Королева. Последнее восхождение Луны

― Как вы? ― это был первый вопрос, который задал Дриниан, едва Эдмунд и Элизабет появились днем на палубе. ― Очень хорошо, благодарю, капитан, ― кивнула Элизабет, улыбаясь. От ночной грусти не осталось и следа ― Колдунья была готова к приключениям, сильная и бодрая. ― Когда мы дойдем до одиноких островов? ― Дозорный только что увидел землю, ― сообщил Каспиан, появляясь рядом с Капитаном. ― Через пару часов будем там. ― Прекрасно, уже хочется размяться. Амбициозная, с развитой интуицией Элизабет никогда не попадала под чужое влияние. Своё мнение была готова отстаивать всегда. И даже если будет не права, как хитрая лисица, введёт в заблуждение своего собеседника. Настойчивая и упрямая она готова преодолеть любые препятствия на своем пути. ― Тебе нужно оружие? ― внезапно спросил Каспиан. Элизабет усмехнулась и взмахнула рукой: в ее руке заплясал огонь, охватывая всю ладонь. Огненный смертоносный шар послушно скользил по руке Колдуньи и являлся самым красноречивым ответом. ― Хорошо, я понял, ― усмехнулся Каспиан. ― Но, думаю, мне есть что предложить тебе и Эду. Юноша удивленно встрепенулся. У него уже был меч, поэтому он не думал о том, чтобы поменять его. Любое оружие подходило, если к нему привыкнуть. Хотя собственный меч казался ему слишком легким, вероятно, он просто привык к более тяжелому оружию. Но Эдмунд с интересом последовал за девушкой и Каспианом. Король привел их в свою каюту, которая была временно отдана Люси. У девочки из оружия был только тот кинжал, о котором как-то сказали «Битва не для девочек». Впрочем, Королеве Отважной оружие было ни к чему ― она не смогла бы причинить вред живому существу, даже если на кону стояла ее жизнь. Ее братья и сестры были другими ― Питер и Эдмунд участвовали во многих сражениях и знали цену оружию, Элизабет относилась к нему как к красивому дополнению, поскольку главным оружием была она сама, но владела мечом и кинжалами вполне не плохо, а Сьюзен была лучшей лучницей во всей Нарнии. Но, как и Люси, не могла навредить кому-то, только если речь шла о жизнях ее семьи. Но оставлять Лу без оружия все отказались. Элизабет не говорила, но именно эти черты характера Сьюзен и Люси проявились в их тезках ― дочерях Вааны, дочери Питера. ― Как я мог забыть, ― досадливо проговорил Каспиан. Элизабет вопросительно приподняла бровь, когда юноша опустился на колени и достал из-под кровати сундук. Точнее, не совсем сундук, а широкий длинный ящик из железа. В него легко могло поместиться несколько мечей, но когда Каспиан открыл его, Эд и Элиз увидели, что меч был только одни, зато по бокам от него лежали парные кинжалы. Меч они узнали оба и сразу. Знакомый, с серебристой перекладиной, черную рукоятью и золотым навершие в виде головы грифона. И если наклонить при правильном угле и дать свету упасть на лезвие, появлялись слова, которые гномы вытачивали для важных людей. ― Анабесс, ― сказал Эдмунд, и его губы тронула улыбка гордости. Он видел самые значимые моменты в жизни своего сына, знал, как он боролся с тьмой, что захватывало его сердце в самые темные времена. Он невероятно гордился своим сыном. Элизабет глянула на меч, а потом перевела взгляд на парные клинки. От них шла сильная энергия, словно ждущая того момента, когда Колдунья коснется их. Рука у девушки начала медленно подрагивать, и внимательные Эдмунд и Каспиан просто не могли не заметить это. ― Элиз? ― Эд положил руку на плечо девушки. ― Все хорошо? ― Парные кинжалы, ― сказала Колдунья. ― Они знали кого-то моей крови. Моя же магия зовет меня. Из всего рода Элизабет и Эдмунда только некоторые переняли ее магическое начало ― Анабесс и Мелестина, как ее дети, хотя Анабесс не развил это до такой степени, как сестра; Теобальд и Анна ― ее внуки, сын Мелестины и дочь Анабесса. Во всех остальных была магия, но никто не решался ею пользоваться. Лишь двое, что никогда не смогли бы быть вместе изучали ее, учились, как и их бабушка, руководить самыми сильными заклинаниями. ― Ты возьмешь меч? ― спросил Эдмунд. Элизабет отрицательно мотнула головой. ― Думаю, парные клинки подходят Элиз, ― сказал Каспиан. ― Ее стилю борьбы. Она использует левую руку для равновесия. Теперь и она будет опасна. Эдмунд взял меч сына и почувствовала, как в него словно вливается эта сила. Сила сына Колдуньи, Верховного Короля ― Анабесса Мудрого. Меч, что не раз защищал Нарнию, корону и царствующую семью, меч, что должен был перейти от сына к отцу. Парные клинки легко легли в тонкие женские руки, словно были сделаны специально для Элизабет. На серебряных лезвиях были выгравированы имена их прошлых владельцев: «Царевич Теобальд» на правом и «Королева Анна» на левом. Девушка задумчиво крутанула их в руках, вновь ловко поймав за рукоятку. Сделанные из прочного серебряного материала, закалённые магией, прямые кинжалы обоюдоострой формой, где край лезвия резко сужается, переходя в остриё. Это было совершенное оружие. ― Теобальд и Анна? ― прочитал Эдмунд, внезапно по-доброму усмехнувшись. ― Это те, что были вместе? Элизабет закатила глаза. ― Что я говорила? Да, они любили друг друга, но из-за родства никогда не вступали в связь. Эти кинжалы ― подарки, их велел сделать им Сайман, когда взошёл на трон. Кто такой Сайман Эдмунд вспомнил с трудом. Смутный ряд ассоциаций пронесся в голове Короля Справедливого, помогая ему вспомнить, что Сайман Бескорыстный ― Верховный Король, сын Вааны. Их внучатый племянник и внук Питера. Ух, как все сложно в их семье. ― Оружейную тоже пришлось открыть, ― сказал Каспиан. ― Но я перенес все ваши драгоценности в особую комнату в своем замке, если вы захотите, они ― ваши. ― Тут нам драгоценности без надобности, ― заметила Элизабет, улыбаясь. ― Спасибо, Каспиан. Время до прибытия на Одинокие острова Элиз потратила на то, чтобы создать кожаные ножны для нового оружия. На кинжалы и меч она смотрела с лаской, с особой любовью. ― Отлично, теперь мы все вооружены, ― сказал Эдмунд, и в его голосе Элизабет услышала гордость. Он испытывал ничуть не меньше чувств, держа в руках оружие сына; Элизабет была способна его понять. Возможно, Эдмунд посчитал бы за честь владеть мечом Каспиана, который ранее принадлежал Питеру ― Риндон. Однако меч Анабесса юноша оценил куда больше. Ближе к вечеру, когда небосвод окрасился в ярко-оранжевый, до Островов оставалось совсем немного. Всем уже не терпелось сойти на землю, даже Люси, Элиз и Эдмунду, которые находились на корабле только два дня. Дело было вовсе не в желании покинуть судно, а в скорых приключениях. ― Узкая гавань, ― заметил Дриниан. Они с Каспианом и Эдмундом смотрели в подзорную трубу, Элизабет же оглядывала приближающийся берег своим совершенным колдовским взглядом. Еще одно преимущество в крови великана ― практически идеальные физические данные. ― Странно, нет нарнийского флага, ― заметил Каспиан, передав трубу Эду. Люси, которая разговаривала на юте с Ринсом, быстро поднялась по лестнице и поспешила на полубак. Впереди, по правому борту, словно зелёный холм среди моря, виднелся ближайший из Одиноких Островов — Фелимат, а позади него возвышались серые склоны Дорна. — Никак не пойму, почему они принадлежат Нарнии. Разве король Питер завоёвывал их? ― О, нет! ― ответил Эдмунд. ― Так было ещё до нас, при Белой Колдунье. — Дорн! Фелимат! ― воскликнула Люси, хлопая в ладоши от радости. ― Эдмунд, Элиз, как давно мы их не видели! У Элизабет было странное чувство. Все еще не отошедшая от ночного происшествия, она не могла объяснить причину своей тревоги, но чем ближе они становились к островам, тем сложнее ей становилось дышать. Это словно встать под струю воды ― сначала под кран, потом под душ, позволить окатить себя водой из тазика и в конце попасть под водопад. Давление на тело увеличивается, и хочется скорее оказаться в сухом месте. Примерно так же чувствовала себя Колдунья. Она не знала, чем было вызвано такое ощущение, но вся колдовская суть напряглась и, как Элиз не пыталась расслабиться, оставалась в полной боевой готовности. Ладони неприятно жгло. Она отошла от остальных, задумчиво уставившись вдаль. — Подозрительно, — сказал Дриниан. Насколько успели понять Люси, Эд и Элиз, в капитане Покорителя чудным образом сочетались прекрасные лидерские качества, но и толики пессимизма он не был лишен. Элиз это называла реализмом, хотя для человека, который в море уже давно, Дриниан продолжал верить в морских змеев и во все остальное, что Каспиан называл «байками». В мире, столь волшебном, как Нарния это звучало почти оскорбительно, однако почти все матросы предпочитали верить, что байки байками и останутся. Конечно, кому хочется в реальности увидеть большого морского змея? — Я думаю, надо готовить высадку, — сказал Эдмунд, складывая трубу. — Дриниан! Капитан несколько замялся и, не зная, как именно ответить, сказал: — Ваше величество, на корабле я подчиняюсь Королю Каспиану. — Ясно, — коротко сказал Эдмунд, кажется немного смутившийся. Дриниан попытался подчеркнуть, какое именно Эдмунд занимает место — он все еще был одним из Древних Королей, тем, кто освободил Нарнию от гнета, но, очевидно, что Каспиан был новым нарнийцами несколько ближе. Эдмунд помнил еще по прошлому появлению здесь, какой конфликт был между Питером и Каспианом: не слишком явный, но явное соперничество двух Королей, с разными планами и опытом. Эдмунд был готов уступать кое-где Питеру — после всего произошедшего, старший брат стал каким-никаким, но авторитетом, и если тогда Пэванси не понимал напряжение между братом и Каспианом, то сейчас это относилось непосредственно к самому Эдмунду. Он был Королем Эдмундом Справедливым, тем, кто сразился с Белой Колдуньей множество лет назад, тем, чьи дети и внуки правили более веков. Он считал себя опытнее и мудрее Каспиана, но, очевидно, люди, служившие Королю, считали иначе. Для них Эдмунд был Королём из легенд, а легенды, как правило, имеют свойства терять свою актуальность. Слова Дриниан расстроили Эдмунда, и этого он отрицать не мог. Пока Каспиан отдавал приказ о подготовке шлюпок, Эдмунд обвел взглядом палубу: Люси о чем-то разговаривала с Рипичипом, не переставая широко улыбаться. Глядя на улыбающуюся сестру, Эд невольно улыбнулся сам, но вот взгляд его нашел Элизабет, и юноша помрачнел. Девушка стояла у самого борта, обхватив себя руками и поджав губы; слегка прохладный ветер доносил брызги, трепал длинные, кудрявые от влажности волосы, слегка приподнимал полы длиной импровизированной юбки. Взгляд Элиз — хмурый и словно настороженный — был устремлен на острова. Эдмунд, практически мгновенно позабыв о неприятном инциденте, сбежал вниз и остановился рядом с девушкой. — Элиз, все в порядке? — спросил юноша, положив руку ей на плечо. Девушка что-то неразборчиво промычала в ответ, то ли соглашаясь, то ли действуя машинально. Потом, вздрогнув, она посмотрела на Эдмунда и слабо улыбнулась. — Да, все хорошо, — Элиз сжала его руку, снова устремив свой взгляд на Одинокие Острова. — Просто… странное ощущение, — Эд молчал, ожидая, что подруга продолжит. Они пережили вместе так много, поэтому и он, и она были уверены, что тайн друг от друга быть не может. — Знаешь, как давление на плечи, будто несешь что-то тяжелое. Оно увеличивается, когда мы подходим к острову, — Элиз закусила губу и снова посмотрела на приближающуюся гавань. — Там есть что-то. На острове или за ним, но это что-то очень сильное. Эдмунд смотрел обеспокоенно: понятно, ему не нравилась возможная угроза для сестры и любимой девушки. Проживая с Элизабет уже вторую жизнь, он научился — или просто всегда умел —доверять ее чутью. Но повернуть корабль он не мог, даже расскажи он Каспиану о предчувствии Королевы — тот бы не прислушался, хотя и посоветовал бы своим матросам быть более осторожным на берегу. Элиз озабоченно потерла лоб прикрывая глаза. — Больно? — тут же спросил Эдмунд. — Может, тебе стоит остаться здесь? — Нет, — отмахнулась Колдунья. — Если там есть ведьмы или колдуны, вам понадобится моя помощь. Эдмунд не стал спорить. Ему было, что возразить, в конце концов, он мог попросить Люси остаться с Элиз, но юноша хорошо знал и сестру, и любимую. Те бы все равно сбежали, а если Элизабет будет рядом, Эд сможет хотя бы за ней присматривать. — Будем причаливать к берегу, ваше величество? — внезапно спросил Дриниан, приблизившись к ним вместе с Каспианом. Он смотрел прямо на Эдмунда, как и Каспиан: они оба ждали ответа. — Пожалуй, не стоит, — сказал Эдмунд. — В наше время здесь никого не было, да и сейчас нет, судя по виду. Раньше народ жил на Дорне, а кое-кто — на Авре, это третий остров, его пока не видно. А на Фелимате пасли овец. — Значит, обогнём его, — сказал Дриниан, — и высадимся на Дорне. Придётся грести. — Как жаль, что мы не побываем на Фелимате, — сказала Люси, тоже подходя к ним. — Мне бы хотелось побродить там. На нём так пусто… но хорошо, и трава, и клевер, и тихий солёный воздух… — А что думаешь, Элиз? — внезапно спросил Каспиан, отвлекая девушку от созерцания берега. Тяжесть становилась все больше и больше, у Королевы появилось неуместное желание опуститься на колени, чтобы хоть немного облегчить ее. — Люди есть, — наконец сказала она. — Только какие-то испуганные. И злые. Не знаю, что это значит. Со времен своего первого путешествия в Нарнию, Элизабет стала куда лучше владеть магическим искусством. Даже в реальном мире, у нее оставались кое-какие навыки — она могла без проблем определить настроение человека, а все живое, казалось, тянулось к ней. Сьюзен называла это «неотразимые свойства Королевы». Конечно, чувствовать настрой людей на таком расстояние было сложно, но атмосфера, царившая на Одиноких островах была единая — горечь, страх и злость ощущались единым сгустком, как шар с холодной водой внутри. Это значило, что почти все живые существа на Островах испытывают такие эмоции — кто-то в большой степени, кто-то в меньшей. — Я тоже не прочь размять ноги, — сказал Каспиан, соглашаясь с Люси. — Вот что, давайте высадимся на берег и отошлём лодку обратно. Пересечём остров, а корабль подберёт нас на той стороне. — Ой, идём! — воскликнула Люси, улыбаясь. Эдмунд с сомнением посмотрел на Элизабет, но та тоже кивнула, хотя напряженный взгляд от приближающейся земли не оторвала. Эд положил руку ей на плечи и привлек немного ближе к себе. Элиз выдохнула, будто все это время задерживала дыхание. — Ты пойдёшь с нами? — спросил Каспиан у Юстэса, который появился на палубе с перевязанной рукой. — Пойду, пойду, только бы подальше от этого проклятого корыта, — сказал Юстэс. Элизабет и Эдмунд синхронно закатили глаза. — Проклятого корыта? — переспросил Дриниан. — Ты о чём? — Во всех цивилизованных странах, — сказал Юстэс, — Корабли такие большие, что и не помнишь, где ты — на суше или на море. — Да, но ты не дома, а в Нарнии, — внезапно холодно обрубила Элизабет, развернувшись к нерадивому родственнику Пэванси. Тот сделал испуганный шаг назад — он все еще помнил, какой трюк с ним проделала девушка. — И жить тут надо по ее законам, — подумав, Элиз добавила. — И быть благодарным хотя бы тому, что ты не утонул в море. К берегу направились в двух шлюпках — три матроса, которых Элиз не знала по имени, тот забавный Томас, Каспиан, Эдмунд, сама Элизабет и Юстэс с Люси. Дриниан и еще несколько матросов плыли во второй шлюпке. Элизабет повела по водной глади кончиками пальцев, и их тут же подхватило течение. — Вперед! — воскликнул Рипичип, ловко выскакивая с лодки на каменные ступени. — Нас ждет восторг неизведанного. Эдмунд с Каспианом вышли первыми, Эд помог вылезти Элизабет, а Томас помог Люси. Едва Колдунья ступила на каменные ступеньки, ноги ее подкосились, и она бы рухнула на ступени, если бы Эд ее не поддержал. — Эй, Элиз, — обеспокоенно позвал Эдмунд. Матросы и Люси с Каспианом замерли в напряжении, немного сбитые с толку. — Что случилось? Болит что-то? Элизабет покачала головой. Она выпрямилась, хотя Эдмунд продолжал держать ее за локоть, и потерла виски. — Тяжесть, — сказала девушка. — Она исчезла. Теперь Элизабет могла найти этому сравнение. Это было похоже на бег с препятствиями, где каждые пять метров тебе на плечи взваливают тяжелые вещи, чтобы ты показал, насколько ты вынослив. А на финише снимают все разом, и ты просто таешь от легкости. — Может, тебе вернуться на корабль? — спросил Каспиан, но Элизабет упрямо покачала головой. — Нет, я в порядке. Эдмунд раздражённо закатил глаза, но спорить не стал. Убедившись, что девушка твердо стоит на ногах, он отпустил ее. На островах было необычайно тихо — как заметила Люси, даже людей слышно не было, но Элиз больше пугало отсутствие птиц и животных. От проклятого места маленькие зверьки, не имеющие разума, будут держаться подальше. Они не как люди, которые не способны бросить свои дома и богатства. — В этом городе есть жители, — сказал Элизабет. — Но они слишком испуганы. — Чем? — спросил Каспиан. — Не знаю, — Элизабет пожала плечами. — И не думаю, что мы хотим это выяснить. Все звуки казались неуместными: вой ветра, слабый звон оружия, удары каблуков о камень. Все это заставляло вздрагивать. Войти в сам город оказалось не так уже и сложно; Элизабет перед самым входом огляделась. Она удивилась, каким крошечным казался корабль. Он медленно плыл к северо-западу, сверкая на солнце, словно большой жук. В городе было довольно прохладно. Создавалось ощущение, что здесь давно никто не живет —улицы были пустыми, окна и двери плотно закрыты, и где-то даже заколоченными. Если бы Элизабет не чувствовала присутствия людей, которые прятались в своих домах и на незнакомцев смотрели опасливо, сквозь щели, то решила, что тут никого нет. Девушка обнажила клинки, которые легко и привычно легли в руку. Сначала шел вперед Каспиан, держа арбалет наготове, после Эдмунд с Элиз, и цепочку замыкала Люси и Юстэс. Беднягу трясло от страха, и каждый разделял его настроение. Однако два Короля и две Королевы уже привыкли к такому, в их положении нередко приходится направляться в места, которые им очень хотелось бы обогнуть стороной (если не бежать без оглядки!) — как, например, в нынешней ситуации. Но у Королей нет иного выхода, кроме как настойчиво двигаться вперед и только вперед. Элизабет оглянулась, чтобы проверить, как там Люси, и заметила, что Вред всмотрелся в какое-то окно. — Юстэс, — шепотом позвала она, но этого хватило, чтобы мальчик догнал их. Завывания ветра слышал каждый, но Элизабет решила, что это лучше, чем постоянная тишина. Ветер может принести хоть какие-то звуки. Они подошли к большим черным каменным воротам. По мере приближения к ним беспокойство Элиз нарастало. Девушке ужасно хотелось свернуть в сторону, но она сдерживала себя. Но подойдя непосредственно к самим воротам, она ощутила слабое дуновение, не ветра, но нечто похожее на отрывистый выдох умирающего. Она нахмурилась и подошла ближе к воротам. Перехватив кинжалы в одну руку, девушка посмотрела на ворота и камни. — Тут какие-то символы, — тоже отметил Каспиан то, что так заинтересовало Колдунью. Девушка внимательно оглядела препятствие на пути. Вопреки всем законам леса, из трещин меж камней не росли ни трава, ни мох, ни молодые побеги, хотя сами камни сгладились и обветшали от многолетней непогоды. Стояли они здесь явно не первый год. Эдмунд тоже посмотрел на вырезанные знаки. Не являясь колдуном по своей природе, он, тем не менее, много знал о магии. В конце концов, тот, кто владеет сердцем Колдуньи, сам немного колдун. — Должно быть, это сторожевые знаки, — сказал он, прикоснувшись к шероховатой поверхности и тут же отдернув руку. Затем снова осторожно положил ладонь на обелиск. — Да, похоже на то, — согласилась Элизабет. — Эти руны еще из старой Нарнии, мы использовали их, когда отправлялись в походы, чтобы защитить наш дом. И наносили на доспехи наших рыцарей, —Элизабет, так и не прикоснувшись рукой к стене, провела вниз в несколько миллиметрах от нее. Некоторые из рук так истерлись и заросли зеленым и голубым лишайником, что сделались почти неразличимыми. Элизабет провела пальцем по прохладному камню и почувствовала, как по коже побежали уже знакомые мурашки. В голове появился едва различимый шум. Девушка отдернула руку. — Похоже, время этой защиты истекает, — сказала она. Эдмунд кивнул в знак согласия. Будучи супругом самой сильной Колдуньей в Нарнии и тогда, и сейчас, юноша многое знал о теоретической магии, рунах, и мог различать их. Как когда-то сказал Аслан: «Владеющей сердцем Колдуньи, и сам немного Колдун». — Мне кажется, она долго не продержится, — добавила Королева Чарующая. — Согласен. Магические чары — как и все на свете — имеют свой срок службы. По истечении его они просто угасают. Так вот, девушке показалось, что охранная магия города куда «старее» тех защитных заклинаний, которые действуют на другой территории Нарнии. Взять к примеру, тот же Кэр-Параваль — нанесённые на него руны были разрушены вместе со дворцом, но если рисунок был сохранен на обломках, то чары продолжили действовать. Вероятно, именно из-за них тельмаринцы боялись приближаться к руинам старого дворца. — Но похоже, здесь никого нет, — произнес Юстэс. Элизабет убрала руку и повернула голову на Вреда. — Может, вернемся? Эдмунд устало выдохнул. Трусливый Юстэс мог сильно тормозить их процессию, но и оставлять его одного было нельзя. В целом, Элизабет его понимала, но в ней жажда приключений была сильнее. Как сказал Рипичип: «Кто не ищет приключений, тот никогда не обретет славу». Хотя вряд ли Юстэс мог оценить значимость известности в такой стране, как Нарния.  — Хочешь посторожить здесь… что-нибудь? — неуверенно предложил Эдмунд. Элиз усмехнулся: несмотря на то, что родственник Пэванси не нравился, Эд не был готов рисковать его жизнью, и именно в этой ситуации был несколько снисходителен. В конце концов, Юстэс был реалистом до мозга костей, и поместить его в ситуацию, подобную этой, было несколько жестоко. Элизабет наморщилась: о чем они только думали? Надо было оставить мальчика за пределами города вместе с матросами. Юстэсу, однако, предложение Эдмунда понравилось. — Ага! — воскликнул он, и бросился к ним. — Верная мысль, братишка. Очень, э, логичная! Эдмунд его энтузиазм не разделил. Он выглядел раздраженным и раздосадованным. Каспиан отдал ему кинжал, который Юстэс принял с явной опаской. Пацифист настолько же, насколько реалист, само оружие в его руках пугало Юстэса. Но оставлять его беззащитным, как скот на убой, тоже было неправильно. — Все нормально, — тем не менее произнес Юстэс. — Я справлюсь. — Никто не сомневается, — тяжело вздохнула Элиз, и они втроем вошли в ворота. Колдунья снова почувствовала мурашки на коже — магия, чистейшая магия. Это был большой зал, с подвешенными вверху клетками и большими каменными статуями. Элизабет бросило в дрожь от вида клеток — они были большими для птиц или еще кого-то, но девушка и думать не хотела о том, кого могли здесь держать. Через окна проникал свет, и Элизабет начало казаться, что в лучах кто-то танцует. Хотя, возможно, это была просто пыль, поднимаемая ветром. — Эй, я лучше пойду с вами, — крикнул Юстэс. Эдмунд, Люси и Элиз подошли к каменному возвышению в самом центре зала. Фонарик Эдмунда осветил какую-то книгу, лежащую на нем. Были написаны какие-то имена, рядом указаны числа, но почти все были зачеркнуты. Напоминало хозяйственную книгу, где вычеркивали список покупок или считали потраченные деньги. И тут Элизабет осенило. — Это работорговля. В этот момент сверху раздался воинственный крик, и по веревкам быстро спустилось несколько вооружённых человек. Элизабет сразу выставила вперед клинки, и выставила один вперед, отразив летящую в нее стрелу. — Люси! Элиз! — вскрикнул Эдмунд, и непримерно бы бросился кому-то из них на помощь, если против него не сражались двое вооруженных мужчин. Каспиан взял на себя двоих, но учитывая, что их было всего четверо, а Люси не могла причинять боль кому-то столь решительно, то расклад был не в их пользу. Завязавшееся сражение больше походило на жуткую формальность перед кровавой резнёй. Элизабет не могла использовать магию и сражаться одновременно, но умело используя оба клинка, ранила одного из работорговцев в ногу, а другому полоснула по кисти правой руки. Молниеносно захватив оружие в одну руку, она выставила свободную ладонь вперед, направляя ее на третьего — тот явно был озадачен таким отпором от девушки, и немного не понял ее жеста. Впрочем, когда на нем загорелась одежда, все стало вполне понятно. Кинжалы же будто прыгали в руках Элизабет. Она лишь едва заметно шевелила кистями, и вот клиники уже покачиваются у нее в пальцах. Потрясающая ловкость. Раздался мальчишеский крик, и Элиз мгновенно перевела взгляд с Эдмунда на Каспиана, хотя было ясно, что те не закричат даже перед смертью. Проследив за взглядом остановившихся друзей, Элизабет сразу увидела испуганное, бледное лицо Юстэса. Это ее мгновенно испугало — она привыкла видеть Вреда раздраженным, недовольным, надменным или насмехающимся, но этот страх, что испытывал Юстэс в этот момент, был настолько сильным, что Элизабет ощутила его горьким привкусом на кончике языка. В горло Юстэса упирался небольшой, но острый клинок. — Если не хотите, чтобы он завопил как девчонка, немедленно бросьте оружие! — сказал мужчина, который держал Юстэса. Его черные глаза внимательно следили за каждым движением Элизабет и, казалось, он не видел никого другого. Он смотрел на кинжалы в ее руках, на то, как она слегка подрагивала от клокотавшей в ней силу. Колдунья была на взводе — энергия внутри нее только что начала получать выход, а теперь ее пришлось запирать обратно. Как… птица, которую выпустили из клетки, но не дали вдоволь налетаться. Люси бросила оружие первая: она тоже дрожала, но, в отличие от Элизабет, была в ярости. Никто из Нарнийцев не одобрял работорговлю, а потому и Золотая Пятерка, и Каспиан, пытались с нею бороться. А теперь в руках такого мерзкого человека был Юстэс — да, нерадивый, мгновениями раздражающий, эгоистичный мальчишка, но все равно он был своим. Эдмунд и Каспиан медленно повиновались приказу. Элизабет прикинула, что случится быстрее: она броситься на работорговца, отрывая от него Вреда и сходясь с ним в схватке, или мужчина перережет мальчику горло, попробуй она только шелохнуться. Работорговец заметил ее колебания. — Ты, — гаркнул он. Элизабет прищурилась. — Бросай оружие. Немедленно. — А если я сожгу всех вас? — срывающимся от ярости шепотом спросила Элиз. Голос ее был больше похож шипение змеи. Работорговец ничего не ответил, лишь показательно надавал клинком чуть сильнее на шею Юстэса. Элизабет почувствовала его дрожь как рябь по воде. Она медленно положила клинки на пол. Мужчина усмехнулся. — Заковать их, — крикнул он, и все его подчиненные принялись исполнять приказ. К Элизабет подходить они немного побаивались, как внезапно тот, что держал Юстэса — кажется, он был тут главным — сказал что-то на непонятном языке. Один из противников ушел в конец зала и вернулся уже с железной цепью, и подошел к Элизабет. Девушка скосила взгляд на цепь — крепкая, но тонкая железная цепь. От нее исходила та же энергия, что и от дверей — магия. Защитные знаки, что вились по звеньям цепи, были предназначены для того, чтобы сдержать внутри. Двери же не пускали внутрь. — Если у вас проблема с колдовством, мы можем помочь, — сказала Элиз, делая шаг назад. — Вы боитесь магии, но мы — не враги. Вы рисуете защитные знаки, которые скоро исчезнут, и что будет тогда? Мы готовы вам помочь, мы хотим! — Молчать! — гаркнул работорговец. Он начал мелким подрагивать, то ли от страха, то ли еще от чего. — Вяжите ее. А будешь болтать — и рот заткнем. Как только цепь сомкнулась на тонких запястьях, Элизабет почувствовала, как силы покинули ее. Голова ее запрокинулась, глаза закатились, она начала задыхаться и, содрогаясь в конвульсиях, упала на пол. В глаза то темнело, то появлялся яркий свет. — Люси! Элиз! — воскликнул Эдмунд, рвясь подойти к девушке. Каспиан дернулся тоже, как и Люси, но их крепко держали. — Проклятье, что вы сделали?! — Этих двоих на рынок, — отдавал приказы работорговец, указывая на Люси и Юстэса, словно и не слышал слов Короля Справедливого. — А этих троих в темницу. — Нет, Эдмунд! — закричала Люси, когда ее поволокли прочь. — Люси! — вторил ей брат. Горящие от злости и бессильной ярости глаза метались от сестры к девушке. Люси ударилась в слёзы, Эдмунд побледнел. Один из работорговцев несмело подошел к Элизабет, и попытался поднять ее на руки. Даже такая, Колдунья наводила на них ужас. — Дайте я ее понесу! — крикнул Эдмунд, у которого практически разрывалось сердце. Его сестру тащили на рынок, а любовь, возможно, всей жизни содрогалась в конвульсиях на полу. — Не трогайте ее. Работорговцы, очевидно, решив, что если Колдунья что-то и сделает, то пусть сделает с парнем — мало ли, вдруг у ведьм без сознания появляются какие-то защитный чары. Поэтому, грубо вздёрнув Элиз с пола, ее всучили на руки Эдмунду. Нести было неудобно — верёвки впивались в запястья из-за того, что их пришлось извернуться, чтобы не уронить Элизабет. На руках Эда, девушка слабо застонала. — Элиз, — позвал он, пока их вели в темницу. Девушка приоткрыла глаза. — Эд, — откликнулась она и слабо улыбнулся. — Проклятая цепь… — Ты будешь в порядке? — спросил юноша, слыша, как несколько работорговцев вытащили кинжалы из ножен. Несмотря на то, что руки Элиз были связаны, как они поняли, специальной антимагической цепью, они все равно боялись. Элиз кивнула. Она действительно чувствовала, что становилось немного легче. Когда цепь сомкнулась на ее руках, магия вся замерла в ней, будто прекратилось поступление кислорода в легкие. Сбитой энергии понадобилось время, чтобы вновь потечь по венам девушки, уже с чуть меньшей силой, но достаточно для того, чтобы она смогла идти. Остановка в несколько минут была похожа на кратковременный обморок, но теперь Элизабет думала, что сможет справиться с цепью через некоторое время. Их впихнули в темную камеру, и Эдмунд тут же пристроил Элизабет около стены, сам встав на колени перед ней. Девушка слабо улыбнулась, пытаясь показать, что она в порядке. Эд дернул веревки на ее руках, но лишь немного обжег собственные руки. — Здесь кто-то есть, — внезапно сказала Элизабет. Голос ее немного хрипел; она посмотрела в темный угол темницы, и юноши направили свой взгляд туда же. Эдмунд рефлекторно закрыл девушку собой, а Каспиан встал сбоку от них. Но Элизабет выглядела спокойной, хотя чувствовала себя намного лучше. — Никак юная волшебница? — спросили из того угла, в который смотрела Элизабет. — Меня зовут Элизабет, — представилась Королева. — Вы знаете, как отсюда выбраться? — Впервые вижу добрую колдунью, — продолжил пленник, словно не слышал вопроса девушки. — А честно, ты первая колдунья, которую я вижу вообще. И, боюсь, отсюда не выбраться, милая леди. — Кто здесь? — крикнул Каспиан. Говорящий не испугался громкого голоса молодого человека — Элизабет чувствовала лишь сильную усталость этого пленника, и какую-то силу. Но не физическую, даже не магическую — человек в темном углу был очень умен. Ей стало лучше, она смогла сесть сама, сложив ноги по-турецки. Эдмунд положил руки ей на плечи. — Никого, — ответил пленник. — Я говорю сам с собой. — Смею заверить вас в обратном, сэр, — произнесла Элизабет. Голос ее обрел силу, она смогла встать, но Эд продолжал ее поддерживать. Они обменялись взглядами, которые были красноречивее любых слов, а потом стали наблюдать, как Каспиан приближается к человеку. Когда пленник вышел из плена, троица увидела, что это был уже немолодой мужчина, старик с длинными седыми волосами и бородой. На худом морщинистом лице, однако, ярко сверкали голубые глаза. Мужчина был измождён, он явно сильно недоедал, но Элизабет больше чувствовала, чем знала, какая сила скрывается в нем. Девушка даже могла сказать, что с виду он был весьма приятным. На лице старика, который рассматривал Каспиана очень пристально, мелькнуло глубокое удивление. Он был одновременно испуган и восхищен; выражения лица Каспиана Эд и Элиз не видели, но внезапно Король сказал, словно не верил сам себе: — Лорд Берн? Старик явно опешил. Будто находясь в темнице, он совсем перестал говорить свое имя, а Элизабет представляла, насколько это было скверно — имя определяет человека, напоминает о том, кто он и откуда. Потерять имя было бы ужасно. — Был когда-то, — сказал он. — Но я больше не достоин этого титула. — Он один из семи? — спросил Эдмунд, не выдержав. Каспиан, повернувшись к ним с Элиз кивнул. Каспиан приблизился к Берну чуть ближе, стараясь не совершать резких движений. Старик слегка испуганно подался назад. Увидев юношу чуть ближе, лорд Берн сощурился, внимательно вглядываясь в его лицо. Повисла тишина на несколько секунд, после чего лорд сказал: — Это лицо… Напомнило мне короля, которого я любил. — Это был мой отец, — признался Каспиан. Он говорил мягким, нежным голосом, в котором, однако, было слышно все уважение, которое только можно испытывать. На Берна это, напротив, произвело совсем другое впечатление. — О, милорд! — слабо воскликнул он, и тут же, дрожа, попытался опуститься на колени и поцеловать Каспиану руку. — Прошу простить меня. — Нет, что вы, — возразил юноша, останавливая старого лорда и помогая ему встать. Элизабет улыбнулась такой сцене, но Эдмунд по-прежнему выглядел хмурым — да, они нашли одного из семи лордов, но только вот Люси и Юстэс сейчас были на невольничьем рынке, а их втроем заперли в темнице. Конечно, обнаружить лорда Берна в таком месте не ожидал никто, но это была лишь часть головоломки из большого пазла. А Король Справедливый никогда не радовался раньше времени, словно боясь спугнуть удачу. Элизабет могла сказать, что у Эда были все основания так думать. Элизабет слегка толкнула Эда в бедро, и тот удивленно на нее глянул. Девушка продемонстрировала связанные руки, и Эд понятливо кивнул: быстро, но аккуратно развязал тонкую, но прочную серебряную цепь, юноша откинул ее в другой конец темницы. Элизабет благодарно улыбнулась, а Эдмунд, нахмурившись потер красные следы на запястьях девушки — цепь, являясь способом удержать Колдунью, обжигала нежную кожу. Элиз почувствовала, как кровь вместе с магией быстрее забурлила по жилам, а сердце словно застучало быстрее. Теперь она могла выбить дверь, но решила немного подождать — в конце концов, такой резкий выброс магии тоже мог быть вреден для нее. Тут же она избавила от веревок Эдмунда и Каспиана. Было видно, что Каспиан и лорд Берн хотят еще многое сказать друг другу, но внезапно все услышали сначала ржание лошадей, потом — истощенный женский голос, полный отчаянья, страха и боли. Эдмунд обеспокоенно глянул на Элизабет — еще будучи Королевой Чарующей во время Золотого века Нарнии, девушка весьма тяжело переносила страдания поданных. Если речь шла о мучениях врагов, то Элизабет была чуть менее чувствительной, и в основном сострадала Люси, но когда страдали невинные люди, пусть даже и не живущие в Нарнии, Элиз было тяжело. Но на этот раз Колдунья лишь болезненно поморщилась. Эдмунд переглянулся с Каспианом, и они втроем подошли к небольшому оконцу, единственному в этой камере. Лор Берн наоборот отшатнулся, и снова вжался в самый темный угол пещеры. Троица увидела, как на площадь выехала телега, в которой сидело несколько людей — мужчины и женщины, разных возрастов, но все, как один, напуганные до смерти. — Мама! — кричала какая-то девочка. — Нет! — вторил какой-то мужчина, бежавший вслед за телегой. — Элайн! Женщина протянула к нему руку, и мужчина ухватился за нее, но сопровождающие телегу стражники оттолкнули его. Элизабет сжала губы от злости. — Мама! — снова крикнула девочка, и в этот раз наблюдающие пленники ее увидели — девочке было от силы лет двенадцать, она была с распущенными темными волосами и в розовом старом платьице. Она тоже бежала за телегой, но в силу юного возраста и, вероятно, недоедания, не могла догнать ее. — Гаель! — выкрикнула женщина, очевидно, так звали девочку. Мужчину, если Элиз расслышала правильно, звали Ринци. Стражники быстро оторвали мужчину от жены, ударив по лицу. Удар получился сильным, и Ринци упал, и к нему тут же подбежала дочь. Гаель и Элайн плакали. — Будь с папой! — воскликнула женщина. Элизабет коротко втянула воздух носом, стараясь сдержать слезы. — Не бойся! Я найду тебя! — в ответ прокричал Ринци, обнимая дочь, которая тут же обвила отца руками и ногами. Эдмунд, отвлекшись от душераздирающей сцены, внимательно смотрел на прикованных к стене Люси и Юстэса, а также остальных нарнийецв — судя по всему, окно темницы выходили на главную площадь города. Столь жестокое, а главное, непонятное обращение не оставило никого равнодушным — нарнийцы с искренним сочувствием смотрели на Ринци и его дочь, а Люси, не выдержав, уткнулась в колени. Эд и Элиз не видели, плакала она или нет, но равнодушной остаться просто не могла. Юстэс был в ужасе от увиденной картины, и Королева Чарующая в очередной раз подумала, что мир Нарнии, очень теплый и радушный, предстает перед ним слишком жестоким. Вред глянул на Люси, словно думая, сможет ли утешить ее, но в итоге не сказал ничего. Было видно, как людей из тележки вытащили и заснули в лодки на пристани. Элизабет почувствовала слабое головокружение, но не предала этому значению — возможно, последствия от резко прекращение потока магии. Но с каждым мгновением, Элиз чувствовал себя все хуже — что-то начинало давить на сердце, и это игнорировать было сложнее. Девушка почувствовала холод, и начала мелким дрожать. Пленников — их было достаточно много, около шести в телеге — буквально кидали в лодку. Люди отчаянно сопротивлялась, но стражники не деликатничали — мужчин, которые порывались выбраться или сбежать жестко ударяли, а потом они продолжили свое дело. — Куда их везут? — спросил Каспиан. — Смотрите, — простонал Берн. Было ясно, что такое он видел уже не в первый раз, и, кажется, происходящее уже успело шокировать и испугать его до глубины души. Пусть теплый ветер сны твои Несет ко мне ночами, Пусть свет Луны серебряной Укажет путь ко мне, Приюта нет нам на Земле Элизабет круто повернула голову, посмотрев на стену позади себя. Она явно не могла ослышаться — совершенный слух Колдуньи просто не мог подвести ее. Темноволосая слышала все, что хотела, все, что творилось рядом с ней, и тогда вариант был только один — Алетиометр снова начал взывать к ней. Лорд Берн, проследив за ее взглядом, ничего не увидел. Он обеспокоенно глянул на девушку — все в Нарнии, даже Тельмаринцы, были наслышаны о великой силе Королевы Элизабет Чарующей, но увидеть ее воочию — совсем другое. Элизабет, поймав взгляд старика, отвернулась и снова начала наблюдать за происходящим на причале. Лодка отчалила, и стоило этому произойти, как небо потемнело. Совсем как перед грозой, только все это произошло быстро и стремительно — словно небеса куда-то спешили. Громыхнул гром, и на площадь упала тень. Элизабет дрожала все сильнее, до белых костяшек вцепившись в прутья в бойнице. Она застучала зубами от холода, но из-за происходящего внизу этого не заметила ни она, ни ее друзья. Все эти красивые облака быстро исчезли и стало заметно темнее. От туч на воду упала большая тень, а после, словно из ниоткуда, появился зеленый туман. Необычный туман. Элизабет на секунду потеряла связь с окружающей реальностью, лишь слышала, как бьется ее собственное сердце, а перед глазами поплыло, но она упрямо продолжала вглядываться в происходящее на воде. Туман продвигался вперед вместе с тенью, стремительно приближаясь к обречённым — теперь Элиз поняла, откуда в людях был такой страх. Как щупальца Кракена, о котором сложено столько легенд, который может утащить на дно самый большой корабль. Необычное магическое явление, которое сейчас наблюдали Короли и Королева, было точно таким же — невиданным, непредсказуемым и чертовски опасным. Элизабет услышала быстрые, громкие, невнятные слова. Они, как эхо, раздавались вокруг лодки, но и Колдунья их слышала. Нестройный хор голосов, и каждый говорит свое — разобрать слова было невозможно, но интонацию Элиз уловила без проблем: так говорят люди обиженные, преданные, разочарованные. В последний момент девушка увидела, как исказились лица пленников — уже иным страхом, иной болью. А потом все произошло так же быстро, как и закончилось — туман поглотил лодку с несчастными людьми, и… внезапно замер у того самого места. Он клубился, но не выходил из тени, а криков страха и о помощи никто более не слышал. Казалось, все замерли, и лишь туман продолжал существовать. — Что это было? — спросил Каспиан. Они с Эдмундом были одинаково поражены, и даже испуганны. Все происходящее просто не укладывалось в голове, — куда исчезли эти люди, что с ними случилось? Лорд Берн только было собирался открыть рот, чтобы ответить, как Элизабет, слабея с каждой секундой, выдохнула: — Жертвоприношение, — после чего пальцы ее разжались, и девушка рухнула на пол темницы, сорвавшись с окна. Под головой Колдуньи расплылась лужица крови. Мир ее померк, а холод сковал каждую клеточку тела. Так где же, где, Любовь моя, Вернешься ты ко мне?