Кто я тебе?

Вы когда-нибудь засиживались в интернете до самого утра, часов до семи, когда уже прилично светает и птицы начинают чирикать за окном, меланхолично раскачиваясь на тощих ветках? Засиживались не потому, что смотрели сериал или фильм, не потому, что гуляли по группам и сохраняли картинки, а потому, что нашли хорошего собеседника? И я засиделась. И Андреев оказался хорошим собеседником. И я не могла себе этого простить. Не могла смириться с мыслью, что этот парень может нравиться мне, после того, как она назвал меня зубрилой и курицей. После того, как позвал в кино Лиду, а не меня. После того, как я целый вечер злилась на весь мир из-за его поступка. Наверное, если бы честь быть его спутницей в кинотеатр выпала мне, я бы покрутила пальцем у виска и рассмеялась ему в лицо, но теперь, когда меня оставили позади, беспардонно отодвинули на второй план, я, кажется, злилась принципиально. Но ведь он написал мне… И мы обсудили этот фильм, он рассказал мне, что было в конце. И мы обсудили еще несколько фильмов, и немного поговорили об его отце и о моей мачехе. Он даже соизволил добавить меня в друзья, когда в половине шестого сказал, что засыпает, и вышел из сети. В понедельник утром я удивила Наталью, попросив ее заплести мне красивую косу. Не каждый день я прошу помочь мне. Мне вовсе не хотелось красоваться перед Андреевым, я просто не знала, на что убить время, ведь соскочила ни свет ни заря. Или хотелось? Дьявол. Та лишь странно посмотрела на меня, но согласилась, отведя к себе в комнату и усадив на стул напротив своего трюмо, выполненного в светлых тонах. Я рассматривала свои ногти, стараясь не поднимать глаз к зеркалу. Со мной что-то не так, потому что все воскресенье я ждала, что Влад напишет мне. Проклинала себя за наивность и глупость, но каждые двадцать минут обновляла страницу и как-то уж слишком печально выдыхала, когда не находила сообщений от него. Да и сердце невольно екало в надежде, когда высвечивались сообщения от других. Вот так всегда: ждешь сообщения или звонка от одного человека, и о тебе вспомнят все, кроме него самого. Последней каплей стало то, что он заглянул ближе к одиннадцати лишь затем, чтобы принять заявку Лиды. В тот вечер мне впервые захотелось врезать не ему, а себе. В школу я пришла раньше всех просто потому, что не могла сидеть дома. От мыслей о нем не могли отвлечь ни книги, ни фильмы. Спать абсолютно не хотелось и в любой другой день я бы позавидовала сама себе. Я решила проанализировать свою первую неделю, пока ждала Агнию и Федю в холле. Итак, что мы имеем: разбитая машина, разбитый горшок и загадочный аноним. Я выгребла из пенала все записки и начала сравнивать бумагу и почерк. Из гардероба начали выползать заспанные ученики. Ник уже приехал. Он даже помахал мне рукой, прежде чем удалиться к своим новым одноклассникам. За завтраком я никого не подкалывала. Наверное, когда я молчу, меня больше любят. Вдруг мне почему-то захотелось думать, что эти записки оставлял Андреев. Я уже подустала от этих неопределенных «как-то» и «почему-то». Хотелось уже охарактеризовать свои ощущения более конкретно, и такая возможность мне выпала, когда Андреев и Лида пришли в школу вместе. Вот тут я конкретно разозлилась, с этим не поспоришь. Сжав в руках сумку, я захотела отвернуться, но любопытство взяло верх. Я проводила их взглядом. Даже затылок Влада мне казался каким-то счастливым. Макушка Лиды тоже ликовала. Гордо держа спину, она прошествовала к лестнице, явно довольствуясь тем, что ее новый одноклассник подобно телохранителю ступает следом, держа в руках ее сумку. Федя и Агния тоже пришли вместе. Федя тоже нес ее сумку, но я не обратила на это никакого внимания. — Привет, — поздоровалась блондинка, не присев рядом. — Как ты себя чувствуешь? Живот больше не болит? — Пойдемте, скоро звонок, — позвал Федя, сутулясь и пряча руки в карманы. — Ты какая-то мрачная, — констатировала она, когда мы уселись вместе. Федя предпочел сесть один. Я лишь рассеянно пожала плечами и начала готовиться к уроку, краем глаза глянув на парту Андреева. Я словно впервые смогла вздохнуть спокойно, когда увидела, что он сел со своим другом, (имя которого, похоже, навсегда останется тайной), а не с новенькой. Тупо моргнув, я поймала его взгляд на себе. И не смогла сдержаться от легкой ухмылки. Его заспанный вид вызвал во мне чуть ли не материнское умиление. Он слабо кивнул в знак приветствия, запустив в русые волосы пятерню, взлохмачивая их. Он тоже не выспался. Моргнув еще пару раз, я вынырнула из своих мыслей и повернулась к доске. Руки несильно подрагивали, и я писала кривовато, не вдумываясь в слова. Мне постоянно хотелось ерзать и вертеться, я чувствовала себя не комфортно и в то же время легко, будто меня накачали гелием, и я могла взлететь к потолку в любой момент как воздушный шар. Я двадцать минут пыталась вспомнить слово «гелий». Почему-то. Шестым уроком было ОБЖ. Учитель с брюшком, медленно расхаживая по классу в потертом спортивном костюме и опираясь чуть ли не на каждую парту своими маленькими потными ручками, сообщил нам, что в выходные мы отправляемся в поход с ночевкой. Кто-то оживленно присвистнул, кто-то обреченно выдохнул, я даже носом не повела до тех пор, пока он не сказал, что должен разделить нас на группы не иначе как по списку в журнале. Группы будут состоять из пяти человек. Весь ужас состоял в том, что добираться группа должна своим ходом, ориентируясь лишь по выданной накануне карте местности. — Итак, вы, ребят, должны будете установить свою палатку, обеспечить себя едой и развлечением до тех пор, пока не придут остальные. Ближе к ночи мы с вами разведем костер и уж тогда усядемся все вместе. Там неподалеку речушка, купаться я вам разрешаю, только особо не увлекайтесь, сначала хорошенько проверьте дно. Я знаю, что вам, балбесам, вздумается протащить с собой алкоголь, и прошу вас, ограничитесь пивом. Неужели вам хочется напиться до беспамятства и проваляться всю ночь под сосенкой на каком-нибудь муравейнике? Парни загоготали, девочки поморщились. — Так-с, — интригующе протянул учитель, взяв в руки журнал. — Запоминайте, кто из вас с кем. Вы должны будете договориться, кто что принесет. У кого нет спальных мешков, могу одолжить вам школьные, но в восторге вы вряд ли останетесь. — Он кашлянул, прочистив горло. — Первая группа: Абрамова, Андреев, Бирюков, Василевская, Дмитриева. Вторая группа: Жданов… Что?! Я в одной группе с Андреевым? Я проведу все выходные бок о бок с ним? Я и забыла, что в журнале наши фамилии значатся практически рядом. Да будь проклят этот журнал! Я буду жить с ним в одной палатке? Почему это парни и девушки должны жить вместе? Так разве можно? Мы же не в первом классе, черт возьми, у нас же гормоны могут заиграть! По-моему, я даже побагровела от внутреннего праведного возмущения. Сжимая ручку до такой степени, что пальцы загудели, я внимательно слушала и следила за реакцией ребят. Некоторые из них ныли и стонали, просясь поменяться с кем-нибудь. Я тоже хотела поменяться с девушкой из группы Агнии, но вдруг поняла, что упускаю шанс разобраться во всем. Я искренне верила, что если проведу с Андреевым хотя бы пару часов наедине, то вновь возненавижу его. Ему, в общем-то, было все равно, с кем его свела судьба-злодейка в лице классного журнала. В какой-то момент я усомнилась, пойдет ли он вообще, и, признаться, даже испугалась. Но от сердца отлегло в тот момент, когда учитель ОБЖ прогромыхал: — Итак, кто будет ответственным за карту в первой группе? — А оценивать будете? — Пять по физкультуре и ОБЖ тому, кто приведет свою группу первым, — кивнул мужчина. — Тогда я. — И Влад поднял руку, не отрываясь от телефона. И внутри меня что-то оборвалось. Какой-то тромб, может быть. Я, стараясь не привлекать к себе особого внимания, рухнула на парту, распустив косу и спасительно зарывшись лицом в свои растрепанные волосы. Спокойно, Василевская. Тебя всю колошматит лишь потому, что ты ненавидишь Андреева до мозга костей, ненавидишь все, что с ним связано, а тот факт, что ты будешь плестись с ним по лесу несколько часов и подчиняться его указаниям, раздражает тебя до спазма в животе. Этот чертов приятный спазм вызван именно этим, верно. Ощущение, будто желудок выписал кульбит. Еще немного, и я готова была заскулить от внезапно нахлынувших чувств, признать которые я отказалась бы даже под дулом пистолета. Чуть ли не молясь на звонок с урока, я тихонько билась головой об парту, вызывая у Агнии приступы смеха. Им с Федей удалось выменять место в одной группе, но меня с собой они не позвали. Мне не было обидно. Кажется, они хотели побыть наедине. Домой я неслась на всех парах, спотыкаясь и налетая на прохожих. Не хотелось никого видеть и уж тем более быть жертвой расспросов моих новых друзей. Уже на выходе из школы я одернула руку, когда Агния подхватила меня за локоть. Теперь, на свежем воздухе, остудившись, я приходила в себя, и щеки мои стыдливо заливались краской. Мне было жутко стыдно за свой поступок, ведь этот порыв раздражения был вызван не ей, а Владом, подошедшим ко мне в гардеробе, но я ничего не могла с собой поделать и не хотела извиняться, ведь этим я бы обрекла себя на новый разговор. После шестого урока парень натягивал свою толстовку поодаль, зажав сигарету в зубах и поглядывая на меня, размышляя о чем-то своем. Наконец, зашнуровав ее, он решился и подошел ко мне, дружески похлопав по плечу. — Поделишься со мной своим спальником? — улыбнулся он и поиграл бровями. Я лишь смутилась и отвернулась. За ужином я снова молчала. Держу пари, я начала пугать свою семью. Мачеха с отцом обсуждали приезд бабушки. Не вмешиваясь в их беседу, Никита пытался как-то развеселить меня, травил свои тупые шуточки, кидался макаронами и пинал меня ногой под столом, но я лишь слабо улыбалась, буквально уткнувшись лицом в тарелку. Даже сырный соус на волосах не разозлил и не рассмешил меня. Когда Наталья подала чай, я и вовсе ретировалась в свою комнату, зарывшись в гору учебников, чтобы отвлечься. Члены семьи долго смотрели мне вслед, не притрагиваясь к горячим чашкам. Я слышала, что отец, решивший отужинать с нами, удивлялся и хотел было поговорить со мной, но Наталья остановила его. Хоть какая-то от нее польза, с горечью подумала я. Весь вечер я проторчала в интернете в ожидании сообщения от Андреева, но он снова не написал мне. Написать первой не позволяла гордость, точнее, ее остатки. Под конец я разозлилась и просидела в ванной перед сном с часа два, тупо глядя в мутную воду на свои ноги. Очень жаль, вздыхала я, разводя большие круги по воде руками, что нельзя огородиться от человека учебниками. Не хотелось признавать свое фееричное поражение и перспективу прожить неделю в щемящем сердце ожидании, но, по-моему, этим я и собиралась заняться. Я думала, что этот поход многое изменит, и не ошиблась. Правда, я считала, что смогу разобраться в себе, но, кажется, только запуталась еще больше.