***
На следующее утро после молитвы я завтракала у себя в комнате. Сама молитва прошла там же, подле большого распятия. По словам Хуаниты, падре Игнасио запретил входить в часовню, пока что считая сие место осквернённым и проклятым. И пока он не очистит её от скверны убийства, то все служения Господу будут проходить в монастыре и в замке. Я сидела, силясь съесть хоть что-то из принесённого прислугой, но под причитания Хуаниты это давалось с огромным трудом. — Дурной это знак… Все теперь только и говорят, что род де Толедо проклят. Разгневали Бога, святых, даже свою покровительницу, — качала головой старая женщина. — Мне кажется, что тут повинен проклятый и изворотливый ум, а не сие благородное семейство, — попыталась я слабо возразить. — Сударыня, так разве вам не понятно? Не просто чёрную душу притянул этот замок — без тёмной магии тут не обошлось! — разъяснила шепотом Хуанита, быстро осенив себя крестным знамением. — Ведь двери все были закрыты. Замок и щеколда целы, а ключ накануне передан падре Игнасио и находился всегда при нём — ясное дело, что только тёмные силы могли проникнуть во внутрь. А раз проникли, то из-за того, что веры уже нет в Сан-Тринидад, — закончила она зловеще. Я с сомнением посмотрела на неё. Всё-таки убийство с таким количеством увечий на теле больше походило на дело рук сумасшедшего, чем на происки демонов. Но наш разговор был прерван, так как пришедший слуга доложил, что дон Алонзо немедля приказал мне явиться к нему. Смутное подозрение о том, почему за мной послал хозяин замка, мучило меня всю дорогу, а когда я вошла в его спальню, то оно лишь подтвердилось. Там уже прибывала донна Филомена, а также Бьянка и Луиза. Когда явилась я, дон Алонзо сидел, хмуро глядя на девочек. Он быстро прервал мою попытку сделать реверанс, махнув мне рукой, и велел подойти поближе к детям. — Сеньора, вы знаете зачем я вас сегодня позвал сюда? — спросил он меня и в голосе его звучал холод. Я отрицательно покачала головой. — Мне стало известно, что у вас, оказывается, есть дочь, — он указал на Луизу, и та кивнула подтверждая его слова. — Право, я не думаю, что это так… — начала я неуверенно объяснять свою позицию. — Дон Алонзо, сеньора Диана не может её вспомнить, но девочка так на неё похожа… Это ведь говорит о родстве, — встряла Бьянка, отчего граф де Толедо зло поджал губы. — Значит, сие родство только с твоих слов? Тогда вынужден отказать, пусть это дитя сегодня же возвращается под своды святой обители, — отчеканил холодно старый граф. Внезапно Бьянка упала на колени перед ним, и Луиза так же последовала её примеру. — Ах, ваша светлость, ей нельзя возвращаться в монастырь, да и зачем? Ежели здесь Луизе будет лучше, она скромна, трудолюбива и неприхотлива в еде. В монастыре она в тягость, да и здесь, возможно, живёт её мать! — запричитала юная де Толедо, заламывая свои полные ручки. — Хватит! — зарычал дон Алонзо. — Хватит ломать драму передо мной! Ты ведёшь себя недостойно своего титула, Бьянка! Встань немедля с колен! Девочка с нахмуренным челом медленно поднялась. Луиза всхлипывая, встала за ней. — Она не может вернуться в монастырь, так как кое-что знает о сестре Энрикетте. И если расскажет, то ей жизни там не дадут, — мрачно произнесла наконец юная де Толедо. Граф внимательно посмотрел на Луизу, и поглаживая свою бородку произнес: — Рассказывай, что тебе известно об убиенной сестре, дитя. Что интересного можешь нам поведать? И, поверь, что ежели твой рассказ окажется мне полезным, то ты останешься в замке. — Я в самом деле не знаю важно это или нет, но выглядело всё непонятно, — пробормотала Луиза. — Несколько раз я видела сестру Энрикетту, уходящую ночью. В первый раз я заметила её зимой. Я сплю в самом дальнем углу, в дормитории, и он плохо прогревается. В ту ночь я не могла уснуть. Я сидела на кровати, пытаясь согреть руки. Именно тогда я посмотрела в окно, во внутренний дворик, и увидела эту сестру. Луна хорошо осветила её лицо. Она старалась прятаться в тени и в руках несла большую корзину. Вскоре она исчезла в саду. Потом ещё несколько раз я видела её, так же тайно уходящую. — Кто-то ещё видел эти ночные прогулки сестры? — спросил дон Алонзо. — Наверное нет. Я никому не говорила, потому что сестра Энрикетта в общем не плохо со мной обходилась. Я подумала, что у неё из-за меня начнутся проблемы. Но однажды я пошла за ней, решив узнать куда она ходит, — продолжила девочка. — И куда же? — удивлённо произнесла донна Филомена. — Ну… Я проследовала за ней всего лишь один раз. Сестра Энрикетта ходила через старую калитку в саду — за ней была заброшенная тропинка. Она ведёт к старой лачуге, что стоит возле рощи. Там сестру ждали всадники-мужчины. Она отдала им корзину, а они ей кошель. — Но почему после этого ты ничего не рассказала матери-настоятельнице? — удивилась графиня де Толедо. — Когда я быстро прибежала в монастырь, спрятавшись на галерее возле входа, то вскоре увидела сестру Энрикетту. Только её встречала на ступенях другая фигура. Они о чём-то тихо поговорили и ушли. Второй фигурой и была мать-настоятельница, — объяснила девочка. Дон Алонзо молча сидел с минуту, затем кивнул Бьянке. — Девочка может остаться в замке, до тех пор, пока о ней не вспомнит её родня. Глаза его юной слушательницы заблестели от радости. — От вас же, сеньорита, я жду повиновения в поведении и усердия в учёбе, которая теперь будет проходить только в стенах Сан-Тринидад, — добавил сердито старый граф. На сим, после лобзания девочками руки хозяина замка, украшенной старинными перстнями, нам было приказано удалиться. Идя по коридору, я видела, что Бьянка довольна и деловита, а Луиза лучилась радостью и с нежностью смотрела на меня.***
В тот же день меня попросили зайти в кабинет лекаря, дабы получить укрепляющую настойку. Кабинетом у Фредерико звалась скромная, крохотная комнатка, куда втиснули большой стол. Тут было совсем маленькое оконце, чуть ли не под потолком, на полу громоздились коробы, а все полки на стенах были заставлены склянками, баночками с непонятыми жидкостями, либо густыми мазями. Сам сеньор Борге корпел над каким-то списком: проверяя написанное на куске пергамента, он смотрел в потрепанную тёмную книжицу. — Сеньора Диана, рад вас видеть в относительно добром здравии! Я боялся, что увиденное вчера может сильно вам навредить, хотя такое способно расстроить и ужаснуть любого нормального человека. Вы были так бледны и с трудом шли от часовни, что я решил прописать вам настойку для придания сил. Он протянул мне небольшую бутылочку, от которой исходил насыщенный запах мяты. — Благодарю за заботу. Вчера я и правда чувствовала себя дурно, но не смела тревожить вас, ведь вам предстояло осматривать тело и место осквернения. Вам пришлось ещё тяжелее, нежели мне, — я с благодарностью во взгляде приняла предложенное мне лекарство. — Сеньора, я привык лицезреть не только болящих, но и, увы, бренные останки моих клиентов. Когда я изучал анатомию, то видеть земную оболочку мне приходилось каждый день. Хотя, не спорю, убита сестра была очень жестоко — её буквально искромсали ножом… — Но как убийца попал в часовню с телом? — задала я мучивший меня вопрос. — Неужели это сделали силы тьмы? — Силы тьмы?! Нет, что вы… Всё намного проще и достаточно логично — потайной ход. Дону Алонзо это сразу пришло на ум, когда мы проверили все двери, обнаружив целые замки́. Он вспомнил, что за алтарём в полу есть ход, что ведёт в потайные коридоры. Прорублен ещё в двенадцатом веке. — И вы смогли узнать откуда попал нечестивец? — Увы, но нет. По тому ходу мы вышли в лабиринт тоннелей. Кто бы ни был этот человек, но он прекрасно знает замок. — Но разве вы не смогли проследить его путь по пятнам крови сестры? — Так ведь их не было, — ответил юноша. — Скорее всего убийца силой притащил её в часовню, она была тогда ещё жива. По всей видимости это чудище прикончило сестру Энрикетту, когда мы находились во дворе, — задумчиво добавил лекарь. Однако Фредерико прервался посмотрев на меня. — Боже, да что же я такое говорю? Не стоит нам более поднимать данную тему, вы сильно побледнели, — обеспокоенно заговорил он. Юноша быстро налил мне густую тёмную жидкость зелья в кружку, и протянув пояснил: — Это поможет вам успокоиться. Поблагодарив Фредерико, я приняла лекарство. На миг наши руки соприкоснулись. Однако его длинные пальцы не спешили отпускать мою ладонь, а живые тёмные глаза смотрели несколько испытующе. В это время за моей спиной громко хлопнула дверь в кабинет лекаря. Кто-то с силой её захлопнул и раздались быстрые шаги в коридоре. Сеньор Борге вздохнул, и убрав свою руку просто произнёс: — Это была Кончита. — Она, наверное, испытывает к вам определённые чувства, — высказала я свою догадку. — Возможно. Но, увы, это не имеет значения, — пожал он плечами. — Отчего же? Или вам она не нравится? — удивилась я. — Мои чувства, как и её, не имеют особого значения. Она девушка, хоть из обедневшей, но благородной и древней фамилии, а я — просто лекарь. Причём не обременённый деньгами и славой. Хотя, даже если бы они у меня и были, то сеньорита де ла Куэва оставалась бы недоступна для меня, — с неким сожалением произнёс он. По всей видимости данная тема была ему не особо приятна. Посему на некоторое время он замолчал, и, видимо, решив заполнить конфузную паузу, перевёл наш разговор в другое русло. — Я слышал, что у вас нашлась дочь, — на губах Фредерико появилась улыбка. — Так считают Бьянка и Луиза. Они полагают, что вы ошиблись с моим возрастом, и я несколько старше, — ответила я. — Ну, это просто их фантазии. Я принял во внимание строение вашего скелета, и иные особенности тела, когда определял ваш возраст. Однако я считаю, что Луиза отвлечёт юную сеньориту Бьянку от хандры, и мы вздохнём спокойно. Когда ей скучно, то порой она прибегает к злым шуткам, — пояснил мне лекарь. В это время дверь резко распахнулась и на пороге появилась донна Иннес. Её губы были сильно поджаты, глаза зло смотрели на нас с Фредерико, словно мы были пойманы за чем-то неприличным. — Донна Филомена ищет вас, — обратилась она ко мне, проигнорировав поклон лекаря. Простившись с сеньором Борге, я быстро вышла вслед за ней. Однако, когда я хотела свернуть в сторону кабинета графини де Толедо, она дала мне знак остановиться. — Сударыня, этот замок открыт только для чистых душ. Нам здесь не нужны дурные женщины, — холодно произнесла она. — Простите, но я не понимаю… — начала было я. — Ваше поведение просто возмутительно. Вы позволяете себе не только находиться наедине с мужчиной, который не является вашим супругом или же братом, так ещё и приходите к нему сами, и позволяете ему распускать руки. Дон Алонзо узнает о вашем возмутительном поведении, — перебив, произнесла она с некой непонятной ненавистью, и быстро удалилась, оставив меня стоять в недоумении. Кабинет донны Филомены оказался заперт. Однако возле него я столкнулась с сеньорой Каталиной де Эль-Бьерсо. — Её светлость удалилась в свою опочивальню. Я только что её видела, — пояснила она, заметив, что я несколько раз дёрнула ручку двери кабинета. — Однако, ж я рада что встретила вас по пути — моей сестре Эсмеральде требуется помощь. Надобно собрать букеты, которые мы пошлём в монастырь для похорон сестры Энрикетты. Её предадут земле завтра. Я молча кивнула, и решив, что помощь с цветами поможет отвлечься от неприятной беседы с донной Иннес, я отправилась с сеньорой Каталиной к месту работы. Эсмеральда де Эль-Бьерсо была плотнее и ниже своей сестры. У неё были внимательные карие глаза, седые густые волосы и проворные огрубевшие руки. Она в одиночестве сидела за столом в той комнатке, где несколько дней назад я плела венки в честь светлого праздника, не подозревая об ужасной трагедии. Узнав для чего я пришла, она благодарно улыбнулась мне, и придвинула простой пузатый глиняный кувшин с большим горлышком, кои здесь использовали под вазы. Сеньора Эсмеральда среза́ла шипы с белых роз и ставила их в другое такое же глиняное изделие. Мне достались цветы нежного розового оттенка. — Не думала я, что будем собирать поминальные букеты для сестры Энрикетты, — покачав головой проговорила она. Мне показалось, что сеньора де Эль-Бьерсо была не прочь поговорить с кем-то. Видимо случившееся её сильно угнетало. — Хуанита сказала, что это происки тёмных сил, — поведала я ей. — Безусловно, но посредством человека, — согласилась сеньора Эсмеральда. — Но у кого хватило духу такое сотворить? — спросила я. — Народ здесь дикий, — последовал короткий ответ. — Вы хорошо знали погибшую сестру? — Наше знакомство было поверхностным; я пару раз видела её когда приходила в монастырь, встречала так же в замке. Она иногда приходила вместе с сеньоритой Бьянкой, дабы поговорить с донной Филоменой о её учебе. Такую трудно просто так забыть — она была очень красива и молода. На вид не более шестнадцати-семнадцати лет, к тому же прекрасно образована. По словам сеньориты де Толедо она бегло и очень верно читала на латыни и хорошо считала. Я задумалась. Мне казалось, что образование сродни определённому багажу мудрости, посему ещё больше казалось странным, что такая разумная девушка позволила убийце привести себя в часовню, и даже не попыталась вырваться или звать на помощь. И самое главное — как мы не услышали её криков, стоя рядом во дворе? Однако спрашивать об этом у сеньоры Эсмеральды я посчитала неразумным. К тому же её пыл к разговору внезапно угас. Она уже молча обрабатывала колючие стебли, по всей видимости, осознав, что обсуждать умершую довольно тяжело для неё. После того, как работа была закончена, слуга принёс нам поднос с едой, и мы вкушали обед, сидя за нашим рабочим местом. Как оказалось, во время траура по сестре Энрикетте, есть в обеденной зале воспрещалось. После обеда донна Эсмеральда попросила меня пойти со слугами, которые должны были снести цветы в монастырь. — Служанки эти довольно молоды и в замке совсем не давно. Не хочется, чтобы эти букеты были просто оставлены возле ворот обители на земле… Я понимающе кивнула и уже вскоре подходила к монастырю во главе небольшой процессии. Позади меня шли три молодые и дородные женщины, которые несли красивые и большие букеты роз в плетёных корзинках и пузатых кувшинах. Когда мы зашли во двор обители, то столкнулись с матерью-настоятельницей. При виде цветов она слабо улыбнулась. Про себя я отметила, что под глазами у неё залегли глубокие тени, а сама она выглядела растерянной. — Благослови Господь таких добрых христиан, как дон Алонзо и донна Филомена — их поддержка важна для нашей обители, — произнесла она слабым голосом после официального приветствия. — Эти цветы должны стоять на службе возле тела убиенной, — пояснила я. — Ужасная потеря… Сестра Энрикетта была такой невинной и доброй душой… Нам будет трудно без неё, — кивнула на это моя собеседница, затем, вспомнив нечто важное, добавила: — Передайте графине де Толедо, что Луиза может остаться в замке. Сестру с её вещами я пришлю вечером, — после сего она как можно быстрее распрощалась со мной и исчезла за древними стенами. Я же в задумчивости пошла по двору. Интересно, отчего исчезновение сестры Энрикетты с самого начала не обеспокоило её? Возможно, что ежели бы стали искать усиленно, то убийца не решился бы прикончить несчастную девушку? Тут я услышала разговор двух сестёр, что стояли возле входа в сад: — Подумать только, сотворить такое бесчестное дело — написать ложь папскому прелату, — тихо возмущалась коренастая монахиня. — Так ежели мать-настоятельница напишет правду, то лишится места, а нам пришлют не пойми кого. И кому от этого счастье будет? Моя кузина уже такое испытала у себя в монастыре — новая настоятельница сварлива, жестока, жадна. Они теперь питаются чуть ли не помоями для свиней и подвергаются тяжким телесным наказаниям, — покачала головой её собеседница. — А так никому худого мы ведь не делаем… Сестру Энрикетту всё равно не воскресить. Тут она заметила меня, и сразу понизив голос, удалилась со своей собеседницей. Я нахмурилась и пошла далее по садовой дорожке. Интересно, а хозяева замка Сан-Тринидад знают что-либо об иносказании в письме матери-настоятельницы? Если рассказ Луизы правдив (а мне думалось, недавно узнанные факты подтверждают это), то становилось ясно, что в монастыре происходит нечто не совсем законное… Сухая ветка хрустнула под ногами, выводя меня из задумчивости. С удивлением я обнаружила, что зашла довольно далеко вглубь сада. Эта его часть была наиболее заросшей. По всей видимости у сестёр этой обители не всегда доходили руки до приведения его в порядок. Трава тут сильно разрослась заглушая прочие цветы, представляя собой странное и хаотичное сплетение с сорняками. Дорожка практически исчезла в этом необузданном травяном ковре, а под ногами лежали упавшие ветки редких деревьев и густых кустов. Именно там, в чёрном от влаги заборе я узрела небольшую калитку. Возможно, именно о ней говорила Луиза. Я посмотрела по сторонам — никого не было в этой части сада, никто не следовал за мной. Поэтому я решительно подошла к калитке и толкнула её. За ней змеилась, пропадая в зарослях жухлой травы, тропинка. Пойти по ней меня толкнуло любопытство, да и мысль, что ежели я найду тут описанную в рассказе девочки хижину и осмотрю её, это может дать интересные и новые факты. Любопытство моё было сильно настолько, что заглушило здравую мысль о немедленном возвращении в замок и рассказе о своей находке. Я бодрой походкой пошла по тропинке, что вела в небольшой подлесок. Судя по буйству и дикости окружающей меня природы, здесь редко кто появлялся. Перейдя подлесок я оказалась на довольно большой поляне, где находилась старая хижина. Она была небольшой, потемневшей, покосившейся. Я подошла к ней и попыталась открыть дверь — та была просевшей и, увы, запертой. Обойдя домик, я увидела позади него большую бочку для дождевой воды. Над ней же было еле заметное окно без ставней, занавешенное серой и грязной тряпицей. Я тихонько отодвинула её. Хоть в лачуге и было темно, но проникавшего через небольшую щель в стене солнечного света было достаточно, чтобы рассмотреть очертания предметов внутри. Я увидела небольшой очаг, дрова подле него и грубо сколоченный стол с тремя высокими табуретами. На столе я смогла рассмотреть глиняную посуду — миску, две чашки и кувшин. В углу стояла узкая кровать. На ней скомканным узлом было брошено тёмное тряпьё, а у двери — большая корзина. Ничего примечательного. Вздохнув и поняв, что зря пришла сюда, я уже решила было удалиться, но тут услышала цокот копыт — к лачуге приближались три всадника. Они неслись к данному месту слишком стремительно, лишив меня возможности отбежать к подлеску, откуда я пришла. Потому оставалось только прижаться к стене лачуги и надеяться, что меня не заметят. Всадники спешились возле двери хижины. Один из них открыл её ключом и они зашли во внутрь. Я смогла их разглядеть сквозь щёлку между тряпкой и окном: они были облачены в тёмные одежды, а их шляпы были сильно надвинуты на лица. — Сеньор Гуэрбе будет недоволен, когда узнает о кончине сестры Энрикетты. Это создаёт определённые неудобства в получении товара, — сказал один из них, подошёл к очагу, и подкинув туда дрова, стал возиться с огнивом. — Не опасно ли разводить огонь? — спросил его собеседник, садясь на табурет. — Васко, сходи и позаботься о лошадях, — скомандовал он третьему сопровождающему, который, видимо, был слугой. — Нет, не опасно. Сейчас все заняты тем, что оплакивают останки несчастной девушки, да и об этом месте никто не знает, — ответил незнакомец за столом. — Но нам, несмотря на эти неудобства, надобно осуществить заказ. Граф де Медальяно хорошо заплатил, а он человек, который, хоть и щедр в оплате, но за каждое песо требует отчёт. К тому же мстителен, как бешеный скорпион, — заметил мужчина у очага, обогревая руки над разведённым пламенем. Я смогла рассмотреть, что у него была густая чёрная борода и резкие, грубоватые черты лица. Тут я услышала шаги — кто-то направлялся в мою сторону. Паника охватила меня — спрятаться было негде… Бочка была недостаточно высока, чтобы укрыть меня, потому я приняла единственное, как мне казалось, верное решение — бросилась бежать в сторону подлеска, тотчас обнаружив себя. В спину мне донеслись крики, затем я услышала цокот копыт. Быстро бросив взгляд через плечо, я увидела всадника на жеребце, мчавшегося в мою сторону. Собрав все свои силы, я бросилась вперёд, не разбирая дороги, ломясь сквозь кустарник. Внезапно нога поскользнулась на гнилой листве, и я упала в глубокий овраг. Моё тело ударялось о каждую его кочку и выступ, что оказалось невероятно болезненным. Упав практически навзничь на влажную твёрдую землю, я потеряла сознание. Очнулась я всё ещё лёжа на дне оврага в палой гнилой листве. Я медленно приподнялась; голова кружилась и сильно болела. Руки изрядно содраны, а в всклокоченных волосах запутались мелкие ветки. Убрав с головы сор, я рискнула подняться во весь рост, и выбраться из своего незапланированного укрытия. Тело сильно болело, левая нога снова напомнила о том, что была повреждена, и самое главное — вокруг было темно, хоть глаз выколи. Это означало, что я пролежала без сознания довольно длительное время. Каким-то образом всадник не заметил меня и это радовало. Но в это время раздались громкие голоса. Испугавшись, я отошла подальше от тропинки, и спряталась в гуще дикого кустарника за огромным дубом. Несколько всадников с факелами неслись по дороге. Я припала к коре старого дерева. Кто были эти люди, я не ведала. Они запросто могли быть посланы теми неприятными незнакомцами, которые преследовали меня. Немного выждав, я решила отправиться в противоположную сторону. Вполне возможно, что я смогу выйти к иному жилищу, либо, на худой конец, мне придётся провести ночь под открытым небом, а когда рассветёт, то смогу найти дорогу к Сан-Тринидад. Тропинка, по которой я шла вначале, практически терялась в зарослях травы, а затем исчезла вовсе. С ужасом я осознала, что подлесок расширялся и переходил в густую чащу. Деревья здесь росли в большом количестве, а ветви их были раскидисты. Кустарник хаотично произрастал, практически не давая мне возможности быстро продвигаться вперёд, цепляя меня за юбки и подол платья. Осознание того, что я заблудилась, и что в этой чаще могут обитать дикие звери, перед коими я была абсолютно беспомощна, пришло внезапно, словно на меня вылили ушат ледяной воды. Страх, отчаяние, чувство потерянности охватили меня. Я медленно села на одинокий пенёк возле колючих гущ, и закрыв лицо руками заплакала. Но предаваться слезам долго мне не пришлось, так как в чаще неподалеку раздался резкий звук трубы — громкий и раскатистый. Я вздрогнула от неожиданности и сердце моё наполнилось радостью — должно быть, знатный дворянин возвращается в своё имение. Решив, что разбойники не будут оглашать окрестности такими звуками, я торопливо пошла в сторону их источника. Эти звуки повторились несколько раз, и это помогло мне определить направление. Пролезая сквозь колючий кустарник и обходя небольшие деревца, я всё же вышла на тропинку, которая оказалась на совесть очищена от поросли, а далее, убегая, превращалась в более широкую дорожку. Идя по ней, я периодически стряхивала со своего платья прилипшие листочки, и пыталась хоть как-то одними лишь пальцами распутать свои локоны. Однако руки пришлось долго оттирать об изнанку юбки платья, так как они были сплошь грязны́ от мха и сырой земли. На некоторых деревьях я заметила приколоченные таблички — на них были изображены странные рожицы, причём довольно неумело, как если бы их рисовал ребёнок. Что они означают я не поняла, и решив, что это чьи-то причуды, пошла далее. Вскоре я вышла к небольшой поляне, на которой стоял огромный амбар. Его двери были распахнуты, а возле самого строения стояли несколько больших жаровен. По всей видимости кто-то бросил на них сушёные травы, так как исходящий от них дым был горьковатым, слегка пряным и дурманящим. Поодаль мерцало пламя костра. Громкий звук трубы раздался из самого́ амбара, затем я услышала лязг железа. Заинтересованная услышанным, я подошла поближе, желая разглядеть странный инструмент. Однако из темноты навстречу мне вышло существо, которое заставило меня пронзительно закричать. В мою сторону медленно двигалось странное создание… Оно было огромным! Его холка доходила практически до потолка, шкура же выглядела в неровном ночном освещении серой, морщинистой, висящей большими складками, но не дряблой. Уши этого монстра были огромны, как гигантские лопухи, а глаза невероятно маленькие и чёрные. Из небольшого рта торчали два громадных, изогнутых на манер сабли, острых белых клыка. Но самым страшным было иное — словно огромная змея, с его головы свисало нечто, доходящее практически до земли. Трубный звук исходил именно оттуда… Я начала медленно пятиться, не сводя ошарашенного взгляда с невиданного существа. Оно же заметило меня и так же стало медленно наступать. Будучи под сильнейшим потрясением, мои нервы не могли более выдерживать увиденного, поэтому, откинув здравый смысл, я кинулась бежать, громко призывая на помощь. В тот же миг мою талию крепко обвил огромный отросток существа, и оно подняло меня над землёй. Вопли ужаса непроизвольно вырывались из моего рта, а сознание отказалось воспринимать действительность. Именно тогда перед моим взором появился чёрный демон, чья кожа блестела в свете Луны… Он стал что-то выкрикивать и быстрым шагом приблизился ко мне. Это было последнее, что я запомнила, прежде чем потерять сознание.