Фрагменты воспоминаний

      

АКТ I

О тихие добрые духи! Пока вы не простите грехи, что я совершил, я продолжу петь, пока мой голос не исчезнет…

Malice Mizer — Bois de Merveilles

      

      

СЦЕНА 1

      

      

Фрагмент 1

      Государство Кэ́йна до неузнаваемости изменилось с тех пор, как король рандрли принял в свою семью троих её детей. Пока юные королевские росли, изучали древние знания, себя и свои способности, за стенами замка Роз творилась новая история и время неумолимо пожирало человеческие жизни.       Раза два или три молодые правители находили в себе смелость посетить когда-то родные места, стали свидетелями медленного распада некогда великого государства и поспешили вернуться обратно, в свой новый, в свой настоящий дом. Но несколько декад лет назад судьба Кэйны решилась: её, словно пламенем, охватила кровопролитная и жестокая гражданская война и насильно разделила огромное человеческое государство на четыре части. С той поры часть страны, оставившая за собой древнее название, начала развиваться с необычайной скоростью и обогнала другие человеческие государства на полстолетия вперед. Это разжигало любопытство долгоживущих рандрли, едва ли не каждую минуту гнавшихся... нет, не за кровью, как считали люди, но за новыми знаниями и впечатлениями. Тяга к бывшей родине с каждым новым открытием росла неумолимо.       Предрассветная тьма не мешала (спасибо розам) Мираи неспешно прогуливаться по тихим улочкам и любоваться Эмрио́ном — древней, но оживлённой столицей Кэйны. Город, который омывался Южным морем, блистал неповторимой архитектурой, а ветра, прилетавшие с далёких вод, наполняли его мягким теплом летом и промозглой сыростью зимой. Любование Эмрионом дарило душе Мираи особенное чувство отдохновения.       Люди научились создавать изумительные вещи, почерпнув немного из искусства рандрли и иррэквати́р, но перекроив под свои странные вкусы. Взамен ожидаемых деревянных и редко достигавших трёх этажей домиков, они отстроили высоченные мраморные здания. Некоторые из них, казалось, своими крышами касаются небес, но на деле — ниже обычной башни замка Роз. Скучно.       После стольких лет, прожитых в остро-резкой мрачности Стекуранды, лёгкость и воздушность зданий, украшенных яркими рисунками, арабесками, мозаиками, хаотичными арками и башенками, казались Мираи чем-то из иного мира. Всюду пахло впитавшимся в камни солнечным теплом, фруктами, морем и специями. Сердце трепетало от восторга: дух города вдохновлял, будто требовал, чтобы его воспевали, и у Мираи в голове даже сложилась песня, посвящённая Эмриону.       В предрассветной тиши раздались странные ритмичные постукивания. Они ненавязчиво складывались в мелодию, повлёкшую Мираи за собой — вглубь попавшегося на пути парка. Там, окружённый шелестом листвы, на лавочке боком сидел одинокий человек, который бил веточками по дощечкам, словно по барабанам. Отчего-то захватило дух. Уже несколько лет как музыка превратилась для Мираи из простого увлечения в настоящую страсть — от скуки ли, по другой ли причине — и поэтому пройти мимо оказалось невозможным. Музыка взволновала гораздо сильнее города, так же, как и тот, кто её исполнял. Юноша с рыжими волосами чуть ниже плеч, едва заметными веснушками на смуглых щеках и светлой улыбкой на губах — олицетворение солнца. Он, прикрыв глаза, так самозабвенно выстукивал ритм, что взгляд было не отвести, хотелось любоваться и любоваться.       Только люди умели так — отдавать себя, без остатка, чему бы то ни было, даже если это всего лишь подражание игре на барабанах. Возможно, это потому, что их жизнь была слишком коротка. Для рандрли люди подобны бабочкам — немного времени и их крылышки больше никогда не раскроются, не то что лепестки роз. Рандрли стремились покорить вечность, однако вместе с долгой жизнью рука об руку шла скука. У них было время постичь любые науки, любые искусства — всё, что душе угодно, но невозможно десятилетиями отдаваться чему-то одному, как позволяли себе люди в свой короткий век. Вот рандрли и метались от одного к другому, быстро теряя интерес.       Прошло ещё около декады минут, прежде чем «концерт» закончился и юноша потянулся, тряхнул руками, сбрасывая напряжение. Он был явно доволен собой и лучезарно улыбался, наслаждаясь результатом ночного музицирования. Длилось это недолго — раздались сдержанные аплодисменты, прозвучавшие в тишине раскатами грома, и к юноше медленно приблизился тёмный силуэт. Испугавшись, тот судорожно вздохнул и отскочил назад по скамье, выставляя перед собой руки; побелевшие от напряжения пальцы сильнее сжали веточки, будто те могли защитить от опасности.       Но никакой опасности от Мираи не шло, только пристальное внимание. От резких движений раздался слабый перестук: на левом запястье юноши красовался браслет с небольшими подвесками в виде деревянных бабочек. Какова же ирония: стоило в голове Мираи пропорхнуть мыслям о жизни людей, и вот он — её символ. Взгляд с браслета плавно перетёк на испуганное лицо, к его сияющим глазам.       «Доброй ночи, юный музыкант».       Голос Мираи прозвучал прямо в его голове, что поразило ещё больше, чем внезапное появление.       — Кто вы и что вам нужно? — подрагивающим голосом спросил юноша.       «Прошу прощения, если моё появление испугало тебя. Моё имя Мираи. И я не собираюсь причинять тебе вред. Мне понравилось, как ты играл, и желание выразить это чувство было невыносимым».       Юноша в смущении зарделся и отвёл взгляд, опуская руки на колени.       «Почему же ты играешь в парке, да ещё и ночью?»       — Потому что мне приходит вдохновение. А вы… Вы вампир, да? — выпалил он, краснея сильнее.       «По-вашему, да, вампир».       — Вы хотите укусить меня?       Слова юноши удивили Мираи, но вряд ли тот мог заметить даже тень эмоции на бесстрастном лице.       «Мои слова о том, что я не причиню тебе вред, — истина. Я не лгу тебе, человек».       — У меня имя есть вообще-то, — буркнул юноша.       «О, неужели? Но оно мне неизвестно, видишь ли».       — Меня зовут Корáи Со́на.       «Сона? Дивно».       — Если не моя кровь, то что вам от меня нужно?       «Сона, ах Сона, ты не представляешь! Я хочу творить музыку. С тобой. — Мысль, ни с того ни с сего пришедшая в голову Мираи, звучала до смешного абсурдно, но отказываться от неё показалось кощунством. — Не желаешь ли ты изменить свою жизнь и стать моим барабанщиком?»       — Мне кажется, вы торопитесь. Я вас совсем не знаю, а тут такое предложение. — Сона недоверчиво прищурился. — К тому же вы — вампир, а вампирам доверять нельзя. Особенно ночью и в безлюдном парке.       «Отчего же?»       — Вы же укусите и не подавитесь.       В глазах Мираи заплясали то ли искорки смеха, то ли отражённые лучи восходящего солнца. Этот человек определённо интересен и мил. Удивительно бесхитростный, да ещё и нашёл в себе храбрость пошутить на столь щекотливую тему.       «Мои уверения в том, что я тебя не укушу — правда. Но если мои слова о твоей безопасности — пустой звук, знай: мне ещё и по статусу не положено».       — По статусу? По какому статусу?       «Можешь убедиться. Я — из королевских».       Изящно взметнулась ладонь Мираи. Сона невольно отшатнулся, не представляя, чего ожидать, но сообразил — ему что-то хотят показать. Посомневавшись с декаду секунд, он с нескрываемой опаской приблизился. Тонкий безымянный пальчик украшало родовое кольцо правящего рода Стекуранды — роза тёмного серебра в оправе из светло-серебряных листьев и стеблей. Сона перевёл блеснувшие настороженным любопытством глаза на Мираи и смущённо выдавил:       — Ах да, я не сообразил, хотя вы даже представились…       А Мираи… Голова на миг закружилась от силы крови, сквозящей в запахе этого случайно встреченного, но будто посланного Судьбой человека. Нет, его нельзя было отпускать.       — Знатная особа, а так по-человечески мыслите. С каких пор древние вампиры хотят играть в музыкальной группе?       «С тех пор, как стало невыносимо скучно жить из-за тяжестью окутывающего чувства, что всё в мире испробовано и не раз».       Сона молчал, предаваясь размышлениям.       — Мне нужно подумать.       «Я и не тороплю. Думаю, ты был прав, и нам стоит узнать друг друга».       — Договорились. — Сона широко улыбнулся.       Уголки губ Мираи дрогнули в сдерживаемой ответной улыбке.              

Фрагмент 2

      Сона, прокручивая на запястье браслет с бабочками, с интересом разглядывал новую знакомую. При свете дня она больше не казалась пугающей, даже несмотря на то, что она — внушающий страх вампир, и выглядела… привлекательно. Она была красива подобно редким в Эмрионе морозным дням зимы, но такая же обжигающе холодная. Длинные тёмные волосы с несколькими светлыми прядями обрамляли бледное, кукольное лицо с тонкими чертами. Аккуратно подведённые раскосые глаза с чёрной каймой по краю радужки напоминали сумеречное небо — светлая голубизна с серыми переливами. Сона обратил внимание на то, что не вписывалось в его представление о новой знакомой: на тёмно-синий брючный костюм, и… почувствовав, как щёки вспыхнули жаром, отвернулся.       «Пожалуй, стоит начать с того, что меня не волнуют утонувшие в пыли древности нравы. Что желаю, то и ношу. Желаю — брюки, желаю — платья. Пожелаю… обнажусь, — раздался в голове голос Мираи, от которой, похоже, не укрылось его замешательство. — Кроме того, в Стекуранде женщинам никогда не было запрещено носить брюки, а мне не всегда удаётся сладить с модой человеческих стран. Ах да, Сона, твоя уверенность в том, что я женщина, поражает».       Сона округлил глаза. Неужели он ошибся? Всё в Мираи: речь, облик, движения, жесты — кричало о том, что она женщина, но…       — То есть хотите сказать, вы — мужчина?       «О, нет, ни в коем случае. Твоё право считать так, как пожелаешь. Моё же право — скрывать».       — Вы странная. — Сона в задумчивости почесал веснушчатый нос. Всё-таки он видел в Мираи девушку и был уверен в своём видении.       «Все мы в чём-то да странные».       — Извините за столь нескромный вопрос… А как вы говорите?       Мираи склонила голову набок, в её глазах сияло неприкрытое любопытство.       «Такого вопроса мне никогда не задавали за всю мою жизнь. Долгую, не стоит скрывать, жизнь. Я говорю с тобой, передавая мысли с помощью магии, потому что мы недостаточно близко знакомы, и я не желаю, чтобы ты слышал мой голос».       — Ооо, какие секретности. А если бы вы не могли передавать мысли, что бы тогда делали? Это немного глупо.       «Для тебя, быть может, глупо, но для меня — часть жизни».       Мираи хмыкнула и посмотрела на безоблачное небо, кусочки которого виднелись между кронами деревьев парка. В тот знаменательный рассвет двое решили, что вторая встреча пройдёт в том же парке, но днём. Та же лавочка, но уже совсем другие разговоры.       — А разве вампирам не неприятен солнечный свет? — болтая ногами как ребёнок, задал очередной вопрос Сона.       «Только рдаса́ртра».       — Это что? — он попробовал повторить, но слово чужой страны никак не ложилось на язык. — Рда… Рда-чего?       Мираи забавляло любопытство Соны.       «Среди моего народа существуют королевские, дрэа́рта и рдасартра. “Дрэарта” на ваш язык можно примерно перевести как “правильная жизнь”, а “рдасартра” — “порча, приносящая погибель”. Первые — рождённые у себе подобных или обращённые когда-то королевскими. Они могут сдерживать свои аппетиты. Вторыми становятся люди, которым не повезло быть укушенными другим рдасартра или дрэарта. Они — настоящие животные и не могут сдерживать жажду крови, они кусают и убивают всех подряд. Поэтому их уничтожают охотники и королевские».       Сона развесил уши и был готов «допрашивать» дальше. В мире было столько всего, о чём он не имел ни малейшего представления, и об этом ему могла поведать Мираи — живой кусочек мировой истории, источник бесконечных знаний.       — А у нас вы все одинаково вампирами называетесь. Хотя мы знаем, что среди вас есть и адекватные, и опасные.       «Слово “вампир”, честно говоря, ужасно унизительное».       — Мы ничего такого не подразумеваем... — Соне стало неловко, и он потупился.       «Ты думаешь, я не знаю? Хочешь узнать что-нибудь ещё?»       Поняв, что ругать его никто не будет, Сона закивал.       — А что насчёт королевских?       «А что насчёт королевских?»       — Расскажите что-нибудь?       «Королевские — особые создания. Они единственные могут обращать в рандрли без последствий. А ещё могут без позволения читать мысли. Человеческий разум для нас — открытая книга, так что берегись, Сона». — В глазах Мираи заплясали смешинки.       — Так у меня всё равно ничего интересного в голове нет, — фыркнул Сона. — А вот у вас точно есть. Кстати, а сколько вам лет?       В голубо-серых глазах промелькнуло лукавство.       «Тридцать три года».       — И давно вам тридцать три? — с тенью иронии спросил Сона, прекрасно зная, что Мираи гораздо старше. Не зря ведь в школе учился.       «Вполне возможно».       — А вы участвовали, хотя бы мельком, в каких-нибудь значимых событиях?       «Смотря что ты подразумеваешь под “значимыми событиями”. Но разве это ты желал узнать, когда говорил о более близком знакомстве?» — Вопрос прозвучал откровенно насмешливо, что удивляло: ранее в мысленном голосе не слышалось никаких ярких эмоций.       — Нет. Но раз есть возможность узнать что-то новое, то почему бы ей не воспользоваться?       «Ах, когда-то мы были такими же, как ты», — с ноткой ностальгии произнесла Мираи. В глазах её отразилась печаль.       — Какими «такими»?       «Увлечёнными. Интересующимися всем вокруг. Пробующими новое. Сейчас… скучно. И не для чего жить».       — Поэтому вы решили собрать музыкальную группу?       Почти с целую минуту — время летело незаметно — Мираи молчала, словно размышляла над вопросом всей жизни. Прозвучало тихое, сливаясь с шелестом листвы:       — Да.              

Фрагмент 3

      К светлым берегам Эмриона причалил корабль. Дело вполне обыденное для города-порта. Но в этот раз волны принесли с собой судно тёмного дерева, с которого на пристань сошли три величественные фигуры. Их встретили Мираи и Сона.       — О, Мираи, ты нашла себе жертву? Поделишься? — безо всякого приветствия хищно усмехнулась Аки.       — Это Сона, а не жертва, попридержи зубки, милая.       — Жаль. Он выглядит аппетитно. — Аки облизнула клычки. Сона почувствовал неловкость и обнял себя за плечи.       — Сона, говоришь? Рады знакомству. Я бы сказал, очень рады. — Рагнвальд мгновенно почуял кровь, бурлящую в юноше. Ничто не сумело бы заинтересовать его больше.       Сона до мурашек испугался столь хищного внимания и невольно отступил.       — Хватит дешёвой драмы, — закатил глаза Ниран. — Ниран, Аки, Рагнвальд. Можно просто господа наивеличайшие, наимудрейшие, наисильнейшие и так далее по списку… Пойдёмте уже куда-нибудь, выпьем, а то меня укачало.       — А что… выпьем? — дрогнувшим голосом спросил Сона.       — Явно не тебя. Мне бы чего похолоднее.       Сона уже не знал, куда себя деть и что делать. Бить вампиров — дело абсурдное. Бежать — ещё абсурднее. Оставалось только одно: постараться не подавать виду, что что-то не так. Впрочем, «господа наивеличайшие» потеряли к нему интерес, по всей видимости, мысленно переговариваясь о делах насущных.       Вскоре все пятеро любовались морем уже из окна гостевого дома. Но взгляд Соны притягивали сами королевские. Во всех четверых чувствовалась та едва заметная усталость, красноречивее слов говорившая: «Мы славно пожили и многое ведаем, и ищем то, что мы могли бы уважать и любить».       — Что побудило тебя познакомить нас с ним? — спокойно спросил Рагнвальд.       — Мы с Аки обсуждали это немногим ранее. Мы желаем создать музыкальную группу и выступать на сцене. Сона — барабанщик. — Голос Мираи был тих и подобен шелесту лепестков.       — Не вижу причин вам запрещать. Однако желаю услышать, как вам вообще пришла в головы такая мысль.       — Скууучно, — протянула Аки. Она сидела, подперев щёку рукой, и время от времени сдувала непослушные пряди светлых волос. На эту ребяческую вольность Рагнвальд хмыкнул.       — Не буду лгать, прекрасно вас понимаю, дорогие мои. Однако…       — Что «однако»? — Мираи оживилась. — Вы только представьте! Группа, в которой играет сам король! Да одно лишь это привлечёт внимание!       — Вот тебе и главная проблема, Мираи, серьёзность которой нельзя недооценивать. Я, так или иначе, — правитель целой страны. У меня есть статус, который я должен поддерживать. У меня есть обязанности, которые я должен исполнять.       — А ещё у тебя есть любовь и преданность народа и есть Беренга́ри, которая может тебя заменять.       — Может, но пожелает ли?       Мираи искренне удивилась.       — Неужели ты думаешь, что Беренгари откажется помочь? Кроме того, не на всю жизнь же это. Как долго у нас получится творить то, что будет притягивать ставшую безмерно капризной публику? Декаду лет? Верно, и того меньше, учитывая наш быстро утихающий ко всему интерес.       Воцарилась тишина, которая полнилась тягучими размышлениями. Успокоившийся Сона с любопытством разглядывал сидящих в мягких креслах королевских. Не верилось, что он находится в одном месте со столь знатными, «наимудрейшими, наисильнейшими и наивеличайшими» особами и, к тому же, ему не запрещено спокойно с ними разговаривать. А они ещё и группу хотят создать! С королём, исполняющим музыку! Он точно не спит?       Сона украдкой ущипнул себя за руку, что не укрылось от внимания Нирана. Тот прищурил в усмешке обычные, человеческие глаза и тихо обронил, разведя руками:       — Это не сон. Это всего лишь заскучавшие рандрли.       Сона смущённо улыбнулся. От понимания того, что он здесь не единственный человек, он немного расслабился.       Рагнвальд дважды стукнул тростью по полу.       — Решение. Король и сам не против поучаствовать. Я побеседую с Беренгари. Время, как говорят люди, «тряхнуть стариной», да? — Рагнвальд взглянул на Сону своими жуткими красноватыми глазами, заставив того вздрогнуть. — А твой, Мираи, выбор барабанщика я одобряю.       — Ещё бы! Не одобрить такого очаровательного мальчика, — с оскалом протянула Аки, постукивая накрашенными алым ногтями по щеке.       — Прекратите… — пробурчал красный от смущения Сона.       — Аки, хватит стеснять нашего гостя, — раздался мягкий голос Нирана. — Его не за тем сюда позвали.       — Ладно-ладно, прекращаю. Хотя я ещё даже не начинала! — Аки подняла руки в примирительном жесте и подмигнула Соне. — Добро пожаловать в наш весёлый круг, Сона.              

Фрагмент 4

      — Прости, я не ослышалась? — тонкие брови изящной темноволосой женщины в изумлении взлетели вверх. — Музыкальная группа? И ты — один из её участников?       — Именно, дорогая, — Рагнвальд серьёзно взглянул на собеседницу — единственную дочь бывшего правителя Стекуранды — Беренгари.       — Но… Тебе не положено. Что скажет народ? — Она нахмурилась и сложила тонкие руки на груди.       — Какова вероятность, что король станет ближе к своему народу через музыку? — задумчивым вопросом на вопрос ответил Рагнвальд. Беренгари в недоумении покачала головой. — Музыка — это ведь язык. Язык мира за пределами мысли, за пределами всех языков, на которых мы говорим. С помощью неё можно передать гораздо больше и добиться гораздо большего, чем ты думаешь.       — Я не уверена…       — Жизнь наполнилась невыносимой скукой, и я желаю найти лекарство от неё. А тем, что предлагает Мираи, мы никогда раньше не занимались. Возможно, это поможет мне прийти в себя.       — Ты как ребёнок.       — Как сказал Ниран, я всего лишь заскучавший рандрли. — Рагнвальд ухмыльнулся. — Так что, дорогая, ты поможешь мне?       — Что скажет народ? — повторила Беренгари с мольбой, обнимая себя за плечи.       — Если народ начнёт роптать, думаю, я сумею отыскать слова для его успокоения, — холодно произнёс Рагнвальд. — Коль не смогу, плохой из меня будет правитель. Кроме того, я считаю, что король не должен отставать от развития мира и тех, кто в нём проживает. Представляешь, если бы я оставался таким же, каким был тысячу лет назад? Что я дал бы рандрли? А остальным?       Повисла полная напряжения тишина, которая вскоре разрушилась тяжёлым вздохом Беренгари и её словами:       — Я помогу тебе.              

Фрагмент 5

      Лунный свет проливался на замок Роз и цветущий сад, мягко освещая их. Ночная тишина нарушалась лишь едва слышным шуршанием листьев, колышущихся от лёгких порывов ветра.       Беренгари сидела в своей любимой беседке, у которой рос куст с единственной кроваво-алой розой.       — Нет, ты только подумай! Музыкальная группа! Рагнвальд совсем с ума сошёл. Вроде мой ровесник, а уже на глупости тянет. Что будет дальше? С иррэкватир дружить начнёт? Я не знаю, что мне делать!       Мягкая энергия закружилась в воздухе и окутала Беренгари спокойствием.       «Всё будет хорошо», — будто хотели сказать розы.       — Всё будет хорошо, — прошептала Беренгари, позволяя энергии растечься по телу, на миг становясь ею. Сердце заполнила уверенность, что при надобности она сумеет остановить Рагнвальда или исправить его ошибки. В конце концов, у Беренгари всегда есть поддержка роз. Она — их самое дорогое дитя, поэтому её слово всегда будет главным и последним.              

Фрагмент 6

      — Я не буду выступать с вами, — с несвойственной ему резкостью заявил Ниран, скрестив руки на груди и обводя мрачным взглядом друзей.       — Но почему? — в вопросе Мираи звучат удивление и обида. — Твой голос дивен и силён. Твой голос достоин того, чтобы родиться после смерти многих нот и музыкальных фраз. Ты — тот идеальный вокалист, который нужен мне.       Ниран виновато потупил взгляд. В груди ворочалось неясное чувство страха, горечью отдававшееся на кончике языка.       — У меня предчувствие, что если я буду с вами в группе, то это может плохо закончиться для всех нас.       — Глупости! Отговорки! Вздор! Ты должен быть с нами!       — Ничего я не должен, — проговорил Ниран, опуская голову. Тёмные волосы скрыли лицо и позволили не смотреть в глаза другу, чьи надежды он не оправдал. — Мираи, я правда боюсь. Не знаю чего, но боюсь. Что-то говорит мне: в этом вы должны участвовать без меня. Пожалуйста, поверь мне и прими это.       — А кто, кроме тебя, может нам подойти? — с досадой спросила Аки. — Мы не можем принять к себе кого попало.       — Не знаю. В мире немало рандрли, людей, в конце концов. Наверняка Мираи найдёт ещё кого-то, как Сона, кто завоюет его расположение.       Обида Мираи стала лишь сильнее, он даже губы надул и задрожал.       — Кажется, накрылась группа, очаровательно… — пробормотала Аки, но мгновенно оживилась и щёлкнула длинными пальцами. — Знаю! Один мой приятель неплохо поёт. До нашего Нирана ему далековато, конечно, но, думаю, подойдёт. Что скажешь, Мираи?       — Похоже, у нас всё равно нет выбора из-за этого упрямца. А отказываться от идеи я не желаю.       — Никто не желает. Поэтому буду знакомить вас с А́стором.              

Фрагмент 7

      Астор — молодой дрэарта (всего-то чуть больше сотни лет) со светлыми вьющимися волосами, острыми чертами лица и временами несносным характером предстал перед группой уже через два дня. Все ощущали колебания Мираи, когда «кандидат» пел одну из древних стекурандовских баллад. Его высокий голос временами немного срывался, отчего звучал необычно. Но всё же его приняли.       Проблема возникла не только с вокалистом — королевские встали в тупик перед выбором музыкальных инструментов. Каждый из них за долгие годы жизни научился играть чуть ли не на всём, да хоть на травинке; чем-то владели в совершенстве, и остановиться на чём-то одном для них выглядело немыслимым.       — Почему вы так серьёзно думаете над этим? — не выдержав, спросил Астор, не понимая их метаний. — Подумайте над тем, что каждому из вас даётся лучше всего. На том и решите.       Мираи покачала головой.       «Нет, — качает головой Мираи. — Мы должны сделать всё возможное и невозможное, чтобы наша группа не была обычной».       — А насколько необычную группу вы хотите создать? — спросил Сона, закатывая глаза от очередного ребячества Мираи, но по коже побежали мурашки от раздражённого взгляда голубо-серых глаз.       «Настолько, чтобы нас запомнили навечно».       — Думаю, моим основным инструментом будет гитара, — протянула Аки, постукивая ногтями по щеке. — Но иногда, пожалуй, можно использовать и другие.       В глазах Мираи зажёгся огонёк идеи, и она хлопнула в ладоши.       «Ну конечно! Аки, ты совершенно права! Зачем выбирать один инструмент, если можно сочетать разные? Главное, конечно, чтобы они гармонировали друг с другом…»       — Ха… и правда… — Астор задумчиво почесал затылок.       — Нам нужно учитывать громкость инструментов, — напомнил Рагнвальд. — Как мне известно, люди и иррэкватир используют магию для усиления звука, но никто никогда не пробовал использовать магию крови. Если не выйдет, придётся либо отказаться от большей части инструментов, либо выбирать для выступлений маленькие театры.       «Почему непременно маленькие? В больших звук тоже разносится далеко, но быстро затухает».       — Вот именно, Мираи. Не думаю, что слушателям это придётся по душе.       «Значит, выясним!»       Несколько попыток использовать магию крови провалились. Но Аки, испробовав разные варианты, нашла решение. Розы и здесь помогли своим детям. Их энергия, управляемая королевскими, не увеличивала громкость звука. Нет. Она направляла звуки, и самая тихая нота проникала в разумы и сердца тех, кто хотел услышать.       Идея сочетать разные музыкальные инструменты поселилась в голове у королевских окончательно.              

Фрагмент 8

      Решена была вторая проблема, тут же появилась третья — с названием группы. Упорство Мираи дать название мрачное, «чтобы сердца заполнялись лёгкой тревогой и сжимались от одного лишь сочетания звуков», сталкивалось с не менее упорным недоумением Соны. Остальные предпочли не вмешиваться и помалкивать, посчитав Мираи негласным лидером.       — Да зачем тебе мрачное название? Зачем? — в очередной раз вопрошал единственный человек в компании, который в порыве эмоций даже впервые перешёл на «ты». — Ты думаешь, людям понравится?       — Так. Остановись. Вот мы и отыскали корень проблемы, — Мираи подняла палец к потолку. — Мною и Аки задумывалась группа для Стекуранды, а не для Кэйны или других стран. Для рандрли название, навевающее «тёмные» ощущения — именно то, что нужно. Ведь что отличает рандрли, кроме, конечно же, некоторых телесных особенностей? Правильно — так называемая людьми и иррэкватир «мрачность». Впрочем, это ваше слово весьма поверхностно описывает атмосферу Стекуранды и её народа…       — Но неинтересно ведь завоёвывать популярность только в одной стране! — возмутился Сона. — Нужно мыслить шире — на весь мир!       — Мы завоюем сердца каждого, если будем отличаться от других групп, — подала голос Аки. — То есть даже не название важно, а идея.       Спорщики замолчали, задумавшись.       — Да, ты права. Однако, думаю важным отметить, что, на мой взгляд, название — часть идеи, поэтому оно должно быть мрачным. И никак иначе.       — Дитё малое, даром, что несколько столетий от роду… — недовольно прошептал Сона и получил в ответ негодующий взгляд.       Молчание затянулось. Ветер не по-летнему завывал за окном, будто подсказывал варианты. Быть может, именно он навёл Мираи на подходящую мысль.       — И́нтури Гири́с. Дивно звучит, не находите? Плавно течёт по языку, волной накатывается.       — Ааа… как это переводится? — смущённо спросил Сона. Он планировал изучать стекурандовский — чувствовал неловкость, что все ради него говорят на неродном языке — но пока не приступил, поэтому чужеродные слова звучали, быть может, и впрямь такими, как описывала Мираи. Однако ни о чём Соне не говорили и были непривычно резкими.       — С древнестекурандского «беспросветное несчастье», — ответил Рагнвальд и тяжело взглянул на Мираи. — Ты уверен, Мираи, что музыкальную группу стоит называть несчастьем, да ещё и беспросветным?       — В том и смысл. — Лёгкая улыбка озарила кукольное лицо. — Группа с несчастливым названием подарит другим счастье.              

Фрагмент 9

      Сона и Астор умирали от усталости — королевские поставили высокие требования к музыке и её исполнению, отчего молодые и неопытные юноши, особенно человек, с трудом поспевали за теми, которые, казалось, умели всё.       — Нееевыносииимо… — простонал Сона, падая на кровать. Он вернулся с репетиции и единственное, о чём мечтал — заснуть, желательно декад на шесть. В последнее время Сона постоянно занимался со своим другом — профессиональным барабанщиком — но всё равно не мог обучаться настолько быстро, насколько того требовали королевские.       Жалел ли он о том, что согласился стать барабанщиком?       Ничуть.       Готов ли он был сдаться из-за неподъёмной нагрузки?       Нет.       Сона, как и королевские, до подкожного зуда желал поскорее дать первый концерт. Желал выступать, дарить другим музыку и эмоции. Желал, чтобы его слушали и любили. Поэтому Сона старался, и пусть времени и сил после занятий и репетиций не оставалось вовсе, он не роптал, а делал. Хотя и любил дома, в одиночестве, немного поворчать и поругать Мираи и Аки.       Эти двое уму непостижимым, по мнению Соны, образом в короткий срок написали девять интересных композиций и останавливаться не собирались. Рагнвальд, по сравнению с ними, вовсе не спешил, более вдумчиво и глубоко разбираясь то ли в созвучиях, то ли в самом себе.       У каждого была своя манера, свои отличительные черты. Музыка, написанная Аки, необъяснимо сочетала в себе несочетаемое: тяжесть и лёгкость, сакральное и профанное, комическое и трагическое, ледяное и знойное. Её музыка была яркой, как и она сама. Музыка Рагнвальда шла из глубины сердца. Спокойная, равномерно ритмичная, она казалась одновременно и близкой, и отстранённой, как и сам король. Всего в нескольких идеально подобранных звуках Рагнвальд мог передать туман Стекуранды, морозный воздух севера и мягкую теплоту юга. Мираи… Мираи же мучило желание найти новый музыкальный язык для выражения тех идей, что возникали в воображении, совсем ином, чем у других. Бесконечные правки на партитурах показывали вечный поиск идеального звука, раскрывали манеру, которая, как музыка, никогда не повторялась и всегда звучала неожиданно, вызывая мурашки. Не всегда соблюдались правила гармонии, произведения писались так, как никто до Мираи писать не осмеливался, как Мираи вело безграничное воображение.       Подобно изображениям на витражах, музыка отражала сцены, которые королевские желали показать зрителям. Любой инструмент, что попадал им в руки, они заставляли звучать так, как им хотелось. Слушая их музыку, от которой мурашки разбегались по телу и дыхание перехватывало как от влюблённости, Сона понимал стремление поскорее выступить, горевшее в сердцах королевских. Слушая их музыку, от которой каждая клеточка тела наполнялась вдохновением, Сона прилагал ещё больше усилий, чтобы обучиться, чтобы быть достойным исполнять её.              

Фрагмент 10

      Первый концерт проходил на родине рандрли, которых, мягко сказать, заинтриговало участие королевской семьи в столь некоролевском деле, и они раскупили билеты в считанные часы.       По закулисью из угла в угол носился тёмный вихрь в лице Мираи и напевал какую-то песню. Прислушавшись, Сона узнал древнюю-древнюю, появившуюся, по легендам, в начале времён, кэйнскую колыбельную, и удивился, что выбор рандрли пал именно на неё.       От волнения Мираи поплохело, и Аки пришлось использовать особую настойку для успокоения сердца, чтобы помочь.       Но и волнение, и лёгкий страх, сжимающие сердца, забылись, когда наконец настало время сделать первый шаг…              

Фрагмент 11

      Занавес поднимается. На сцене, украшенной тонкими арками, обвитыми гирляндами, листьями и чайными розами, в одиночестве стоит барабанная установка, тоже украшенная любимыми цветами рандрли. Под таинственную и жутковатую музыку выходят неясные фигуры в огромных балахонах и с тонкими горящими свечами в руках. Круг, второй, и свечи исчезают, а балахоны с нарочитой театральностью сброшены на пол, являя взору королевских. За барабанной установкой не иначе как волшебным образом появился Сона, и вздох удивления волной проносится по залу.       Аки берёт алую гитару и, поворачиваясь к Соне, начинает играть мелодию, красиво накладывающуюся на уже звучавшую музыку. Сона, мягко улыбаясь, не менее мягко выстукивает ритм.       Раз-два-три, раз-два-три.       Рагнвальд и Мираи увлечённо кружат в вальсе.       Музыка с каждым тактом затихает. Рагнвальд присаживается на одно колено и с улыбкой целует ручку Мираи.       Разойдясь, они берут в руки музыкальные инструменты, и на сцену выходит Астор с тростью в руках. Он кланяется и объявляет начало концерта. Исполняются три песни, на передний план выходят Мираи и Аки, пританцовывая. Их лица кажутся серьёзными, но в глазах сверкают огни, а Аки не сдерживает довольную ухмылку.       Занавес опускается.       Спустя короткое время, за которое артисты переодевались, он снова поднимается. Группа сразу на сцене в полном составе.       Сона неистовствует за барабанной установкой — он полностью отдаётся во власть музыке. Рагнвальд практически незаметен, он будто специально стоит в сторонке, но его энергию и эмоции чувствуют все, он не скрывает их, он раскрывает сердце своему народу. Астор на эмоциях: разлохмачивает волосы, размахивает руками и активно жестикулирует; падает на колени, изо всех сил сжимая в руках трость, и кажется, она вот-вот треснет, рассыплется в пыль, но магия защищает от повреждений.       Мираи и Аки на этот раз без инструментов. Они показывают, а Астор песней рассказывает историю ожидания и встречи разлучённых возлюбленных. Одетый во фрак Мираи — истинный джентльмен, и Аки в кукольном платье принцессы. Та замирает у одного края сцены, печально склонив голову. Мираи на другом краю ищет и «зовёт» возлюбленную. На второй песне Астор помогает им найти друг друга. И на третьей они танцуют вдвоём, кружат по сцене, превосходно гармонируя друг с другом.       Завершив танец, Пара кланяется у края сцены и замирает. Они выглядят уставшими — удивительно для рандрли, но довольными, и даже Мираи едва не улыбается.       Занавес опускается.       Для того чтобы подняться в последний раз. Туманная, нерешительная, иногда цепенеющая мелодия скрипок на фоне смешивалась с тихими меланхоличными звуками флейты. В середине сцены Рагнвальд, на его руках — бесчувственная Мираи. Та словно в опьянении. Тревога звенит в воздухе.       Рагнвальд прокусывает запястье и наполняет кровью хрустальный бокал, который издаёт тихий, приятный слуху звон, будто по нему легонько щёлкнули ногтем. Рагнвальд заходит за спину Мираи; откидывая длинные волосы, бесстрастно кусает в шею и поит кровью из бокала, имитируя обращение. Несколько пролитых капель превращаются в лепестки роз.       Оба теряют сознание, и занавес в гробовой тишине опускается окончательно.              

Фрагмент 12

      Ниран внимательно изучал нотные листы, которые принёс ему Мираи. Тот всегда в первую очередь приходил к нему — желал одобрения, хотя музыка, которая выходила из головы друга, всегда казалась Нирану совершенством. От неё по телу бегали мурашки, покалывало кончики пальцев, а иногда и ноги становились ватными, как от сильных чувств. Эта музыка не могла не вызывать эмоции, потому что она была их овеществлением. Мираи сам был, пусть кроме семьи никто и не догадывался, одними сплошными эмоциями, одними сплошными чувствами. Временами не самыми здравыми, но всё же.       Ниран любил музыку Мираи, она ощущалась потусторонней и хорошо гармонировала с его даром. Даже как-то успокаивала, несмотря на зачастую слегка тревожные мотивы.       — Ты, как всегда, хорошо постарался, Мираи, — дочитав и «доиграв» в голове до конца новое произведение, сказал Ниран. — Как всегда получилось великолепно. И откуда только в твоей голове всё это берётся?       — Не знаю. Само приходит. — Мираи выглядел довольным. — Спасибо, что каждый раз смотришь. Для меня это очень важно.       — Почему?       — Ты мне ближе всех. Моя семья, — ответил Мираи так, будто для него было удивительным, что Ниран этого не понимает. — Мне важно, что ты думаешь о том, что я делаю, о том, что ценно для меня.       — Раньше ты ко мне со всем подряд не прибегал.       — Раньше моя душа не обнажалась до такой степени.       Ниран задумчиво кивнул.       — Ты прав. Всё же музыка — величайшее из искусств. И самое интимное, в некотором смысле. Хорошо, что мало кто это понимает. Иначе все бы тебя раскусили, что бы ты тогда делал? — съехидничал Ниран.       Мираи пожал плечами.       — Ничего. Пусть бы думали, что хотели, как и сейчас думают. Мне-то что.       — Ты как всегда...       — Хорошо стараюсь? — на лице Мираи засияла улыбка. И шла она не только от губ, а от всего его вида. Ниран не мог не улыбнуться в ответ.       — Да.              

Фрагмент 13

      Сона глядел в окно из замка Роз, в котором после основания Интури Гирис проводил большую часть времени. Стекуранда была красива, но Сона скучал по родному Эмриону. Эмрион полон красок, улыбчивых, вечно спешащих куда-то людей, запахов специй, фруктов и тёплого моря.       Когда Сона впервые приехал в Стекуранду, Мираи провела для него словесную экскурсию и в красках, столь же туманно-серых, как и сама Стекуранда, рассказала об этом таинственном государстве, состоящем всего из одного, пусть и огромного, города, ещё более огромного пласта полей на юге и юго-западе и района промышленности за северной стеной.       И всё это тёмно-бирюзовой стеной окружали высоченные хвойные леса, а за ними, на севере и западе — границе с Анье́нной — ещё более высоченные горные кряжи, видимые из башен города.       В самом центре города возвышался замок Роз. Окна покоев Соны выходили на юго-восток, так что ему открывался вид на ту часть города, что принадлежала деятелям искусства. Она была чуть более яркой, чем остальные, но всё равно столь же выдержанной, как и вся Стекуранда и её жители. А за городом виднелись ели, сосны, пихты и кедры, прячущие свои вершины в низких густых облаках.       Жителю юга было здесь тяжело. Возможно, расти Сона в Стекуранде с самого детства, она казалась бы ему наипрекраснейшим местом в мире. Но будучи взрослым, приехавшим в столь чужеродное место, он хотел бежать отсюда.       Впрочем, ради музыки, группы и новых друзей Сона готов был поступиться своей тоской по ласкающей теплом родине.              

Фрагмент 14

      Рассказы рассказами, но Сона хотел посмотреть Стекуранду своими глазами. С этим ему вызвалась помочь Аки.       Город был… просторным и мрачноватым. Неуютным на взгляд Соны. И все здания похожи друг на друга, поэтому ориентироваться было непросто.       В какой-то момент Сона заметил, как много в Стекуранде людей. Смуглых, бледнокожих, с разной формой глаз, с разным цветом волос. Потребовалось немного времени, чтобы он понял, для чего люди живут здесь. Особенно когда ему на глаза попалось место, где, как ему объяснили, рандрли могут выпить дневную норму крови.       — Ты не смотри так, — фыркнула Аки. — Люди здесь добровольно. Да и не обижаем мы их. Мы не люди и даже не кошки. Мы не играем с едой, да и вас не считаем конкретно едой. Просто нужда пить кровь не оставляет нам выбора, кроме как немножко вас использовать. И мы никого не убиваем, если, конечно, не нарушается закон, который одинаково действует для всех жителей Стекуранды.       — Добровольно — это под вашей магией? — тихо уточнил Сона. Аки усмехнулась.       — Добровольно — это добровольно, малыш. Нам даже всегда нужно спрашивать разрешение, прежде чем пить. Взятая насильно кровь не питает.       — Вот как.       — Вот так.       — Ты не похожа на остальных рандрли, — заметил Сона.       — Почему это?       — Очень яркая. И открытая.       — Ах, ну да! — она рассмеялась. — К сожалению, я тот самый бунтующий подросток, по мнению моих дорогих семьи и друзей. Хочу идти против норм и приличий. А мне кажется, что этот мир ужасно закостенелый и отсталый. Хочется хотя бы немного больше свободы. А ты что думаешь?       — Сложно сказать. По мне, всё идёт своим чередом. Но тебе ещё жить и жить, так что, думаю, сможешь застать изменения в ту сторону, в которую тебе хочется.       — Твои бы слова, да богу времени в уши, — Аки снова рассмеялась, отчего и Сона не сдержал улыбки. Эта королевская ему понравилась. Хотя иногда бывала невыносимой со своей манерой общения. — Но мы отвлеклись. Гляди, это наш главный театр…              

Фрагмент 15

      Вот что было в Стекуранде прекрасно, так это закаты. Подобных Соне видеть не доводилось никогда. Благодаря облакам и туманам расцвеченное заходящим солнцем небо казалось ненастоящим, было по-волшебному красивым. Особенно поражало, когда небо окрашивалось будто всеми существующими цветами и оттенками сразу; от красно-оранжевого у самого горизонта к жёлтому, нежно-фиолетовому и до густо-синего в вышине. Сона каждый раз замирал, стоило только переливам цветов появиться на небе, и несколько минут неотрывно любовался закатом; куда бы ни шёл, следил за игрой света до самого мига, когда небо теряло все краски. Вместе с этим весь восторг вдруг резко улетучивался, будто его и не было, становилось холодно и телу, и душе.       — Стекуранда... Иногда ты можешь быть такой красивой, но обычно странная, жуткая и... как клетка, — пробормотал Сона, отводя взгляд от потемневшего на горизонте неба и ёжась на промозглом ветру.              

Фрагмент 16

      Их на первый взгляд глупая затея оказалась к лучшему. Рандрли испытали неподдельную гордость за оригинальность своей правящей семьи. Интури Гирис всего за десяток декад завоевала такую популярность, какой не видел ни один творец. Причём, как хотел Сона, и в Кэйне, где группа тоже регулярно давала концерты. Залы театров заполнялись зрителями до отказа, билеты распродавались за считанные минуты, всё чаще на улицах слышались разговоры о новых песнях и образах. А впереди ждал целый мир, где о группе хотя бы мельком, но слышали.       Королевские никогда ещё не были так наполнены жизнью и энергией, как в то время. Время, окружавшее их музыкой, окружавшее их поклонниками, проникшимися к Интури Гирис столь искренней любовью, что розы чувствовали её и наполнялись ею через королевских, и сила цветов возрастала.       — Я и подумать не могла, что музыка способна сотворить подобное, — прошептала однажды Беренгари, когда они с Рагнвальдом прогуливались в саду, круглый год цветущем за стенами королевского замка.       — Дело даже не в музыке, дорогая. Музыка в данном случае — инструмент, которым могло стать что угодно. Хотя, пожалуй, она — самый тонкий и действенный из всех. — Рагнвальд с улыбкой провёл пальцами по прекрасному цветку, невесомо погладив лепестки. — Ценность чувств подданных Стекуранды к нам возросла до неведомых ранее вершин и способна напитывать розы, подобно нашей магии. Однако лишь тогда, когда мы собираемся вместе. Я говорю о концертах, конечно. Чувства тысяч рандрли соединяются и, проходя сквозь нас, превращаются в важную Стекуранде силу.       — Настоящее чудо, иначе и не сказать. — В глубоких тёмных глазах Беренгари плескалось восхищение. — Ты будто чувствовал, что группа — именно то, что нужно сейчас.       — Вероятно, я и чувствовал, раз уж ввязался в эту, не стоит отрицать, сомнительную затею. — Рагнвальд тихо рассмеялся.              

Фрагмент 17

      Год и несколько декад со дня основания пролетели незаметно.       Интури Гирис воодушевлённо продумывали идею нового выступления. Они изо всех сил старались вникать в не всегда доходчивые объяснения вечно недовольного лидера группы. С утра пребывавший не в духе Астор посреди речи резко перебил Мираи:       — Я решил покинуть группу.       Наступила тишина. Даже сторонние звуки, казалось, исчезли.       — Причина? — строго спросил Рагнвальд. Астор поёжился от тяжёлого взгляда короля, но твёрдо и решительно ответил:       — Я ожидал другого. Знаете, эти концерты популярных нынче в Кэйне групп, где и группа, и зал отрываются под музыку. У нас — не то. У нас — почти театр. Мне это не по душе. К тому же, я не успеваю за вами. Думаю, вы и сами видите.       — Отличный подарок… — расстроился Сона, выронив барабанную палочку, которую любил крутить в пальцах. Та укатилась под стол.       — Астор в своём праве, мы не можем его удерживать силой, иначе плохо будет всем, — вздохнула Аки, немного обиженно поглядывая на Астора. Чувство ответственности давило — именно благодаря Аки тот попал в Интури Гирис, а сейчас заявляет об уходе. Просто очаровательно. Словно всё было зря.       Тонкие пальцы Мираи с силой сжимали ткань юбки. Подавленность наполнила комнату, отчего всем стало не по себе. Привязанность к группе, к созданию музыки и образов, к концертам была слишком сильна, чтобы безболезненно принять уход Астора. Неужели всё закончится? Они ведь только-только начали!       — Это твоё окончательное решение? Отговаривать тебя, как видишь, мы не намерены, — уточнил Рагнвальд спокойнее. Астор удручённо кивнул. — В таком случае спасибо за работу. Не смеем тебя больше задерживать.       Астор низко поклонился и покинул гостиную. Аки вышла следом и, положив руку на его плечо, спокойно произнесла:       — Ты всё равно можешь рассчитывать на мою помощь. Не всем подходит то, чем и как мы занимаемся, и тут ничего не поделаешь. Отныне ты должен идти своим путём. Удачи тебе.       — Спасибо, Аки. — Астор с благодарностью улыбнулся и покинул замок Роз.              

Фрагмент 18

      Мираи затопила печаль. Руки опускались, внутри образовалась пустота. Создание музыки, текстов, образов, стиля и идеи, тысячи восхищённых лиц перед глазами, восторженные возгласы и тёплая любовь — всё настолько сильно вдруг пришлось по душе, что перенести уход Астора виделось едва ли возможным чудом. Ненависть к «предателю» жгла грудь, пусть в глубине души и трепыхалось понимание: это глупо.       Семья не находила выхода. Искать нового вокалиста? Но где? И кого? Было яснее дня: Мираи не возьмёт кого попало в страхе получить тот же исход.       Впервые за долгое время праздник Нового года, отмечаемый в самую длинную ночь, прошёл в печальной обстановке. Мираи пришлось прийти, чтобы не привлекать внимание к своему плачевному состоянию, чего королевский не мог себе позволить. Ниран весь вечер оставался рядом, даря молчаливую поддержку и вежливо отгоняя непрошенных гостей. Почти весь вечер они безмолвно — не существовало слов, которые могли помочь — простояли у окна, глядя на кажущееся бесконечно далёким звёздное небо.