Angel Diaries - 3

      Вечером из-за тяжёлых дум я не ложилась спать. Дождавшись ухода служанки, зажгла свечу и села подле окна; сон не шёл — предчувствие чего-то страшного, неотвратимого преследовали меня. Я вглядывалась в ночную мглу, но всё, что могла видеть — пустой двор, по которому изредка проходил кто-то из слуг.       Наконец, я задремала, но цокот копыт разбудил меня. Одинокая свеча потухла и в комнате царила темнота. В лунном свете виднелся прибывший экипаж; с него сошли двое мужчин и быстро скрылись за дверями особняка.       Мои последующие действия возникли спонтанно, подпитываемые беспокойством за судьбу Этьена, иначе я бы и не помыслила о столь необдуманном поступке в незнакомом доме.       Стараясь не шуметь, я спустилась вниз, в надежде расспросить месье де Берри о поездке. На этот раз я шла медленнее, чтобы не оступиться в темноте. Особое затруднение вызвала лестница, однако я уже не ощущала волн страха, которые охватывали меня во время спуска ранее.       Видимо, прибывшие уже прошли вглубь дома: судя по звукам шагов, они направлялись в кабинет графа. Вскоре я услышала, как там скрипнула дверь. Она оказалась прикрыта, но через тонкую щель на пол и стены коридора падала скупая полоска желтоватого света: это позволило увидеть двигающиеся внутри тени людей.       Я несколько замешкалась в коридоре, не решаясь войти. Всё же граф не один, а моё присутствие может оказаться неверно истолковано его гостем. Мелькнула мысль, что лучше тихо вернуться назад, в спальню. Но тут раздались голоса и я осталась на месте, притаившись во тьме коридора.       Вначале даже показалось, что хозяин дома заговорил с управляющим или с кем-то из слуг. Но прислушавшись, поняла, что голос этот мне незнаком — он мужской и явно молодой. — Чёрт побери, Оливье! Как вы умудрились ввязаться в эту авантюру?! Да ещё сейчас, когда нашли её! — собеседник графа был явно раздражён. По положению тени можно предположить, что он находится возле камина, растопленного в этот прохладный летний вечер. — Ах, Рене, я удивлён, что вы с такой лёгкостью чертыхаетесь, несмотря на сан. Мне всегда казалось, вы выбрали не ту стезю — стали б лучше придворным поэтом, — голос Этьена прозвучал довольно устало. Немного осмелев, я тихонько прильнула к дверной щели; стали видны его вытянутые ноги в ботфортах. Очевидно, он сидел в кресле справа от входа. Это в некотором роде мне на руку — даже если обернётся, он не сможет меня увидеть. — Знаете, сейчас речь не обо мне. А о том, что всё очень и очень скверно складывается для нас. А точнее — для вас. Будьте уверены: если всё обернётся самым худшим образом и ситуация выйдет из-под контроля, я увезу от вас Анну. Хотите вы этого или нет, — прошипел незнакомец. — Мой друг, если всё обернётся так отвратно, как рисует ваше живое воображение, то я сам посажу свою жену в ваш экипаж и прикажу гнать лошадей во весь опор, — спокойно ответил граф.       Я затаила дыхание. Ясно, что речь шла обо мне, учитывая, что настоящая мадам графиня — мертва. Я не понимала, почему человек, к тому же, со слов Этьена — в сутане аббата, — хочет куда-то увезти меня. Но, судя по манере выражаться, он вёл себя подозрительно вольно с месье де Берри.       Тут меня внезапно посетила догадка: должно быть, это отец Марианны. Ведь она рассказывала, тот носит духовный сан. Меж тем, мужчины подобрались к теме, особо важной для нас. — И всё же, мне не совсем понятно: почему решили втянуть в это вас? Неужели из одной лишь неосторожности посетить тот бал? — спросил аббат. — Отчасти. Наша встреча напомнила Месье о моей помощи во время военных действий. А ещё об осаде Ла-Рошели — когда нам пришлось разыскивать пропавшего де Ланса с депешами. И ещё случай с молодыми аристократами, которых в исподнем находили в канавах зарезанными. После выявления причин сих преступлений, полагаю, моя логика произвела на герцога Орлеанского неизгладимое впечатление. К тому же королевский прокурор явно не желает отдуваться за это происшествие единолично. Поэтому он не только благодарственно принял помощь — он умолял о ней. — О да, ваша логика… Она уже стала выходить вам боком! В конце концов, ведь можно было просто отказаться, сославшись на… — Отказать королю? Мой друг, тогда бы меня не спасли ни древность рода, ни деньги, ни былые заслуги. Это всё равно, что добровольно положить голову на плаху. — Королю? Вы услышали это от Его Величества?! — Да, мой дорогой Рене. Разве я не сказал вам об этом? Приказ был четок и ясен: я должен присоединиться к работе королевского прокурора, потому как, по словам его брата «внимателен и прозорлив». Как видите, теперь я не могу уехать из Парижа. — Что ж. В таком случае я вижу только один путь: уедет Анна. С этим подкидышем, которого вы так благородно приютили, — довольно резко ответил месье аббат. — Не советую так высказываться в присутствии Анны — она очень привязана к девочке, — заметил граф. — Дитя считает её своей матерью. — Однако ведь это не так. Зачем же вы взращиваете в ребёнке это заблуждение? — Естественно, это далеко от истины. И это прекрасно знают и сама Анна, и Луиза. Но, как говорит месье де Ре, материнский инстинкт моей жены требует выхода, потому она и приняла эту игру, а девочке… Ей просто нужно, чтобы о ней кто-то заботился. — объяснил ему Этьен. — И любил. К тому же я могу себе позволить проявить заботу и о ней, если сие угодно моей жене. — Кстати, она начала что-либо вспоминать? — Рене со странным интересом перешёл к вопросу о моём здоровье. — Немного, судя по моим наблюдениям. Например, я заметил у неё один специфический страх: пришлось взять её за руку, когда она впервые спускалась по главной лестнице в этом доме. А ей самой — зажмуриться. Месье де Ре уверяет, что займется её лечением, как только камень будет привезён. Но в любом случае не стоит особо надеяться, что она всё вспомнит — удачный исход данного предприятия невелик. — И что вы тогда будете делать? — Если в Париже у меня всё закончится благополучно, постараюсь сделать так, чтобы наша с ней жизнь наладилась. Да хоть второй раз встать возле алтаря, если потребуется. Хотя, надеюсь, по возвращении домой родные стены помогут ей вспомнить всё. — Где она сейчас? При этих словах я с ужасом отпрянула от двери и вжалась в стену. — Наверху. Спит. И, думаю, лучше не будить — Анне требуется хороший отдых. Она очень плохо выглядела, когда я нашел её. Луиза поведала, что в приютившей её испанской аристократической семье с синьорой Дианой обходились довольно скверно — по положению она была чуть выше служанки. Кстати, по словам девочки… — усмехнулся Этьен, — в матушку был влюблён юный лекарь, что лечил её. И они были бы прекрасной парой.  — Диана… — вдумчиво повторил аббат. — Странно, что она назвалась этим именем. — Её так назвали. Она не помнила даже и его. — Это печально. Но я надеюсь, воспоминания вернутся к Анне, и она расскажет нам, что тогда случилось. — Не думаю, что это окажутся приятные моменты, учитывая наглый рассказ незрелого идиота, которого я чуть не убил, — внезапно зло процедил граф. — Думаю, нам стоить выпить вина, — оживился собеседник; средь ночной тишины в хрустале быстро зажурчал напиток. — Главное, что она жива.       В этот момент я решила подняться к себе — сейчас они с большой вероятностью могли выйти из кабинета и застать меня. Всё-таки не хотелось бы краснеть и оправдываться. Потому, насколько можно быстро и бесшумно, я вернулась в свою комнату.       Услышанное так заняло меня, что даже страх перед большой мраморной лестницей, погруженной во мрак, не проявил себя так остро, как прежде.       Уже забравшись на кровать, я стала обдумывать услышанное. Первый факт, который меня потряс — мне лгали. Лгал человек, которому я доверилась. Выходит, он специально искал меня и наша встреча не случайна. От осознания этого почувствовалась злость и раздражение — ведь я испытывала такую глубокую неловкость при разговоре, так переживала, доверяя свою тайну.        По всей видимости, со мной приключилось какое-то несчастье. И этот человек знал о нём. Вдобавок, считал своей женой. И тут возникал новый вопрос: действительно ли это мой супруг? Или просто он — обезумевший от горя человек, решивший заменить потерянную жену мною? Ведь мадам маркиза ясно сказала, что мадам де Берри умерла во время родов…       Я вздохнула. Слишком много лжи. Я запуталась во всём этом. Но всё же уяснила следующее: графа зовут, скорее, Оливье, нежели Этьен, и он впутался в нечто серьёзное. А в случае опасности, которая будет грозить всем нам, он поручит меня заботам месье аббата. Последний, резкими речами, вызывал моё острое неприятие. И самое главное: я уже не могла верить ни графу, ни любому другому человеку в этом доме.       Я долго ворочалась в постели. Но когда дрёма наконец начала окутывать, показалось, что в комнате раздались лёгкие шаги. Списав это на игру воображения, я повернулась на другой бок и погрузилась в царство сна.       Тёмный длинный коридор. Я чувствю, как позади надвигается нечто опасное — бросаюсь бежать и в панике дёргать ручки дверей, бесконечной шеренгой расположенных вдоль стен коридора. Все они заперты. Наконец, я приоткрыла одну — и оказалась… в спальне.       Это чистая комната с добротной, хотя и простой, мебелью, с застеленной кроватью. На столе — несколько цельных белых свечей.       Вот девушка. У неё белокурые волосы. Сидит в ночной рубашке на кровати и медленно расчёсывает гребнем локоны; выглядит задумчивой и время от времени поглаживает красивый серебряный кулон на груди. — Красивая вещь, не правда ли?       Насмешливый голос раздался словно из ниоткуда, а через мгновение к кровати подошла другая девушка в атласном голубом платье — её двойник. — Да. И он смотрел на меня с такой любовью, когда дарил этот кулон, — ответила первая. На миг некое приятное воспоминание вызвало мечтательную улыбку на её лице. — Вот и отлично! — воскликнула воодушевленно двойник. — Такой супруг тебе и нужен: титулованный, богатый. Он, в отличие от твоего кисейного священника, может дать тебе многое. Это твой шанс, нельзя его упустить! — Но ведь Андре… он влюблён в меня, он считает, мы можем прожить в любви всю жизнь, пусть и под покровом лжи. — Не беспокойся, этого святошу я беру на себя. Сделаю так, что он увидит в тебе кучу пороков и сам будет рад, ежели упадёшь в объятия глуповатого, но столь состоятельного виконта.       Двойник определённо настроена решительно. — Но даже если ты и отвратишь Андре, всё, что может предложить мне Оливье — место любовницы, содержанки. Я не ровня ему. К тому же бедна и… — Ах, как ты наивна! Если мужчина хочет женщину, он переступит через мораль и мнение общества. Вспомни ту куртизанку — Елену Прекрасную, из-за которой погибло столько народу?! Неужели это не очевидный пример для тебя?! Я знаю, как достать документы, как сделать тебя дочерью барона, которая, в силу жизненных неурядиц, вынуждена жить со своим братом-священником. Но даже плачевное состояние земель сделает тебя девицей благородной. Тут главное — сам титул. И клочок паршивого надела. Я знаю, как обелить твоё имя, знаю, как в первую брачную ночь сделать тебя девственницей. Я научу тебя, как заставить этого прекрасного аристократа есть у тебя с рук. Просто доверься мне и ты забудешь про нужду, беспокойство о будущем. Никто не распознает в жене виконта сбежавшую блудливую монахиню, которая заклеймена за воровство церковной утвари. Никому и в голову не придёт связать смерть тех несчастных при пожаре ,в деревушке, с вашим ночлегом. Тебе не стоит меня бояться и отказываться от помощи. Помни: мы связаны с тобой, меня заботит то, как ты живёшь.       Она растянула пухлые губы в улыбке. Сидящая напротив девушка обречённо вздохнула и кивнула. — Вот и отлично, сделка свершилась! — воскликнула двойник.       Странная сцена внезапно померкла передо мной. Всё снова погрузилось во тьму, подарившую желанный покой.       На следующее утро я снова озадачилась думами о том, как вести себя с графом и что делать далее. Притвориться, что ничего не слышала? Это, наверное, самое мудрое решение на данный момент. Но потом? Позволить ему и далее обманывать меня? Ведь, если он уверен, что я его супруга, значит, искать моих родных не станет. А если он прав, то почему лгал, скрывая обстоятельства, что привели меня в Испанию?       Отсюда напрашивается вывод: возможно, он в какой-то мере повинен в том, что я подверглась смертельной опасности, оказавшись в экипаже на заброшенной горной тропинке. Тогда можно понять, почему он лгал, но отчаянно искал меня — чувство вины. Неужели я сбежала от него? Он плохо со мной обращался? Хотя за всё время нашего общения не позволял себе никаких грубых, наглых или жестоких жестов в мой адрес. Даже обидного слова.       Из задумчивости меня вывело обращение Мод: — Мадам, вы сегодня неразговорчивы и так бледны. Вы хорошо себя чувствуете?       Я выдавила из себя улыбку. Обычно по утрам я общалась с исполнительной женщиной, которая расторопно меня одевала, делала красивые, хоть и несколько старомодные, по словам Клотильды, причёски. Молодой служанке Мод уступала место подле меня только когда предстоял выезд в город. В остальное же время ясно давала понять, что не нуждается в помощи Клотильды. Вдобавок Мод относилась к ней с неким молчаливым осуждением, всякий раз наблюдая, как белокурая девица излишне долго болтает со слугой во дворе. Или кокетничает с мушкетёрами; с недавнего времени они стали регулярно патрулировать нашу улицу. По словам Мод, на этом настояли почтенные господа, что проживали в здешних особняках — после погрома в доме герцога многие боялись повторения подобного. Поэтому, по всей видимости, состоятельные люди позаботились о безопасности улочек, на которых расположены их дома.       Я сослалась на мигрень. Понимая, что эмоции легко читаются у меня на лице, я постаралась не выглядеть такой расстроенной.        Внизу меня встретил граф и незамедлительно представил своего друга и отца Марианны — аббата д’Эрбле. Этого человека без сомнения можно назвать красивым. Даже… немножечко смазливым. Стройный, чуть пониже графа, со светлыми волосами, которые доходили до плеч и голубыми глазами, он обладал довольно утончёнными, приятными взору чертами лица. Сам месье аббат держался со мной крайне галантно, и если бы не подслушанный вчера разговор, я сочла бы его довольно милым человеком. Однако помня те наглые речи, я уже восприняла его как лицемера. А неприятие с огромным трудом скрывала. — Ах, сударыня, я рад познакомиться с вами. Мой друг рассказал о вас в письме; о том тяжёлом испытании, которое выпало на вашу долю, — участливо произнёс он. — Очутиться на чужбине без памяти и денег — такого врагу не пожелаешь. Сие происшествие похоже на события из романа. — Вы полагаете, я придумала всё это? — несколько холодно поинтересовалась я. — Прошу меня простить. Возможно, я не так выразился. Просто хотел сказать, что такие страдания выпадают на долю не каждому, и выдержит их лишь дама редкой силы духа. Как вы. Надеюсь, с помощью Этьена вы сможете найти своих родных, — аббат постарался перевести тему.       Я молча кивнула и прошла в столовую, ясно давая понять, что наш разговор окончен.       За столом всё опять стало вращаться вокруг войны с Испанией и происшествием у герцога. Так от Этьена я узнала, что нынче многие аристократы, в спешном порядке, отменяют свои вечера и балы — бо́льшая часть из них сидит по своим особнякам, с охраной. Месье аббат поведал, что все дороги во Франции сейчас перегружены войсками, которые стягиваются к границе с врагом. А значит, граф будет добираться до Прованса не один месяц. Мадам де Атье выражала сожаление, что война так негативно повлияла на придворную жизнь — званые вечера станут намного скромнее и реже.       После утренней трапезы Этьен отбыл, сославшись на важные дела — так и не сказав нам с мадам де Атье, почему его чуть ли не под конвоем доставили к брату короля. Маркиза пыталась пару раз перевести тему беседы в это русло, но граф уходил от обсуждения, попросту не поддерживая разговор. Из этого напрашивался вывод, что его миссия носила тайный характер — словоохотливой даме знать подобное не полагалось.       После отъезда Этьена аббат попытался развлечь меня беседой, но она совершенно не клеилась. Он, видимо, чувствовал мою неприязнь, поэтому после пары попыток побеседовать на обыденные темы, как то — погода или красоты Парижа, — он откланялся, сославшись на необходимость написать пару важных писем.       Марианна и её наставница расположились в гостиной с вышиванием. Правда, мадам де Атье не долго провела за парчовым отрезком, который пробовала украсить разноцветными нитями. Заявив, что просто зачахнет без нормальной светской жизни, маркиза приказала заложить экипаж и отправилась проведать одну из подруг, дабы узнать столичные новости. Нас с Марианной великодушно оставила дома.       И если дочь аббата, взяв книгу о житие святого Марка, углубилась в чтение, дабы подтянуть навык в латыни — отец сетовал, что она допускает ошибки при чтении, — то я, поняв, что особо интересных занятий для меня нет, решила навестить Луизу.       Дитя,по большей части, проводила время в саду графа или в отведённой ей спальне. Безусловно, игрушки скрашивали её одиночество, но она всегда старалась, при первой же возможности, пообщаться со мной.       Путь к детской комнате проходил мимо моей спальни и гардеробной. Именно в последнюю, видимо, не заметив меня, юркнула Клотильда, предварительно посмотрев по сторонам. В Сант-Тринидад донна Инесс часто жаловалась на воровство слуг; теперь мне показалось, что я столкнулась с этим явлением воочию, ведь в гардеробной хранились вещи красивые и, безусловно, дорогие. Готовая узреть нечистую на руку девицу, которую, скорее всего, застану на месте преступления, я решительно подошла к двери гардеробной.       Но с удивлением, изнутри, услышала несколько приглушённых голосов. Дверь оказалась заперта на ключ. Но сам ключ убран из замка, поэтому я смогла увидеть в замочную скважину Клотильду и… месье аббата — который, по его заверениям ранее, должен был работать с письмами. — И это всё, что ты можешь мне рассказать? — фыркнул он. — Я плачу тебе не за эдакие крохи информации — это мне сам граф написал в письме. — А что же вы хотите услышать от меня? — удивлённо спросила та. — Они с графом уединялись? — данный вопрос поразил меня своей наглостью. — Ну… Они пару раз… разговаривали наедине. Ежели вы об этом. Но месье де Берри всегда вёл себя с мадам учтиво. Да и спали они всегда раздельно, — чуть покраснев, ответила Клотильда. — Мадам Анна не рассказывала ничего интересного о своей жизни в Испании? — Нет, месье. Очень мало упоминала о ней. Но если хотите узнать побольше, то вам стоит порасспросить девочку — она более словоохотливая. Хотя, не всем её рассказам можно верить. Так она рассказала, что месье граф обещал подарить ей единорога, — отчиталась служанка и добавила: — Хотя явно, что в том месте, где она была, ей жилось не особо сладко. — Почему ты так решила? — насторожился аббат. — Она приехала такой исхудавшей, платье на тряпку похоже было. Я хотела его выбросить, да Мод запретила — отдала прачке, чтоб выстирала. Понятно, что рядом с мадам Анной не было заботливых людей, — поделилась догадками Клотильда. — Определённо, — согласился месье д’Эрбле. — Что ж… Продолжай дальше подмечать интересные вещи. Сейчас я буду рядом, и ты можешь всегда приходить ко мне с докладом. Кстати, что любит та девочка? — О, она большая сластёна. К тому же сейчас в предвкушении нового гардероба, который заказал ей граф. — Чудесно, — задумчиво произнёс аббат.       Он вложил в ладонь служанке пару монет и та быстро сделала книксен. Я же отпрянула от двери.       До своей спальни я добралась быстро и затворила дверь, когда услышала шаги Клотильды и аббата в коридоре.       Итак, этот странный человек приставил Клотильду шпионить за мной? И за своим другом? Зачем? К чему ему собирать сплетни черни о том, как мы проводим время?! Это всё больше подводило меня к тому, что моей потере памяти предшествовала какая-то интрига. И этот человек сыграл в ней не последнюю роль…       Дабы отвлечься от возмутительного разговора, я отправилась к Луизе. Девочка в тёмно-синем атласном платье — довольно старомодном, но целом и красивом — сидела перед большим зеркалом, а Мирьям с помощью белоснежных лент укладывала на её голове нечто воздушное и красивое.       На моё предложение прогуляться по саду Луиза ответила радостным согласием. Вскоре мы шли по ухоженным дорожкам небольшого садика, который расположился возле особняка. Красивые клумбы, несколько фруктовых деревьев и раскидистые кусты жимолости ублажали мой взор, а болтовня девочки об одежде и воспоминания о сеньорите Бьянке — мой слух.       В тени сада я заметила лавку — возле двух больших кустов, под окном, видимо, кабинета. Растения полностью скрывали её, но давали возможность слушать происходящее внутри, учитывая открытые окна.       Луиза заметила бабочек возле цветов на клумбе, решила их повнимательней рассмотреть и оставила меня. Именно тогда я увидела неизвестный экипаж, который въехал в наш двор. Из него буквально выбежала женщина; подобрав юбки, она кинулась вверх по лестнице и скрылась в глубине особняка.       Через несколько минут я услышала голоса, которые доносились из кабинета — аббата и незнакомки: — Нет, Оливье здесь нет. Он будет занят целый день, — спокойно ответил он. — Сами понимаете: проблемы, связанные с землями, всегда требуют незамедлительного решения и тщательного изучения документов. — Ах, Рене, он мне необходим! Хотя, возможно, и ваша помощь пригодится. Я на грани отчаяния! Это унизительно, ужасно! А что самое противное, — начала тараторить женщина, — меня при дворе даже слушать не стали! Да и не захотели принимать во внимание обстоятельства, что предшествовали этому, я… — Мадам, успокойтесь и выражайтесь более чётко — о ком или о чём речь? — немного резко перебил её аббат. — Как? Разве я не сказала? О моём сыне, конечно же. Ему грозит опасность! — Раулю? Чепуха, — возразил месье д’Эрбле. — Он сейчас находится в королевском коллеже, а уж за высокими стенами сего заведения ему точно ничего не грозит. — Нет, что вы! Сейчас речь о моём наследнике — Луи-Шарле, — пояснила дама. — Помилуйте… Но он ведь крестник короля, кто ему может угрожать? — Вы, непременно, слышали об инциденте в особняке герцога де Вильруа. Так вот: Луи был среди этих молодчиков — его схватили. И сейчас он в Бастилии. А король в гневе — он рвёт и мечет, слышать не хочет ничего о встрече с нечастой матерью этого бедного глупого юноши, — всхлипнув, рассказала незнакомка. — Что?! Так ваш сын замешан в этом безобразии, а вы ещё желаете втянуть туда Оливье? — возмутился аббат. — По-моему, вы явно самонадеянны. — Рене, прошу вас выслушать меня и понять! Вы ведь тоже родитель — должны войти в моё положение! Мой сын невиновен! Его — я в этом уверена, — могли завлечь на бал обманом! И он, скорее всего, не знал ничего о планах злодеев… — принялась убеждать она. — Возможно полагал, что станет участником простого… розыгрыша. Ах! Ну, вы же знаете, как часто молодые люди хотят показать свою удаль и силу духа — нынче это модно! — Мадам, я уверен, что королевский прокурор разберётся в деле вашего отпрыска. Ну, а из Бастилии… тоже люди выходят. Поверьте, там ещё не самые худшие условия в Париже, — аббат постарался немного успокоить собеседницу. — О, Рене… Я боюсь, что не добьюсь от короля снисхождения в этот раз, и мой сын окажется на плахе… Я просто уверена: его использовали, дабы свести счёты со мной, — она снова начала громко всхлипывать. — Мадам, прошу вас прекратить лить слёзы и взять себя в руки. Луи-Шарль крестник самого короля. Думаю, в память о своём близком друге, Людовик Тринадцатый максимум отправит его сына в длительную ссылку, с отлучением от двора. Что, конечно, прискорбно, но не смертельно, — казалось, месье аббат уже начал терять терпение в этом разговоре. — Тихая жизнь в провинции — вот всё, что грозит вашему чаду. — Ах, если бы всё было так, как вы говорите! Меня волнует то, что монсеньор кардинал также выказал интерес к этому делу. А он имеет большое влияние и на короля и на прокурора. Он воспользуется этим шансом, дабы свести счёты со мной! — Мадам, вы считаете, что мы с Оливье должны, ради вашего сына, начать конфликт с кардиналом Франции? — удивлённо произнес месье д’Эрбле. — Нет, конечно! Но у вас, Рене, есть столько связей… И в духовенстве тоже! А Оливье — он, без сомнения, известен, как один из самых преданных слуг Его Величества и человек чести! Ах, если бы вы замолвили за Луи-Шарля слово королю и кардиналу, вы бы спасли не только его, но и меня! А я, вы сами прекрасно знаете, умею быть благодарной, — голос незнакомки резко стал томным и протяжным, — всегда помню добро… — Сударыня, если бы речь шла о невинной шалости… В конце концов, не о таком очевидном проступке. Но погибли люди — дворяне высшего ранга. Замять это будет не просто. А вашему сыну остаётся надеяться только на снисхождение короля: ежели не будет упираться и выложит всё, что знает об этом предприятии и других молодых безумцах, — спокойно, словно малому ребёнку разъяснил аббат. — У вас вместо сердца камень, Рене! — воскликнула дама с отчаянием в голосе. — Отнюдь нет, Мари, я просто говорю то, что диктует мой рассудок и опыт. — И всё же, когда вернётся Оливье? — Боюсь, вы его не дождётесь. У него много дел и встреч, назначенных на сегодня. Он прибудет поздно вечером. — Что ж, я оставлю ему письмо с просьбой о встрече, — ответила на это дама. — Кстати, а как вы узнали, что Оливье остановится в Париже под данным именем? — полюбопытствовал Рене. — О, уверяю вас: это не такая большая тайна, — живо откликнулась она. — Я прекрасно знаю, кому принадлежит провинция Берри. Да и под этим именем Оливье часто путешествовал со мной, когда хотел, чтобы всё происходило инкогнито. — Как мило, — холодно отозвался аббат.       В это время Луиза вскрикнула, и я, вынужденно, оставила тайное ознакомление с разговором людей из кабинета.       Она стояла у большого розового куста; на глазах у нее были слёзы, она зажала руку на ладони, которой зиял наливающийся кровью порез, от острого шипа. — О Боже, дорогая!.. Как же тебя угораздило уколоться?       Я быстро достала чистый, батистовый платок из рукава и обмотала им ладошку девочки. — Я просто… просто захотела притянуть розу поближе… О-они все без шипов, но… но одна оказалась колючей, — всхлипывая, объяснила девочка.       Цветок, навредивший Луизе, оказался самым красивым и белоснежным. — Наверное, это другой вид, — предположила я. — Но нам следует найти Мод и попросить у неё помощи с раной, — настояла я и повела Луизу к лестнице особняка. — Думаю, она знает, где лежат лечебные мази.       В это время экипаж незнакомки выехал из ворот и стремглав скрылся за поворотом. Затем раздалось пронзительное ржание лошадей и крики кучера — видимо, экипаж дамы кого-то задел.       Аббат стоял на нижних ступнях главной лестницы и смотрел ему вслед. — У нас были гости? — с невинным выражением лица спросила я. — Что?.. О, да, — тот словно очнулся от своих дум. — Приезжала моя старая знакомая — простой визит вежливости. А вы уже завершили прогулку по саду? — Луиза поранила руку. Надо остановить кровь, — кивнула я на девочку.       Аббат, нахмурившись, посмотрел на её окровавленный платок, подозвал проходившего мимо слугу и приказал отвести Луизу к Мод, дабы та занялась раной. — А с вами мне нужно поговорить наедине, — начал было он, но в это время на территорию особняка въехал экипаж мадам де Атье. Через мгновение перед нами предстала и сама возмущённая маркиза. — Люди, нынче! Посходили с ума! Экипаж, который только что вылетел с этого двора, чуть не врезался в мою карету! — возмущённо воскликнула де Атье. — Кстати, мне показалось или это правда была мадам де Шеврез?       Я вздрогнула, точно от удара хлыстом, когда услышала это имя — оно показалось до боли знакомым. — Да, вы не ошиблись. Но я не думаю, что эта дама здесь вскоре появится. Сейчас у неё своих проблем достаточно, — мрачно произнёс аббат. — Не сомневаюсь. Учитывая, что её старшего сына арестовали, — хмыкнула маркиза. — Об этом весь Париж уже толкует. Позор ведь какой… Ей повезло, что её первый супруг мёртв, иначе бы он сам свершил суд над этим молодчиком. — Кстати, а её нынешний муж — как он отреагировал на данную ситуацию? — поинтересовался д’Эрбле. — Говорят, он спешно покинул столицу, сославшись на неотложные дела в своём поместье, — фыркнула в ответ мадам.       Я не стала далее слушать их разговор, а быстро проскользнула по лестнице во внутрь дома. Не хотелось оставаться с аббатом наедине — всё увиденное и услышанное делало его, в моих глазах, опасным и циничным человеком.       Какое-то время я провела в спальне Луизы, создавая видимость интереса к тому, как Мод наносит мазь девочке на руку. А потом к тому, как поправляет ей прическу. Вскоре Луиза стала возиться с куклами и игрушечным за́мком, абсолютно забыв обо мне и служанке.       Я потихоньку вышла из детской. На ум пришла догадка, что самую непредвзятую информацию, об истинности происходящего, я могу узнать только у одного человека — месье де Ре.       Я надеялась, что он пришёл в себя и сможет со мной общаться. Граф говорил, что месье размещён на втором этаже, в самой дальней комнате. Поэтому , я просто проследовала по длинному коридору. Но не дойдя до сего места, я уловила возмущённый женский голос, который доносился как раз оттуда и перекрывал слабую речь де Ре.       И вот, я уткнулась в небольшую комнатку, которая больше походила на каморку для прислуги. Слова стали различимее возле двери. К моему удивлению, в этих упрёках я узнала голос мадам де Атье. — Вы - неблагодарный человек, напрочь лишённый благородства! Хотя, после того, как двадцать лет назад вы так вероломно со мной поступили, разве можно надеяться, что с возрастом вы стали лучше?! — восклицала маркиза. — Дорогая Франсуаза, я не понимаю, что вызывает ваше возмущение? Наша связь — хоть и яркая и занимательная, — была обречена. Признайте уже. Вы были замужем, вы вращались при дворе, а у меня кроме природного обаяния и приятной внешности — ничего, — устало протянул де Ре, правда с ощутимой иронией в голосе. — О, да… Сейчас у вас даже этого не стало, — резко выпалила мадам. — Мало того, что вы змием подлезли под чуткого Оливье, втянули его в свои интриги, используете трагедию с его женой, так ещё и возымели наглость обосноваться здесь, дабы специально испытывать моё терпение и помыкать мною, как служанкой! — Да угомонитесь вы, наконец! Будет вам известно: об услуге, которую я оказываю графу, меня попросил довольно влиятельный человек — родственник мадам Анны. И уж поверьте, её поиски оказались не лёгким делом. Тем более, я не собирался разлёживаться в этой каморке и слушать ваши вопли — поверьте, это то ещё «удовольствие»! Но вернёмся к главному — вы всё приобрели из списка, что я вам составил? — Святая Мария, и почему я продолжаю вас слушать, бегать словно мещанка-бесприданница, исполняя ваши нелепые поручения?.. Я купила практически всё, кроме настойки — её приготовят через пару дней. Пока я просто оставила за неё задаток. Если бы вы знали, как удивлённо на меня смотрели аптекари — словно я говорю им непристойности… Не понимаю, почему нельзя было послать за покупками слугу? — А ваши слуги знакомы с латынью или древнегреческим? Да они бы взяли любую бурду, которую им бы сунули в руки. Вы, наверное, сами смогли убедиться в этом — я уверен, вас наверняка пытались обмануть, — усмехнулся месье. — Что ж, признаюсь, в двух местах, о которых вы говорили ранее, предупреждая меня, случилось нечто подобное. Мне пытались всучить простое слабительное, — согласилась маркиза. — И вы ещё удивляетесь, почему должны были поехать именно вы — образованная и внимательная дама? К тому же, никого иного, кому можно доверить это дело, попросту не оказалось. Граф сейчас занят, мадам Анна пережила сильное потрясение — сама еле оправляется от того треклятого вечера… И, конечно же, я не могу просить об этом вашу воспитанницу. Её отец расправится со мной довольно быстро и болезненно ежели узнает, что я отправил его единственную дочь ездить по злачным местам Парижа, закупая странные вещи. Всё-таки, репутация невинной девушки — вещь хрупкая. — Значит, о моей репутации вы особо не пеклись? — возмутилась маркиза. — Мадам, у вас за плечами три брака, не одно любовное приключение, и множество интриг при дворе — вашу репутацию ничего уже не пошатнёт, — усмехнулся де Ре в ответ. — Хам! — возмущённо воскликнула она, видимо, еле сдерживая себя в руках.       В щель приоткрытой двери я видела, как на лице де Атье появились пунцовые пятна. — Сударыня, прекратите орать, у меня голова раскалывается от боли. Лучше подайте лекарство, которое оставил, в прошлый раз, этот пройдоха лекарь, — простонал месье. — Это то, что на донышке в склянке? — прошелестел внезапно ставший шёлковым голос маркизы. — Да. Прошу вас, осторожней… Если разобьёте, то обезболивающего у меня больше не будет, — предостерег он.       В тот же миг раздался звон разбитого стекла. — Надеюсь, вы проведёте эти дни в мученьях! — вновь воскликнула маркиза и быстро зашагала к выходу.       Я весьма своевременно отскочила от двери, иначе бы, мадам непременно столкнулась со мной. Однако сейчас мадам де Атье явно не горела желанием общаться; бледная, с пылающими щеками, поджатыми от злости губами и злым блеском в глазах, маркиза быстро прошла, с горделиво поднятой головой, мимо меня.       Помявшись возле порога, я всё же зашла в спальню месье де Ре. Она оказалась маленькой, но чистой. Здесь было всё необходимое для удобств больного: мягкая перина на кровати, небольшой камин — в данный момент нерастопленный, целая гора склянок на столике, недалеко от кровати, на подоконнике — таз и кувшин для умывания. На крюке, в стене, висел камзол и плащ, в котором де Ре был на балу; вещи местами подпалены, однако заштопаны и почищены. Сам месье,с повязкой на голове и лицом, покрытым многочисленными царапинами, лежал на кровати под пуховым одеялом.  — О! Мадам Анна, я рад, что вы так быстро оправились от того вечера и пришли навестить меня. Всё же ваше компания мне более приятна, чем разговоры с мегерой, что выбежала от сюда, — улыбнулся он. — Не знала, что вы были ранее знакомы с мадам маркизой. Простите, я случайно услышала ваш разговор, — попыталась несколько оправдаться я. — По-моему, его слышал весь особняк, учитывая манеру Франсуазы орать, будто на ярмарке. Да, увы… Но мы знакомы — да что там — как вы поняли, мы были близки. Я был её увлечением. По молодости. Знаете, как это бывает — скучающая, знатная дама, от пресыщения семейной жизнью, начинает коллекционировать любовников. К несчастью, я оказался единственным, кто посмел её оставить, — с кривой ухмылкой пояснил месье де Ре. — Она до сих пор не смирилась с этим — что не первая дала мне отставку, как привыкла поступать обычно. — Но вы теперь остались без нужного лекарства! — я кивнула на осколки и разлитую на полу лужицу — остатки зелья. — Ну, что вы. Я прекрасно знаю эмоциональность Франсуазы, её порывистость, поэтому специально указал ей на пузырёк с рвотным. Оно мне не пригодится. Всё-таки, обезболивающее сильно ценно, чтобы позволять мадам маркизе им швыряться. Да и навряд ли месье граф снова пригласит того лекаря, — вздохнув, произнёс он. — Отчего же? Месье де Берри довольно щедр. И думаю, он не оставит вас наедине с недугом. — Лекарь, что приходил осматривать меня — именно он оповестил королевского прокурора о том, что я нахожусь в этом доме. К счастью, месье де Берри, перед его визитом, решил поместить меня в другую комнату. Его интуиция спасла мне жизнь. — Это ужасно. Но ведь можно обратиться к другому врачевателю? — Можно. Но стоит ли рисковать? — слабо улыбнулся он. — Да и лекарство у меня есть. Пока оно не кончится, не стоит подвергать моё существование риску. Но позвольте: судя потому, как вы мнёте в руках батистовый платок, вы нервничаете, — заметил месье. — И явно пришли не только для того, чтобы справиться о моём здоровье. — Вы правы. Я хочу узнать больше о месье де Берри! — выпалила я. — Но разве вы недостаточно близко его узнали? Он благородный, щедрый, как вы сами заметили, храбрый и, без сомнения, богатый. Такой человек будет вам полезен, поможет справиться с вашей ситуацией… — У него ведь другое имя, — прервала я месье. — Почему он его от меня скрывает?       Лицо де Ре помрачнело. — Откуда вы это взяли? — Не важно. Но я начинаю замечать, что он мне лжёт. Мне лгут даже в самом малом и простом — как я могу ему доверять после этого?! — воскликнула я с возмущением. — Мадам, я не знаю, чьих речей вы наслушались, но даже если граф и назвался другим именем, то имел на это право. Имение Берри принадлежит ему законно, ну, а имя… Знаете, многие дворяне в путешествиях называются иначе, ради элементарной безопасности. Ну и назвавшись так один раз — при вашей первой встрече — ему, скорее всего, стало совестно признаваться в том, что у него другое имя. — Но это ещё не всё. Он действительно считает, что я его жена. Я слышала это в его разговоре с другом. А значит, что он не будет помогать мне в поисках родных, — наконец высказала я своё опасение. — Святая Мария, неужели вы считаете графа спятившим от горя? Возможно, вы не так его поняли или расслышали, — попытался успокоить меня месье. — Да скажите мне уже — кто я на самом деле? Вы ведь это знаете…       Я пристально посмотрела в глаза де Ре. Он замолчал. Затем сцепил, испещрённые порезами, руки перед собой и погрузился в раздумья на несколько, необычайно длительных, минут. — Предположим, я знаю о вас нечто, — медленно, растягивая слова, произнёс он. — Но данная информация может усугубить ваше состояние, вашу эмоциональную сторону. Разве могу я пойти на то, если вам станет от этого худо? — То есть, наша встреча в Испании не была случайной? Я слышала, вы говорили мадам де Атье, что вас послали за мной. И это сделал мой родственник, — напирала я. — Да, вы правы — наша встреча была целенаправленной и продуманной. Но скажу честно: я не ожидал увидеть вас в таком плачевном состоянии. Как и наличие Луизы не входило в мои планы. Что ж, если вы услышали, то не вижу смысла отпираться — ваш родственник искал вас, он привлёк к поиску меня, так как я имею опыт по этой части. Я помог графу, я приблизительно высчитал ваше нахождение по астральной карте, я проверил некие иные факты и опросил людей из той части страны, которые многое знают и многое видят. Месье де Берри — ваш супруг. Законный. Вы женаты уже два года.       Я опешила. И ошарашенная, молча села на кровать, в ногах у больного. Мне казалось, что комната стала качаться, точно лодка. — Супруг? Как такое может быть? — прошептала я. — Мадам, только ради Бога не теряйте сознание. Да и зачем падать в обмороки? Ведь найти мужа, близкого человека — разве не в этом ваша изначальная цель? Так вот, вы её осуществили! Он старается быть деликатным, приятным в общении, он понимает, что вы пережили сильное потрясение. По-моему, не каждый супруг способен так вести себя, в сложившейся ситуации, — месье де Ре изо всех сил постарался выделить положительные стороны этой новости. — А моё имя? Как меня зовут? — я впилась в него взглядом, внимая каждому слову, но ощущая странный шум в ушах. — Анна, — ответил он. — Граф пытается частями выдавать вам информацию о вашем прошлом — так безопаснее и лучше для вас. — Но я могу её воспринять вполне нормально, — возразила я. — Прошу вас, расскажите мне всё! — Нет, не можете. Вы уже сейчас, узнав крупицы реального прошлого, находитесь в сильном потрясении. Ворох фактов, если сбросить его на вас, может навредить разуму, поймите вы это! — непреклонно воскликнул он. — То есть… меня и дальше будут продолжать обманывать? — с обидой добавила я. — Моя дорогая, уж поживите немного в этой вынужденной лжи. Я думаю, ничего страшного с вами не произойдёт, — ответил на это месье. — Да как вы можете так говорить? — я вскочила с кровати; слёзы обиды и отчаяния душили. — Это просто унизительно, когда с тобой так обращаются! — я бросилась бежать из его комнаты. — Прошу вас, только не говорите ничего графу! — прокричал мне вслед де Ре.       Я быстро шла по коридору, вытирая слёзы рукавом. Не хотелось бы, чтобы любопытные слуги узрели меня плачущей. Иначе, если они такие же внимательные, как Клотильда, то вскоре мне придётся объясняться перед графом о причине своего расстройства.       Услышанное снова и снова эхом отдавалось в сознании — я пока ещё не могла смириться с этими новостями. Мои чувства к месье графу претерпели полную и моментальную трансформацию: если ранее я испытывала к нему благодарность, признательность, симпатию, то сейчас мне казалось, что он поступает со мной дурно, не честно. Даже цинично. Обман, везде обман… Мои подозрения, предчувствия оказывались верными.       Для успокоения я пошла в сад, где, к счастью, некого не наблюдалось. Размышляя о таком положении вещей, я заметила, что задняя калитка в саду приоткрыта. Обычно она была заперта, но, видимо, кто-то из слуг забыл это сделать. И в этом виделась прекрасная возможность ненадолго покинуть эту обитель лжи и притворства. Мне требовалось побыть одной, привести мысли в порядок, на краткий миг вырваться из особняка, который всё больше напоминал золотую клетку.       В этот момент я вспомнила о небольшой церкви, которая располагалась через два особняка от нас. Я видела её из окна экипажа, когда мы возвращались с покупками. Обращение к Господу и возможность сосредоточиться на молитве особо остро ощущалась в этот момент.       В особняке графа я не могла бы отбросить хмурые думы — мне требовалось спокойное место, чтобы помолиться, подумать обо всём.       Поднявшись в гардеробную, я взяла самую скромную чёрную, шёлковую накидку и поспешила в сад. Выскользнув, незаметно, на узкую улочку, позади особняка, я перешла на другую сторону и, закутавшись в плащ, направилась в сторону церкви.       Пару раз капюшон сползал с головы из-за быстрого шага, но я быстро поправляла его, оглядываясь по сторонам, всякий раз с опаской, что меня заметят слуги. Но по пути практически никто не встретился, кроме некоего господина в грязном рваном плаще; он стоял, прислонившись к дереву, возле одного из особняков и более походил на пьяную прислугу или бродягу, который случайно забрёл в неподходящий для него квартал.        Шпиль церкви чётко виднелся издали, и я поспешила туда, опустив глаза, и стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Хотя, пара мушкетёров, возле одного из особняков, галантно приподняли в знак приветствия мне шляпы, видимо, разглядев под капюшоном молодое лицо. Но я только молча кивнула на это и поспешила далее. Вероятно, игнорирование их внимания, сподвигло сих господ потерять ко мне интерес.       Церковь святого Марка по столичным меркам считалась небольшой, со скромным убранством. Хотя, безусловно, часовню в Сант-Тринидад украшали в разы беднее — она могла похваться разве что более древней кладкой.       Внутри никого не было, если не считать молодого служки; прыщавый парень с гнилыми зубами аккуратно собирал огарки свечей в небольшую корзинку. Он бросил на меня беглый взгляд, но приметив скромный плащ да отсутствие кошеля на поясе, фыркнул и молча прошёл мимо, очевидно, отнеся меня к явно небогатой горожанке или прислуге.       Я села на лавку и молилась, вспоминая святые слова, что мы повторяли в замке дона Алонзо. В мыслях я попросила Господа помочь мне найти выход из этой ситуации. Поверить ли месье де Ре? Он говорил убедительно, но все, даже граф, признавали, что сей господин — авантюрист по своей натуре. Может, его признание очередная уловка, ложь? Может эти слова в его уста вложил сам месье де Берри, планы которого на счёт меня не столь благородны? Маркиза и Марианна, судя по их общению со мной ранее — также принимали участие в этом большом представлении. Оставалось лишь два варианта: либо молчать и делать вид, что ничего не произошло, либо напрямую спросить месье графа.       Я склонялась к последнему. Возможно, мои слова разрушат наши благонадёжные отношения, но я рискну узнать правду, уповая на его благородное сердце и совесть.       В это время я услышала чьи-то шаги. Это шаркающая походка явно усталого человека. Только лишь в этот момент я заметила, что капюшон упал с моей головы. Устыдившись сего конфуза — сидеть с непокрытой головой — я попыталась побыстрее натянуть его и случайно бросила взгляд на человека, что медленно опустился на лавку позади меня. Им оказался тот самый неряшливо облачённый мужчина, которого я видела возле соседнего особняка ранее. Но теперь я смогла разглядеть его лицо вблизи.       И я остолбенела, не веря своим глазам. — Добрый день, сеньора Диана! Наконец-то я вас нашёл, — раздался такой приятный моему слуху мужской голос.