Очнулась я от того, что кто-то подсунул мне под нос противные нюхательные соли. Их резкий запах заставил меня со стоном открыть глаза.
Перед моим взором хаотично вспыхнуло множество ярких пятен. Но когда я присмотрелась, то увидела, что это всего лишь необычная обстановка в спальне…
Я лежала на большой кровати среди маленьких бирюзовых и розовых подушечек из бархата. Меня укрывало золотистое тёплое одеяло, а простыня была на удивление тёмно-бордового цвета. Высокий балдахин собран из нескольких тонких и разноцветных кусков материй — золотистый, зелёный и синие цвета преобладали в нём.
Мой взгляд остановился на человеке, подносившем к моему лицу соли. Увиденное заставило меня вскрикнуть от неожиданности. Стоящая передо мной худощавая и невысокая женщина имела кожу чёрную, как безлунная ночь, но такую блестящую, что мне подумалось, что её натерли маслом, а ее жесткие угольного цвета волосы были заплетены во множество мелких странных косичек. Черты лица у незнакомки были крупные, нос слегка приплюснут. На фоне её чёрной кожи белки глаз и крупные зубы, что появились, когда она мне улыбнулась, особо выделялись, напоминая снег. Облачена же она была довольно просто — в открытое бордовое платье из шёлка.
— Ах, Юдифь, не стоит так долго держать этот пузырёк возле её лица, — раздался голос от окна, где стояла резная софа, обитая золотисто-зелёной парчой.
Только сейчас я заметила сидящую там женщину. Она была довольно полной, к тому же её платье из небесно-голубого атла́са с обилием белоснежных кружев, напоминало мне красивое пирожное в глазури.
Дама встала и подошла поближе ко мне. Теперь я смогла рассмотреть её округлое лицо с мелкими, но приятными глазу чертами. Шея её была коротковатой, плечи покатыми, а грудь очень объёмной.
Её большие зелёные глаза с любопытством взирали на меня, а пухлые губы были поджаты, словно от нетерпения. Каштановые волосы собранные в причудливую причёску, открывали выпуклый лоб. В них были вплетены крупные жемчужины цвета айвори и золотистые нити.
При беглом взгляде женщина казалась молодой, но чем дольше я вглядывалась в неё, тем больше я понимала, что создание моложавого облика всего лишь иллюзия — в волосах проглядывала седина, а под толстым слоем пудры и румян, которые покрывали её лицо, можно было рассмотреть глубокие морщины.
— Как вы себя чувствуете, дорогая? Вы нас так напугали, — дружелюбно обратилась она ко мне.
— Я, вроде бы, цела, — пробормотала я, и картины прошлого вечера тут же всплыли в моей памяти. — Где я нахожусь?
— Конечно же, вы целы. Марипоза просто любопытна, но не опасна. А вы в данный момент оказались в нашем прекрасном имении «
Terra Incognita», хотя злопыхатели называют наши земли чаще проклятыми… Мы к этому, однако, привыкли — что земли графа де Корбьера все обходят стороной. Ну, а кто будете вы, прекрасная незнакомка?
— Диана… — ответила я.
И сейчас впервые я отчётливо поняла, что за всё время пребывания в Сан-Тринидад такой факт, как моя фамилия был упущен из виду. Отчасти, это было связано с тем, что жители замка знали, как я к ним попала, называя меня просто «сеньора Диана». Было также очевидно, что дон Алонзо не собирался меня представлять соседям, ограничив мой круг домочадцами замка и слугами.
Пересказывать свою историю обнаружения в Сан-Тринидад я сочла неуместным, и видя, что сеньора, стоящая возле кровати ждёт, когда я закончу представляться, добавила, как мне казалось, логичный конец:
— Я из замка графа де Толедо.
Сразу некое радушие, кое я видела ранее, исчезло. Словно тень набежала на лицо дамы, и теперь выглядела она несколько раздражённой.
— Удивительно, как вы отважились вступить на наши земли, если живёте в море тех грязных слухов, — холодно произнесла моя собеседница.
Дама несколько отстранённо повела разговор в дальнейшем, назвав своё имя — Фабиана де Корбьера, супруга графа.
Я испытала явный конфуз, осознав, что место, где я нахожусь, принадлежит людям, о которых столь нелестно отзывался дон Алонзо. По словам графини слуга-мавр услышал мои крики и смог прийти мне на помощь.
— Хотя, безусловно, Марипоза всего лишь проявила к вам любопытство. Она очень игривая слониха.
Это название зверя удивило меня и я выказала желание узнать о нём поболее. Но в это время служанка по знаку графини вышла из спальни и вскоре вернулась с подносом, где находилась еда. Она поставила его на небольшой столик из сандалового дерева рядом с кроватью.
— Мы редко завтракаем в обеденной зале. Мой супруг, знаете ли, очень занятой человек и ранняя пташка. Проводит целый день в библиотеке, либо в своём кабинете и предпочитает вкушать еду там же, — чуть извиняющимся тоном произнесла моя визави́.
Голод внезапно охватил меня, дав почувствовать себя особо остро. Отринув все правила приличия, я схватила булочку и стала намазывать её маслом.
— Я не могла не заметить, сеньора, что моё платье исчезло, — как бы между делом отметила я, так как на мне действительно была одна лишь шёлковая ночная сорочка, явно бо́льшего размера, отчего висела на мне, как на шпалере.
— Ах, ну конечно же! Оно было довольно сильно порвано в подоле, прям как после встречи с индийским тигром. Вы когда-нибудь видели тигра?
Я отрицательно покачала головой.
— Это такая дикая полосатая кошка. Очень красивая, но очень злая и большая, — быстро объяснила графиня.
Я с удовольствием вкушала завтрак, слушая её речи.
— Она тоже живёт у вас? — с интересом спросила я.
— Увы, но нет. Энрике не смог приобрести тигрёнка. Его пришлось отдать в королевский зверинец, а более удачной экспедиции в Индию у него, увы, не было, — с неким сожалением произнесла она. — Но скажите на милость, что же вы делали в столь позднее время возле нашего поместья?
Я, сочиняя на ходу, придумала историю о том, как пошла погулять, заблудилась, так ещё и неудачно упала, перебираясь через овраг, да от падения потеряла сознание и пришла в себя только ночью. О незнакомцах, преследовавших меня, я решила умолчать.
— Какие страсти! Бедная вы, девочка! — воскликнула графиня. — А то я уж подумала, услышав вашу фамилию, что вы сбежали из-под гнёта дона Алонзо. Я бы этому не удивилась, он ужасный человек.
— Ну, что вы, дон Алонзо может быть иногда несколько крут, но он, безусловно, благородный дворянин и протянул мне руку помощи, когда я оказалась в сложной жизненной ситуации, — попыталась я защитить его.
— Ах, этот человек находит некое извращенное удовольствие в том, что лицезреет возле себя людей, с которыми жестоко обошлась судьба. Он упивается беспомощностью окружающих. Порой мне кажется, что совесть этого человека сгорела на кострах Инквизиции, — с нескрываемой злостью в голосе произнесла донна Фабиана.
— Инквизиции? — переспросила я. — Но она-то здесь при чём?
— Как?! Вы разве не знаете, что его брат, Альфонсо де Толедо, после принятия пострига известный под именем брат Фома, был одним из самых рьяных инквизиторов Испании в своё время? Дон Алонзо всячески поддерживал брата и помогал тому в делах, когда тот занял должность инквизитора в Мадриде, — поведала сеньора Фабиана.
— Дон Алонзо — мой дальний родственник. Хотя, конечно, о его брате я кое-что слышала, — ответила я, стараясь не краснеть во время сего обмана.
— Как бы то ни было, но на вашем месте я бы поискала себе другую родню для проживания, — вполне искренне посоветовала графиня.
Она позвонила в маленький серебряный колокольчик, и вскоре в комнату вошла служанка с ме́ньшим подносом. На нём был высокий кувшин из начищенной бронзы с крышечкой и длинным носиком, оригинально украшенный искусно выкованными розами. На серебряном блюдце стояла миниатюрная чаша с красивой ручкой, сделанная из такого же металла.
Служанка поставила поднос передо мной на столике и стала наливать в чашу из кувшина странную чёрную жидкость. Содержимое, которым она наполнила сей сосуд, было горячим, от него поднимался пар.
— Руфь прекрасно умеет готовить кофе. Когда мы были в Венеции, то она делала это не хуже, чем в их хвалёных кофейнях, — с гордостью произнесла графиня де Корбьера, а служанка присела в реверансе.
Только сейчас я стала отмечать, что чернокожая женщина, принесшая мне завтрак, внешне имеет иные черты лица, нежели та, что подносила нюхательную соль.
— Кофе? Я такое раньше не пила, — ответила я, стараясь так откровенно не разглядывать странную служанку.
— Не сомневаюсь, что дон Алонзо исключил сей напиток из меню замка. Это довольно дорогое удовольствие. Но вы знаете, мой дорогой супруг приобрёл небольшой клочок земли на том чёрном континенте, с согласия короля, конечно, где растут эти странные бобы. Из них и делают кофе. Так что теперь нам их поставляют постоянно, — ответила сеньора Фабиана.
Я с опаской взяла преподнесённый мне напиток и сделала глоток. Он был горячим, но терпким. Неожиданно после сего глотка показалось, словно меня подбросили вверх: дыхание сбилось, а руки слегка задрожали. Я торопливо поставила чашу с кофе на поднос.
— Довольно необычно, — вежливо заметила я, переводя дыхание.
— Так прекрасно бодрит… — согласилась сеньора Фабиана, и продолжила любезно со мной общаться.
Было очевидно, что ей не хватало собеседника. С её слов я узнала, что поселиться здесь, вдали от столицы, их вынудило здоровье супруга, подорванное многочисленными путешествиями, и дворцовые интриги — слишком много завистников и людей тёмных, не желающих признавать, что за границами их страны существует иной мир. Посему донна Фабиана целыми днями проводила в одиночестве, не считая слуг и привезённых странных животных, которые заполоняли их зверинец.
— После того скандала, когда убежал Бамбу, наш павиан, и забрался в соседнее имение графини Ампурьяс, соседи перестали с нами общаться. И стало просто невыносимо скучно, — пожаловалась она.
Поэтому она не особо стремилась быстро расстаться с моей компанией. После завтрака служанка принесла мне моё многострадальное платье — почищенное, местами заштопанное. Одевшись с помощью смуглой прислуги я вскоре уже шла по длинным коридорам замка, слушая звонкий голос графини и её полные энтузиазма речи о далёких странах.
Замок графа Энрике де Корбьера оказался намного светлее и ярче, чем Сан-Тринидад. Всюду висели красивые гобелены, портреты представителей сего древнего рода, просто яркие пейзажи и натюрморты. Правда развешены они были несколько беспорядочно — по всей видимости, хозяева использовали некую неизвестную мне систему их размещения. А ещё супруги де Корбьера не скупились на свечи и факелы, а все камины, которые я встречала по пути, проходя через комнаты, были наполнены ярким огнём, пожирающим большие охапки дров.
Донна Фабиана повела меня в кабинет к супругу, дабы я засвидетельствовала своё почтение.
Кабинетом звалась большая комната с несколькими высокими шкафами, заполненными толстыми томами книг и пухлыми кожаными папками. На огромном письменном столе из чёрного дерева помимо вороха бумаг находилась разложенная карта. Над ней склонился пухлый и невысокий мужчина преклонных лет.
Его белоснежно седые волосы были столь густыми, что будучи даже убранными в аккуратный хвост, было заметно, что они вились роскошной волной.Тёмные внимательные глаза мужчины изучали каждый изгиб запечатлённых на бумаге земель. Дон де Корбьера обладал довольно крупными чертами лица, а из-за массивного широкого подбородка казалось, что шея у него вообще отсутствовала. Стоящий передо мной господин был облачён в одежды из тёмно-зелёного бархата. Но его одеяние больше подчёркивало его полноту, чем скрывало.
Дон Энрике оторвался от карты, отложив в сторону перо, которым что-то чертил.
— Ах, дорогая, так это и есть наша внезапная гостья? — пробасив, улыбнулся он, когда увидел меня со своей супругой, и кивнул на мой реверанс.
— Дорогой, вы не поверите, но наша прекрасная незнакомка из замка Сан-Тринидад, — проворковала донна Фабиана.
— Отчего же не поверю? У дона Алонзо много родни, которой он стремится помочь, взяв её под своё крыло, — улыбнулся он мне. — Не переживайте, я напишу сеньору де Толедо, что с вами всё в порядке и слуга отнесёт письмо. Уверен, что вскоре он будет здесь. Ведь граф скорее съест свою шляпу, чем позволит кому-либо из своего замка пребывать на «Проклятых землях», — усмехнулся сеньор Энрике. — Ну, а пока, надеюсь, вы составите компанию моей супруге? Она, я в этом уверен, с удовольствием покажет вам замок.
После этих слов, мы с донной Фабианой удалились оставив сеньора Энрике писать подчёркнуто-вежливое послание графу де Толедо.
Последующие часы прошли довольно живо и ярко — графиня показывала свой замок, коий был намного чище и светлее, чем Сан-Тринидад. После мне показали прекрасный и большой сад — это было настоящее скопище всевозможных диковинных растений, цветов и кустарников.
— С этими проклятыми холодами пальмы так и не смогли нормально приносить плоды, — пожаловалось донна Фабиана, указав на довольно тонкое и высокое деревце, ствол которого был абсолютно голым, но на вершине свисал пучок чахлых длинных и узких листьев. — А я так надеялась, что сии ароматные бананы порадуют Марипозу, — печально покачала она головой.
Однако более, чем не состоявшееся плодовое древо, меня поразил ужасный цветок. Он был огромен, и рос в стороне от всех растений. Само «чудо природы» имело стебли и листья бордового цвета, цветочки на нём были небольшие и чёрные. Большую часть его занимали странные большие листья с острыми зубчиками по краям. От растения жутко разило дохлятиной. По словам графини оно было названо «Цветком дьявола», а питалось мясом, и поглощало любую птицу, насекомое или иную жертву, что оседала на эти раскрытые зубчатые листья-ловушки. Они моментально захлопывались, окутывая добычу ядовитыми и вязкими соками, а после того как жертва в судорогах умирала, сие отвратное растение питалось его разлагающимся трупом.
— Зачем же держать такое чудовище в саду?! — удивилась я.
— Ах, это всё прихоть Энрике… Любое редкое растение или цветок вызывает у него жгучий восторг и желание заиметь сей экспонат. Даже если он потом будет стоять в кадке отдельно, а слуги каждый раз, перед теми как совершить его полив, долго осенять себя крестным знамением. У мужчин тоже есть свои небольшие слабости, — и собеседница беспечно мне улыбнулась.
После сада последовал осмотр зверинца. Если в саду и в теплицах донна Фабиана была несколько равнодушна к флоре, то зайдя в место загонов и клеток стало сразу ясно, что это её отдушина.
Здесь было множество самых разных представителей фауны от красивых птичек с мелодичными трелями и ярким оперением, прозванных «райскими», до старого льва по кличке Дон. Он, однако, не выглядел грозным, а довольный спал возле обглоданной кости. Но, конечно же, самым значимым существом этого пристанища, достойного по разнообразию ковчега Ноя, была Марипоза. У донны Фабианы сразу появлялась добрая улыбка, а в глазах нежность, когда разговор заходил об этой бестии.
Мы подошли к загону Марипозы, когда её кормили яблоками, виноградом и лепёшками. Слуга просто поставил перед ней три объёмные корзины. Животное с помощью длинного носа (который назывался хобот) довольно проворно отправляло в свой рот по нескольку плодов за раз.
— Ну, не правда ли, она красавица?! — умилялась графиня де Корбьера, стоя рядом со мной. Казалось, что она смотрит на своё собственное толстое дитя.
— Это самое необычное создание, какое я когда-либо видела, — честно призналась я.
— Она просто великолепна. И вот это вот чудо, и всё это разнообразие, наблюдаю я одна… Конечно, мой супруг иногда оставляет свои дела и составляет мне компанию на прогулке, но, увы, из-за непросвещённости окружающих я вынуждена прозябать в одиночестве, — жалобы донны Фабианы новым потоком хлынули на меня.
— Позвольте не согласиться — донна Филомена довольно образованная женщина. Я думаю ей и сеньорите Бьянке было бы необычайно интересно всё здесь рассмотреть, — начала я.
— Безусловно. Но, может, вы этого не знаете, в силу того, что прибыли сюда недавно, но дон Алонзо держит её так же строго, как и любую служанку в замке. Отчасти из-за него два достойных идальго вот уже два года бьются за руку такой красивой женщины, как донна Филомена. Мне кажется, что эти удерживания сеньоры де Толедо в стенах замка и пугания её страшными кузенами, нужны дону Алонзо лишь для того, чтобы чувствовать себя значимо в выдуманном им мирке — Сан-Тринидад, — фыркнув, ответила моя визави.
Графиня, казалось, хотела излить целые реки желчи, найдя такого слушателя, как я, и она довольно бурно пояснила свои претензии к семье де Толедо.
Если опустить эмоциональные восклицания и намёки на проклятья, то получалось следующее…
… дон Алонзо с фамилией был приглашён в гости к графу де Корбьера и его прекрасной супруге. Всё было достаточно мирно и чинно, стояло жаркое лето и стол с угощениями разместили в тени деревьев, что недалеко от сада. Разговоры были интересны. Сеньор Энрике, обрадованный таким новым и начитанным знакомым, приказывал подавать лучшие сорта вин, самые старые и от того креплённые. Все уже изрядно выпили, когда слуги принесли десерт — череда лёгких муссов, пирожных с дивным кремом. Именно в этот момент Бамбу — павиан, вырвался на свободу, сумев открыть свою клетку. Голоса и смех его привлекли, и он вскочил на стол. К счастью, в это время донна Филомена с графиней отошли, дабы освежить лицо от жары, но за столом оставался дон Алонзо и сеньор Энрике. Так как Бамбу знал своего хозяина, то второго человека принял за чужака и врага. Он схватил пирожные и мусс, и стал ими бросаться в почтенного дона Алонзо, заодно показывая не совсем по статусу дону свои «ягодицы».
— Я понимаю, что это на самом деле его ужасно оскорбило, но со стороны всё выглядело несколько забавно. А мой супруг под действием вина неудачно пошутил на эту тему, в итоге произошёл скандал. Дон Алонзо немедля уехал, пообещав, что мы за это заплатим. Он сдержал слово. Через пару месяцев моего супруга вызвали в Мадрид, где против него началось дело о поклонении идолам. Его завела Святая Инквизиция. Благо у Энрике и там были связи — всё было замято на корню, но, без сомнения, дон Алонзо приложил свою заботливую руку, написав донос. После мы перестали общаться. Не иначе, что все эти слухи о ритуалах чёрной магии, творящихся у нас в поместье, разнёс сей господин.
Если бы не вы, дитя моё, то Энрике не стал бы марать руки, отправляя в Сан-Тринидад письмо, — закончила свой рассказ графиня.
— Мне искреннее жаль, что так сложилось, — произнесла я и попыталась перевести тему. — Кстати, когда я блуждала в поисках дороги, то видела вдали старую заброшенную хижину.
— Там никто не живёт. Она принадлежит монастырю, так как стоит на его клочке земли. В лучшие времена там сидели дозорные — они объезжали местность по ночам, чтобы никто не смел проникнуть в монастырь, — разъяснила мне сеньора.
— Но зачем же туда проникать? — удивилась я.
— Моя дорогая, это сейчас святая обитель напоминает большой крестьянский амбар, а раньше это было очень зажиточное место. Здесь находились почитаемые всеми реликвии, приносившие хороший доход и монастырю, и замку — тут хранились мощи святой Леокадии. Но потом произошла размолвка между графом де Толедо и представителем папы. Реликвию изъяли и перевезли в другой монастырь. С той поры эта обитель начала нищать. А хижина так и осталась стоять. Иногда запоздавшие в пути охотники или слуги останавливалась там, но с недавнего времени монахини стали её запирать, сказав, что там сложены вещи для хозяйственных нужд, — ответила на это графиня.
Я нахмурилась. Очевидно, что кто-то выкрал ключ к хижине. И потом странно, что хранить нужные в хозяйстве вещи стали так далеко от самого монастыря.
***
Дон Алонзо прибыл под вечер в экипаже и в сопровождении слуг. Он был бледен, молчалив и зол. Сеньор де Толедо не выходил из экипажа, не приветствовал сеньора Энрике. Он просто сидел, глядя в одну точку перед собой. Слуга же, спрыгнув с козел, подбежал к нам с графиней едва мы вышли во внутренний дворик. Поклонившись, он передал распоряжение своего господина немедля залезать в экипаж, причём молча. Поняв отчаянность ситуации, моя спутница быстро попрощалась со мной, вздохнув, и взглянув на меня с грустью в глазах.
С тревогой я робко опустилась на сиденье старой кареты, обитой тёмной траурной материей. Создавалось ощущение, что её убранство оставили с давнишнего печального провода в последний путь нетронутым. В ледяном молчании, под злой взгляд карих глаз, мы тронулись…
Я была готова к упрёкам, крикам, даже к проклятиям в свой адрес, но явно не к резкой пощёчине, которую внезапно нанёс мне сидящий напротив мужчина. Удар был довольно сильный, что было крайне неожиданно от довольного субтильного человека. Слёзы тот час брызнули у меня из глаз.
— Что вы себе позволяете?! — воскликнула я.
— Молчать, девчонка! Вы хоть думали своей красивой головой, какие тревоги и беспокойства вы доставили нам?! Мне, донне Филомене?! А синьорита Бьянка не спала всю ночь! — гневно выкрикнул он мне в ответ.
— Послушайте, я просто заблудилась, — всхлипывала я, пытаясь унять поток слёз.
Дон Алонзо молча протянул мне чистый платок из своего рукава.
— И куда вас понесло так, что вы сбились с пути? — прошипел он, наклонившись вперёд так, что теперь старик нависал надо мной.
Я поведала о том, что узнала, и рассказала, почему пряталась от незнакомцев.
— Хоть на это у вас хватило ума… Если эти люди занимаются чем-то противозаконным, а это в принципе очевидно, то они бы просто убили вас на месте как ненужного свидетеля.
— Но в целом, всё ведь обошлось… — жалобно проговорила я, дотронувшись до пылающей скулы, куда пришёлся удар.
Дон Алонзо извлёк из рукава старую серебряную монету.
— Приложите к ушибу. Пусть это вам будет уроком и напоминаем, чтобы вы поняли, что рисковали в эту ночь не только своей честью, но и жизнью.
Я вздрогнула, ощутив холодный металл на повреждённом месте.
— В ту ночь, когда вы пропали, мы обнаружили ещё двух убитых девушек. Это любительница сеновалов Санция и довольно ленивая служанка из кухни по имени Антия. Их тела были зверски изувечены. Так что совершая необдуманные прогулки, вы рисковали попасть в руки чудовища, — холодно подвёл черту своему гневу сеньор Алонзо.
— Простите, я об этом не подумала. Мне казалось, что в хижине днём никого не будет, что я смогу всё осмотреть, а те всадники появились так внезапно… — я сдвинула монету чуть в сторону от щеки.
Далее граф де Толедо ещё раз потребовал, чтобы я всё подробно повторила, вплоть до встречи с Марипозой.
— Эти де Корбьера не в себе. И причём давно. Помимо страшных истуканов набили свой замок опасным зверьём. Отчасти поэтому к ним не кто не заглядывает — никто не желает найти под собой диковинного аспида или повстречаться в коридоре с крокодилом, — фыркнул в заключении он.
Когда мы подъехали к замку, дон Алонзо приказал остановить экипаж на подвесном мосту. Спешившись, мы направились к потайной дверце в каменной стене. Сеньор передвигался медленно, опираясь на старую трость. Молча, с маской непроницаемой отстранённости, он взобрался по крутой лестнице, что вывела нас в длинный коридор. Все ещё не проронив ни слова, он довёл меня до моей комнаты. После того как я зашла в неё, дверь за мной захлопнулась, а ключ трижды щёлкнул в замке…
***
В течение долгих двух недель я испытывала тяготы наказания дона Алонзо. Мне было запрещено выходить из комнаты, вкушать еду и молиться со всеми. Теперь падре Игнасио проводил службы в главной зале замка, куда на время перенесли скамьи — обряд над избавлением часовни от скверны не был завершён.
Запрещено было и просто общаться с остальными домочадцами. Ко мне приставили только Хуаниту. Она, однако, всё же передавала мне кое-какие местные новости. Так от неё я узнала, как сильно переживали донна Филомена и сеньорита Бьянка, а маленькая Луиза буквально «вся изошла слезами». Оказывается, с наступлением темноты меня долго и усиленно искали — те всадники, которых я видела ночью, были слугами дона Алонзо. Среди них был даже Фредерико. Так же в тайных записках сообщалось, как все с нетерпением ожидают окончания моего наказания, желая увидеться со мной.
Всё же была тут и хорошая сторона — вынужденное затворничество помогло мне сокрыть большой синяк на скуле, оставленный тяжёлой рукой дона Алонзо.
На десятые сутки ночью ко мне в комнату проникла сеньора Мария — наставница Бьянки. Она пришла на свой страх и риск, к тому же принеся пирожки с миндальным кремом, которые по личной просьбе донны Филомены испекли специально для меня.
— Если бы вы знали, как все тут убивались, когда вы исчезли!.. А после, как нашли тела тех несчастных, буквально на стенку от горя лезли, — покачала она головой, наблюдая, как я принимаюсь за лакомства. — По крайней мере донна Филомена, я, сеньорита Бьянка и Луиза места себе не находили, — особо подчеркнула она. — Сеньоры де Эль-Бьерсо искали вас на территории монастыря и со слугами опрашивали в деревне жителей…
И тут, словно почувствовав какую-то неловкость, она замолчала на какое-то мгновение, но вскоре всё же закончила:
— Знаете, часто говорят, что окружение человека можно познать, когда он в беде. Возможно, то, что я вам скажу, мне просто показалось… и у них были иные причины так себя вести, но… Вы, видимо, чем-то прогневали донну Иннес и Кончиту. Они препятствовали вашим поискам, говоря, что вы просто сбежали, что в вас взыграла греховная природа, — закончила дама склонив голову набок.
— Но куда бы я подалась? Я не помню никого, у меня нет средств, — удивлённо прошептала я, застыв с кусочком пирожка в руке.
— Мы с донной Филоменой это прекрасно понимаем. Даже дон Алонзо. Но эти дамы решительно настроены вас выжить из замка. Но если Кончита живёт здесь на таких же правах, что и вы, то есть — на птичьих, то донна Иннес пользуется своим родством с доном Алонзо, дабы влиять на него.
— Разве на графа де Толедо можно как-то влиять? — удивилась я.
— Нет. Он вполне самодостаточен для этого. Просто не все сие понимают, — тепло улыбнулась сеньора Мария.
После её визита на душе стало несколько тревожно из-за открывшегося отношения ко мне выше обозначенных особ. Наверняка, это не впервые показало мне, что не стоит доверять даже тем, кто ведёт себя дружелюбно…
