***
Я проснулась рано на рассвете, но не от очередного безумного кошмара, а от громкого женского крика, который разнёсся с первыми лучами солнца по всему замку. Полусонная, набросив наскоро халат, я выбежала в коридор, где уже толпились разбуженные слуги. Источник шума был в спальне донны Иннес, чья комната находилась поодаль от моей. Когда-то сия дама занимала комнату этажом выше, но с возрастом из-за ломоты в костях и усталости перебралась пониже. С растрёпанными седыми волосами, торчащими, словно клубок разбуженных змей из-под сбившегося на бок белоснежного чепца, в небрежно запахнутом чёрном халате, от котрого разило гвоздикой, эта женщина с нескрываемым ужасом указывала на свою кровать. Точнее в её изножье. Там, в складках одеяла, лежала здоровая мёртвая крыса, чьи размеры были сравнимы с небольшой собакой. — Сударыня, так она ж того… померла, — попытался утешить даму тощий старый слуга, ткнувший в грызуна поленом, лежавшим возле потушенного камина. — Кто-то посмел сотворить надо мной глумление! — зло выкрикивала она. — Дон Алонзо обо всём узнает! Я не успокоюсь, пока этого изверга не запорют до смерти! — ее вопли, грозившие перейти в неприкрытую истерику, становились всё пронзительные, и уже резали слух. — Успокойтесь, сеньора. Уж не ожидал от вас, что из-за дохлого грызуна вы потеряете самообладание и будете визжать на весь замок, — раздался с порога раздражённый голос графа де Толедо. — Крысу убрать. Сеньор Борге даст вам успокоительное и до утренней службы с вами останутся слуги, дабы вы снова не впали в истерию, — решительно произнеся это, и игнорируя удивление донны Иннес, сменившееся багровыми пятни злости на её лице, он развернулся к нам и рявкнул: — Разошлись! Живо! Никто не посмел возразить или даже взглянуть на него. Потупив взор, все поспешили по своим делам и в свои комнаты. Вернувшись к себе, я попыталась забыться беспокойным сном, отгоняя всякую мысль о разоблачении тех, кто напугал сию почтению даму. Однако на следующий день разговоры об ужасном поступке не смокли, и отовсюду по этому поводу слышались осуждающие речи. Но сие событие мигом померкло перед странной новостью, что принесла нам сестра из монастыря Сан-Тринидад. Она появилась ближе к обеду. Запыхавшийся и обеспокоенная, быстрым шагом она ступила на древние каменные плиты двора замка. Увидев донну Филомену, направлявшуюся вместе с Кончитой в розарий, сестра поспешила к ней, и после приветствия заговорила быстро и сбивчиво, явно возбуждённая из-за того, что привело её сюда: — Ах, ваша светлость, на вас уповаем и на доброе сердце дона Алонзо, ибо обеспокоены мы и не знаем, как найти выход из этой ситуации… — Сестра Квитерия, я постараюсь помочь вам и считаю, что дон Алонзо не оставит вас так же. Но скажите, что вас так взволновало и привело к нам? — отозвалась на её причитания графиня де Толедо. — Мать-настоятельница Касильда. Она пропала, — быстро выпалила сестра. — Пропала? — Как и наш экипаж с парой лошадей из конюшни монастыря, — добавила поспешно монахиня. — Ну, не стоит так переживать — скорее всего, она просто отбыла куда-либо по делам обители, — постаралась успокоить собеседницу графиня. — Но такого никогда не бывало! Чтоб мать-настоятельница уезжала, не сказав никому ни слова… Да и обычно она брала в путь кого-либо из сестёр для помощи в делах и компании в дороге, — возразила сестра Квитерия. — Да и управлять экипажем в одиночку она сама не смогла бы, а за Пабло, который нас обычно возит, никто не посылал в деревню, мы проверяли. — Что ж, это и правда выглядит странно, — согласилась донна Филомена и они зашли в замок, дабы поговорить с доном Алонзо. Вскоре поиски матери-настоятельницы были продолжены с особым усердием и под руководством графа де Толедо. Он согласился с тем, что такое исчезновение весьма странно и могло окончиться для главы монастыря даже фатально. Невысказанная мысль о том, что эта женщина могла стать жертвой ножа нечестивца, повисла в воздухе.***
Встретившись с Фредерико во дворике я узнала, что Перлита просто нашла грязную одежду возле тропинки, ведущей в монастырь. Кто-то развёл небольшой костерок и попытался её сжечь, но, видимо, этого человека спугнула служанка и пара её сопровождавших, относивших в монастырь кое-что из съестных припасов из замка. Костерок практически потух, когда Перлита приметила его. Тихонько отстав от слуг, она спустилась и рассмотрела остатки одежды. На обратном пути тайком положив их на дно пустой большой корзины, женщина смогла пронести находку в замок. Затем затолкав в узел, она хотела вынести барахло из Сан-Тринидад, когда отправится домой. До глупой женщины так и не дошло, почему её столь сурово опрашивают о ничейной одёжке с бурыми пятнами… Поиски настоятельницы поглотили внимание всех — даже донна Филомена и сёстры де Эль-Бьерсо решили деятельно побеседовать с самыми активными кумушками деревушки, которые наверняка знали многое о том, кто проезжал через деревню, а кто мог выполнить роль кучера. Оставшись во внутреннем дворике одна, я направилась в сад. Чувство отчуждённости, поглотившее меня при виде некого отдаления в общении со мной слуг и даже донны Филомены, угнетало. Да, все ко мне были любезны, никто не высказывал и намёка на упрёк, но былой доброжелательности я более не видела. Посему мне оставалось только гадать сколько пройдёт времени перед тем, как донна Филомена откажется от участия в моей судьбе и будет склонена на строну авторитетной донны Иннес. — Сеньора Диана, сеньора Диана! — раздался молодой голос, и судя по тому, как говоривший глотал слова, он явно запыхался. Ко мне подбежал высокий юноша, с шрамом через всё лицо. Он был тощ, нескладен, но весьма высок. Его коротко остриженные каштановые волосы были похожи на один сплошной колтун, а в глазах парня читалась тревога. Именно этого слугу я видела вчера — он подрезал розы в саду, когда мы с Фредерико беседовали там. — Как хорошо, что я вас застал, хотя мне прежде всего надобен сеньор Борге… — Он уехал с группой слуг в соседний городок, дабы узнать, может кто видел экипаж матери-настоятельницы, — объяснила я ему. — Святая Мадонна, так что же делать? Девочка ведь кровью изойдёт без врачевания! — в сердцах воскликнул он. — Девочка?.. — дурные предчувствия тот час закрались в мою душу. — Да, то дитя из монастыря, что живёт теперь здесь… — Что с Луизой?! — прервала я его. — Она, видимо, гуляла возле того подлеска и попала в старый капкан. Я случайно проходил мимо и услышал её плач. Я перенёс её в заброшенную хижину, благо она не заперта, с трудом смог освободить ей ногу, но кровь из неё так и хлещет, а она всё слабеет! Я пытался попросить помощь в монастыре, но калитка в их сад заперта, а сёстры на мои крики так и не подошли. Вот я и прибежал за вами и сеньором Фредерико. Она всё время вас звала! — О, Боже! Я бегу к ней немедля! Вы же идите на конюшню, расскажите всё груму и пусть вам дадут лошадь — мчите в соседний городок, и позовите сеньора Фредерико. Поторапливайтесь! — быстро распорядилась я, уже направляясь в сторону монастыря, но юноша остановил меня жестом. — Сударыня, оттуда в хижину ведёт длинная дорога, и я не увидел никого из монахинь во дворе — вы потеряете ценное время, ища их с ключом от калитки. Вам стоит пойти по короткой тропке. — Но я не знаю другую дорогу! — отчаянно воскликнула я. — Эй, Лопе! Проводишь сеньору до заброшенной хижины? Ты же знаешь здесь все тропки, — крикнул юноша мужчине, который только что вышел из кухни во двор. В нём я узнала неприятного человека, что напугал меня пару дней назад. Я невольно попятилась от внезапно нахлынувшего на меня страха. — Не бойтесь, сеньора — Лопе просто с виду такой мрачный. Это от тяжёлой работы. А так он самый добродушный и отзывчивый человек в замке. Но вам надо поторопиться или девочка просто умрёт, — успокоил меня юноша-садовник, заметив мою скованность. Я робко кивнула, признавая правоту его слов. Лопе молча махнул мне рукой и повёл к едва заметной калитке в нашем саду. Её загораживало раскидистое гранатовое дерево. Тропинка была заброшенной и почти заросшей, так что мы практически пробирались сквозь кусты и высокую жёсткую траву. Сама же дорожка давно была разбита и похоронена под слоями пыли, жухлой травы и сочного покрова сорной зелени. Пару раз я путалась в ветвях кустарников, что росли по обочине, и мой провожатый терпеливо помогал мне выбираться, придерживая за руку. При ходьбе я старалась унять дрожь в теле, не смотреть слишком часто на сопровождающего, вселявшего мне животный страх, и устремить свои думы к раненной девочке. Успеет ли слуга прибыть в городок и во время разыскать лекаря? А тот успеет ли вернуться в замок? Неужели это чистое и доброе дитя должно будет погибнуть?! Данная тропинка и правда была намного короче, и вот уже совсем скоро вдали показались очертания хижины. Дверь в неё была распахнута, и я стремглав забежала во внутрь. Полутьма и тишина на несколько мгновений сбили меня с толку — в хижине никого не было. Я кинулась к узкой койке, что была возле окна, но там лежало лишь грязное тряпьё. — Ну, вот и всё, — произнёс глухой и практически лишённый эмоций голос, и дверь в хижину резко захлопнулась. От страха я с трудом могла дышать, в горле стало внезапно сухо, а сердце грозило вот-вот выпрыгнуть из груди. Но всё же найдя в себе силы, я повернулась к мужчине, вошедшему следом, и стараясь подавить столь очевидную дрожь в голосе, спросила: — Зачем всё это? — Чтоб довести дело до конца, — последовал равнодушный, ничего не объяснявший ответ. — Дело? Лопе взял со стола длинный и острый нож, коим обычно разделывали туши на кухне. Я не сразу заметила его во мраке, лежащим на столешнице. — Тьма пришла на эту землю, грех поглощает всё. Вы посланцы сил тьмы, вы губите всех нас, призывая к себе, а потом бросая, — пробормотал мужчина, и начал тереть клинок о рукав своей рубахи. — Души ваши умирают и остаётся лишь тлен. Нет вам входа в Царствие Небесное, ибо наполнены вы соком Князя Тьмы, ищите его искушения, поклоняетесь его силе, — продолжал монотонно вещать он. — Я не понимаю… Мне страшно! — крикнула я от отчаянья и бросилась к двери. Но мужчина оказался проворней — схватив за ворот платья, он отшвырнул меня вглубь хижины к очагу. — Моё дело спасать вас. Вы умираете в муках и слезами расчищаете себе путь. Господь видит ваши страданья и он понимает, что душа полностью не испита и не предана тьме. Нет-нет, она всё ещё теплится в вас, и он открывает свои объятья, и спасает всех вас от скитаний во тьме, — нравоучительно и спокойно проповедовал Лопе. — Твой грех — прелюбодеяние. Ибо чары уже стали действовать на сильных телом, но слабым духом. Но не дам я тебе погубить души добрых христиан в замке и самой кануть в пропасть… Он полюбовался на лезвие в своих руках, и с остекленелыми глазами стал медленно приближаться ко мне, нашёптывая какую-то молитву. Он толкнул меня сильной рукой, и я словно тряпичная кукла упала на грязный пол. Копошась в юбках, и отползая в тёмный угол, я с замиранием сердца взирала на мою дальнейшую, несчастную и совсем короткую судьбу, которую сейчас вершил безумный человек. От страха крик ледяным комом застрял у меня в горле, да и кто бы мог прийти мне на помощь здесь, в отдалённой хижине в лесных дебрях? Да и отправилась я сюда, совершенно никого не предупредив… Страх перед неминуемой болью, которой грозил длинный нож, охватил меня, слёзы стояли в глазах. Я продолжала отползать назад, но наконец уткнулась в каменный бортик очага. Дальнейшее произошло спонтанно, словно некие незримые силы вспомнили обо мне и в последний момент решились предотвратить мою смерть — рука словно сама собою забрала в кулак как можно больше золы, находившейся в очаге, и как только этот нечестивец бросился на меня, она полетела ему в глаза. Я же, не мешкая ни секунды, кинулась в сторону, а затем к двери. Последнее, что промелькнуло перед моими глазами в той хижине — старый табурет, обрушившийся на голову мужчины. Но ведь всё это время он стоял под столом… Не мог же он сам по себе взлететь? Но я прекрасно осознавала, что это смогло остановить Лопе всего на пару минут, а затем он кинется за мной, ещё более беспощадный и безумный. Бежать к монастырю было ближе, но я не была уверена, что его калитка открыта. Да и монахини скорее пребывают в часовне или в самом монастыре, чем в саду. Тем более сей мерзавец легко мог отыграться на безоружной и слабой жертве — ведь там были в основном женщины и дети. Да и разве могли стать ему препятствием старая калитка с хлипким забором? Бежать по тропинке в Сан-Тринидад я не решилась — она была сильно безлюдной и на ней у меня в случае его погони не было бы шансов. Поэтому мне на ум довольно быстро пришла идея бежать к чете де Корбьера. Я стрелой кинулась по узкой тропинке, едва видневшейся среди кустарников чащи. Перекинув через руку юбки, я чудом перепрыгнула злополучный овраг — главное было не сбиться с дорожки… Местами через заросли приходилось буквально продираться, борясь с разросшимся и длинными ветвями, что попадались на пути. Где-то неподалёку трещали ветки, но я не могла определить, откуда доносился звук. Корявые стволы деревьев и густая зелень скрывали от моего взора преследователя, а в том, что он бежал за мной, я не на миг не сомневалась. Но стоять и всматриваться в тёмные дебри леса и сплетения ветвей, времени не было. К тому же страх подстёгивал меня, точно розгами. Вскоре я выбежала на спасительную дорожку, и кинулась по ней к знакомому до боли амбару. К моему ужасу он был пуст. Костёр потушен. Жаровни унесены. Слуг и в помине не было. Едва я отбежала к тропинке, что змеясь убегала далее в зверинец, как тяжёлая рука опустилась на моё плечо. Сильные пальцы схватили меня за ворот и потащили сквозь кусты жасмина, что буйно росли возле дорожки, ведущей к саду графа де Корбьера. — Что ж, твоя кровь прольётся на земле проклятой. Ежели ты отринула смерть по христианским обычаям, то умрёшь, как животное — по обычаям языческим, — холодно произнёс Лопе, и наконец бросил меня на траву небольшой полянки, окружённой невысокими деревьями. Я закричала, что было мо́чи, надеясь, что меня хоть кто-нибудь услышит, но тут же получила сильный удар в лицо, отчего вновь упала на землю. Из онемевшей рассечённой губы полилась горячая, с привкусом железа кровь. Я попыталась подняться, но Лопе быстро отбросил меня назад сильным толчком. Схватив меня за волосы, точно паклю, он на какое-то мгновение замешкался, видимо, прицеливаясь, в какую часть шеи лучше нанести смертельный удар. Но вдруг послышался этот звук… Трубный гул раздался громогласно и неожиданно близко. Лопе поднял голову и изумлённо уставился куда-то мне за спину, выпучив глаза и приоткрыв рот. Невольно негодяй ослабил хватку, что позволило мне выскользнуть из его рук, и в это же время, на этот раз такой желанный и спасительный хобот обвил мой стан, и резко поднял меня над землёй. Оставив ошеломлённого безумца недвижно взирать ей вслед, Марипоза, удерживая меня над своей огромной головой, победоносно развернулась и грузно прошествовала сквозь нестриженные кусты. Я заплакала от счастья, осознавая, что холодный клинок больше не грозит моей жизни. Соль слёз смешалась с кровавым привкусом, а онемевшая губа начала стягиваться, обдавая мелкими коликами всё лицо и шею. Я даже не сразу поняла, откуда доносится странный рык и чьи-то громкие крики. Из последних сил вцепившись намертво в тёплый и сильный хобот, я чувствовала, как всё труднее становилось дышать. Моё тело всё ещё неуёмно трясло от страха, а реальность размывалась перед глазами, точно песчаные рисунки под волной…***
— Боже мой! Надеюсь, что она жива и очнётся… Я так боюсь покойников, — нервозно прозвучал высокий женский голос. — Дорогая, всё хорошо, не волнуйтесь. Я уже послал за их лекарем, а о нём ходят слухи, как о прекрасном врачевателе. Уж наверняка он сможет помочь сеньоре Диане, еже ли что, — заметил знакомый деловитый басок. Открыв глаза, я узрела графскую чету. Они с беспокойным любопытством склонились над кроватью, где я лежала. Моё платье исчезло. Вместо него на моём теле снова была надета слишком большая ночная рубашка — та же, что и в прошлый раз. Увидев, что я приоткрыла глаза, графиня быстро подошла поближе ко мне. — Ах, наконец-то вы очнулись! Мы так испугались за вас, — и она взяла меня за руку. — Марипоза… — начала было я, и перед глазами тот час всплыл образ большого животного. — Не стоит переживать, с моей малышкой всё хорошо. Этот гадкий человек не успел причинить ей вреда и сейчас ваша спасительница лакомится яблоками и кукурузными лепёшками, — с энтузиазмом произнесла сеньора. — А Лопе? — с волнением спросила я. — Кто это? — непонимающе поинтересовался граф. — Человек, который преследовал меня, — пояснила я, невольно еле заметно содрогнувшись. — Ах, да… Скажем так: правосудие настигло его, — мрачно ответил сеньор де Корбьера. — Вы схватили его? Это ведь он убил тех несчастных — сестру Энрикетту и служанок… И меня хотел прикончить, — с дрожью в голосе проговорила я, всхлипнув. — Каков мерзавец! Неудивительно, что сама природа восстала против него! — всплеснула руками графиня. — Всё кончилось, дорогая. Его более нет — благородный Дон и опасный Вега совершили над ним суд по воле Небес, — поспешила успокоить она меня. Затем мне поведали, что Дон — лев, а Вега — нильский крокодил. Сердце моё пропустило удар, едва я подумала о том, что помимо безумца рядом со мной находились и иные, не менее опасные создания. — Но как они оказались на свободе?! Неужто у вас все животные обитают вне клеток?! — с ужасом воскликнула я. — Ну, что вы! Конечно нет, это всё проказник Бамбу, — стараясь сохранять непринуждённый тон, ответила графиня, но нервозность всё же проскальзывала в её интонации. — Очевидно, он снова смог украдкой вытащить ключи у разявы-слуги, когда его пришли кормить. Это бывало и раньше, но он ещё никогда не отпирал других зверей. Только свою клетку. — Но меня тоже ведь могли разодрать на части, — ужаснувшись, прошептала я. — Ну, что вы… Марипоза бы не позволила этого сделать. Вы ей очень нравитесь, — довольно живо возразила графиня, видимо, стараясь не заострять внимания на том факте, что для меня всё могло кончиться довольно плачевно, если бы не слониха. — Но не стоит предаваться унынию и зря переживать по тому, чего не случилось. Главное, вы живы и невредимы. Я уже послал слугу с письмом в Сан-Тринидад и скоро прибудет дон Алонзо с сеньором Борге, дабы лекарь графа де Толедо вас осмотрел, — вмешался граф де Корбьера. — Я рада, что Марипоза меня спасла. И что этот человек не смог нанести ей вред тем ножом, что был у него, — улыбнулась я донне. — Нож?! — и супруги удивлённо переглянулись. — Вам, должно быть, это почудилось со страху, дорогая, — улыбнулась мне графиня. — Тот мерзавец был безоружен, иначе битва с Доном и Вегой не была бы столь краткой. — Но оружие у него точно было… Я же видела, — не понимающе пробормотала я. — Возможно, он его обронил, а найти или поднять уже не смог, — предположил граф. — Но вам не стоит заново переживать этот ужас. Отдохните, как положено. Сеньор де Корбьера дал понять, что на сем разговор окончен и вместе с супругой удалился.***
Дон Алонзо прибыл с Фредерико и донной Филоменой спустя несколько часов. Лекарь осмотрел меня, ещё раз подтвердив, что со здоровьем всё в полном порядке. Хотя на теле в области талии и оставались синяки от слишком сильно выраженной любви Марипозы, точнее от её хобота. Губа была разбита, а руки, ноги и лицо испещрены тонкими царапинами от ветвей и жестких зарослей, что хлестали меня во время бегства. Но обработав моё лицо и руки, лекарь тактично передал баночку с мазью служанке, дабы она занялась моими ногами. Затем Фредерико заверил меня, что все эти незначительные увечья вскоре заживут. — Видимо, само Небо оберегает вас, — радостно произнесла донна Филомена, зайдя в спальню, где я прибывала. — Да, матери-настоятельнице повезло гораздо меньше, — мрачно добавил Фредерико, уже окончивший осмотр и собирающий свои вещи. Несмотря на укоризненный взгляд донны Филомены, по видимому, считавшей, что не стоит расстраивать меня плохими новостями, он, тем не менее, поведал мне, что тело матери-настоятельницы было найдено в подлеске, за деревушкой. Так же монахини обнаружили пропажу большого ларца с пожертвованиями за пару лет, которые до́лжно было использовать только в случае крайней нужды монастыря. — Но зачем же мать-настоятельница уехала, да ещё и с такой большой суммой денег? — не могла понять я причину действий этой женщины. — Эта загадка всем не даёт покоя, — чуть пожала плечами донна Филомена. — Но очевидно, что мерзавец, убивший её, забрал и ларец — его не обнаружили рядом с телом. В свою очередь я подробно поведала, почему сама оказалась в данной ситуации, и что человек, пытавшийся оборвать мою жизнь, скорее всего проделал это и с матерью- настоятельницей, но более успешно для него… — Но отчего вы не взяли с собой людей, когда пошли с этим нечестивцем?! Ведь ежели бы вы не были одни, то он бы не посмел на вас напасть! — воскликнул лекарь, возмущенный деяниями Лопе. — Не факт, юноша, не факт, — раздался знакомый голос у дверей, и опираясь на трость, в комнату вошёл дон Алонзо. — Если бы с сеньорой Дианой пошла, например, одна из сестёр де Эль-Бьерсо или донна Иннес, то мы бы имели ещё одно тело не очень резвой жертвы, на которой он бы выместил свою злобу. А так у сеньоры Дианы был шанс спастись, — изложил он свое ви́дение. — Меня более интересует, почему тот юный садовник взялся ему помогать? Хотя я уверен, что мы выясним это, как только вернёмся в Сан-Тринидад. Что ж, сударыня, оправляйтесь от потрясений. Мы же останемся на ночь у четы де Корбьера, — сообщил мне граф де Толедо. Такая новость удивила меня, и, как мне показалось, донну Филомену с Фредерико тоже. Но все мы спокойно и смиренно согласились с его решением. Вскоре все оставили меня. Фредерико наказал выпить горькую настойку для успокоения, и они с сеньорой Филоменой тоже спустились на ужин. Меня же в этот вечер сочли болящей и нуждающейся в крепком сне, посему я вкушала еду в постели, довольствуясь компанией молчаливой темнокожей служанки. Вскоре после сытной и вкусной трапезы я и правда погрузилась в сладостную дрёму, но была разбужена уже знакомыми голосами. — Какой хлопотный день, — устало произнёс хриплый женский голос. — И чего ей не сиделось в том гнезде из вековых камней? — Она не могла оставить без внимания новость о девочке. Да и любой нормальный человек не смог бы это пропустить мимо себя, — возразил молодой мужской голос. — Чу́дно было бы, не поспей мы вовремя, — усмехнулась его собеседница. — На вашем месте я бы боялся этого, как зверь огня. Вы вернетёсь к тому состоянию, в котором находились, до вашего спасительного дара в виде платка, — жёстко осадил её мужчина. — Но давайте не будем о грустном. Вы прекрасно поработали. На своём веку я ещё не видел, чтоб дама так лихо выбивала нож из мужской руки. Да ещё и такой изящной ножкой, — примирительно, даже с ноткой нежности закончил он. — О, у меня много скрытых талантов. Но отчего моих сил хватило только на одно действо с выбиванием оружия, тогда как вы совершали многократные — с открытием клеток? — припомнила дама. — У меня многим больше сил Света. Вы тоже сможете в дальнейшем совершать действия, в физическом плане более длительные. Как только начнёте исправляться. В любом случае, у меня для вас небольшой подарок, — после этих слов послышался едва уловимый шелест бумаги. — Вот… Письмо о делах вашего сына. Я подумал, что вам будет интересно узнать, как он поживает… Последовало довольно продолжительное молчание. — Я могу проведать его? — женский голос прозвучал глухо и печально. — Боюсь, пока нет. Со временем, если ваши изменения увидят, встречу разрешат. Но это при том, что ежели он сам будет на неё настроен. Мне почудилось, что они стояли в коридоре, прямо за дверью. Я не могла более спокойно находиться в спальне — желание от всего сердца отблагодарить моих спасителей было слишком велико. Ведь вполне возможно, от сильного потрясения в тот момент я могла упустить из виду суетившихся возле меня людей. Хотя как я ни старалась, никак не могла вспомнить никого, кроме злодея Лопе и диких бестий. Набросив халат на парусоподобную рубашку, я бросилась к двери. Увы, но выглянув, я увидела лишь пустой коридор и пару зажжённых факелов. Однако тут же мне почудилась тень, удаляющаяся вправо от комнаты, где я обитала. Пожалуй, только любопытство и желание горячо и сердечно поблагодарить этих скрывающихся от меня людей, сподвигло последовать за странной игрой света и тьмы… Пройдя следом, я вышла к узкой лестнице, что вела в холл. Внизу никого не было, везде царила тишина. Ужасающих аспидов или разгуливающих крокодилов я нигде не заметила — только многочисленные рыцарские доспехи, старинные гобелены и большие тёмные портреты на стенах попадались на моём пути. Уже собравшись повернуть назад, я неожиданно увидела луч света, падающий из-под приоткрытой двери неподалёку. Оттуда тихонько доносились знакомые голоса… Подойдя на цыпочках к комнате, я заглянула в щелку. Судя по всему, то была библиотека — длинные шеренги высоких книжных шкафов были забиты толстыми томами, свитками и фолиантами, исполинского размера земная сфера в дальнем углу выглядывала из полумрака и высокие, почти от пола до потолка, окна ныне по большей части задёрнуты шторами. Возле камина, где огонь с размеренным треском пожирал дрова, озаряя залу приглушённым и тёплым светом, в широких креслах сидели дон Алонзо и граф де Корбьера. Рядом на узкой тахте́ разместился Фредерико. Он сидел спиной к двери, но я без труда узнала его по голосу и долговязой фигуре. — И всё же, зачем этим негодяям убивать женщин? Они ведь простые проходимцы, мошенники, — удивлялся юноша. — А они и не планировали эти смерти. Тут всё дело в самом Лопе. Исходя из того, что поведали эти дети шакалов, стало ясно, что Лопе привёл один из тех, кто вызвался помогать им — они наняли его за недюжинную силу. Нареканий он не вызвал, был прост, молчалив и терпеть не мог женщин, — несколько устало произнёс дон Алонзо. — Разве это не странно? — пробасил граф де Корбьера. — Возможно. Но он не задавал им вопросов и был смирен в вознаграждении. А мои алчные родственники готовы были якшаться хоть с маврами, хоть с пиратами, если это сулило им хорошие барыши. Неудивительно, что непритязательный, набожный верзила, которому можно платить ничтожно мало, так их заинтересовал, — ответил на это сеньор де Толедо. — Удивительно, что сеньор Себастьяно вообще решился на эту авантюру. Да ещё с кем? С сеньором Рикардо! — лекарь явно пребывал в недоумении, как и я, подслушивавшая разговор. — Всему виной старинное предание, на которое наткнулся Себастьяно. Когда он гостил в Сан-Тринидад в последний раз, то узнал и легенду об этом месте. Она гласит, что здесь хранятся сокровища одного из графов де Толедо — Лизандра, прозванного Ли́сом. Он смог добиться временного размещения мощей святой Леокадии в его монастыре. А все подношения для неё попадали в его сокровищницу. Потом после ссоры с Папой мощи изъяли, а вот сокровищница осталась в замке. Лис смог наладить отношения с представителями короля и те довольно формально отнеслись к учёту переданных короне денежных средств. — А эти сокровища и правда существуют? — уточнил Фредерико. — Да, — помедлив, ответил дон Алонзо. — Они существовали, как имущество семьи де Толедо ещё пару столетий, приумножаясь. А затем мой предок Вильфредо сделал с помощью них подношение братьям храмовникам, в чей орден вошел и сам. Деньги и ценные предметы продолжали храниться у него в замке, но использовать их самостоятельно, без разрешения сих братьев, он не мог. Когда я понял, что у меня в замке оказались проходимцы, то прежде всего попросил Энрико помочь мне их перепрятать. Сеньор де Корбьера, как и я, вхож в данный орден. Он же навёл более подробные справки о нашем падре Игнасио, как только тот появился у меня в замке. — Совершенно верно. Настоящий падре Игнасио, безусловно, существовал, — пробасил граф де Корбьера. — Это был старый священник из Трухилльо. Его настоящие имя до пострига было Франсиско Комбре и он верой и правдой служил своей пастве более пятидесяти лет, пока не занемог и не скончался от чахотки. Вот только когда все были заняты его похоронами, некто проник в кабинет падре, гнусно обокрав его, забрав бумаги, а так же оставшиеся рясы. К вам в Сант-Тринидад приехал уже мошенник, коим руководили эти мерзавцы из Мадрида. — О, мой Бог… Но если вы знали всё ранее, почему не раскрыли этого гнусного типа, который на наших глазах совершал настоящее святотатство! — воскликнул ошеломлённый Фредерико. — Юноша, вы горячи и поспешны. Скрути я раньше этого лже-падре, об этом стало бы известно его подельникам и их покровителям. И мы бы так и не узнали о тех гнусных планах, — фыркнул дон Алонзо. — Но женщины бы остались целы, — пылко возразил лекарь. — То, что одна из их пешек вдруг начала убивать — стало неожиданностью и для них самих. Так что сорви мы маски с их лиц ранее, то навряд ли бы смогли остановить бесноватого мужчину, — покачал головой граф де Толедо. — Однако ж, алчность Себастьяно и его собутыльника — юного дона Рикардо, отчасти стала тем механизмом, что привёл к нам сего безумца, — мрачно добавил он. — Но почему эти сеньоры пошли на это, ведь они не бедны? — не понимал Фредерико. — Отнюдь. Деньги Себастьяно растаяли, как дым, после того скандала в Мадриде, когда пара слуг донесли на него святой Инквизиции, за акт содомии с ними. Чтобы не испытать на себе все прелести пыток, дону Себастьяно пришлось отсчитать определённым людям очень большие деньги и убраться из столицы. Ну, а дон Рикардо просадил всё своё состояние в карты — он большой неудачник и глупец. Ему всё время не везло, но он не мог остановиться. Конечно, вначале в их головах созрел план улучшить своё финансовое положение законно — женившись на донне Филомене. Но моя невестка оказалась прозорливой и смогла быстро пресечь их посещения. Они бы не отважились на эту авантюру сами, но тут подключился другой мой хитрый и алчный родственник — дон Педро. Он уже пытался прежде просить, а потом и вовсе стал требовать у меня рассказать о сокровищах, об их нахождении. И естественно, желал протянуть к ним свои загребущие руки, так как был посвящён в тайну их существования моим младшим братом — своим отцом. Собственно, когда он понял, что ничего не получит, то попытался нагрянуть сюда с людьми и захватить замок. Но по дороге на него напали разбойники и сильно намяли рёбра, так что этот недоумок с трудом остался жив. После этого он предпочитал грозить из Мадрида, начав против меня тяжбу, — разъяснил ситуацию дон Алонзо. — Но почему же ваш орден не помогал вам в финансовом плане, раз пошли такие издержки? — спросил Фредерико. — Отчего же не помогал? Очень даже помогал. Уверяю тебя, что если бы не их помощь звонкой монетой, то мы жили бы ещё хуже, — усмехнулся старый граф. — То, что я рассказываю тебе, Фредерико, это большая тайна. Но в тебе течёт так же кровь де Толедо, поэтому ты можешь быть в неё посвящён, ибо, о насмешка Фортуны, кроме тебя по моей ветви нет более наследников мужского пола… Дон Алонзо повернулся к задумчивому сеньору Энрике и произнёс: — Он внебрачный отпрыск Антонио, моего сына. Правда, он долго жил в столице — мы отдали его в подмастерье к известному лекарю. — Что ж я рад, — кивнул хозяин замка. — Что хоть какая-то отрада у вас есть на старости лет, мой дорогой друг. Однако ж, очень прискорбно, что чуть не убили сеньору Диану — ей очень крупно повезло сегодня. — После возвращения от вас в прошлый раз я приставил следить за ней одного толкового парня, Тоно. Он всполошил всех, когда не обнаружил сеньору Диану во дворике, куда она вышла. Хотя, не спорю, мы могли бы не поспеть ей на помощь. — Вы полагали, что ей что-то угрожает? — спросил юноша. — Да. Она красива, слишком наивна и уязвима. И нечто подсказывало мне, что на неё обратят внимание. К тому же, все жертвы пользовались интересом у мужчин. — Но, а как же сестра Энрикетта? — удивился сеньор Эрике. — Убийца думал, что монахиня занимается блудом, встречаясь с незнакомцами в хижине. Он не раз высказывал возмущение своим подельникам по этому поводу — эти пойманные нами мерзавцы много и полно рассказали о нём. Однако, он сильно ошибался — молодую женщину интересовала не праздность плоти, она просто носила сим людям свой товар — живых детей, и была вплетена в иную преступную сеть, — ответил дон Алонзо. — Помните, я делился с вами мнением по поводу внутренних интриг монастыря Сан-Тринидад? — Стоит рассказывать сеньоре Диане о нюансах причины смерти матери-настоятельницы? — с опаской спросил Фредерико. — Зачем? Ей не стоит вообще ничего говорить. Она впечатлительна, да и так перенесла много горя, потеряв память. Незачем ей знать о паскудстве той женщины, — возразил дон Алонзо. — Так всё же информация о деятельности настоятельницы монастыря подтвердилась? — уточнил сеньор Энрике. — Да. Я внимательно проанализировал то, что мне рассказала та сирота, Луиза, что живет сейчас в замке. Девочка, сама того не ведая, раскрыла довольно преступное деяние, — пояснил граф. — Погоня за сеньорой Дианой возле хижины так же подтвердила мои умозаключения — эта женщина, ибо называть её настоятельницей святого места теперь язык не поворачивается, просто продавала младенцев, которые появлялись в их монастырском крыле для рожениц. Матерям говорили, что их дитя скончалось. В основном выбирали здоровых и красивых младенцев. Они продавали их в разные семьи, где был необходим ребёнок. Представители святой Инквизиции задержали соучастников этой лицемерной особы. Те даже не стали её покрывать. — Интересно, как же они их обнаружили? — поинтересовался лекарь. — По анонимному доносу и подробному описанию, — хмыкнул дон Алонзо. — А если точнее, по описанию, которые дали мои соглядатаи в городке. Они запомнили этих людей — те проезжали через мои земли, и явно выделялись своей закрытостью, угрюмостью, ну и тем, что проехали через весь город, направляясь к замку, но сюда не прибыли. — Но кара Неба всё равно её настигла в виде этого безумца, — указал на данный факт сеньор Энрике, на что граф де Толедо согласно кивнул. — Она имела неосторожность попросить Лопе править лошадьми, пообещав заплатить ему золотой монетой. Ведь этот изверг часто приходил в монастырь помогать, таскать тяжести. Она торопилась отбыть из монастыря. Днём ранее ей пришло письмо, где, скорее всего, её всё-таки предупредили о задержании остальных её соучастников, — продолжил рассказ дон Алонзо. — Куда же он дел ларец с деньгами? — спросил сеньор Энрике. — Кто знает? Может, просто выкинул… Ему ведь не нужны были сами деньги, а только мученья жертв, — старый граф в ответ неуверенно пожал плечами. — Кстати, сеньора Диана, упоминала, что при нём был большой и острый нож, но его не нашли, — напомнил Фредерико. — Возможно, он просто обронил его в пылу борьбы с вашими питомцами. Но я не вижу, чтоб ныне это было так уж важно, — ответил дон Алонзо, кивнув графу де Корбьера. — Однако, ж всё-таки разве стоило так подвергать сеньору Диану опасности? Мне кажется, что более разумно было ей всё рассказать и… — начал было юноша. — Стоило! — прервал его хозяин Сант-Тринидада. — Поверье мне, Фредерико, узнав, что её могут гнусно убить, синьора Диана бы упала от страха в обморок, как любая нормальная дама, и носу не казала бы из своей комнаты. А этот безумец продолжил бы убивать, и не известно, может быть, он решил бы замахнуться на сеньориту Бьянку или донну Филомену. Я даже думать об этом не хочу, — категорично произнёс старый дон. — И поэтому вы решили пожертвовать этой молодой женщиной? — возмутился лекарь. — Во-первых, за ней был приставлен соглядатай, и мои проверенные слуги всегда находились скрытно возле неё. А во-вторых, да — если выбирать между моей внучкой, её безопасностью, и этой, безусловно, достойной синьорой, то я выберу сеньориту Бьянку. Небо забрало у меня всех детей, бо́льшую часть близких и родных людей, поэтому те осколки фамилии, что сейчас окружают меня, я оберегаю, как зеницу ока. Да и синьора Диана, считай, отплатила свой долг по отношению к нам за помощь оказанную ей после падения со скалы. Сейчас она цела и невредима, а раз Бог встал на её сторону, то это показывает, что она хорошая христианка, что бы ни говорила донна Иннес. Поэтому закончим сии причитания. Главное, что мерзавец остановлен, а те олухи, что сидят в подвалах сеньора Энрико, будут вскоре доставлены в Мадрид в компании со своими патронами, где над ними свершится справедливый суд. Стараясь даже дышать бесшумно, я на цыпочках отошла от двери и поспешила вернуться в свою комнату. Услышанное ошарашило меня. Как много от меня скрывали, заставляя блуждать в темноте и подвергать свою жизнь опасности! Даже тот человек, который, как я верила, был хоть и строгим, но благородным, и глазом не моргнул, толкнув меня в объятия убийцы. На негнущихся ногах я вошла в предоставленную мне на ночь спальню, и упав на пуховую перину, после тяжёлых и долгих раздумий провалилась в сон.***
На следующий день я сделала вид, что ночной разговор мне неизвестен. Более всего я желала увидеть Луизу и Бьянку, и поскорее забыть пережитые кошмары. После возвращения в наш замок, мне открылось, почему юноша-садовник обманул меня — всё, как ни странно, сводилось к золотой монете от Лопе, да, якобы, к его желанию остаться со мной наедине, дабы признаться в чувствах. И наивный, но алчный Начо, который готов был облагородить мрачного, недавно пришедшего в замок слугу, больше похожего на разбойника с большой дороги, даже не спросив, откуда у того такие деньги, решился на ложь, полагая, что соединяет любящие сердца. После случившегося юный садовник получил порку хлыстом и был выдворен из замка. Я же теперь более полно сосредоточилась на общении с моими юными подопечными, стараясь избегать донну Иннес и Кончиту, не доверяя дону Алонзо, и проникаясь большей привязанностью к Фредерико, который всё-таки беспокоился обо мне и донне Филомене — та, безусловно, пришла бы в ужас от плана своего свёкра… Отныне мне оставалось, только уповать на милость Всевышнего и молить его о возвращении мне памяти, дабы, вспомнив прошлое, я смогла вернуться в свою семью. К тем, кто, возможно, искренне любил меня…