Последнюю — совсем отдалённо — я видела у Крейна.       Волны сладкого ветра доносили шелест, тихий перестук и негромкие песни из глубины леса.       Утренние сумерки берегли непривыкшие к яркому свету глаза — я могла видеть. Мощные стволы огромных деревьев, густые кроны, шепчущиеся о своём, невысокий деревянный дом в их окружении. Одноэтажное строение с куполом и шпилем — потемневшее от времени, покрытое резными узорами, притягивающее взгляд. Полукругом его отделяли от мира заросли кустарника. Крупные белые цветы и знакомый аромат. Жасмин. Они покачивались, поддерживая дыхание земли.       Никогда раньше я не чувствовала мир вокруг так остро. Хотелось расцарапать себе кожу, чтобы воздух сразу попал в кровь, не путаясь в глупых покровах, зачем-то прячущих меня. Но я не могла даже пошевелиться. Только дышать.       Краем сознания понимала, что вокруг так же сидят остальные Линны, но чувствовала только присутствие троих. Карри светлым, взглядом упирался в небо, Ванда улыбался, не открывая глаз, а Ихи изучал окружающий нас новый мир.       «Пора.»       Голос на этот раз коснулся всех. Сила его заставила ослабшие мышцы ожить, поднять тело и пойти вперёд. За ним.

***

      Мы вошли в дом, окружённый цветами. Кое-как уместились в общей комнате, на полу, укладывая друг на друга руки, ноги и головы. Сплелись в один живой ковёр без начала и конца. Я почти сразу заснула.       Днём после пробуждения шёл дождь. Мы сидели у окна. Капли падали с затянутого тучами неба, скатывались с крыши, разбивались о ставни, брызгали на подоконник, отскакивали от пружинящих листьев. Шорох ливня успокаивал. Земля выдыхала, выпуская в траву белёсую дымку, тут же растворявшуюся в воде. Все мы учились заново дышать.       Пили, передавая по кругу чаши, свежую воду из колодца. Те, кто выходил за ней — Старшие — возвращались промокшими, замёрзшими и счастливыми. Мы смотрели на них и делали глоток за глотком. Неловко улыбались. В тот момент, друг для друга, мы были всем.       Те, с кем мы сидели рядом у холодных стен, переживая первую волну трансформации, за несколько часов стали ближе всех кровных и названых родственников. Ближе тех, с кем когда-то приходилось клясться.       При вступлении в любую общину Линны вместе давали обеты. Слушать Старших, следовать избранным путём, не предавать, хранить верность Главе и так далее. «Людей объединяет общность пережитого опыта, вне зависимости от того, был он пережит совместно или каждым лично. Что естественным образом приводит нас к мысли об исключительной важности для живого человека понимания, взаимопонимания и принятия со стороны другого»       Ответ из классических трактатов на любой вопрос. Кажется даже, что в пещерах не понятый, а лишь вызубренный, как стих. Впрочем, спорить я не стану. Только отмечу — внутри, для себя — что происходящее здесь, в укрытии, среди ветра, воды и безумства зелени, гораздо важнее любых присяг. Сильнее. Те, кто находится в этой комнате — уже мои близкие люди, пусть я и не знаю их имён. А те, кого держу за руки — братья. Как и я — их сестра.       Мы менялись. Быстрее, чем простые гости поверхности. Прошло всего несколько часов, а восприятие уже стало другим, каждый впитал в себя почти предельную дозу ядовитого воздуха.       В сумерках дождь ослаб. Крейн поднялся, вышел на улицу, и мы снова последовали за ним. Я чувствовала сердцебиение братьев, но говорить с ними всё ещё не могла, каждый из них был занят, прислушиваясь к себе и миру кругом. Поэтому мы просто шли.

***

      Остановок на пути хватало, но ни на одной мы не задерживались дольше пары часов. Достаточно, чтобы уставшие ноги набрались сил, а иногда даже отогрелись, если кто-то разводил огонь. Совершенно недостаточно, чтобы поспать. Всё остальное время занимала дорога. Неспешно, по широкой тропе, растянув цепочку, возглавляемую Крейном, на огромное расстояние, мы продвигались вперёд.       Кожа умывалась росой, иногда встречающиеся ягоды притупляли голод. Возникшее за несколько дней сумеречное, пограничное состояние более чем подходило для нашего путешествия. Не столько в глубину страны, сколько в свою суть. И в мир.       Природа жила. Сначала она изучала нас, улыбалась неуверенным шагам тянущихся к ней существ, а затем делала шаг навстречу. Может даже не шаг, только лёгкое движение. Протягивала, приветствуя, ладонь. И мы застывали. От невиданной силы, многогранности оттенков и бесконечности связей внутри неё. Спокойное, умиротворённое, доброжелательное создание, видящее тебя насквозь, без затруднений способное уничтожить или сделать частью себя. Весь мир вдруг оказался таким.       От величия, скрытого трепета и заманчивости этой силы перехватывало дыхание, сжимало горло, закладывало звоном уши.       В таком состоянии мы подошли к первому броду.       Неширокая река, почти ручей, весело скользила куда-то вдаль, журча на каменных перекатах. Над низиной её русла склонялись ивы. Тянулись к влаге. На другой стороне тропа, по которой мы шли, обрывалась. Крейн остановился у берега. Наклонил в ожидании голову, рассматривая всех нас.       «Идите.»       По лицам моих собратьев пробежало недоумение. Они стояли, растеряно переглядываясь. Краем сознания я отметила, что нас стало меньше, но решила не узнавать. Не сейчас.       Вместо этого, влекомая странной силой из глубин собственной души, сделала шаг к границе воды. И дальше.       Ноги холодило. Не приспособленные к поверхности сапоги совсем не задерживали влагу и скользили по подводным камням, поросшим пушистыми зелёными нитями. Над головой смыкались кроны, ветер трепал волосы и назад мне не хотелось.       — Карри, — первое слово, нарушившее тишину. Я протянула к нему руку, — Идём!       Он замешкался, недоверчиво глядя на реку, но всё же протянул в ответ ладонь. Двинулся с места неуверенно, но оказавшись в течении, почувствовал то же, что я. Границу. Я не знала, что за ней, но точно не собиралась поворачивать. Ихи, фыркнув, пошёл следом.       Несколько десятков шагов по руслу, и на том берегу показался просвет. Мы выбрались на поле. Вокруг колыхалось от дыхания ветра разнотравье. Сладкий медовый аромат смешивался с речной свежестью, окунал в новое странное чувство, что и мы — часть этого огромного живого мира. От радости хотелось смеяться.       И мы смеялись. Падали в траву, цепляли пальцами тонкие зелёные колосья, смотрели на яркое небо. Ждали остальных. А когда наши братья выбрались из потока, вместе ели мелкие кислые яблоки.       Вечерело и наш привал затягивался. Так долго мы ни на одном месте раньше не задерживались. Крейн усмехался, стоя поодаль.       «Тем, кто перешёл этот брод, больше не нужно искусственно менять восприятие. Отдыхайте.»       А мы никак не могли заснуть. Ночью на нашем поле собрали хоровод блики. Те, кого называют Стихиалями, кружили в хороводе, едва касаясь трав. Я не хотела оставаться в стороне. Было интересно. Братья не хотели отпускать, смотрели тяжело, будто в последний раз. Не держали. Я вошла в круг, когда за спиной осел их тяжёлый вздох.       И не только я. Из тех, кто перешёл реку в танец духов вошло почти два десятка. Рядом со мной оказалась девочка. Она улыбалась чему-то, мне не видимому, смеялась слишком по-настоящему для Линна, только оказавшегося на поверхности. Но рядом с ней не хотелось думать.       Только — так же улыбаться, вдыхать свет ночи, плясать между травами и звёздами, чувствуя лёгкость от рук духов. Взлетать и замирать в воздухе, прежде чем снова опуститься. В какой-то момент силы мои закончились, цвета в глазах смешались, и я покинула хоровод. Легла на ковёр влажной травы. Кажется, девочка-улыбка была рядом.       Проснулись мы ближе к полудню. Отодвинув от лица высокие стебли, я натолкнулась на взгляд ночной знакомой. Она всё улыбалась. Прищуривала синие-синие, лазуритовые глаза.       «Шинра, Шинра Неш, » — звонкий голос вонзился в мысли.       «Танри, » — она кивнула очень серьёзно, села и засмеялась, выбирая из волос колоски.       «Увидимся, Шинра, » — я поднялась вслед за ней. Как бы не хотелось и дальше сидеть рядом с новой знакомой, тревожный фон неподалёку сообщал, что мне пора. Братья звали.       «До встречи.»       Меня действительно ждали. Стоило добраться до тенистого берега, как с одной стороны на мне повис Карри, а с другой, сжал плечо Ихи, очевидно сбросивший часть напряжения. Будто чудо, что я вернулась. Мы вместе завтракали яблоками и остатками хлеба из общих запасов. Братья сидели близко. Настолько, что я не могла пошевелиться, не задев кого-то из них.       — С вами точно всё в порядке? — Раньше я их такими не видела.       — А сама как думаешь? — Ихи нахмурился. Поймал мой непонимающий взгляд и тяжело выдохнул, качая головой. Скрестил на груди руки.       — Мы просто рады, что ты вернулась, — Карвен улыбнулся мне с печалью, — Хотя, признаться, почти не надеялись.       — Почему? Я же ничего опасного не делала. Только танцевала.       — Конечно. Танцевала со Стихиалями. Это всё равно, что прожить на поверхности весь разрешённый срок за ночь, — Ихи, похоже, злился.       — Может быть. Но мы и так не собираемся назад, почему бы не привыкать заранее?       — Так-то оно так, — Карри непривычно затягивал слова, — Только попробуй посчитать, сколько вас, танцоров, вернулось.       — А что, не все? Я, честно говоря, не проверяла, — Шинра точно здесь, мы уже виделись.       — Трое. Из двадцать, Танри. Остальные исчезли. Хочешь знать, куда? — Ихи отшёл на несколько шагов. Я покачала головой.       — Не делай так больше, — Ихи смотрел на меня, и за злостью я с удивлением обнаружила страх потери. Из-за меня. Я этого не ожидала. И не хотела.       — Прости, — отвела глаза. Он фыркнул под нос. От фигуры перестало веять алыми росчерками раздражения.       Я уложила голову ему на плечо. Он обнял. Где-то сзади облегчённо выдохнул Карри.       «Пора.»       Волна движения прошла по лагерю. Линны поднимались. Мы тоже оставили приглянувшийся островок тени. Двинулись дальше.       Уже на дороге я заметила зелёную прядь, пробравшуюся в волосы.

***

      Поля всё чаще переходили в коридоры густых древесных крон. Теперь мы старались идти рядом. Не отходить далеко, даже если тебя зовёт в чащу, к корням и непривычным ягодам. На окраине мыслей пульсировала тревога — мы давно не видели Ванду. Не могли даже вспомнить, когда он появлялся последний раз. При выходе из пещер? После, в доме за жасмином?       Карри пожимал плечами, говорил, что с таким прекрасным безумцем не случится ничего, чего он бы не хотел. Что он появится, как только понадобится. Мы с Ихи старательно кивали, до боли сжимая руки. Старались не забыть, что Карри не ошибается.       Тогда, после первого брода, мы узнали, куда исчезали Линны, покинувшие на марше ряды Крейна. И также — почему с нами не пытались связаться те, кто остался в пещерах. Для них мы стали безумцами.       Они знали: все, задержавшиеся на поверхности, терялись для сородичей. Проростали. Становились живыми тенями, душами и стражами чащоб, силой глубоко залегающих корней, тянущихся к водам бывшего дома, и ранними, почти зимними, бутонам среди веток. Стихиалями.       Мы с братьями слышали, как леса приветствовали новых жителей. И, всего однажды, видели, как наш собрат опустился на землю у ствола боярышника. Как глубоко вдохнул, набрав в лёгкие воздух, пустив в кровь яд. Как наполнились цветом его волосы и кожа. Он открыл глаза, кивнул нам, и в момент, когда цвет добрался до зрачков, обратился в кокон корней, точно повторяющих форму тела. Когда мы возвращались на дорогу, а ветер раздвигал ветви кустарника, Ихи заметил белые, сглаженные временем кости и на соседнем стволе.       Это был путь быстрой силы, но Крейн не признавал его.       Тех, кто хотел вернуться, так же не держали. Таких народ забирал от входов, погружали в сон, годами извлекали из изменившихся тел мельчайшие корешки и воспоминания о цветных снах, свежем ветре, траве. Возвращал в общину.       Их Крейн отпускал легко. Никогда больше не вспоминал.       А мы шли и шли. Иногда казалось, что я понимаю. Эта дорога — освобождение от прошлого — не закончится, пока живы в нас отголоски прошлой жизни. Иногда думала, что пора, пора уже закончиться этому пути. Только мысли приходили, исчезали и снова возвращались, а тропинка непрерывно текла, унося нас всё дальше.       Выдёргивала с корнем одни старые составляющие, по каплям вытягивала другие, заполняя освободившееся место искрящейся на кончиках пальцев силой, и, улыбаясь глазами Лидера, взращивала новые части. Те, о которых мы почти ничего не знали.       Наши вены наполнялись незнакомой силой, но ноги не становились корнями. Мы чувствовали сердцебиение холмов вокруг, но не теряли в нём своего. В долине, ведущей нас к следующему рубежу, мы чувствовали себя живыми. Улыбались. Сила стихий наполняла нас как раньше — стихиалей.       Огненные волосы Ихи, ярко-синие Карри и мои собственные — зелёные, перестали выглядеть непривычно в рядах Линнов, вернувших себе потерянные в поколениях цвета.       Мы, держась за руки и, ступая по тёплой земле босыми стопами, вышли к очередному броду.       На той стороне, чуть отодвинувшись от берега, начинался тёмный хвойный лес. Всё пространство между ним и руслом занимала высокая тёмно-зелёная трава. Не та, что попадалась нам на пути. Даже вода новой реки выглядела по-другому. Глубже, тише, сильнее.       С того берега тянуло тишиной. Первозданной, нетронутой мощью.       Глиняный спуск холодил ступни. На дне пальцы утопали в мягком, сыпучем песке, а уставшие от пути мышцы расслаблялись в осторожных, переплетающихся течениях. Вода оказалась чистой и удивительно холодной. В самом глубоком месте я погрузилась по грудь.       Как и раньше, слушая безмолвную правду внутри, с головой окунулась в поток. Он захватил, поглотил и понёс, не поднимая с места. Струны в глубине сердца натянулись, зазвенели серебром на подъёме и устремились дальше, сменяя узор.       Я чувствовала. Теперь — не наблюдатель, теперь — не безмолвная часть, с этого момента — та, кто знает о себе и имеет силу. Друг и любимая сестра прекрасного мира.       Дыхание кончилось. Пришлось подняться на ноги, отодвинуть от глаз мокрые пряди, перебраться на сочную траву берега. Обернуться. Смотреть, как мои братья входят в реку, как меняется их взгляд. Как они начинают видеть то же, что я сейчас.       Свет вокруг всего, переплетение нитей, лучей и искр, остающихся после танца. Что-то, неуловимое и больше не нужное, осталось на дне. Навсегда покинуло наши тела.       Крейн рассмеялся за спинами тех, кто перешёл реку. Я видела его силу, знала, насколько лучше он понимает происходящее. Неожиданно поблагодарила неизвестную судьбу за встречу с ним. Ответом мне тут же стал взгляд Главы. Светло-серый, смеющийся беззвучно.       «Посмотрим, что получится.»       В зрачках отразилось моё лицо и зелёные глаза, отчего-то светящиеся, как и у него.